Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Соавторы: Ли Виксен,Ольга Ярошинская,Артем Бах,Дмитрий Крам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 154 (всего у книги 349 страниц)

Молодец, что о мелочевке типа перчаток и пассатижей заранее позаботился, думал он, сбивая с двери висячий замок. Сейчас бы, наверное, не вспомнил.

Глаза беспощадно слипались. Закрыв за собой дверь, чтобы снаружи все выглядело как раньше, Дев включил небольшой фонарик, взял его в зубы и сонно уставился на свисающие отовсюду клубки проводов. Которую ночь подряд он не спит? Со счету сбился. А впереди еще два часа обратного пути до Арзамаса. Пустая дорога в ямах и колдобинах, прыгающий свет фар. Представив все это, он с трудом удержался от зевка. Вот вернется – пошлет все к черту и вырубится часов на шесть. Пока нельзя. Похлопав себя по карманам, Дев извлек из одного кусачки и принялся с усердием вандала резать проводку.

А теперь быстро. Быстро.

Первым признаком того, что все идет по плану, стал неработающий домофон. Дев заскочил в подъезд – темно хоть глаз выколи – и по пожарной лестнице взбежал на девятый этаж.

Отдышался. Прислушался. Дом хранил тишину, но с учетом того, что именно сейчас большинство жильцов коротало вечерок за просмотром тупых телепередач, это было затишье перед бурей.

Внизу хлопнула дверь. Затем еще одна.

– У вас тоже света нет? – визгливо произнес высокий женский голос.

– У соседей горит, – отозвался мужской. – Аварийку вызывайте. Может, в щиток влезли.

– Узнаю, кто – уши оборву! – крикнул кто-то еще.

Дев бесшумно прошел мимо нужной двери. Поднялся пролетом выше, сел на подоконник и закурил.

Спустя пару минут до него донесся звук отпираемого замка.

– Молодой человек, у нас не курят!

– Простите. – Сигарету он погасил, но с места не двинулся. Сердце колотилось, как ненормальное.

– Не знаешь, что там случилось? – спросила неразличимая в темноте хозяйка квартиры.

– Не-а. Отец сказал, внизу горелым пахнет, – соврал Дев, не моргнув глазом. Его лица она видеть не могла, а по росту и фигуре он вполне мог сойти за подростка, выбежавшего подымить под шумок. – Вы лучше сами спуститесь.

На случай, если бы она передумала, у него имелся другой, более жесткий вариант, но пока все складывалось удачно. Неразборчиво что-то пробормотав, женщина скрылась за дверью и снова вышла в накинутой поверх домашнего платья куртке.

– Ник, я пойду гляну, что там, – произнесла она в темноту квартиры.

Звякнули ключи. Заперла.

Дев дал ей уйти подальше, а затем подошел к двери и деликатно постучал в нее костяшками пальцев.

– Кто?

Голос Арси. Даже страшно.

Он откашлялся.

– Электрик. Ищем источник короткого замыкания, надо посмотреть ваш щиток.

Есть!

Щелкнул замок, дверь приоткрылась. Девушка коротко вскрикнула, когда Дев выволок ее на лестничную клетку. Толкнул к стене, зажал ладонью рот и приставил дуло пистолета к виску.

– Пойдешь со мной, – прошипел он, глядя прямо в ее широко распахнутые глаза – глаза Арси. – Закричишь – убью. И тебя, и мать. Моргни, если все поняла.

Помедлив, она взмахнула ресницами.

– Теперь иди. – Он подтолкнул ее к лестнице так резко, что ей пришлось удержаться за перила, чтобы не упасть. – Наверх.

Этот дом был точной копией того, на чердаке которого Дев проторчал почти весь день. Та же решетка, между прутьями которой запросто мог пролезть не слишком упитанный человек. Ника протиснулась первой. Дев последовал за ней, с досадой отмечая, что на ногах его заложницы только белые носки, а сама она одета в обрезанные до колен светлые джинсы и футболку с коротким рукавом. Ладно, до пункта назначения доедет. Там ее уже ждут новые тряпки.

Бежать она не пыталась, но Дев все равно взял ее за локоть, держа пистолет наготове. Выбравшись на крышу, они прибавили шаг. Подруга Ландера дрожала от холода, но держалась неестественно спокойно. Даже Дев, который никогда еще не похищал людей, хоть и старался вести себя агрессивно, должен был выглядеть рядом с ней довольно жалко.

