Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Соавторы: Ли Виксен,Ольга Ярошинская,Артем Бах,Дмитрий Крам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 153 (всего у книги 349 страниц)

При звуке своего имени та шутливо вытянулась по стойке смирно, держа косу перед собой наподобие ружья.

– Дурдом, – прокомментировал конвоир, пряча улыбку. – Значит, так, черти, слушайте меня сюда…

Ха, да она же ему нравится! Суровый Эш терпит причуды девочки-жнеца, потому что к ней неравнодушен! Вечер переставал быть томным. Даже интересно, чем все закончится.

– Эти твари потянутся за вами, как долбаные крысы за дудочкой крысолова.

Красиво затирает. Эх, жаль, нельзя оказаться там вместо Князева. Ощущение деревянных рукояток кистеней в ладонях было таким реальным, что даже плечо заныло в предвкушении удара. Знатная вышла бы драка…

– Постарайтесь сделать так, чтобы оружие вам не понадобилось. Просто ведите их за собой. Если чувствуете, что дело швах – уходите через Полупуть. Но в таком случае они разбредутся по городу – ищи потом… и вот еще что.

Вынув из кармана небольшой предмет, он подбросил его вверх, снова поймал и вложил в руку девочки с косой.

– Повеселитесь тут на прощание!

Приказ есть приказ.

Попетляв переулками, черный внедорожник наконец остановился. Вокруг простирались дебри спальных районов: девятиэтажки в несколько подъездов, черные кресты телевизионных антенн, птицы на проводах, свист ветра в квадратных арках, соединяющих дворы.

Непривычно молчаливая Лянка вытряхнула на ладонь и протянула остальным то, что вручил ей конвоир Ригерт: шесть – по числу присутствующих – маленьких круглых таблеток. В другой руке она держала вскрытую банку дешевого джин-тоника.

К пиршеству присоединились все, кроме Князева. Игни был ему за это благодарен.

– Ну же, попробуй! – уговаривала девчонка. Темнота скрывала ее лицо, но, судя по развязному тону, неизвестное вещество уже бродило в ее крови. – Тебе это нужно. Станет легче.

– Мне и так не тяжело.

– Да брось, твой метаболизм выведет эту дрянь за пару часов, еще и догоняться придется. Не будь занудой! Давай!

– Отстань от него, нам больше достанется, – вмешался тот, что сидел за рулем. Некоторое время все помалкивали и разглядывали темную коробку дома напротив.

– Ни одно окно не светится, – сказала Лянка.

– Спят, наверное, – отозвался парень-водитель. – Хотя я давно уже заметил, что все словно вымерли. Раньше, бывало, едешь утром – еле-еле в маршрутку влезаешь. Иногда пропускать приходилось. А сейчас не то что людей, даже маршруток нет.

– Некому работать, все потравились да перевешались, – подал голос один из тех, кто теснился на заднем сиденье вместе с Князевым. – Кто поумней, давно свалил из города. Хорошо еще, если есть, куда валить.

– У моего примаранта на той неделе мать чуть димедролом не траванулась, – не открывая глаз, поделился другой. – Она санитаркой в дурке в Ляхово работает. Там всегда трэшево, а сейчас в ночную смену я бы сам не остался. Увидела в коридоре мужика, который давным-давно коньки отбросил, и прямо на рабочем месте наглоталась. Правда, быстро откачали…

– Это ладно. У моего подруга вскрылась.

Банка со спиртным совершила ритуальный круг через все руки поочередно.

– А все из-за какой-то девки, знаете?

Лянка бросила быстрый взгляд на Князева, но тот старательно делал вид, что гораздо сильнее беседы увлечен чистотой своих ногтей.

– Давайте поговорим об этом позже, – открыв дверь, девочка-жнец выбралась на тротуар. Закинула на плечо длинную рукоять косы, тряхнула копной серебристых кудряшек. – Есми сами себя не соберут.

Вся шестерка стояла плечом к плечу и, запрокинув головы, снова разглядывала дом – теперь уже без прежней задумчивости. Скорее, со страхом.

– Их там больше, чем я думала, – прошептала Лянка. – Намного, намного больше.

Повернув голову, она посмотрела на соседний.

