Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Глава 26. Ночь

Сперва дорога была гладкой как стекло, но чем ближе к Порожкам я подъезжала, тем больше чаромобиль подбрасывало на ухабах и ямах. Солнце осталось позади, в зеркалах заднего вида отражалась золотая полоска зарева, разлитая над горизонтом. Деревья хирели, а на лицах людей, которых я замечала у обочин, появлялось все больше любопытства, густо смешанного со страхом.

Раньше и я так относилась к чаросветам. Пусть власти провозглашали их величие и стремление защитить людей от тьмы, на практике выходило, что ничего хорошего от чаросветов лучше не ждать.

Однако теперь я готова была признать, что бывают исключения. Допустим, Фелиция. Она явно желала теням добра, пусть одновременно и пыталась защитить сына. Но тем не менее, сама она не попыталась остановить ночь. Не хотела показывать, как велики ее способности? Боялась ослепнуть, как Расмус? Видела ли она в своих пророчествах, как поступлю я?

Дорога вытянулась вперед, прячась в сумерках, а надо мной пролегала вторая – луч света, направленный на башню в Порожках. Она прорезала хмурое небо широкой сияющей лентой и казалась куда шире и ровнее дороги, что ложилась под колеса чаромобиля. Я сжала руль крепче и от души взмолилась, чтобы Фелиция ошиблась. Она сама говорила, что будущее не всегда предопределено. Пусть тот, кто решил обрезать свет, передумает.

Потому что никто не заслужил такой участи – быть сожранным тварью ночи. И я ехала все дальше в Сумерки, собираясь защитить тех, кого считала своей семьей. Тетя Рут, Первый, Шрам, старик Пайк, девчонки, с которыми мы вместе учились в школе, посетители таверны, которые были ко мне добры, – все они обычные тени, но тоже люди. И у меня в груди ширилась злость на великих чаров, которые решили, что свет – это привилегия, которую так легко можно отобрать.

– Пусть Фелиция ошибется, – вслух попросила я.

Тогда я вернусь назад, заберусь в постель к Басу, а когда он проснется, скажу, что это все недоразумение. Может, он не станет слишком злиться. Наверняка не станет. Мы поцелуемся, заберемся под одеяло, и чаросвет во мне вспыхнет вновь.

Я даже улыбнулась, и мои пальцы на руле слегка расслабились.

А потом дорога в небе погасла.

***

Сознание возвращалось вспышками, и в одну из них Бас перекатился на бок и рухнул с кровати. Осколок стекла впился в подбородок, но Бастиан был рад боли, вернувшей возможность соображать. Выдернув стекляшку, он воткнул ее вновь – в ладонь, и быстро, пока не отрубился снова, нарисовал на полу знак очищения. Тот вспыхнул, отозвавшись на кровь чаросвета, и Бас поднялся – сперва на четвереньки, а потом и на ноги.

Держась за стенку, он добрел до ванной комнаты, вошел в душ и включил холодную воду. Ледяные потоки окатили его с головы до ног, заставив задрожать всем телом, но Бас остался под душем еще на пару минут. Зато когда он вышел, мысли окончательно приобрели ясность.

Итак, Мэди что-то задумала. Вопрос – почему она пришла сейчас – получил ответ: ей был нужен его чаросвет, что же еще. Она и сама определила это достаточно четко, сказав «ты мне нужен, Бастиан». Хотя он наивно предположил, что ею двигала другая нужда.

Вопрос номер два – зачем Мэди понадобился чаросвет?

Бас пробежался по комнатам, но Мэди, конечно же, не было. Выглянул в окно, откуда открывался вид на площадку, и выругался: его чаромобиль стоял на месте, а вот лупоглазого чудовища Расмуса не было.

Значит, Мэди куда-то уехала и вероятнее всего – в свои родные Сумерки. Что ей там понадобилось? Зачем ей чаросвет? Что она собирается делать?

Бас задавался этими вопросами, одеваясь на ходу и сбегая по лестнице башни. Он едва не упал на ступеньках, когда ноги, еще ослабевшие под действием чар, подкосились, но успел вцепиться в перила.

И ведь как продуманно она все спланировала! Бас криво усмехнулся, помимо воли восхищаясь выверенными действиями Мэдерли. Пришла, поимела, опоила из сонника, чтобы не путался под ногами, и отправилась по своим делам. Обида царапала душу когтями, но Бас не стал ее лелеять. Подумает об этом позже, когда выяснит, во что именно вляпалась Мэди.

