Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Соавторы: Ли Виксен,Ольга Ярошинская,Артем Бах,Дмитрий Крам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 349 страниц)

– Вот так. Ну что, пойдем?

Аня усмехнулась, но кивнула. Дальше они шли вместе. Уже на остановке Север раздумывал о том, сядет ли она в маршрутку одна или каким-то загадочным образом пригласит его с собой – все оказалось куда прозаичнее: Аня взяла его за руку. Он мог бы отпустить ее и помахать на прощание, как сделал это в прошлый раз, или пойти с ней – подобная свобода выбора сводила его с ума. Не потому, что он не мог определиться, а потому что в мире, в его привычном мире все оказалось намного проще, чем он думал. Слова – не нужны. Не нужно казаться кем-то, кто не ты, и велеречиво это доказывать. Не делать того, что не ты… Как, оказывается, легко без слов! Не отпуская ее руки, он зашел в маршрутку, расплатился за двоих, дав понять жестом, что сделает это. А потом она села возле окна, он – рядом, и все еще держал ее за руку, время от времени указывая то на реку под мостом, то на новостройки, то на девчушку с бантами, которой и уступил место, но даже разняв руки продолжал оставаться рядом. Как хорошо было бы говорить на ее языке! Касаться плеча, чтобы дать понять – услышь меня. И безмолвно перебивать друг друга, объясняясь наперегонки, но нет – она смотрела в окно, он растекался около.

Север, конечно, ошибся. Аниным домом оказалась вовсе не одна из этих стареньких, но уютных печерских пятиэтажек, за которыми как грибы после дождя вырастают разноцветные башенки новых жилых кварталов, а серый монолитный параллелепипед в Щербинках, крайний из трех себе подобных. Ане это безликое чудовище совершенно не подходило, а впрочем, редкий счастливчик может позволить себе выбирать, где ему жить, вместо того чтобы довольствоваться самим наличием жилья.

Дом стоял прямо за остановкой, о которой Север точно знал, что в начале двухтысячных в ожидании плановой поставки из ближайшего Ольгино здесь собиралась целая толпа наркоманов. Сейчас там толпились обычные дневные обитатели спального района – студенты и пенсионеры. Ровесники Севера в это время работали. Сам он уволился из конторки, предлагавшей своим клиентам организацию праздников, чуть меньше года назад, и собственное тунеядство еще не успело войти в привычку. Север ощущал себя виноватым за то, что не встает в шесть, чтобы успеть позавтракать и побриться, не вколачивается в переполненную маршрутку в любую погоду и не тупит за рабочим компьютером, раскладывая пасьянс, с восьми до пяти, чтобы потом в общем потоке влиться в ту же маршрутку, идущую обратным курсом, с мыслями о выходных, а в более радужной перспективе – об отпуске. Он не платил налоги и не жил спокойно, но совсем по другой причине – безденежья. Когда мама во время редких телефонных разговоров робко заговаривала о трудовой книжке и связанных с нею благах, Север отшучивался тем, что, когда придет его время, пенсию отменят вовсе. Все они будут работать до гроба – просто кто-то упадет лицом в клавиатуру и его вынесут из кабинета ногами вперед в конце рабочего дня, ведь раньше никто ничего не заметит, а кто-то сделает то же самое у себя на кухне или на даче, и если повезет, то рядом окажутся внуки… Да он вообще не-до-жи-вет. Не доживет.

Все, что имело смысл, заключалось в сегодня. А сегодня в рюкзаке за его спиной болталась бутылка вина, рядом шагала тихая Аня, лифт, как и положено, зиял прожженными дырами на месте кнопок, стены подъезда хранили под несколькими слоями краски всю хронологию жизни и менталитета своих обитателей.

Едва оказавшись в прихожей, Север уставился на несколько пар обуви под вешалкой: балетки, кроссовки, туфли-лодочки, замшевые осенние ботинки. Одна! Похоже, Аня действительно жила одна. Она проводила его в ванную – на стеклянной полочке в стакане стояла одинокая зубная щетка. Слабо пахло сыростью. Насухо вытерев руки единственным полотенцем, Север пошел на звук льющейся воды. Мельком отметил плотно притворенную дверь в спальню. Других жилых комнат здесь не было.

