Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Чепрачная Гелла глухо заворчала и привалилась к ее ногам горячим боком.

– Она тебе не верит, – пояснила девчонка, почесывая нос. – Даже если ты уйдешь, Гелла сбежит от нас и будет идти за тобой до самого дома. Характер такой. Смирись. – И она отступила на пару шагов. – Она проводит тебя и сама найдет дорогу обратно.

Косички, пластиковые заколки, кроссовки с розовыми шнурками, сумка Hello Kitty через плечо – интересно, что этот одуванчик делает на сортировочной станции в четыре утра, да еще в сопровождении двух (Арсеника быстро просканировала взглядом обоих – мелкий, конечно, ни о чем, а нищеброд ничего, интересный), скажем так, товарищей? Ах, да, с собакой гуляет…

Подумалось, что странная троица, должно быть, выбралась из лесу. С противоположной стороны от рельсов и правда тянулась редкая полоса деревьев, но на мысль наводила вовсе не она, а запах. Арсеника втянула его и не спешила выдыхать – будто скошенная трава, преющая под солнцем. И что-то незнакомое, снова растительное, но более острое и свежее – так могли бы пахнуть неизвестные ей травы где-нибудь на морском побережье.

Грязная лесополоса вдоль железнодорожных путей не имела с ним ничего общего.

А вдруг это чьи-то вторые души? Арсенику будто током прошибло. Она попыталась вспомнить все, что знала об альтерантах, но кроме странного запаха и ночного образа жизни в голову ничего не приходило. Дев был прав – сплошные провалы в теории. Еще вроде бы вторые души компаниями не ходят. И – в этом она была уверена на все сто – не могут быть младше четырнадцати, а девочка с собакой выглядела от силы на десять.

– Может, все-таки пойдем вместе? – не сдавалась та. Ее приятель, тот, что помладше, осадил:

– Отстань от нее, Милка. Ведешь себя не лучше Геллы.

У нее были странные глаза. Поначалу Арсеника не поняла, что с ними не так, и только потом, почти бегом возвращаясь к вокзалу вслед за бодро трусящей впереди овчаркой – даже не верится, что все это действительно происходит! – Она смогла наконец подобрать подходящее слово.

Возраст. Девочка по имени Милка смотрела на мир глазами бесконечно старого человека. Нет, не подернутыми пленками катаракты или что-то еще в этом роде, но была в ее взгляде спокойная обреченность инокини, не верующей, а точно знающей, что ждет за последней чертой.

Арсеника разгадывала тайну взгляда незнакомой Милки, лишь бы только не думать о том, что будет, если Дев уже обнаружил ее отсутствие.

Поначалу она его не заметила. Только поднятая крышка капота и распахнутые настежь двери машины свидетельствовали о том, что хозяин ошивается где-то поблизости. Дев появился из-за крыльца с пластиковой канистрой в руках. Подошел к машине и склонился над капотом. Арсеника с трудом поборола желание развернуться и убежать. Словно почувствовав ее настроение, Гелла первой устремилась к парню и завертелась у его ног – видишь, мол, ничего страшного.

Ей-то, может, и ничего…

Дев наклонился и погладил собаку по холке. Поднял голову и увидел мнущуюся неподалеку Арсенику. Улыбка сползла с его лица.

Она приблизилась, чувствуя, как с каждым шагом слабеют колени. Интересно, если он попытается ее ударить, Гелла вцепится ему в руку?

Дев присел на корточки и принялся трепать собачьи уши.

– Чей он?

– Не знаю, – соврала Арсеника. Решив, что полуправда лучше целой лжи, добавила: – Я не заметила поезд и чуть было не попала под колеса. Собака меня оттащила.

– Герой, да ты у нас герой… – приговаривал Дев. Овчарка млела под его рукой, подметая землю хвостом. – Я сам обязан жизнью псу. Он почувствовал меня под землей, когда… Хм. – Дев запустил пальцы в густую шерсть на шее Геллы и замер: – Ошейник. Тебя кто-нибудь видел?