Когда оба спускались по лестнице с противоположного конца здания – с освещением здесь был полный порядок, и Дев мысленно похвалил себя за мастерски проделанную работу, – Ника впервые подала голос.

– Ты ведь Артем? Артем Девлинский?

Дев не ответил. Он думал о том, что Арси и эту сам черт бы не различил, и еще о том, что его имя она могла услышать только от Ландера.

– Не знаю, зачем ты это делаешь, но все зря. – Своей безмятежностью ее лицо могло бы соперничать с античной статуей. – Поверь мне.

– Замолкни, – посоветовал он устало и тычком в спину вытолкнул босую девушку на улицу.

«Спортейдж» подмигнул габаритными огнями и дважды пискнул. Убедившись, что Ника села в машину, Дев обошел автомобиль спереди и занял привычное место. Прежде чем завести мотор, он дотянулся до ремня безопасности над правым плечом девушки и вставил скобу в замок.

– Руки.

Не понимая смысла просьбы, Ника подняла их ладонями вверх. Дев достал из дверного кармана длинную кабельную стяжку и затянул ее на запястьях своей добычи. Слегка откинул спинку пассажирского кресла, снял с себя куртку и накрыл ей Нику наподобие одеяла. Не то чтобы его тронули мурашки на ее коже и покрасневший кончик носа, но, если бы вдруг на трассе машину остановили, не по сезону одетая пассажирка со связанными руками сразу поставила бы в его карьере жирную точку.

В салоне все еще воняло миндалем. Выбравшись из тесного двора, Дев отпустил тормоза. Переносица медленно, но верно наливалась тяжестью, в горле пересохло – напоминала о себе недолеченная простуда, – и все, о чем он мечтал, это поскорее добраться до дома (вернее, того, что временно исполняло его обязанности), выпить чего-нибудь горячего, а лучше – горячительного, и завалиться спать.

Дев, конечно, понимал, что дорога будет нелегкой, но сейчас ему показалось, будто против него ополчились некие невидимые, но зловредные силы – симптомы простуды нарастали, совсем скоро к насморку добавилась сверлящая боль в левом виске и невыносимое желание закрыть глаза, чтобы не видеть света фар встречных автомобилей. В сон клонило все сильней.

На трассе он несколько раз ловил себя на том, что отключается, – всего лишь на долю секунды темнеет в глазах, и вот уже приходится вспоминать, где он и что здесь делает. Надо было остановиться на заправке и выпить кофе, но не хотелось терять время.

Арси уже весь мозг проклевала бы, а эта молчит. Отвернулась, спит, наверное. Идеальная жертва.

Заметив машину ДПС, он сбросил скорость, но было поздно. Прицельный тычок полосатого жезла не оставлял сомнений в том, что Дев превысил гораздо сильнее, чем на ладно-черт-с-тобой-двадцать километров в час.

Причалив к обочине, он лихорадочно попытался вспомнить цифру на спидометре. Сто сорок? Сто шестьдесят? Справа и слева от дороги издевательски темнели давным-давно нежилые избы с просевшими крышами. Населенный пункт. Перенаселенный, блин, мертвец мертвеца через дорогу переводит. Ну и влип же ты, Девлинский…

Пистолет за поясом джинсов обжигал спину. О том, что лежало в багажнике, в дорожной сумке, лучше бы даже не вспоминать.

К машине неторопливо приближался полноватый полицейский лет сорока. Номера он, конечно, уже срисовал. Тачка… (Дев судорожно выдохнул и нырнул ладонью в задний карман джинсов) …не из дешевых. И сопливый пацан за рулем.

Осторожно, чтобы не разбудить Нику, он извлек из кармана куртки водительские права и документы на машину, быстро сунул между пластиковыми карточками сложенную пополам купюру и опустил стекло.

Ва-банк.

Лейтенант не спеша изучил права. Свидетельство о регистрации. Страховой полис. Развернул и снова сложил медицинскую справку. Деньги оставались нетронутыми.

Для Дева остановилось время. Пот катил с него градом. Оружие, казалось, вплавилось в кожу. Чтобы не выдать себя случайным движением, он вцепился в рычаг коробки передач.

– Что будем делать? – Зажатая между полными пальцами пятитысячная купюра слегка подрагивала.

Улыбка получилась натянутой.

– У нее мать – гипертоник, – сказал он хрипло. – И отец после инсульта.