В тесной рыже-зеленой кухне весело шумел чайник. Растение стояло в центре стола, будто главный гость. Север сдвинул его и выставил вино. Аня, которая до этого разыскивала что-то в холодильнике, и хорошо бы это была колбаса, обернулась и с улыбкой покачала головой. Пальцы ее коснулись виска и легонько его потерли: голова разболится. Однако штопор у нее нашелся. Пока на столе возникали чайные чашки, бутерброды и даже нарезанная ломтями золотистая шарлотка, которой Север не ел, кажется, с тех пор, как перестал харчеваться у мамы, бутылку он все-таки открыл: пить в одиночку ему было не привыкать, а вот с такого молчаливого позволения – пожалуй.

Аня поднесла к его бокалу свою чашку. Тут же вспомнила о чем-то, вскочила и унеслась в комнату. Север выпил, скоренько плеснул себе до краев, выпил снова и налил как было – управился в аккурат к ее возвращению со стопкой тоненьких потрепанных книг. Вязание для девочек, советские еще… Тут он вспомнил свою легенду, подумал – нет, не затем пригласила, чтобы… Чтобы что, черт тебя дери? Протянул руку, чтобы взять одну из книжонок, и в спешке смахнул бокал со стола.

Сделав пируэт, бокал встретился с кафельной плиткой пола и прекратил существование.

– Явсеуберу, – пробормотал Север. Схватил отколотую ножку, но тут же выпустил и сунул в рот порезанный палец. На полу, рядом с осколками и лужицами вина, осталась алая капля.

Аня сложила брови домиком и покачала головой. Из кухонного шкафчика мгновенно появились пластиковая бутылочка с длинным носиком и бинт. Присев рядом, Аня заставила его показать ранку – просто удивительно, как вся эта кровь могла умещаться в обычных размеров пальце, – и залила ее перекисью водорода. Зашипело, стало щекотно и совсем не больно, но Аня все равно дула, словно Север был совсем маленьким и мог расплакаться от подобного пустяка. А он смотрел сверху вниз на ее волосы, собранные на затылке витой резинкой, и думал, что пора уходить.

– Нет у меня никакой дочери, – сказал он, зная, что она не услышит.

Север с трудом удержался от того, чтобы прикоснуться к этим волосам, стянуть резинку и посмотреть, как удивится Аня. Интересно, что бы она сделала, если б он… Но нет, нет никаких «если». Нас здесь трое, сколько ни пытайся поверить в обратное, и этот третий вовсе не на твоей стороне.

Надежно перевязанный бинтом, его палец напоминал теперь чужеродную деталь, приставленную к кисти забавы ради. Придется как-то объяснять это Вике. Сказать «нет у меня никакой Вики» не получится.

Север неловко встал со стула, приподнявшись на цыпочки, чтоб не наступить на осколки. Промямлил:

– Я, наверное, пойду, – и повторил тот самый жест двумя пальцами, только на этот раз ковылял инвалид.

Аня собрала со стола журналы по вязанию и протянула ему. Он прижал их к груди. Искоса глянул на дверцу холодильника с застывшими винными потеками – ей придется снять многочисленные магнитики, чтобы все это отмыть. В сердце кольнуло. Вот тебе и одна…

Круглолицая девочка с чуть раскосыми глазками походила на маму бесспорно. Фотографии с магнитом и в пластиковой рамке сделали, должно быть, в детском саду: фотошоп, но довольно качественный. Девочка на берегу озера, девочка в пышном платье сидит в карете, девочка смотрит на звезды… А это с отдыха – в розовом купальнике, снизу подпись: «Дельфинарий Коктебель», и рядом – Аня.

Нет у меня никакой дочери, но признаваться в этом бессмысленно, потому что у тебя она есть. А значит, должен быть некий мужчина… Даже если он здесь не живет. Глупо было решить, что ты обходишься небольшой зарплатой с этих вязальных курсов, чтобы платить за жилье и еще что-то себе покупать. Алименты, наверное? Может, он и обои эти выбирал, полочку в ванной вешал. Чужое, все это чужое, как и мы друг другу. Глупо…

– Спасибо тебе – и пока, – попрощался он на пороге.