Арсеника похолодела.

– Нет, не думаю. Я сразу ушла, а собака увязалась за мной.

– Кто же отпускает такого красавца гулять одного? – Кажется, обошлось… – У нас с матерью когда-то был щенок, – задумчиво сказал Дев. В такие моменты он напоминал нормального человека. – Мальчик, Ешка. Когда мы уехали в Москву, пришлось отдать в хорошие руки. Игни очень его любил…

Тряхнув челкой, он резко выпрямился и хлопнул Геллу по спине:

– Домой!

Собака сорвалась с места, будто только этого и ждала. Арсеника проводила ее тоскующим взглядом.

Подхватив канистру, Дев вернулся к машине. Снял крышку с одного из бачков и начал заливать в горловину воду. Арсеника наблюдала за ним с интересом. В голове темным облачком ворочалось нечто неоформленное, смутное. Нечто похожее на план.

– Куда-то уезжаешь?

Дев все еще напоминал труп со следами насильственной смерти.

– Куплю круассанов к чаю, у нас ведь гости.

Даже в таком состоянии ухитрялся оставаться невыносимым! Когда вся жидкость ушла в бак, он оперся обеими руками о край капота и застыл без движения. Его лицо блестело, словно он только что перетаскал тонну кирпичей.

– Собираюсь навестить старых знакомых, – медленно проговорил Дев сквозь стиснутые зубы. – Выяснить, что тут да как.

Идея снова остаться в одиночестве, да еще в компании запертой в кладовке Ники, вызвала приступ паники.

– Тебе нельзя за руль. Ты почти не спал. От тебя перегаром разит за километр. Да и выглядишь… – Она заставила себя протянуть руку и коснуться пальцами его влажного виска. – Как кусок дерьма.

– Я и чувствую себя куском дерьма, – без тени улыбки сообщил он, снова уставившись под капот. – Но у меня нет выбора.

План продолжал настойчиво напоминать о себе требованием недостающих данных.

– Что это? – Арсеника наугад ткнула пальцем в одну из деталей механического организма.

– Аккумулятор.

– А это?

– Воздушный фильтр. – В его тоне послышалась усмешка. Было видно, что любопытство Арсеники его забавляет. – Слева тосол, вон в том маленьком – тормозуха.

Очень любезно с его стороны.

– А что ты только что туда наливал? – Она была не против подыграть. Пусть глумится. Лишь бы продолжал говорить.

– Не туда, а сюда, в бачок стеклоомывателя, – Дев указал на круглую голубую крышку. – Обычная вода. Машину с утра сушняк долбит. Меня, кстати, тоже.

Арсеника внимательно рассматривала небольшой резервуар с бледно-желтой жидкостью, которую Дев назвал «тормозухой».

– Это какое-то масло?

– Сказал же – тормозная жидкость. DOT 4. Не пытай, я и сам половины не знаю. Если что – ничего не трогаю и гоню в сервис.

Игра быстро ему наскучила. Девлинский аккуратно прикрыл крышку капота, достал из-под сиденья не слишком чистую с виду тряпку и начал вытирать руки.

– Что будет, если все это сломается?

Секунда – и вот уже с лукавой усмешкой одержимого бесами на нее глядит тот самый Дев-дьявол. Будто оборотень, мгновенно меняющий личину с человеческой на звериную.

Арсеника выдержала взгляд, наивно тараща глаза и хлопая ресницами.

– Если сломается все, машина никуда не поедет, – заговорил он не своим, низким и вкрадчивым голосом. – А если кто-то – даже не знаю, кто бы до этого додумался, – продырявит расширитель, на который ты так завороженно пялилась, жидкость польется под днище, и я увижу огромную маслянистую лужу. Возможно, что-то пойдет не так, и лужа останется незамеченной. Тогда я сяду за руль и почувствую неполадку, как только нажму педаль тормоза. Потом выйду из машины и отправлюсь беседовать с тем, кто пытался меня убить. И это будет очень сложный и обоюдно неприятный разговор. Сечешь, кролик?