– Там тоже. На втором этаже – двое. – Ее глаза были закрыты, губы едва шевелились. – На пятом… Один. И на последнем…

– Трое, – договорил Князев. – И это только в крайнем подъезде.

Отделившись от остальных, они вдвоем побрели по пустому тротуару. Сначала просто шагали рядом, а после – Игни упустил сам момент – взялись за руки и сцепились пальцами.

Кто-то крикнул:

– Мы погнали! Встретимся на исходной!

Оба не отреагировали. Сейчас их больше занимали совсем другие звуки. Игни все еще помнил – плач Есми звучал, как разнотональный вой радиочастот. Ни с чем не спутаешь.

Не пройдя десятка шагов, Лянка внезапно остановилась и снова нырнула ладонью в карман. Что бы ни подсунул им Ригерт, она явно этим злоупотребляла.

– Боишься?

– Еще чего!

Она дернула плечом, словно стряхивая князевское участие, и запела, не разжимая губ, – совсем негромко, но вслух. Игни никогда так не делал. Он звал бесшумно, мысленно отдавая приказ. Ох уж эти девчонки…

И Есми явились на зов. Один за другим тесный двор между домами заполняли силуэты мертвецов. Мужчины. Женщины. Дети. Игни не всматривался – что он, Есми не видел? Но каждый из них еще недавно заходил в подъезды, хлопотал на тех самых кухнях, включал телевизор, выбегал в магазин – а теперь поплатился за то, чтобы все это могла делать Ника.

Не самое приятное открытие.

– Лян, – Князев тронул ее за локоть. – Лянка. Хватит.

Из окрестных домов продолжали прибывать Есми. Теснились со всех сторон, обступали все более плотным кругом. Уходить было некуда. Она загнала в ловушку и себя, и Князева.

Поняв это, Лянка сдернула с плеча косу и резко прочертила острием круг на асфальте.

– Прости. Перестаралась.

Ее свободная рука на мгновение снова отыскала и сжала ладонь Князева, чтобы в следующее мгновение взлететь вверх, перехватывая косу за рукоятку.

Жатва началась.

Игни невольно залюбовался ее скупыми отточенными движениями. Будто бы и вправду доводилось управляться в поле – взмах, выпад, шаг, разворот… Светлые пряди струились по плечам в такт каждому движению. Взмах. Выпад. Медленно, но верно она прокладывала себе путь сквозь поле мертвецов так, что от Князева требовалось только не отставать. «Сзади», – неслышно подсказывал Игни, и она отражала удар. «Здесь не пройти. Лучше влево, там их меньше», – шептал он, зная, что его не слышат, но девочка с косой, ведомая собственной музыкой, все делала правильно и пробивалась не туда, откуда они приехали, а на соседнюю улицу.

Место упавших тут же занимали другие. Но и Лянка не стояла на месте.

Князев, бесполезным прицепом болтавшийся за ее спиной, вдруг исчез из поля зрения. В следующее мгновение Игни увидел его снова, словно кто-то перевел камеру в иной ракурс – теперь он смотрел на толпу Есми со стороны пустующей проезжей части.

К счастью, Лянка уловила маневр. Уйдя в Полупуть, она тут же оказалась рядом. Выигранную секунду оба потратили на то, чтобы отдышаться. Море мертвецов выплеснулось из-за дома, обтекая его с обеих сторон, но те, кто их звал, уже со всех ног неслись к темнеющей вдалеке громадине заброшенного дома культуры, то исчезая, то вновь появляясь, дразня, но не пропадая из виду. И только оказавшись за синим строительным ограждением, они перестали играть в поддавки и просто бежали так, словно за ними гнались все демоны ада.

Отстрел начался снаружи. Прежде чем Князев успел нырнуть в темноту за распахнутыми дверями, Игни услышал едва различимые щелчки снайперских винтовок. Площадка перед зданием перестала быть различимой под телами упавших Есми. Тех из них, кому удалось добраться до ступеней, встречали внутри, в том месте, где когда-то был зрительный зал. На краю полуразрушенной сцены выстроились люди с автоматами. Князев и Лянка взлетели на подмостки и дружно рухнули лицом вниз, инстинктивно прикрывая головы.