Во дворе, возле мусорных контейнеров, Север снял бинт – тот соскочил легко, даже не помявшись, так и остался колпачком, – и бросил его в бак. Из пальца все еще сочилась сукровица. Осторожно, чтобы не запачкать, он спрятал журналы в рюкзак и зашагал к остановке.

# 9

Паяц пришел в мой четырнадцатый день рождения, но меня не предупредили, что это надолго. Он был как я, только ходил своими ногами, поэтому я подумал, что он моя мечта и Небесный Морячок не кидал его с корабля, как меня в пять лет, когда я убежал от няньки Руси. Он рылся в помойке, искал себе одежду и нашел халат с дырами и колпак Деда Мороза со звездой, которая должна гореть, но не горит. Бегал и смеялся.

У нас дома тогда была Светик, она спала в своей кроватке в моей комнате, не было другого места. Мне было все равно, Светик почти никогда не плакала, только улыбалась и разговаривала по-своему, мамочка ее очень любила, и я тоже ее полюбил. Мамочка работала по ночам. Я укладывал сестру, сначала качал на руках, нюхал ее вкусный запах, потом перекладывал в кроватку и ложился спать, чтобы посмотреть на Паяца, а он стал мне сниться каждую ночь, я даже не мог проснуться, если Светик заплачет ночью из-за мокрого подгузника, я просто совсем ничего не слышал, когда приходил Паяц. Мне бы не хотелось, чтобы он заходил к нам домой, но он стал приходить через запертую дверь. Я очень его боялся. Сначала он ел то, что мог найти, и уходил делать с людьми странные вещи. А однажды ночью я во сне услышал плач Светика, как будто это Паяц сидел на кухне и его услышал, а я не смог проснуться, и он пришел в мою комнату так, что я увидел себя и Светика, даже ночник наш увидел, который включал, чтобы если она заплачет, то увидела меня и успокоилась.

Паяц подошел к Светику и загородил ее спиной, я не знал, что он делает, а потом он размахнулся и хотел ее ударить, но я очень сильно испугался и заорал, и он не смог к ней прикоснуться. Только поднял с пола ее игрушку и бросил в окно, но игрушка была мягкая, и окно не разбилось. Мне хотелось, чтобы сон поскорее закончился и я обнял Светика и успокоил, но Паяц побежал на кухню и включил газовую горелку, он сунул руку прямо в огонь и завизжал как резаный, но держал руку в огне, хоть и дергался, и даже плакал.

Утром мамочка вернулась и вызвала «Скорую», потому что у меня вся рука была черная, я сказал, что это из-за Паяца, но она не поверила.

* * *

Второй двоедушник. Северьян ни секунды не сомневался в том, что это именно тот, кто ему нужен. Похититель детей. Выходить на контакт решил через Лену. История несчастного Северьяна, страдающего в своей новой ипостаси до мыслей о самоубийстве, казалась довольно весомой причиной для поиска своих. Возможно, потому, что не была стопроцентной ложью.

Встретиться условились в «Яде». О том, что делать дальше, Северьян пока не волновался. Достаточно было одного взгляда на этого парня, чтобы потом найти его в любой точке пространства и времени. Полупуть вездесущ, а зрительная память у Северьяна хорошая.

Натянув футболку и джинсы, Северьян собрался воспользоваться услугами этой самой ведьминой службы доставки, но посмотрел в окно и передумал. Погода страсть как хороша, нужно иногда и ножками топать. Время есть, Вика уже час как на работе, Северок, герой-любовник, дрыхнет сном праведника… Перед тем как выйти из дома, Северьян сунулся в бар – так Вика называла шкафчик над раковиной – и глотнул самого крепкого, что оказалось открытым – рому.

Вечер обещал быть захватывающим.

Насвистывая себе под нос, он вышел из подъезда. Ночной воздух сладко пах вседозволенностью. Едва только Северьян направил стопы к выходу из двора, его окрикнули. От звука этого голоса хорошее настроение как ветром сдуло.

– Ну и как ты меня нашла? – спросил он нарочно быковато. Пусть сразу поймет, что отвлекает от важных дел.

– Вот! Свежая сторис! – Марина ткнула ему в лицо смартфон с картинкой.

Снимок был сделан из окна его квартиры и живописал граффити на соседней стене. Сладкая подпись «Доброе утро, светлые! Хорошего дня!» могла быть сделана только Викой. Придется наложить на нее епитимью – сменить пароль от его «Инстаграма».