Арсеника торопливо закивала. В знак того, что злость была ненастоящей, Девлинский провел кончиками пальцев по ее щеке снизу вверх, до виска, заправил за ухо прядь волос, приподнял голову за подбородок. Арсеника шумно вздохнула – реакция на знакомые прикосновения была рефлекторной, но совсем неуместной. А он словно почувствовал это и теперь водил пальцем по ее ключицам, выступающим из-под ворота свитера, доверительно нашептывая:

– Если бы я сам собирался от себя избавиться, то повредил бы тормозной шланг. Всего лишь небольшой надрез, – он чиркнул большим пальцем по указательному, что должно было означать ничтожность повреждения, – и жидкость будет уходить постепенно. Этого хватит, чтобы набрать скорость, а потом…

Его губы были предельно близко. Арсеника не сводила с них глаз.

– Педаль провалится в пол, а я – в преисподнюю, – договорил он с недвусмысленной хрипотцой.

Они потянулись друг к другу одновременно. И снова, как это всегда случалось, ее разрывало на части от того, что тело влекло в его руки, а разум велел спасаться. Она прижималась к нему все тесней, нарочно распаляя себя и его, хотя знала, что продолжения не будет. Словно делала собой инъекцию, отчаянно пыталась впечатать себя в его мысли, – он уедет, но будет жалеть, что не остался. Будет помнить, всем своим существом ощущать пустоту утраты – так, как это уже происходило с ней самой, и Арсеника, желая отомстить за грядущее одиночество, кусала его губы – сначала несильно, сдерживая себя, но близость боли опьяняла, – и рот наполнился привкусом крови.

– Полегче, кролик, – пробормотал Дев. Отстранился, провел по губам тыльной стороной кисти, оставив на щеке тонкий смазанный след. – Опасная ты сегодня.

И она просила прощения, бережно целуя припухшую ранку, а Дев позволял ей эту странную ласку. На смуглых щеках пробивался румянец.

– Ты сняла кольцо, – пробормотал он, когда их пальцы переплелись. – Обиделась? Я снова сказал какую-то фигню?

Вместо ответа она сама вернула золотой ободок на прежнее место. Дев улыбнулся одними глазами.

– Пора, – сказал он, отступая. Оглушенная Арсеника осталась стоять. Губы стягивало подсыхающей кровью.

– А ты не боишься? – спросила она вдогонку. – Не боишься, что я тебя грохну?

Дев помолчал, склонив голову, так, словно всерьез задумался над вопросом. Впрочем, для этого он выглядел слишком беспечным.

– Не-а. Тебе слабо́. Кишка тонка. Такие, как ты, скорее сами под поезд лягут, чем лишат жизни другого. А здесь же повсюду рельсы! – Он раскинул руки в стороны, как если бы хотел подарить ей все железнодорожные пути города. – Так давай!

Развернулся и прыгнул за руль. Дребезжание басов из салона дало понять, что усилия пошли прахом, – в мыслях темноволосого дьявола она занимала гораздо меньше места, чем выбор музыкального трека.

Арсеника еще долго не сходила с места. Возвращаться в тлен комнаты с запертой Никой не хотелось.

Сам того не подозревая, чертов Девлинский снова попал в цель.

Что делать, если она закричит? А если нет? Вдруг она вообще задохнулась?

Арсеника не могла усидеть на месте, все ходила и ходила из угла в угол. Из кладовой не доносилось ни звука.

Она представила себя стиснутой в темноте между четырех стен без возможности выпрямить спину или хотя бы поднять голову. Будто в гробике.

Может, Ника хочет пить. Или потеряла сознание от духоты. Арсеника снова заметалась по комнате с тлеющей сигаретой в пальцах. Думать о том, что прямо сейчас в паре шагов от тебя кто-то, возможно, прощается с жизнью, было невыносимо.