Если б речь шла не о тех, кто и так уже мертв, Игни назвал бы это бойней.

Люди – нет, Есми, – заполняли проходы между рядами сломанных стульев и оставались лежать, растопырив конечности и запрокинув головы. Сейчас, когда их нечеловечески белые глаза были закрыты, все это казалось съемками фильма об ужасах холокоста.

Едва расправились с теми, кто преследовал Лянку и Князева, прибыла вторая партия. Затем третья. Шестеро благополучно вернувшихся ребят засели у дальней стены, прислонившись к ней спинами, и зажимали ладонями уши. Сейчас они совсем не выглядели вояками.

– Браво.

Как только стих последний выстрел, к ним подошел довольный Ригерт. В его демонстративно поднятой руке поблескивала бутылка спиртного, а за спиной декорацией к какому-то адскому представлению возвышались наваленные как попало горы человеческих тел.

– Черт бы тебя побрал!

Беловолосая девчонка подняла на командира взгляд заплаканных глаз и вдруг набросилась с кулаками, выбив бутылку у него из рук. Тот даже не пошатнулся. Обхватив орущую Лянку за плечи, Ригерт прижал ее к груди и держал так, пока она не перестала отбиваться и только чуть слышно всхлипывала в тишине, которая казалась звенящей после недавнего шумового ада.

Они о чем-то шептались, но Игни не слушал, наблюдая за тем, как по команде покидают зал вооруженные люди – их лица были скрыты под черными масками, и он не мог прочесть на них ничего, но вряд ли это было удовлетворение от хорошо выполненной работы. Наверняка им что-то объясняли об истинном устройстве мироздания и о том, что сейчас с ним происходит… и конечно же они знали, что расстрелянные ими несколько сотен таргетов – не мирные граждане, да и не граждане вовсе. А кто же?..

Самого страшного серийного маньяка двадцать первого века зовут Вероника Бородина.

Ваш выход, ребята. Время собирать урожай.

На подгибающихся от слабости ногах вторые души спускались со сцены на торжественный поклон. Все, кроме Лянки, которая по-прежнему прятала лицо на груди режиссера этого макабрического спектакля.

Ритуал. Никто не учит юных альтерантов тому, как следует обращаться с Есми. Равно как и тому, что такое Полупуть и что такое они сами. Ты просто открываешь глаза. Тебе четырнадцать. Ты словно видел долгий сон о том, как учился ходить и говорить, как строил башни из песка, лил слезы по пути в детский сад, стоял на школьной линейке с букетиком поникших гвоздик… Получал первые двойки, дрался за школой, читал про пиратов с фонариком под одеялом. Ты знаешь о жизни ровно то, что довелось пережить твоей первой душе, но знаешь это так, словно подсматривал в замочную скважину.

И вдруг ты открываешь глаза. Тебе четырнадцать. Ветер в лицо.

Шаги. Только в теории, на практике все иначе.

Слова. Невозможно. Не получается.

Есми. Вот оно, твое первое слово. Точно так же, как тот, другой, произносил «мама».

Все понимается через боль. Слишком далеко отошел – рывок. Полупуть. Вот он, твой первый шаг. Не слушаться – больно. Голод – больно. Есми – тоже больно. Но невозможно не делать того, для чего тебя оставили в этом мире.

Ты не спаситель, ты – преступник.

Ритуал. В том, чтобы его совершить, нет ничего сложного. Любой альтерант знает это с четырнадцати лет.

Мерзко ли? Да так. Дело привычки. Как и вся эта чертова недожизнь.

Вот и сейчас они – просто Хароны, по колено бредущие в темных водах Леты. Там, где проходят они, не остается ничего, кроме пыли, трухи и пружин, торчащих из сломанных кресел. Кроме битого стекла и километров старой кинопленки. Сотни душ устремляются вверх сквозь крышу разрушенного ДК – прямо в светлеющее мартовское небо. И первый весенний дождь смывает с улиц города нечаянные следы.

Это смерть. И снова рождение. И снова…

Своей безлюдностью утренний город напоминал изнанку.