Он понял – все серьезно, когда ворота академии, обычно открытые нараспашку, оказались заперты.

– Все студенты остаются на территории академии чаросвет, во избежание несчастных случаев, – повторял профессор Строк.

Надо же, какой уверенный. Когда Бас пришел к нему домой и потребовал отстать от Мэди, Строк так не выступал. Лишь лебезил да дрожал, заверяя о досадном недоразумении. А теперь нацепил пиджак, лишь слегка засаленный на локтях, и ведет себя словно важная шишка.

– Какие несчастные случаи? – спросил Бас, опустив стекло. – Что происходит?

– Это катастрофа, – всхлипнула ректорша, промокнув уголком платочка абсолютно сухие глаза. – Просто ужас.

– История имеет свойство повторяться, – важно покивал белой головой Гильденсторм. – Особенно если никто не извлек из нее уроков.

– История повторяется? – внутри все похолодело от дурного предчувствия.

Бас вскинул взгляд к небу. Лучи, штрихующие небо, давно стали привычной картиной, но теперь она как будто потеряла завершенность.

– Один из лучей погас, – подтвердил его догадку кто-то из студентов, собравшихся у ворот.

– Давно? – выдохнул он.

– С полчаса назад.

– Однако вам не стоит беспокоиться, дети, – заявила ректорша, обведя толпу взглядом. – Заверяю, над ситуацией уже работают лучшие чары.

– Но мы же можем отправиться туда, – неуверенно предположила Ирис. – Вдруг из тьмы придет… нехорошее.

– А когда оттуда приходило что-то другое? – философски спросил Строк.

– Это не в нашей компетенции, – Гильденсторм покачал головой так энергично, что казалось, его белые волосы облетят, как пух с одуванчика.

Бас сжал руль, и чаромобиль хищно рыкнул.

– Альваро, вы не расслышали? – поинтересовалась ректорша. – Никто не выйдет с территории. Я, в конце концов, несу за вас ответственность.

Бас кивнул и вдавил клаксон. От резкого гудка все инстинктивно шарахнулись в стороны, и он сперва ударил по воротам чаросветом, а потом направил туда чаромобиль. Кованые створки разлетелись от удара.

Вот он и получил все ответы. Легче ли ему стало?

– Мэди! – он перебрал все ругательства, которые знал, но ни одно из них не отражало того, что он сейчас чувствовал.

Только бы успеть. Только бы не было слишком поздно!

***

Порожки накрыло мглой.

Я мчалась по дороге, молясь об одном – только бы не слететь в кювет. То ли боги услышали мои молитвы, то ли чаромобиль Расмуса, которого я пока не научилась называть отцом, оказался наделен своей волей. Он несся вперед, ловко маневрируя между грязных сугробов и ям, и свет его фар разрезал тьму. Иногда в ее глубине что-то мелькало, и мне хотелось зажмуриться и сжаться в комочек в кресле, закрыв глаза ладонями, но я больше не могла притворяться маленькой девочкой.

Во мне бурлил чаросвет, губы опухли, а между бедер слегка саднило. Я только что занималась любовью и, судя по ощущениям, получила максимум – всего. Теперь я должна это использовать.

Лучи фар выхватили движение на обочине, и я опустила стекло и, вытянув руку, шарахнула чаросветом. Тварь взвизгнула так, что на миг я оглохла. Она рванула через дорогу, мотая шипастым хвостом, и я сбила ее бампером. Чешуйчатое тело перелетело через чаромобиль, оставив вмятину на крыше, и рухнуло в грязь позади.

Я слегка сбавила скорость, чтобы не дай бог не сбить человека. Но главная улица, прорезающая Порожки до самой реки, опустела.

Раньше дома на высоких ножках свай казались мне жалкими, как чахлые ростки, тянущиеся к скудным лучам солнца. Так оно и преподносилось. На плоских крышах домов традиционно разбивались огороды, и, если раскошелиться, можно было даже получить полчаса-час дополнительных отраженных лучей. Высокие грядки давали урожай, и я полагала, что именно по этой причине Первый так радел за возведение свай. Когда я начала жить в таверне, то почти все дома Порожков подняли повыше. Казалось, что город встал с колен.