– Я знала, где этот арт, – добавила она торжествующе. Детектив малолетний. Северьян закатил глаза.

– Ладно. Чего тебе?

– Вы нас бросили! Просто взяли и исчезли – я уже неделю ночую возле брата и знаю, что он там, но не могу его увидеть, а вы…

– Я, между прочим, маньяка ловлю, – огрызнулся он слишком резко для выбранного тона равнодушного внимания.

– А мы?

– Иди домой, живи как жила.

– Пожалуйста, дайте мне его увидеть!

Он развернулся, чтобы продолжить путь, но Марина выскочила перед ним и замерла дурацкой звездой с раскинутыми в стороны руками.

– Пожалуйста! – повторила она сдавленно, еще чуть-чуть – и заревет.

Нашла чем пугать. Северьян нырнул в полупуть, а вышел уже на трассе М-7, безошибочно узнаваемой даже не по колдобинам и полному отсутствию освещения – такого добра везде навалом, – а по тому самому кресту на обочине.

– Пошли, – дернул он за руку ничего не понимающего Игната. – Как же вы меня достали.

Возле своего дома он довольно грубо подтолкнул парня к сестре и почти бегом припустил к «Яду». Те двое шли позади на почетном отдалении. Выбора у них, в общем-то, не было.

– Очки надень, – бросил он возле двери. Марина с готовностью достала их из сумки и протянула брату. Есми собирается в бар. Абсурд уровня «Северьян Арсеньев». – Сидеть тихо, в разговоры не встревать. У меня встреча с маньяком.

Игнат и Марина молча взялись за руки. Нахохлившийся и злой, Северьян стремительно пронесся через зал грузинского ресторана и нажал кнопку звонка. «Эти двое со мной», – буркнул он в образовавшуюся щель, и все трое оказались на смертельно опасной лестнице. Константин преодолел ее в два прыжка и скрылся, не взяв на себя труд их провожать.

– Ого, – прошептала за его спиной Марина. Он мысленно пожелал ей споткнуться.

Все места в крошечном баре были заняты, но Северьян знал, что Мага всегда оставляет одно – между окном и барной стойкой – для себя. Отличное место с лучшим обзором на случай всего непредвиденного, что могут отчудить посетители подобных заведений.

– Туда, – скомандовал он своим спутникам, а сам протиснулся к Константину, который с горелкой в руках как раз собирался творить очередную коктейльную алхимию. – Вон тем, за моим столиком, – сказал он, – только компот. А ко мне сейчас еще двое придут.

Константин скучающе посмотрел на него поверх очков:

– Вот сам и откроешь.

– Я схожу, – вмешалась Вика и оттеснила коллегу плечом. Следующие ее слова предназначались только Северьяну: – Ты что, опять? Опять надираться, да? Если так, то ничего крепче воды тебе здесь не…

Он не сдержался и прервал тираду, чмокнув Вику в кончик носа. Константин покосился на них и затряс шейкером так, словно в его руках были сейчас их головы.

– У меня здесь встреча, – сказал Северьян. – С Куделькой.

Глаза Вики сделались совершенно стеклянными. Не глядя взяв одну из бутылок, она плеснула содержимое в два стакана и выпила первой. Только после этого ее лицо приобрело прежнее угрюмое выражение.

– Ты с ума сошел? – поинтересовалась она шепотом. – Зачем ты его сюда позвал?

Ответить он не успел – лязгнул звонок. Прежде чем пойти открывать, Вика метнула в него ненавидящий взгляд.

Северьян залпом опустошил свой стакан, потом допил то, что осталось в Викином, и оглянулся. В дверном проеме появилась Лена, следом – невысокий пацанчик в черной толстовке и кепке, на которую вдобавок был натянут капюшон.

Северьян вскинул руку, чтобы им помахать, но его опередили.

– Спаун! – крикнула Марина. – Ничего себе, давай к нам!

Мелкий тип уставился на нее, перевел взгляд на Северьяна, который все еще сидел с нелепо воздетой рукой, – и дал деру.