Князев, который еще не успел отвыкнуть от дневного света, прихлебывал растворимый кофе, стоя у запотевшего окна. В его пальцах дымилась сигарета. Остальные высыпали на улицу и с криками носились под моросящим дождем, швыряя друг в друга пригоршни талого снега. Отзвуки их радостных голосов эхом разносились по пустому вестибюлю.

– Как ты?

Рядом возникла Лянка с точно такой же кружкой в руках. Поверх куртки на ее плечах лежал кожаный плащ Ригерта.

– Мы должны быть благодарны Эшу, – криво усмехнулся Князев.

Некоторое время они молчали и глядели в разные стороны. Она выводила пальцем узоры на стекле. Он пересчитывал уцелевшие паркетные плашки у себя под ногами.

– Немного жаль уходить отсюда, правда? – заговорила Лянка, с тоской глядя на улицу. – Хотя это ведь все равно не жизнь.

Князев пожал плечами.

– Хорошо хоть, на изнанке есть Шанна. С ней не соскучишься.

Он приложил все усилия для того, чтобы казаться равнодушным, но это не слишком-то удалось.

– Ты знаешь Шанну?

Если Лянка и заметила внезапно вспыхнувший огонек в его глазах, то удержалась от насмешек.

– Ее все знают. Шанна совсем не такая, как ее бабка. Веселая. Умная. Только в последнее время хандрит, но мне кажется, ей просто нужно кому-то выговориться. Подруге, а не этим… – Она мотнула головой в сторону зала, имея в виду, конечно, Ригерта, – солдафонам.

– Хандрит? – переспросил Князев, чем выдал себя с потрохами. – Не знаешь, почему?

Лянка поставила на подоконник опустевшую чашку и запустила пальцы в волосы на затылке.

– Мало кого обрадует, если его руки превратятся в грабли.

Князев поперхнулся и закашлялся.

– Зачем это? – выдавил он сквозь слезы.

– Наследственность.

И вдруг Игни понял, отчего юная Коровья Смерть не явилась в город вместе с Никой. Не дождалась новостей о том, что Игни справился с возложенной на него задачей по устранению Арсеники. Не помогла Нике вернуться домой.

Она избегала встречи. Не хотела, чтобы Князев видел ее такой.

Розовые сопли, истерики и комплексы. Все беды от баб.

С каким-то мрачным удовлетворением наблюдал он за тем, как Ригерт, не стесняясь в выражениях, подзывает к себе ошалевших от дневного света альтерантов, и все они вновь склоняются над подробной картой города, соприкасаясь головами, – впереди ждала новая, далеко не последняя вылазка.

Дев

Место было выбрано грамотно – окна последнего этажа просматривались отсюда как на ладони. Склонив голову к плечу, Дев недолго изучал длинную девятиэтажку со странным изгибом на стыках, словно именно в этих местах соединили в одну несколько разных построек. Затем снова отыскал взглядом ту самую квартиру. Мало кто опасается быть увиденным на высоте тридцати метров над землей и расстоянии в двести – до ближайших возможных глаз. Может быть, поэтому окна не были зашторены.

Искривив губы в усмешке, он прищурился и снова взглянул на дом – на сей раз через оптический прибор, напоминающий размером детскую игрушку. Для Дева это и была игрушка. Он никогда не увлекался огнестрельным оружием, но компактные штуковины вроде монокуляра «Диполь D126H pro» с системой «день-ночь» и возможностью присоединения к прицельному модулю его забавляли.

Немного времени ушло на то, чтобы настроить дальность и резкость. Еще немного – на то, чтобы полюбоваться интерьером квартиры и понаблюдать за неспешной жизнью двух ее обитательниц. Такая себе теплая домашняя обстановка – диван, телевизор, книги. Одна орудует на кухне, вторая… Так, только что была здесь. Ага, появилась в спальне. Открыла шкаф. Бросила на кровать джинсы. Куда-то собирается?

Соблазн последовать за ней был велик, но Дев заставил себя сделать глубокий вдох и медленный выдох. Не сейчас. Нужно дождаться темноты.

Нет, передумала. Схватилась за телефон. Подошла к окну и набирает номер.

Кажется, что заметила. Стоит и смотрит прямо на него – но это невозможно. Только кажется.