Наверное, в этом было что-то символическое.

Но сейчас я видела и другую причину, по которой Первый так вцепился в эти сваи. Лестницы исчезли: кто-то втянул их в дом, кто-то отбросил или отрубил, и дома превратились в закупоренные коробки на высоких подставках – попробуй открыть.

Я едва успела затормозить, когда на дорогу выскочил Шрам. Он взмахнул ручищами – в обеих ножи – и, открыв дверцу, втиснулся в чаромобиль.

– Поворачивай, – приказал он без предисловий. – Там впереди чары.

Я послушно крутанула руль влево, спрятавшись в переулок.

– Я так рада вас видеть, – призналась я.

Со Шрама стекала грязь, как будто он только что извалялся в луже, а его лысую башку перечеркнула еще одна царапина, но он был живым.

– Ты, – выдохнул он. – Какого… ты… тут делаешь? Что за… мысль привела тебя в…

Я покраснела до кончиков ушей от забористой ругани.

– Мне надо к зеркальной башне, – сказала я, и Шрам вытаращил глаза. – У меня очень высокий уровень сейчас, – торопливо добавила я. – Может быть, высший. Я накрою Порожки светом, и ночные твари подохнут.

– А сама ослепнешь как твой папаша? Нам не надо твоих жертв, Мэди, – отрезал он. – Ты – наша надежда. Наследница седьмого дома.

– Я могу спасти город!

– А сама умереть? Ты говоришь, у тебя высокий уровень. А ты научилась им пользоваться? Ты умеешь распределять чаросвет? Ты сгоришь там как факел и никого не спасешь!

– А если нет? – выкрикнула я, и слезы застили мне глаза. – Если у меня получится?

– Тогда знаешь, что будет? К башне придут чары, – безжалостно продолжил Шрам. – Они снимут тебя оттуда и убьют. Скормят своим тварям. Ты и есть их цель, Мэди. Они пришли за тобой. А ты, дурочка безмозглая, взяла и сама примчалась к ним в руки.

Слезы текли по моим щекам, и я не знала, что ответить.

– Знал бы я, что так будет, я бы самолично все колеса порезал. Я бы утопил этот чаромобиль в реке!

– Но люди гибнут!

Шрам поморщился и вытер ножи о штаны.

– Если бы не чары, мы бы справились, – глухо сказал он. – Но к ним не подобраться. Окружили себя щитами – и стрелой не пробить. Ах ты тварь! Тормози!

Чаромобиль взвизгнул и остановился в конце переулка.

На некоторых домах были ставни – от ветра, что частенько гулял по Порожкам, но в большинстве окна оставались слабым местом. Колючая тварь, похожая на огромного кота, изуродованного чьей-то больной фантазией, запрыгнула на деревянную стену дома и, вцепившись в нее когтями, саданула лапой по стеклу. Кто-то отчаянно закричал изнутри, и я, выставив руку, вновь ударила светом.

Тварь выгнулась и отвалилась от стены как пиявка, упала на спину, закрутилась на месте, пытаясь отбиться лапами от безжалостного чаросвета.

– Шикарно, – вынужден был признать Шрам.

– Я же говорю, – быстро сказала я. – Мы можем спасти Порожки.

Из тьмы рванула какая-то громадина, но я направила ладонь на нее, и черная туша словно врезалась в стену и, басовито рыкнув, спряталась за домами.

– Мы бы могли попробовать твой план, – признал Шрам. – Но чары… Я не смогу защитить тебя от них, Мэди. Они скажут свое поганое чарослово, и я сам полезу на башню, чтобы перерезать тебе глотку.

– Отражатель! – вспомнила я и, сорвав с шеи кулон, всунула Шраму в руку. Зеркальная рыбка смотрелась мальком на его широкой ладони. – По идее, он защитит.

– По идее? – повторил он, погладив большим пальцем шершавую поверхность, и потрогал второй кулон – кружочек с камешком в центре.

– На мне работал. Его делал высший чар, самый лучший.

– А ты?..

– Мне уже не надо, – мотнула я головой.

Защита мне сейчас не нужна. Она и так со мной. Свет Бастиана обратит все чарослова в пепел. Шрам облизнул губы и надел на себя кулон. Цепочка едва сошлась на его мощной шее.

– Направо, – скомандовал он.