Северьян сорвался с места почти одновременно. На лестнице он оттолкнул замешкавшуюся Вику, которая только возвращалась, вероятно, заперев дверь. Выходит, беглецу понадобится еще несколько секунд на то, чтобы справиться с замком… Стоило об этом подумать, снизу донесся приглушенный вскрик и грохот – вековые ступеньки все-таки дождались первой крови. Однако замка он не открывал – Северьян с разбегу врезался в дверь плечом, но та не поддалась. В голове пронеслось: «Полупуть». Засранец попытался удрать самым неудачным способом.

«Только бы не люди», – подумал он, зажмуриваясь, а через мгновение в него влетело что-то мягкое, влажное и вонючее. Северьян открыл глаза.

– Чего уставился? – тявкнула привокзальная алкоголичка. Еще и пакетом замахнулась. – Иди давай!

Он стоял на площади перед железнодорожным вокзалом. Запах прогорклого масла намекал на то, что прямо за спиной фритюрятся круглосуточные картошка и наггетсы. Персонаж по кличке Спаун тоже нашелся сразу – прихрамывая, он постепенно скрывался в подземном переходе.

О том, что на вокзалах полупуть ломается, Северьян вроде бы где-то слышал, но недосуг было проверять. Он снова закрыл глаза и в следующую секунду буквально сшиб бедолагу с ног.

Не ломается.

Хотел было сардонически расхохотаться – в пустом переходе это прозвучало бы очень убедительно, – но ханурик сдаваться не собирался. Хоть и лежал лицом вниз, а локтем в челюсть заехал весомо. Северьян крякнул, но хватку не ослабил.

– Полупуть не вариант, – предупредил он на всякий случай. – Я тебя теперь из-под земли достану.

– Дяденька, пустите, – тонко взвыл плененный двоедушник. – Руку больно!

От неожиданности Северьян выпустил добычу и уселся прямо на заплеванную плитку, прислонившись спиной к стене. Спаун стащил с головы кепку, и по плечам рассыпались светлые волосы с выкрашенными в розовый концами.

– Ух ты, – только и сказал Северьян. Девчонка попыталась встать, но шикнула от боли и приземлилась обратно, со слезами потирая лодыжку.

– Я с вашей машиной вообще ни при чем, – пробормотала она и отчаянно шмыгнула носом. – Я Ринку и Габора отговаривала, а если б мы знали, что вы знаменитый экстрасенс, да еще и… двоедушник, – последнее слово прозвучало совсем тихо. – Что бы она вам про меня ни наговорила, все неправда. Только не надо меня скотчем к батарее…

Северьян откинул голову так резко, что крепко приложился затылком к стене, но даже этого не заметил.

– Машина, – повторил он и сам себе не поверил. – Машина!

И, чтобы не начать истерично смеяться, схватил ее за руку и затащил в полупуть.

– Больше никогда так не делайте, – скороговоркой сказала Марина с глазами как чайные блюдца. – Игнат пропал прямо перед вон тем дяденькой, и тот задавал очень много вопросов. Очень, очень много вопросов!

Северьян окинул взглядом зальчик: Лена сидела возле барной стойки, перед ней стояли френч-пресс и чайная чашка. Северьян хлопнул вновь возникшего за столиком Есми по плечу и обернулся к Константину.

– Ловкий малый! – провозгласил он нервно. – Они все тут ужасно ловкие, правда?

Северьян с неудовольствием отметил на столе две пивные кружки. А ведь наказал перед уходом – компот! Марина тем временем тормошила и засыпала вопросами подругу, которая в свою очередь глаз не сводила с Игната.

– Ты, – икнула Спаун и уткнула в него дрожащий палец. – Есми! Черт…

Вместо ответа парень снял очки. Двоедушница бухнулась на подушку вниз лицом, ее плечи вздрагивали не то от смеха, не то от слез.

– Игнат ей нравился, – пояснила Марина для Северьяна.

Теперь ему мучительно захотелось покинуть этот внезапный детский сад или хотя бы пересесть на другую койку.

– И она мне нравилась. Очень, – подал голос Игнат. Спаун резко выпрямилась и уставилась на него.

– Ты серьезно?..

– Так, все разом заткнулись! – не выдержал и психанул Северьян. – У меня к тебе всего один вопрос – и чтобы духу твоего здесь не было. Ни сейчас, ни… – Он посмотрел на Вику, но та протирала бокалы с профессионально непроницаемым лицом. – А впрочем, я попрошу, чтобы тебя не пускали. Итак, знаешь ли ты еще кого-нибудь такого, как мы?