Она нерешительно подошла к вешалке, сдвинула в сторону несколько курток и потрогала щеколду – заперто.

– Эй, – позвала она тихонько. – Ты там?

Не получив ответа, Арсеника побарабанила по створке кончиками пальцев.

– Ты жива? Тебе что-нибудь нужно?

– Воды, – глухо, будто из могилы, отозвалась Ника.

Арсеника подскочила к столу. В пятилитровой бутылке плескалось на донышке. Разыскав единственный стакан, она наполнила его и вернулась к пленнице. Теперь нужно было открыть дверь.

Дев бы убил ее, если бы об этом узнал, но Дева здесь не было.

Арсеника сдвинула щеколду. Она рассчитывала просто отдать стакан, но под весом тела Ники створка распахнулась настежь, и та вывалилась наружу в позе эмбриона, глухо брякнувшись виском об пол. Кисти ее рук были мертвенно-синими, в запястья врезалась белая пластиковая стяжка – Дев называл такие хомутиками, и они постоянно сыпались у него изо всех карманов.

Ника застонала, поднимаясь. Арсеника топталась рядом и чувствовала себя крайне неловко. Будто это она засунула ее в клетку размером с коробку для обуви. На протянутый стакан Ника не обратила внимания. Подошла к столу, попыталась поднять бутылку, но не смогла удержать. Вода залила стол и закапала с края. Ника смотрела на лужу с таким видом, словно вот-вот расплачется.

– Ну-ка, сядь, – распорядилась Арсеника. Она понимала, что сама роет себе яму, однако впервые за всю ее недолгую вторую жизнь ее не покидало ощущение того, что она поступает правильно. Она поискала вокруг себя что-нибудь острое, но не нашла. Уперлась взглядом в сумку Дева и устремилась к ней. У него должны были быть инструменты или что-то вроде ножа. Арсеника решительно расстегнула молнию и раздвинула края.

Внутри лежало нечто непонятное. Выглядело оно как несколько брусков белого мыла, соединенных проводами. Это самое мыло она уже видела, только одним куском – в черном пакете, который Дев получил от красавчика Никиты в торговом центре. Тогда она еще думала, что не отказалась бы с таким замутить. Воспоминание об этом вызвало нервный смешок.

Быстро задернув молнию, Арсеника сунула руку в боковой карман и тут же наткнулась на складной нож. Нужно было сразу начинать отсюда. А теперь перед глазами стояло содержимое сумки – она не знала, что это за устройство, но оно явно не имело отношения к «оптимизации конструкции токоприемников», о которой Дев брякнул однажды на кухне.

Оно имело отношение к смерти.

– Давай, – пробормотала она, выковыривая лезвие из рукоятки. Ника протянула запястья и не сдержала вскрика, когда Арсеника перерезала хомут. На коже остались темные борозды с мелкими следами насечек. Некоторое время она растирала руки и пальцы, а потом вцепилась в оставленный на столе стакан и жадными глотками опустошила его до дна.

– Я могу принести еще, – робко предложила Арсеника, но жертва похищения уже переключилась на засохший хлеб и несъедобную колбасу. Ела так, что ни крошки не пропадало. Арсенике оставалось лишь наблюдать за тем, как стремительно исчезает ее суточный запас на тот случай, если Дев сюда уже не вернется.

Покончив с голодом, Ника не спешила обратно в свой каземат, а Арсеника никак не могла придумать, как бы потактичней на это намекнуть, поэтому просто ждала, пока она догадается сама. Но та продолжала сидеть, рисовать пальцем водяные узоры на поверхности стола, и только когда Арсеника почти что решилась ее спровадить, неожиданно заговорила:

– Ну и как тебе? Нравится быть живой? Ты так себе это представляла?