Абонент не отвечает или временно недоступен. Этот чертов абонент вообще как сквозь землю провалился, но сейчас Дев запрещал себе о нем думать. Настанет время, и отыщется. Главное, не спешить. Хорошие дела быстро не делаются.

Перед тем как обосноваться на этом уютном, а главное, удачно расположенном чердаке, он как следует пошлялся в подъезде дома напротив. Отыскал электрощитовую (к выкрашенной в черный двери со знаком «не влезай – убьет» на углу здания вела отдельная лестница), подергал ручки дверей, обшарил взглядом потолок в поисках камер видеонаблюдения. Ничего такого, что могло бы помешать плану, не обнаружилось, поэтому он взял из припаркованной в соседнем дворе машины бумажный пакет с едой, рассовал по карманам самое необходимое и забрался на место диспозиции, легко протиснувшись между прутьями решетки, которая отгораживала последний лестничный пролет от лазейки на крышу.

И вот теперь сидел здесь. В жалких двух сотнях метров от желанной цели, которая как раз оставила в покое телефон и вернулась к медитации над остывающим кофе.

Открыв бутылку колы, Дев сделал большой глоток, потом зачем-то начал сдирать этикетку.

Пять лет прошло. Наверное, ненормально так долго помнить. Но он помнил. И шум процессоров. И щелчки кнопок клавиатуры под пальцами. Вечную пустоту в желудке. И очерченное рассеянным светом монитора лицо Игни. Его неверные интонации, смешные ошибки. Уверенность, которую он внушал. Запах полыни.

Точно так же пахло от парня, который с пистолетом в руках заявился в его квартиру. Пока привязывал к батарее, голова кружилась от бешеного узнавания. Это чертово сходство двух душ… Не надо было с ним говорить. Не сдержался. «Свою жизнь нужно продавать задорого», – а у самого руки ходуном и в глазах такая круговерть, что еще немного, и сам догорал бы рядом. Тот парень выкрутился. Значит, Игни выжил тоже…

Теперь ему придется говорить. Дев его заставит. Он тысячу раз представлял себе эту встречу. Вплоть до малейших деталей – где будет стоять он, а где Игни, и как он спросит… Он спросит: «Как дела, брат? Куда пропал?» Только ответа так и не придумал.

Воображаемый Игни хранил то же высокомерное молчание, что и реальный. Как будто после всего, что случилось, бывший приятель стал для него слишком… непригодным.

Испорченным. Грязным.

Все эти пять лет Артем Девлинский стремился взять реванш. Каждый день он доказывал Игни, что хорош. Нет, сначала пытался забыть, но потом, когда в новом городе его снова попытались смешать с землей, быстро понял – своей жизнью вообще не следует торговать. Куда проще забрать чужую.

И он учился, учился в пику Игни, осваивал науку смерти с полной самоотдачей и непримиримой ненавистью к грубой силе, которая бросила его, живого, в могилу, и которой в совершенстве владел Ландер. Его триумф состоялся после знакомства с Виктором. В тот единственный раз, когда они встретились, печальный парень с бородкой Христа пил, не пьянея, и называл себя pater familias – отцом семейства, имеющим jus vitae ac necis – право распоряжаться жизнью и смертью всех членов своей семьи (то, что под семьей бывший воспитанник приюта подразумевает довольно широкий круг людей, в который входят и конкуренты по бизнесу в том числе, Дев понял уже потом). По навязчивому до головокружения запаху ладана Дев догадался, что Вик – чья-то вторая душа, но так никогда и не высказал свою догадку вслух, опасаясь отставки. Он ухитрился остаться чистым, когда машина несговорчивого чиновника взлетела на воздух, и все переполошились в поисках киллера. Кажется, кого-то даже посадили. И после, когда вспыхивали офисы с неугодными бумагами, ярко горели загородные дома и элитные иномарки приговоренных «патером фамилиас», имя аккуратного, шизоидно-внимательного к мелочам Артема Девлинского продолжало оставаться в тени, вернее, в дыму устроенных им пожаров.

Он подружился с огнем и полюбил его. А потом, подобно прирученному дракону, который всегда возвращается домой, пламя вырвалось из его рук и устремилось в небо.