– Ну прям лазарет, – хохотнул тот. – Сама-то хоть здорова?

Мельком глянув на нагрудный карман его форменной куртки, Дев отметил отсутствие личного регистратора. Значит, надежда есть.

– В больницу везу.

Ника шевельнулась. Приподняв голову, она уставилась на полицейского взглядом, в котором только слепой не распознал бы крика о помощи.

– С вами все в порядке?

Дев до крови прикусил губу. Правая рука соскользнула с рычага и дернулась за спину. Если что, до багажника он не дойдет…

– Да, все нормально, – едва прошептала Ника.

Будто в тумане, он ощутил ладонью шершавый пластик возвращенных документов.

– Счастливого пути.

Когда знак населенного пункта остался позади, Дев снова остановил машину. Вышел и, шатаясь, побрел в лесополосу. Расстегнул молнию джинсов, встал возле дерева, прислонившись лбом к шершавой коре. Вместе с облегчением накатила слабость. Он обернулся. Луч ксенонового света фар покачивался в темноте, словно автомобиль не стоял на месте, а готовился отплыть куда-то по невидимым черным водам.

Дев сделал несколько шагов и упал в рыхлый снег. Острые иглы холода впились в лицо и шею. Приоткрыв губы, он с наслаждением коснулся языком рассыпчатой льдистой крупки. Горстью набрал ее в рот, снова зачерпнул и приложил к пылающему лбу, чувствуя, как талая вода сочится сквозь пальцы и стекает вниз по рукам. Боль в левом виске отступала, становилась терпимой. Опасаясь ее возвращения, Дев медленно поднялся на ноги и так же медленно двинулся вперед, к яркому пятну света. Он знал, что ему туда надо, хоть и не помнил, зачем.

От духоты в салоне он едва не потерял сознание.

– Выглядишь ужасно.

Дев не ответил. Он искал в кармане ключ, а потом нащупал его в замке зажигания и понял, что оставлял машину открытой.

– Ты не доедешь, – безжалостно сказала Ника.

Рявкнул двигатель. Дев резко дернул влево, но, услышав душераздирающий вой сирены, тут же ударил по тормозам. Мимо на полном ходу пролетел большегруз.

Наступившую вслед за этим тишину нарушали только равномерные щелчки включенного поворотника.

Дев понял, что не чувствует оружия. Испугался, что выронил в лесу. Пощупал – нет, на месте.

Достав пистолет, он вышел из машины и дернул переднюю пассажирскую дверь.

– Садись за руль. – Слова выходили из распухшего горла с жутким хрипом.

– Я не… – Наконец-то, струсила. Глазищи в пол-лица. В другое время порадовался бы, что выбил из нее мало-мальски сильную эмоцию, но сейчас было не до того. – Я никогда не водила машину. Я не умею.

– Или так, или никак. – Дуло пистолета смотрело прямо ей в грудь. – Садись.

Дев еле дождался, пока она переберется, наконец, на водительское кресло, и рухнул рядом. Захлопнул дверь и заблокировал все четыре.

Ника в панике смотрела на приборную панель, держа перед собой связанные руки. Дев мысленно чертыхнулся. Пришлось обшаривать карманы сброшенной ей куртки. Кусачки лежали там же, где он их оставил. Дев перерезал пластиковый хомут, стягивающий Никины запястья, и она осторожно опустила ладони на руль.

– Левую ногу, – глухо проговорил он, снова куда-то уплывая, – поставь на пол. Правой нащупай педали. Их всего две. – Дождавшись кивка, продолжил: – Правая – ехать. Левая – не ехать. Не перепутай. Сейчас нажми на тормоз.

Когда он передвинул рычаг в драйв, машина тронулась с места.

– Тормоз, я сказал!

«Спортейдж» клюнул носом и замер. Вот дура!

– Посмотри в левое зеркало. Если никого нет, медленно отпускай педаль.

Прошло не меньше минуты, прежде чем она сделала то, о чем он просил. Автомобиль плавно выкатился на дорогу и битой клячей потащился вперед.

– Газуй, – грозно прошептал он, чувствуя себя самоубийцей, который решил уйти из жизни особо изощренным способом. – Мед-лен-но. Держи руль. И дыши. Хорошо.

До города километров тридцать. Если повезет, доедут.