Будто ножом пырнула. Загнанные глубоко внутрь обида, злость и беспомощность вскипели и едва не выплеснулись наружу. Разве кто-нибудь в здравом уме стал бы стремиться к одиночеству? Разве кто-то мечтает о жизни на улице? Или, может быть, о парне, который станет избивать тебя не кулаком, так словом?

Все должно было быть иначе. Дом, семья, друзья, институт. Поездки, знакомства, Та Самая Встреча…

Если бы не Ландер. Если бы не сама Ника. Если бы не Дев…

Арсеника смолчала, но ее альтер-эго прочла ответ по глазам.

– Ты с ним спишь?

Она кивнула и отвернулась, пытаясь скрыть набежавшие слезы. У того, что происходило между ней и Девом, имелось другое, более хлесткое определение, подразумевающее право собственности.

– А ты любишь его? – тихо спросила Ника.

И снова, будто отвечая на вопрос суда, ясен ли ей приговор, Арсеника опустила голову.

Невидимая плотина прорвалась судорожными всхлипами с обрывками фраз о том, что он ни разу не назвал ее по имени, а при слове «кролик» ей представлялись распятые в деревенском сарае шкурки с дырками на месте глаз. Он был с ней груб. Бил по лицу. Издевался. Пытался прогнать. Он…

Наконец Арсеника стянула с пальца кольцо и припечатала его к столешнице. Ника не удивилась. Надела украшение и будто по давней привычке потерла белый камушек.

– Откуда этот Дев вообще взялся? – Несмотря на собственное незавидное положение, Ника не паниковала. Она пыталась вникнуть в ситуацию так, словно напротив факта ее существования не стоял знак вопроса, имеющий поразительное сходство с крестом.

– Номер дал мне Нелидов, – нехотя сказала Арсеника. При звуке знакомого имени лицо Ники исказилось. – Я собиралась…

Признаваться оказалось непросто. На словах все становилось глупым и мелочным, хотя она до сих пор еще помнила тот панический ужас, который охватывал ее при виде Ландера, и уверенность в том, что рано или поздно он не ограничится одним лишь наблюдением со стороны.

– Я искала того, кто избавил бы меня от…

– Не продолжай.

Какое-то время Ника хранила молчание. Лицо ее окаменело.

– А знаешь, – сказала она наконец – мне тебя не жаль. Ты уничтожила мою жизнь. Превратила в ад жизнь Игни. Из-за тебя погибли сотни людей. Что ты так смотришь? Хочешь сказать, что не в курсе?

Арсеника действительно не знала. Не понимала, о каких людях речь, и отчего-то было важно, невыносимо важно, чтобы Ника ей поверила.

Должно быть, так и произошло, потому что она продолжила:

– В городе Хаос. Люди видят Есми и сходят с ума. Мертвые внушают им мысли о смерти. На изнанке то же самое, но это долго объяснять… Просто знай: цена того, что ты сидишь сейчас здесь, равна последствиям небольшой войны, в которой погибли мирные жители. Или взорванных террористами небоскребов. Эпидемии птичьего гриппа. Ты – смерть, Арсеника. И хуже всего то, что я с тобой заодно, потому что во всем этом есть и моя вина. Я должна была убить себя, но вместо этого позволила Игни гоняться за тобой. Я слабая, Арсеника, такая слабая… Но мне до последнего хотелось верить, что из нас двоих живой останусь я. И все станет, как прежде, и мы с Игни… Неважно. Я ошибалась. Нет никакого «прежде». Я не смогу с этим жить. Не смогу и не хочу.

Ника встала и направилась к выходу. Арсеника не сразу поняла, что она намерена уйти.

– Куда ты пойдешь? – спросила она, хотя и сама уже догадывалась. Решение Ники могло бы ее спасти, если б не загоняло в могилу.

– Искать Игни. Если я отправлюсь на изнанку города, то только с ним вместе.