Помогло везение и немного наглости. Будущих коллег он встретил на выставке вооружения и спецтехники. Дев не собирался встревать, само получилось. Так вышло, что он умел говорить на том же языке, и, когда говорил, в его черных глазах вспыхивали и рассыпались искрами раскаленные угольки.

Тогда его заметили. «Точке огня» как раз требовался расторопный ассистент, которого не пришлось бы обучать азам пиротехники.

И понеслось – ночная жизнь, города, поездки, праздники с запахом пороха и алкоголя. Фестивали раскрашенных небес. Рядом были огненные люди, скромные повелители стихии, которые жили, дышали и грезили работой.

Они взрывали небо. Дев вписался в команду идеально, будто недостающий осколок, вставленный на место умелой рукой реставратора.

К большим деньгам его еще Вик приучил – Дев давно уже не сидел на шее у матери. Но теперь ему не приходилось выдумывать оправдания о случайных заработках и врать о том, что дорогой телефон он выиграл в лотерею, а новая кожаная куртка на самом деле – просто качественная подделка. Возвращаясь из очередной «командировки» он гордо протягивал матери наличные. Деньги сына уходили на ипотеку – мать тогда очень им гордилась, обещала переписать на него квартиру, как только они покроют долг. Если бы она знала, какие суммы лежат на его банковском счете, точно заподозрила бы неладное, поэтому все, полученное от Вика, Дев вложил в новенький «Спортейдж» – не слишком дорого, чтобы вызвать вопросы об источнике средств, и достаточно недешево, чтобы чувствовать себя если не королем, то хотя бы принцем дороги.

Снова наврал про кредит. «А потянем?» – испуганно спросила мать. Вместо ответа Дев выложил на стол продукты из супермаркета, которых было намного больше, чем они вдвоем могли бы съесть, и обнял ее худенькие плечи. Да, потянем. Теперь все будет по-другому.

Так оно и было – до тех пор, пока однажды утром не раздался телефонный звонок, и испуганный девичий голосок не попросил устроить фаершоу.

Кодовое слово, шутки ради придуманное Виком.

И когда он услышал имя, тот самый огонь, который по его велению мог забирать жизни или яркими шарами распускаться в небе, вспыхнул внутри него самого.

Пять лет он ждал этой встречи.

Дев вытащил из-за пояса отобранный у второй души Антона Ландера пистолет. Взвесил его на ладони, прицелился в стену. Затем перевел дуло на окна соседнего дома, почти неразличимые в густеющих сумерках.

В тишине пустого чердака раздался невеселый смешок. У них с Ландером даже девчонки одинаковые!

Только вряд ли Игни бил свою по лицу. Он ведь довольно романтичный тип, этот Игни, несмотря на то, что когда-то напоминал благородно-небритого юного паладина. Дев понятия не имел, как выглядит сейчас бывший друг, но, если он похож на того парня, что размахивал пистолетом у него в прихожей, пять лет таки сделали из него Дина Винчестера. В отличие от Дева, который и тогда, и теперь напоминал лузера, и успел с этим смириться. Не повезло с генетикой…

Дев впечатался спиной в стену и закрыл глаза. Воздух вырывался из легких тяжело и прерывисто. Каждым вдохом и выдохом он пытался вернуть к жизни свое внутреннее пламя. Раздуть его подобно тому, как ветер раздувает костер из малейшей искры. Вот только даже искр – не было.

В грудной клетке слабо трепыхались одни почерневшие угли.

Встретиться бы в баре за кружкой пива. Как дела, брат? Куда пропал? А я вот, представляешь… Встал на ноги. Живу теперь в столице. И работа есть, куда ж без нее. Ты ведь сам говорил, что я способный.

– Вот и приспособился, – прошептал он пересохшими губами.

Дуло пистолета уткнулось в грудь прямо напротив сердца. Нет, не так.

По лицу заструился пот, и Дев быстро стер его локтем. Зажмурился и, перехватив оружие обеими руками, зажал ствол зубами. Слегка откинул голову, целясь в нёбо.