Кажется, Ника вошла во вкус. По-прежнему сидела с прямой спиной, словно аршин проглотила, но в выражении лица, в блеске глаз, в подрагивании пальцев уже читалось все то, что чувствовал он сам, когда дорога впервые легла под колеса старенькой «девятки», порулить которой дал приятель, – волнение, легкость, азарт. И свободу. И «хочу еще».

Он смотрел на ее лицо – лицо Арсеники – и старался удерживать глаза открытыми, чтобы эта свобода не начала казаться ей безграничной.

Арсеника

Страшно было даже подумать о том, что Дев не вернется. Его возвращение пугало не меньше.

Почти весь день Арсеника провалялась на раскладушке, изредка поднимаясь, чтобы глотнуть пива или выкурить сигарету. Дев оставил немного еды, но хлеб и жесткая сырокопченая колбаса не лезли в горло. В поисках чего-нибудь повкуснее она наткнулась на пакеты, которые не заметила раньше, – внутри в одинаковых коробках лежали две неотличимых друг от друга пары ботинок, черные джинсы и синяя толстовка-худи с капюшоном. Порывшись еще, Арсеника извлекла вторую такую же. Не для себя же он все это купил, решила она и переоделась.

Собственные грязные вещи Арсеника без сожаления бросила в угол в угол и вернулась на раскладушку, подложив под голову локоть. За окном смеркалось. Она проспала до вечера, но все равно чувствовала себя разбитой. Сквозь дрему то и дело мерещилось, будто кто-то отпирает входную дверь и топчется у входа. Арсеника поднимала голову в надежде увидеть Дева, но комната оставалась пустой, и она опять закрывала глаза.

Такой рваный сон изматывал хуже бессонницы.

В очередной раз закурив, Арсеника принялась измерять свою камеру шагами. Тянуло выйти на воздух, но страх быть замеченной и изгнанной пересилил – прогулку пришлось отложить до наступления темноты.

Только бы Дев вернулся раньше. Только бы. Только бы.

Он не оставил ей денег, да и продуктов совсем немного – если продолжить беречь их до завтра, то как раз хватит еще на один день.

Глухую тоску сменила вспышка ярости. Если бы Дев заявился прямо сейчас, она, наверное, швырнула бы в него чем-нибудь потяжелее крепкого словца. Да вот хотя бы… Арсеника стала оглядываться в поисках подходящего предмета. Пивной бутылкой – в самый раз.

За то, что ударил. За то, что ласкал под звуки отложенной на время видеоигры. За то, что уехал и пропал.

На глаза попалась его черная дорожная сумка. Арсеника со злостью поддала ей ногой. И за то, что оскорблял, и за то… Стоп.

Присев на корточки, она посмотрела на сумку так, словно та обладала разумом и знала какой-то секрет, но отказывалась его раскрывать.

Если он оставил здесь вещи, значит, собирался за ними вернуться. Это раз.

Если утром его по-прежнему не будет, сумку можно обыскать. Пусть не деньги, но что-нибудь, годное для продажи, там есть наверняка. Это два.

Призрак неминуемого голода слегка померк и отступил. Сцепив пальцы в замок, Арсеника подошла к окну и прислонилась виском к облупленной оконной раме.

За мутным стеклом лязгали сцепкой грузовые составы. Дев назвал эту станцию сортировочной. Рассказывал про вытяжные пути, стрелочные улицы и посты торможения. Арсеника мало что понимала и не пыталась этого скрыть. Еще он говорил о том, что машинисты скоростных поездов не обязаны тормозить состав, если замечают на путях человека. Типа, чувак так и так уже фарш, а им полагается двухнедельный отпуск на то, чтобы прийти в себя.

Арсенике такое пренебрежительное отношение к человеческой жизни казалось сомнительным, да и вообще – железнодорожные байки нагоняли тоску. Она и так считала вокзалы прибежищем цыган, беспризорников и ворья. Махины поездов пугали, платформы и рельсы наводили на мысли о суициде, и то, с каким лихорадочным воодушевлением сыпал терминами Дев, придавало всему этому еще более сюрреалистический окрас.