***

Мы добрались до башни без происшествий. Я бросила чаромобиль и побежала наверх, а Шрам остался внизу. Ветер чуть не сдул меня с крыши, дернул за косу, которая и без того растрепалась. Зеркала наверху казались ночными озерами, полными звезд, и я выпустила чаросвет, не мешкая ни секунды. Свет сорвался с моих ладоней, ударился о гладкую поверхность и взлетел к небу.

– Ох, – вырвалось у меня.

Я ведь учила архитектуру света! Важен угол, под которым направляется луч. Как я не подумала об этом раньше? Прижавшись к парапету, я попыталась направить чаросвет сбоку, еще раз, другой угол – и снова провал. Проклятые зеркала отражали мой свет как угодно, только не на город. Видимо, профессор Строк был прав, и мне бы точно не помешали дополнительные занятия по архитектуре света.

Мои руки задрожали, и я разревелась от отчаяния. Неужели все зря? У Расмуса же как-то получилось!

Я глянула вниз и ударила чаросветом по твари, несущейся к башне.

– Сам справлюсь! – гаркнул Шрам. – Не отвлекайся!

– Зеркала отражают не туда! – пожаловалась я.

Шрам выругался, а я попробовала ударить в одно из боковых зеркал: луч сорвался с него и ушел через реку в сторону погибших Порожков.

– Спускайся! – выкрикнул Шрам. – Скорей! Они уже идут!

Колючий морозный воздух обжег мое горло, когда я, ахнув, вдохнула слишком много. Пятнышко света двигалось прямо сюда, к башне, а шло оно от таверны.

– Тетя Рут… – прошептала я.

Я ударила в таверну чаросветом, и он отразился от остатков разбитых окон. Твари кинулись врассыпную, они визжали, крутились на месте, пытались спрятаться под крыльцом и в распахнутых настежь дверях.

– Тетя! – с отчаяньем выкрикнула я.

– Мэди, вниз! – заорал Шрам.

Я вытерла слезы и смогла разглядеть чара, который шел к башне, четко и ясно. Я уже видела его однажды: эту кривую ухмылку на тонких губах, раздувающиеся ноздри, безжалостный свет в холодных глазах. Он поднял взгляд и помахал мне приветливо, как доброй знакомой, и я ударила светом в него.

Чар лишь раскинул руки и закрыл глаза, как будто наслаждаясь солнцем. Он пришел за мной. Опять. Серые одежды, никаких знаков дома, эквилибр, которого послали оракулы. Потому что я мешаю равновесию. Путаю нити их великого ковра. Меня быть не должно. Ничего личного. Просто помеха светлому будущему.

– Сама спустишься? – громко спросил чар. – Или мне за тобой подняться?

Он вдруг свистнул – резко, пронзительно, и тьма позади него заблестела глазами тварей. Я обвела взглядом Порожки и увидела три пятнышка света, которые плыли к башне. А еще – людей, которые выбирались из домов и тоже шли сюда: в смешных жилетах, расшитых зеркалами, которые должны были защитить их от чар, с ножами, топорами и вилами.

Я ударила снова – теперь в тьму позади чара, и он досадливо поморщился, когда твари завизжали от боли.

– Спускайся, – приказал чар. – И, быть может, кто-нибудь из твоих друзей переживет эту ночь.

Как пережили в Левых Порожках?

Я выпустила чаросвет из ладоней, выжигая тварей на подступах к башне, но чары дружно вскинули щиты, и мой свет растекся по ним, не причинив никому вреда.

– Может, попробовать взять ее живой? – предложил один из них.

Он казался моложе остальных, с золотым чубом, напомнившим мне Монтегу.

– Выполнять приказ, – отрезал серый. – Убейте всех.

***

Сердце бухало в груди, словно отбивая секунды, каждая из которых была на вес золота.

Он не успеет.

Бас вдавливал педаль в пол, и деревья мелькали так быстро, что сливались в сплошной лес, но даже если он будет гнать на максимальной скорости, это займет не меньше часа. Он уже въехал в Сумерки, но Порожки – на самой границе ночи.

История повторяется. О трагедии в Левых Порожках особо не говорили. Да, был такой прискорбный факт, но что уж теперь. Жизнь продолжается. Несчастный случай. Досадная неприятность.

Или чей-то исполненный злобы план.