– Вот только Деву плевать на Хаос, – произнесла Арсеника несчастно. – Если я тебя отпущу, он меня живьем закопает. Ему нужен Ландер. Остальное неважно.

Ника пожала плечами в точности так, как это делала иногда сама Арсеника.

– Я знаю. Но мне плевать на Дева. Да и на тебя тоже.

Внезапно в голову пришла мысль, которая показалась спасительной.

– Постой! – выкрикнула Арсеника. – Мы сбежим вместе.

И, не дождавшись ответа, вскочила с места и снова принялась потрошить страшную сумку.

– Нам понадобятся деньги, – приговаривала она. – Я вернусь в город и подожду, пока вы с Игни уйдете на изнанку, а потом снова сделаю вид, что я – это ты…

Охваченная эйфорией, она не думала о том, что должна была чувствовать Ника при этих словах.

– Там тебя и найдет твой приятель.

Арсенику словно громом поразило. Она замерла, обдумывая свое положение, – а ведь правда. Разъяренный Дев ее из-под земли достанет.

– Значит, придумаю что-нибудь еще.

Денег так и не нашлось. Похоже, все имеющиеся Девлинский держал при себе.

– А это что такое?

Ника стояла у нее за спиной и круглыми от ужаса глазами смотрела на соединенные проводами мыльные бруски. Потом вдруг схватила Арсенику за руку и потащила к двери.

– Кажется, я знаю, что он задумал, – на ходу говорила она, задыхаясь. – И зачем нужна одинаковая одежда. Это чудовищно…

Арсеника по-прежнему ничего не понимала, но тоже не горела желанием задерживаться. Отперев замок, она первой выскочила на улицу – и сразу вернулась, втолкнув обратно Нику.

Шурша шипованными покрышками, к дому подъезжал голубой «Спортейдж».

– Лезь в кладовку, – горячо зашептала Арсеника, не давая ей возможности возразить. – Я выпущу тебя, как только получится. И мы сбежим. Только не сейчас. Живыми он нас не выпустит.

– Послушай. – Ника посмотрела ей прямо в глаза и взяла ее дрожащие руки в свои. – Нас двое. Он запугал тебя, убедил в том, что он всемогущий, но это не так! Он обычный человек. Мы с ним справимся.

– Вернись обратно. Пожалуйста. – Губы Арсеники дрожали так, что она едва выговаривала слова. – Я клянусь, что помогу тебе. Только не сейчас!

– В его сумке лежат два пояса смертника. Для меня и для тебя. Подумай об этом, хорошенько подумай! – яростно прошипела Ника, прежде чем сделать шаг туда, куда ее подталкивали.

Арсеника едва успела задвинуть тугую щеколду и поправить спецовки, чтобы все выглядело как прежде.

Еще раньше Дева в комнату вплыли аппетитные ароматы горячей пиццы. Он вошел с двумя огромными фирменными коробками, на которых балансировали термостаканы с кофе в картонной подставке. Сгрузил поклажу на стол и приглашающе махнул рукой. Арсеника выдавила из себя улыбку, чувствуя, как из-под мышек капает холодный пот.

– Иди сюда, чего ты там присохла? – Судя по развеселому голосу, поездка увенчалась успехом, в чем бы он там ни заключался. – Спроси сестренку, она обедать-то будет?

Арсеника поскребла ногтями в дверь кладовки.

– Ника, ты голодная?

Только бы отказалась! Если Дев увидит ее свободные руки – всему конец.

– Нет, – приглушенно отозвалась та.

Арсеника подошла к столу. Кофе показался ей горелым, а пицца – пресной.

– Нас уже ищут, – сообщил Дев с набитым ртом. – Ни за что не догадаешься, кто.

– Ландер, – сказала она одними губами.

– Фига с два. Твоя хорошая знакомая Божена. Да не одна, а с двумя пацанами. Все трое остановились в монастыре – прикинь, в монастыре! Мне бы в голову не пришло переться в монастырь… Короче, их там приютили, и теперь они шляются по городу в поисках сама знаешь кого. Странно, что Игни не с ними… Чем, интересно, так занят наш Сид, что даже забил на свою ненаглядную Нэнси?..