– Как вы? – перебила Марина, которая все еще не понимала. – Так она… Тоже?

Никто не обратил на нее внимания.

– Знаю, – пожала плечами Спаун. – Нас много, разве нет?

Северьян схватился за голову.

– Недалеко от Дзержинска есть что-то вроде школы, там собираются двоедушники. Они приезжают каждое лето.

Только этого не хватало.

– Знаешь, как найти эту школу?

Спаун указала взглядом на Лену:

– Она знает.

– А слово «куделька» о чем-нибудь тебе говорит?

– Н-нет.

Марине не терпелось уйти. Это читалось во всей ее позе и в том, как она хватала за руку брата. После этих слов с нее слетело всякое внимание к вопросам Северьяна – Марину одолевали собственные.

– Тань, ты ведь живешь на Бору?

Спаун неуверенно кивнула.

– А учиться ездишь в Нижний?

– Д-да, но…

– Переезжай ко мне! – Лихорадочный блеск ее глаз отрицал всякую возможность отказа. – Мы сможем видеть Игната вместе. Он ведь по-прежнему тебе нравится?

Вместо ответа Спаун натянула на голову капюшон толстовки. Северьян так быстро смотрел то на нее, то на Игната, что у него закружилась голова. Двоедушница и Есми? Это была самая нелепая идея из всех, что ему встречались, но, пожалуй, не невозможная.

– Пока, – попрощалась Спаун и направилась к выходу. Остальные молча помахали ему руками и поспешили за ней.

– Чокнутые, – с улыбкой пробормотал Северьян им вслед.

Чувствуя себя трухлявым до основания, он с хрустом в коленях отлепился от койки и потащился к бару.

– Школа двоедушников.

Лена посмотрела на него так, словно он только что свалился на этот стул из космоса.

– Школа двоедушников, – повторил Северьян несчастно. – Можно подумать, у нас тут мрут пачками так, что девать некуда. Себе не хватает – они еще и чужих тащат. Город вторых душ, черт бы их.

Лена вздернула бровь.

– А что вам мешает уехать туда, откуда приезжают они?

– Я тут, мать вашу, живу! – рявкнул он и врезал по барной стойке. На долю секунды ему показалось, что стихла даже музыка, но звуки вернулись раньше, чем перестала дребезжать чашка, стоявшая на блюдце рядом с его кулаком.

Лена не дрогнула. Невозмутимо допила свой чай, вытерла губы салфеткой и только тогда удостоила его вниманием.

– Да что вы вообще понимаете? Божена делает максимум из возможного. Вам всем нужна помощь. Да-да, и вам тоже, отец Северьян, иначе вы не притащились бы к нам, полудохлый. Вы бы себя видели… а мы не задавали вопросов. Почему? Да потому, что Божена не велела их задавать. У нас не богадельня. Повадитесь каждую ночь ходить – прогоним!

«Да боже ж мой», – мимикой изобразил Северьян, и она сменила тему.

– Божена приводит к нам девчонок и мальчишек, совсем маленьких – находит их везде, где только может. Для родителей они пионеры. Оздоравливаются душой и телом. На самом деле это территория монастыря. Вот только не надо такого лица… Всего месяц – и они уже не потерянные щенята. Ритуал это ад, правда? Просто рядом с вами не было Божены. Никто не объяснил вам, почему все происходит именно так. Никто не обнимал вас в первый раз, когда вы блевали в кусты, никто не вытирал вам слезы…

– Хватит.

В ней сработало чувство самосохранения. Она заткнулась.

– Звоните своей блаженной Божене и назначайте встречу. Через час. Где угодно. Мне нужно с ней поговорить.

– Она не станет с вами встречаться.

Настала очередь Северьяна корчить удивленную физиономию.

– Боится, – сжалилась и пояснила Лена. – Этот ваш полупуть. Не хочет быть застигнутой в ванной только потому, что у вас осталась еще пара вопросов.

– А вы? Вы с дедом не боитесь принимать в гостях столько страшных незнакомых вторых душ?