Ну, а что у тебя? Любимая девушка? Скоро семья?.. С деньгами помогу, обращайся. Ах, да, ты ведь гордый. А я вот не очень… Я убийца, Игни. Знаешь, как это вышло? Хотел доказать тебе, что я не дерьмо. Вот придет он, думал я, и увидит, что Девлинский не только не сдох – Девлинский в шоколаде. Только вместо шоколада я перемазался тем самым дерьмом по самое некуда. Так, что не отмоешься…

СУКА, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЛ?

Дев не чувствовал пальцев, но ему казалось, что он давит изо всех сил.

Курок застыл как влитой.

Чертов предохранитель…

Дев попытался отыскать его на ощупь, но ничего не получилось.

В тот же миг до него донесся шорох. Кто-то ходил по чердаку, шаркая тапками. Дев быстро сунул пистолет за пояс джинсов, поправил куртку и провел ладонью по влажному лбу. Помутнение какое-то…

При мысли о том, что сейчас он мог был валяться у этой стены с башкой, расколотой на кусочки, будто спелый арбуз, его окатила запоздалая волна тошноты.

Шаги приближались. В темноте, едва разбавленной светом уличных фонарей, одиноким пятном расплывались очертания фигуры человека. Когда расстояние между ними сократилось, Дев с облегчением понял, что перед ним всего лишь девчонка-старшеклассница. Полноватая, в пижаме с мордой кота Гарфилда на груди и действительно в тапочках. Обеими руками она прижимала к груди что-то небольшое и темное, похожее на книгу. Должно быть, живет здесь и по ночам уединяется на чердаке, чтобы в одиночестве пофантазировать о любви как у главной героини девчачьего романа. Странно только, что с такой-то комплекцией она смогла сюда пробраться. Вход загораживала решетка с частыми прутьями. Куда более стройный Дев и то едва протиснулся.

– Привет! – сказал он, снова одергивая куртку. Девчонка направилась к шаткой лесенке, ведущей на крышу. Шагнула на первую ступеньку, обернулась и вдруг махнула ему рукой. Жест выглядел как приглашение составить компанию.

Делать ему больше нечего. Бросив взгляд на циферблат пластиковых «Swatch», Дев собрался уходить, но что-то держало.

Вот и чего ее туда понесло? Под дождь, в условный пятиградусный «плюс». Не из-за страстной же любви к литературе!

Проклиная толстуху на все лады, Дев рванул за ней. Холод тут же пронизал его до костей. Пахло пылью, прибитой дождем, и… Дыши, черт бы тебя побрал, просто дыши!

…Свежеразрытой землей.

Дев согнулся пополам и уперся ладонями в колени.

Нет здесь никакой земли. Дождь просто.

Мультяшный кот довольно ухмылялся ему свысока. Девчонка стояла спиной к ограждению и по-прежнему прижимала к себе книгу. Только теперь Дев разглядел наконец ее лицо – и распрямился, словно что-то толкнуло его изнутри.

Рука непроизвольно дернулась за спину.

– Почему я тебя вижу?

Молочно-белые, будто подернутые пленкой глаза глядели на него выжидающе, а из-за ее плеча почти с тем же выражением щурились полуопущенными жалюзи проклятые окна дома напротив.

Девчонка протянула руку в безмолвной мольбе о помощи. Дев сделал шаг навстречу.

– Почему я тебя вижу? – повторил он пытливо. – Разве я – двоедушник?

Ледяные пальцы сомкнулись у него на запястье. Еще один шаг: для него – вперед, для нее – назад.

– Ответь мне. Пожалуйста.

Миазмы могильной ямы сводили с ума. И тут он понял – так пахло от Есми. И все-таки не попытался ее оттолкнуть.

Дальше идти было некуда. Разве что… Дев посмотрел вниз, на мыски собственных кед, и поспешил отвести взгляд. От бездны их обоих отделяло ненадежное ограждение в полметра высотой.

– Ты уже делала это, верно?

Чтобы не видеть ее глаз, Дев задавал вопросы голове Гарфилда и книге, названия которой не смог прочесть.

– Да, – впервые прозвучал голос Есми. Ничего потустороннего в нем, к счастью, не было. – Я не хотела. Меня заставили.

– Кто?

Девчонка медленно улыбнулась. Верхняя губа поползла вверх, обнажая слишком длинные передние зубы. Теперь она стала похожа на разъевшуюся белку-зомби.