Стащив из коробки очередной кусок, Дев переместился на раскладушку. Достал свободной рукой телефон и начал набирать текст – Арсеника слышала короткие гудки вибрации. Она села на стул за его спиной и краем глаза поглядывала на экран. Разноцветные буквы мелькали на черном фоне быстрее, чем она успевала прочесть. Больше всего это напоминало примитивную компьютерную игру. Ничего интересного.

Два пояса смертника, прокручивала она, ощущая дурноту. Два одинаковых комплекта одежды. Два человека, которые были когда-то одним. Ника о чем-то догадалась – Арсеника блуждала во мраке.

Когда от еды остался один лишь запах, она в очередной раз повернула голову, чтобы посмотреть, чем занят Дев. Надеялась, что бессонная ночь и сытный обед окажутся сильнее желания поиграть в телефон, но чуда не произошло. Его пальцы продолжали скользить по экранчику, правда, теперь это происходило не так поспешно. Он явно думал над каждой буквой. Арсеника вытянула шею и напрягла зрение, чтобы разобрать мелкий шрифт.

Мы как два долбаных кота Шредингера, живы и мертвы одновременно, – прочла она, отчаянно щурясь. – Заперты друг в друге, будто в газенвагене, но завтра вскроем себе грудные клетки, – прежде, чем продолжить, Дев несколько раз набрал и стер эти слова, – чтобы узнать, каковы мы на самом деле.

Сохранив сообщение файлом, он куда-то его отправил и запоздало прикрыл телефон рукой, словно оберегая нечто сокровенное.

Мог бы не стараться – Арсеника ровным счетом ничего не поняла, хотя неприятный осадок от прочитанного остался.

Мы заперты друг в друге. Так говорят о том, к кому неравнодушны. О ком-то любимом. Она хотела бы, чтобы речь шла о ней, но это было не так. Дев думал даже не о другой – о другом.

Он же тем временем не останавливался. Встал, извлек из сумки черный маркер – Арсеника похолодела, опасаясь, что он заметит следы обыска, но, видимо, другой слишком сильно завладел его мыслями – и крупно вывел на крышке коробки из-под пиццы очередную шифровку:

Завтра в «киношке». Если нет, я выберу сам.

Интересно, что он будет делать с этой «записочкой»? Размахивать ей над головой, стоя под чьими-то окнами? Арсеника представила себе такую картину и мрачно усмехнулась. В киношке, значит. Хотя почему бы и нет? Дев ведь жил раньше в этом городе. Здесь у него остались старые знакомые, а взрывчатка в сумке, пистолет за пазухой и запертая в кладовке похищенная девушка – не помеха тому, чтобы пригласить какую-нибудь старую знакомую на сеанс. Арсенику это раздражало. Не потому, что приглашенной оказалась не она, но сама возможность проводить время с Девом – где-то кроме съемной хаты, салона его машины или богом забытой дыры у железнодорожных путей – была неизведанной, а потому манящей. Неужели можно обсуждать с ним фильм? Или даже книгу? Гулять по парку, пиная листья? И… говорить? Говорить, не опасаясь насмешки, затрещины, предложения пойти куда подальше? Держать его под руку, ловить на себе взгляды прохожих, смотреть на небо, мерзнуть, забежать в подъезд, чтобы согреться, – и продолжать говорить?

Все это казалось далеким, как мерцание звезд, и недостижимым, как совместное будущее.