– Обычно мы прячем лица, – сказала Лена. Северьяна такой ответственный подход к собственной жизни внезапно порадовал. – И встречаем не в самом доме. Вы застали нас врасплох и заставили поволноваться…

Северьян усмехнулся – разумно, даже возразить нечего.

– Тогда хотя бы по телефону. Постараюсь уложить миллион своих вопросов в один. Звоните. Надо думать, она не спит по ночам?

Спустя пятиминутный сухой разговор с неизвестной Боженой он уже вставлял ключ в замок зажигания «Паджеро», о чем Вика, конечно же, не знала, и выезжал на Черниговскую. Впереди ждало урочище Кусты – последняя возможность узнать хоть что-то о проклятой кудельке.

* * *

Пока добрался, погода испортилась окончательно – лето никак не хотело быть и будто стыдилось самого себя, притворяясь осенью. Северьян предполагал, что найдет в Кустах поселок или деревеньку, но точка, указанная навигатором, маячила в лесу. Какая-никакая ограда, правда, была – внутрь ломиться не стал. Бросил машину возле ворот, натянул капюшон и зашагал по едва заметной в траве асфальтированной дорожке, изредка оглядываясь по сторонам, – редкие деревянные домики, видневшиеся среди деревьев, казались давно и основательно нежилыми. Не сразу, но как только позади осталось зданий пять или шесть, Северьяна осенило, что стоят они строго параллельно. Не дома это были, а корпуса то ли санатория, то ли бывшего пионерского лагеря – теперь уже не хотелось разбираться. Возле кирпичной сараюшки, напоминавшей дореволюционные конюшни или шикарную помещичью кухню (мысль о кухне пришла ему в голову одновременно с тем, как нос уловил тонкий аромат запаренной лапши со вкусом курицы, да, определенно куриной) дорожка вильнула вправо, и Северьян остолбенел от восхищения.

Усадьба. Роскошнейшая. Сам бы жил, без преувеличения. Дорожка упиралась в лестницу с широкими гранитными ступенями. Обгоняя ее, к парадному входу устремлялся каретный проезд. Тускло мерцал кованый фонарь над дверью, еще немного света давало узкое оконце на первом этаже. Остальные были темны.

Стоило приехать сюда просто ради того, чтобы это увидеть. Предчувствуя большее, Северьян вдавил кнопку звонка и в ожидании наблюдал за мельтешением мошкары вокруг желтого фонарного пятна. Дверь приоткрылась.

– Мне бы Мяля, – сказал он в образовавшуюся щель.

– Простите, вы – священник? – ответили оттуда.

Это было внезапно. Северьян на всякий случай глянул вниз – не ошибся ли с одеждой? Или крест по привычке навесил поверх спортивной куртки? Но нет, никаких видимых атрибутов на нем не было.

– Церковью пахнет, – охотно пояснил невидимый собеседник. – И ваше лицо…

Северьян поскреб бороду.

– Вам нужна помощь?

Тот наконец показался – вышел под навес и закурил, глядя на воду, жирными струями льющуюся с козырька. Мужик как мужик – венчик седых волос вокруг проплешины на затылке, печальный нос человека на грани алкоголизма, защитного цвета куртка. Северьян встал рядом. Фляжка в заднем кармане джинсов томила доступностью и стыдом одновременно. На этот раз в ней был абсент.

– Привидение тут, – как-то смущенно признался мужик, будто опасаясь, что Северьян поднимет его на смех. Северьян издал звук, который должен был означать интерес.

– Вы – Мяль? – поинтересовался он на всякий случай.

– Мяль сказал, что приедет сегодня. Странно это, поздно уже… а я тут сторожем. Дом-то освящали. Два раза, сказали, нельзя, но ничего ж не изменилось…

– Нельзя, – авторитетно подтвердил Северьян.

Пока сторож топтался на крыльце, Северьян задал несколько ничего не значивших вопросов об усадьбе и получил такие же общие ответы. Бывший особняк какого-то нижегородского купца, после – стандартная судьба: детский дом, школа саперов и, наконец, туберкулезный санаторий. Зараза, поговаривают, еще не выветрилась – ну прям не палочка Коха, а чистый радий. Может, потому и привидение. Можно ли тут людям – черт его знает. Но для профилактики приходится… Оба тут же приняли в гомеопатической дозе, а то правда – мало ли?