Зеркала замыкались в сложную систему. Не так-то просто взять и оставить город без света. Хотя, конечно, чем дальше тот от солнечного рубежа, тем вариантов больше. Но на башне должен дежурить чар, который сможет защитить город до момента, как зеркала починят.

Бас выехал на прямую дорогу до Порожков, и его сердце сжалось, пропустив пару ударов, а потом заколотилось как сумасшедшее: даль, скрытую мглой, прорезала вспышка. Потом еще одна и еще, и еще. Лучи летели куда попало: то влево, то вправо, то аж до самых звезд. Как будто чар, оказавшийся в башне, обладал отличным уровнем чаросвета, но понятия не имел, что с ним делать.

Так оно и было.

– Ох, Мэди, – простонал Бас и крутанул руль, сворачивая.

Мысли неслись одна за одной, выстраиваясь в ровную схему. Мэди знала, что Порожки накроет тьмой. Выходит, это не случайность. Кто-то специально вырубил свет, и уж точно не затем, чтобы бедные тени посидели немножко в темноте. Оракулы искали наследника седьмого дома, и ниточки привели их туда, в Порожки. Тот, кто выключил свет, пришел убивать. Он пришел за Мэди.

Чаромобиль, взвизгнув колесами, остановился у подножия башни, и Бастиан оттолкнул дежурного чара и взлетел по лестнице вверх.

– Куда? – завопил тот, громыхая следом по ступенькам.

Бас выбежал на крышу и огляделся. Одно из огромных зеркал разбилось, и пол усеяли стеклянные крошки. Бас видел в них кусочки звездного неба, тьму, себя. Надо же, как глаза горят – точно фары.

– Никак свет не переправить, – сказал усатый чар, выбравшись на крышу, и перевел дыхание, опершись на колени. – Угол не сходится. Это ж надо, сразу два зеркала вышло из строя.

– Два? – повторил Бас.

– Еще с Козельков был луч. Но там крепления полетели или что.

– А тут что случилось? – спросил Бас.

– Птица, – пожал плечами усатый.

Бас в этом сильно сомневался. Зеркала под чарами, их клювом не разобьешь.

– И там, главное, какой-то дурень в Порожках, – пожаловался чар. – Видишь? Светит туда-сюда. Как вопль о помощи. А чем я помогу? Я же не засвечу отсюда! У меня уровень пятьдесят три. Свои-то Шушаны я, если что, прикрою. А в Порожки помощь уже едет, наверное.

– Уже приехала, – кивнул Бас, расстегивая рубашку.

Здесь, на крыше, гулял свирепый ветер, но холодно не было. Чаросвет грел как печка, так что он даже немного вспотел. Им сейчас, пожалуй, можно отапливать целый город. Или освещать.

– Ты что это вздумал? – нахмурился усатый и, скинув кожух, попытался прикрыть плечи Баса.

На боевке он бил дальше всех. Высший уровень.

– Сколько до Порожков? – спросил Бас. Не факт, что он достал бы в обычном состоянии, но его уровень вырос после того, как Мэди пришла к нему.

Ее бездонные глаза, вспыхивающие искрами, нежное тело, которое доверчиво льнуло к нему все теснее, волшебный свет под мягкой кожей, губы… «Мне так хорошо, Бастиан», – все повторяла она, и от ее шепота остатки разума сносило напрочь.

– Крышей поехал? – взвился мужик, когда Бас развернулся в сторону Порожков, разминая пальцы и поводя плечами.

– Точно, – подтвердил он. Крыша у него уехала давно и бесповоротно. С того первого поцелуя в захудалой таверне.

– Сгоришь же! – воскликнул усатый. – Да еще небось промахнешься!

Это главное – попасть в башню. Ее зеркала настроены так, чтобы принимать отсюда лучи. Вряд ли его хватит больше, чем на пару минут, но Расмусу же хватило. Темная даль как назло все молчала.

– Ну же… Мэди… – пробормотал Бас, вглядываясь во мрак.

Усатый попытался вырубить его захватом-удержанием, и Бас выставил щит почти не глядя. Мужика снесло к парапету. А ночь вдали озарилась вспышкой.

Не давая себе времени на раздумья, Бас ударил изо всех сил, протянув руки к Мэди. Чаросвет рванул по его телу, мышцам, крови, коже, устремляясь сплошным ослепительным потоком туда, где была она. Его фатаруг.