Чем дольше валялся в постели Дев, тем сильнее нервничала Арсеника. Он играл, давился кашлем, пару раз глотал какие-то капсулы и постоянно сморкался в салфетки, которые бросал потом прямо под раскладушку. Вскоре там скопилась небольшая свалка. Арсеника закипала от бессильной злости, но ничего не могла поделать. Она думала о Нике, которая наверняка уже решила, что Арсеника ее обманула, и о том, что от Дева так просто не сбежишь. Если бы у нее были деньги! Или хотя бы паспорт… Надо попросить Нику, чтобы та отдала свой – ей он все равно почти уже без надобности. Но куда податься дальше? На вокзал? Ночевать на чердаках? А еда? А горячий душ?..

Все было бы проще, если бы она могла отделаться от Девлинского.

Вот только даже встань он перед ней на колени с мольбой прервать свое жалкое существование, она не смогла бы спустить курок.

В очередной раз взглянув в его сторону, Арсеника не поверила глазам. Осторожно встала со стула и подкралась, чтобы убедиться – вырубился. Рука с телефоном упала на грудь, ресницы еще подрагивали, но дыхание выровнялось и стало глубоким.

Времени на раздумья не оставалось.

Арсеника сдернула со спинки стула его парку болотного цвета – вопреки внешнему виду, та оказалась довольно тяжелой. Обыскивая карманы, она поняла, почему: фонарик, кусачки, права на машину, ключ с брелоком охранной системы, прибор в виде трубки, похожий на высокотехнологичный бинокль, – лишь часть из того, что он таскал с собой. Бумажник оказался во внутреннем. К полному разочарованию Арсеники, наличных в нем лежало немного, а вес и толщину придавали пластиковые карты. Спрятав купюры в задний карман джинсов, она вернула кошелек на прежнее место.

Оставалось прихватить с собой складной нож. Где его взять, она уже знала.

Прежде чем приступить к делу, Арсеника единой затяжкой выкурила сигарету. Затоптав окурок рифленой подошвой дешевого ботинка, она скорчилась возле правого переднего колеса.

Тормозной шланг виднелся совсем рядом. Арсеника просунула руку в отверстие колесного диска и потрогала его пальцами: довольно тонкий, но прочный. Попробовала промять поверхность ногтем, и ей это удалось. Дальше в дело пошел нож Дева. Остро отточенное лезвие вошло в черную резину, как в масло, почти не встретив сопротивления. Арсеника испугалась, что перерезала его совсем, переложила нож в другую руку и снова потрогала шланг. Вляпалась пальцами во что-то влажное и слегка жирное на ощупь, быстро обтерла их о штанину и отошла от автомобиля, снова прикуривая, чтобы унять внутреннюю дрожь.

Сердце колотилось так, словно готовилось проломить грудную клетку и совершить побег.

Досчитав до двадцати, она обернулась. Под днищем оставалось сухо. Все тот же пятачок оттаявшего асфальта – никаких масляных луж, пятен и даже капель вытекшей тормозной жидкости.

Арсеника не знала, скоро ли это случится, когда и где, и успеет ли Дев понять, как сильно он ее недооценивал, но только та скорость, с которой он привык передвигаться по городу, была почти стопроцентной гарантией мгновенного конца, а отсрочка во времени – залогом того, что сама она его не разделит. В этом Арсеника не сомневалась.

«А ты его любишь?..»

Ее имя будет последним, что он вспомнит перед смертью.

Арсеника вернулась в затхлую прокуренную каморку в полной уверенности, что скоро покинет это место. По сравнению с уже проделанной работой освобождение Ники казалось парой пустяков: сдвинуть куртки, отпереть щеколду, позаботиться о том, чтобы Ника выбралась наружу как можно тише, а потом – вместе – на автостанцию. Сесть в автобус, затеряться среди пассажиров, ехать и чувствовать, как с треском натягивается и рвется невидимая нить, связывающая ее с Девом, и дышать, смотреть в окно, всем сердцем любить каждого из хмурых вечерних попутчиков – за то, что стали невольными свидетелями начала новой жизни…

Она успела вернуть в сумку нож и в красках вообразить себе эту поездку, прежде чем что-то с силой ударило ее в основание шеи, и вокруг разлилась темнота.