От Северьяна не укрылось ни то, как сторож поглядывал на темные окна усадьбы, ни крепкий дух вчерашнего, помноженного на сегодняшнее, ни вытянутая в один присест сигарета – мужик боялся. Тем более Есми в этом доме действительно был.

– Я поговорю с ним, пойдемте, – вздохнул Северьян и потянул за ручку двери.

– Пого…

– Просто поговорю, – повторил он как само собой разумеющееся. Ему не терпелось увидеть дом.

– Совсем, что ли, не страшно?

Северьян не ответил – он смотрел во все глаза.

Усадьба была дивно красива и столь же дивно сохранна – это стало ясно, как только высокая дубовая дверь отрезала вошедших от дождя. И то верно, дождю сюда нельзя – всюду дерево. Паркет, стены – орех, даже потолок в резьбе. Пряник глазированный, хоть языком лижи. Стук капель по стеклам отсюда, изнутри, казался ласковой колыбельной. Поваляться бы с книжкой и фляжкой, время – за полночь. Была б хотя бы раскладушка…

– Ну и где? – не выдержал и зевнул Северьян.

– Наверху, батюшка, – заранее испуганно сказал сторож. – В голубом зале бузит. Вы поднимайтесь, а я здесь подожду. Навидался… – и обмахнул себя широченным крестом.

Пока впечатывал подошвы кед в мраморные ступени, думал привычное: люди жили, люди умирали. Не то странно, что у них тут призрак, а то, что всего один, да еще такой потешный. Мог бы стать местной достопримечательностью: элементарно приманивается на спиртное. Северьян пощупал внутренний карман – фляжка была на месте.

Что ж темно-то так…

Он не сразу заметил, что к звуку его шагов примешиваются новые: сдавленный кашель, негромкое хихиканье.

– Благословен Бог наш всегда! – затянул Северьян скорее для сторожа, который как пить дать там, внизу, уже открыл кирпичный завод. – Ныне и присно и во веки веков, аминь!

Под высокими сводами зала голосина его звучал мощно – сам бы себя испугался. Судя по грохоту парадной двери, сторож так и сделал.

А из темноты гоготали и харкали громче, уже не таясь. Слова, понял Северьян и прислушался. Точно, слова: дка! дка! дка! – носилось по залу, будто обладатель голоса владел еще и огромным шилом в невидимой заднице.

– Вот тебе и Мяль, повидались, сукин ты сын, – пробормотал Северьян, устраиваясь в углу между стеной и камином.

«Водка!» – отчетливо ухнуло в каминной трубе, и оттуда посыпалась сажа. Северьян покосился на холодный очаг, поерзал и выдал:

– Ну, тогда аперол. Тебе на «л».

– Лимоновка? – удивилась труба.

– Абрикотин. – Северьян решил быть беспощадным.

– Настойка? Наливка? Н-не знаю!

– Засчитано, – сказал он и сунул в камин приоткрытую фляжку. – Абсент. Угощайся.

– Тутовки бы, – затосковал голос, но Северьяну уже наскучило называть на «а». – Так не могу, – признался покойный. – Так все предлагают. Налей!

– А если налью – уйдешь? – спросил он без особой надежды.

– Не-а, – честно ответил Есми. – Я бы и рад, но куда мне? Да и неплохо тут. Вон какой домище. Мы с женой в парке свадьбу играли, у церкви фотографировались. И что-то как-то…

– Приболел?

– Думаешь, бухал по-черному, да? Фиг там. Работал как сволочь. Грузил, таскал, в службе перевозки, в общем. Потом грипп – не грипп, даже внимания не обратили, уже путевки в Сочи куплены, жена на чемоданах, а у меня шкафы-стулья…

– Офигеть, – сказал Северьян. – А лет тебе сколько?

– Тридцать.

Почти ровесники… Вернувшись на первый этаж, Северьян заглянул в подсобку сторожа – там не могло не быть. И точно: целая упаковка пластиковых стаканчиков валялась прямо на вожделенной раскладушке, впрочем, спать уже расхотелось. С тарой наперевес он вернулся в каминный зал. Плеснул на дно из фляжки, аккуратно поставил стаканчик возле очага и отвернулся, чтобы не смущать вниманием своего мертвого визави.