– Соседка снизу. Пришла ко мне и сказала – давай спрыгнем. Но она меня обманула. Я спрыгнула, а она осталась наверху.

– Сочувствую.

Хватка у нее оказалась мертвая, и вовсе не в переносном смысле. Одно неверное движение, и оба отправятся навстречу земле, вот только если для нее это будет очередной такой трип, то для него – скорее всего, последний.

– Может, отпустишь?

Пальцы свободной правой руки поглаживали рукоятку пистолета. На этот раз Дев нащупал предохранитель заранее и несколько раз проверил, чтобы не ошибиться.

Есми покачала головой с людоедской ухмылкой.

Он выстрелил в упор.

Гарфилд обзавелся дыркой в полосатом лбу. Дев ожидал, что кот сменит масть с ярко-рыжей на бордовую, но тело Есми не выделило ни капли крови. Девчонка завалилась навзничь, увлекая Дева за собой. К счастью, между ними и небытием по-прежнему оставалось достаточно места, чтобы об этом не думать.

Осыпая ругательствами и себя, и ее, и весь этот день, он высвободил руку и продолжал сидеть возле мертвой. Стоптанные тапки с меховыми помпонами валялись рядом, но он не обращал на них никакого внимания, точно так же, как и на ливень, в который превратился мелкий моросящий дождь.

Он только что убил Есми. Сделал то, чем так кичился Ландер. «Представь, что ты каждую ночь идешь на встречу с такими вот ребятами», «драка не на жизнь, а на смерть»… Факинг щит! Неприятно, конечно, но не так, как лежать в гробу.

Оставалось еще кое-что. Просто чтобы проверить. Выяснить наверняка. Да, он конечно же понимал, что никакой второй души у него нет и взяться ей неоткуда. Но ведь Есми он видит. А значит…

Проглотив кислую отрыжку, Дев накрыл лицо мертвой девочки ладонью.

Он собирался провести ритуал.

Если бы в это самое время кто-то шел домой мимо стоянки, то, наверное, решил бы, что владелец крайнего автомобиля загибается в муках прямо в кустах возле своей машины. Доносившиеся оттуда звуки вызывали всего одно желание – как можно скорее оказаться дома и запереть дверь на все замки. Так могли бы кричать наркоман в героиновой ломке, жертва уличного нападения с ножом в боку или какой-нибудь активно галлюцинирующий тип, перебравший паленого спиртного, – но это был прилично одетый и с виду порядочный парень. Стоя на коленях в грязи, он поочередно поливал то одну, то другую руку синей стеклоомывающей жидкостью из канистры. Пару раз плеснул на лицо, взвыл, как от боли, и снова подставил ладони – до тех пор, пока канистра не опустела. Вокруг клубилась стойкая химическая вонь миндального ароматизатора.

Оказавшись в машине, Дев на полную мощность врубил обогрев салона. Воздуховоды дышали печным жаром, но это не спасало – его бил озноб. Откинув назад спинку кресла, он попытался лечь. Свернулся в клубок, сжался, съежился и трясся, постанывая и отрывисто дыша, как человек, которого вот-вот стошнит.

Тепло и неподвижная поза постепенно делали свое дело. Всхлипы и подергивания становились реже. Тело обмякло, пальцы перестали судорожно теребить ткань куртки.

Черт бы его побрал – момент, когда в его голове возникла мысль о ри… о риту…

Дев снова часто задышал широко раскрытым ртом. Постарался сосредоточиться на мысли о хромированной дверной ручке, которая маячила прямо перед глазами. Прохладная. Блестящая. Эргономичная.

Наступил тот самый случай, когда он не отказался бы от протянутого стакана воды, но его некому было подать.

Пришлось заставить себя сесть и пошарить в дверном кармане. Под руку попалась выдохшаяся минералка, свидетельство бурного утра после не менее бурной ночи еще там, дома, в Москве.

Три глотка – все же лучше, чем ничего.

Время убегало песком сквозь пальцы. Каждая бездарно потраченная минута падала в копилку Ландера, поэтому Дев вытолкнул себя обратно в ночную сырость и на заплетающихся ногах потащился к щитовой.