А ведь казалось, что она нашла идеальный выход, и, если бы не Дев, сейчас они были бы дома. Арсеника прикрыла глаза, представляя себе этот новый дом: три комнаты, просторная кухня, ванная с джакузи, как в глянцевых журналах… Наверное, первое время пришлось бы терпеть общество его матери, но зато в ее присутствии он побоялся бы распускать руки. В памяти всплыла другая картинка – из рекламного буклета, который она рассматривала, пока торчала в квартире, скрываясь от Ландера: синее небо, пальмы, безлюдный пляж. Арсеника почти слышала плеск волн, видела отпечатки своих ног на влажном песке, чувствовала нежный запах загорелой кожи. Да, не слишком симпатичный парень с чертями в глазах и поездами в голове – так себе компания для путешествия, но даже с этим она готова была смириться.

О том, что для поездки нужны документы, Арсеника не задумывалась – в мечтах паспорт просто появлялся в ее руках вслед за путевками. Деньги решают все, так ей казалось, а у Дева они явно водились (откуда, чего это стоило самому Деву и может ли иссякнуть этот источник, Арсенику не особенно волновало).

Но вместо волн за окном ее тюрьмы тяжело ворочались грузовые вагоны, а все потому, что Девлинский вцепился в Ландера мертвой хваткой и сводил с ним какие-то свои непонятные счеты, до которых никому больше не было дела.

Едва стемнело, она отважилась выйти в туалет. Крадучись, дошла до покосившейся деревянной будки с выгребной ямой. Внутри разило так, что слезились глаза. Арсеника зажимала нос и рот ладонью и думала о море.

Когда она вернулась и собралась задержаться на крыльце, из-за дома раздались громкие мужские голоса. В голову поползли мысли о том, что будет, если кто-нибудь узнает о том, что она сидит здесь совсем одна. Стараясь не издать ни шороха, Арсеника протиснулась в дом сквозь узкую щель и бесшумно притворила за собою дверь. Свет она включать не стала. Уличная беседа перемежалась взрывами хохота – после каждого из них по спине пробегали мурашки. Арсеника на цыпочках добралась до раскладушки и легла – даже собственное дыхание казалось ей сейчас слишком громким. Наконец грохот проезжающего мимо состава поглотил все звуки, а когда все стихло, голоса исчезли тоже. Арсеника набрала полные легкие воздуха, выдохнула и закрыла глаза.

Километры, разделяющие ее и Дева, ощущались словно ослабленный поводок. Только поэтому можно было бесстрашно говорить себе, что он ей противен, и пинать его сумку, хотя на самом деле хотелось ударить его самого – бить долго, жестоко, не разбирая, куда и чем. Услышать, как он застонет от боли, посмотреть, как упадет и не сможет подняться. Фантазия доставляла особое наслаждение, дрейфовала из яви в сон и обратно, обрастала подробностями, но за ней неизбежно следовала другая. В ней Арсеника вытирала кровь с его лица, обмывала раны, целовала разбитые губы, и внутри поднималось то же чувство, как когда однажды она, спеша домой, пнула ногой попавшегося на пути котенка, но тут же схватила его на руки и прижала к груди, едва не рыдая от болезненной жалости, тем более острой, что боль причинила она сама.

Арсеника так увлеклась, снова и снова листая одни и те же кадры – удивленное лицо Дева, струйки крови, стекающие из-под косой челки вниз до подбородка; вот он проводит ладонью по лбу и с недоверием разглядывает смазанный красный след; делает шаг, все еще думая, что может идти, но колени подгибаются, – что не заметила, как уснула. Будто перенеслась в пространство, видимое раньше со стороны – темная комната, бита в руке, до боли знакомые завитки волос на затылке. Бугорки позвонков, торчащие лопатки. Его пальцы, бегающие по клавиатуре с невероятной скоростью – единственный звук в напряженной тишине сна. Арсеника успела замахнуться. Он, будто почувствовав движение воздуха, увернулся от летящей в голову биты и, обернувшись, вцепился в ее запястье хваткой, напоминающей тиски. Одарил ее ласковой улыбкой – Арсеника знала, что так выглядит худший из двух дьяволов Девлинского, – и вот она уже читает приговор в его глазах и шепчет, сама себя не слыша: Артем, не надо, пожалуйста, не надо, хотя в жизни никак не могла назвать его по имени, а он, приблизив губы к губам, глубоко втягивает запах ее дыхания, словно желая сохранить его в памяти, а затем наотмашь бьет по щеке.

Испуг выдернул Арсенику в пограничное состояние между сном и дремой. Она повернулась на бок и всхрапнула – от духоты и сухого воздуха у нее заложило нос. Снова почудилось возвращение Дева. Будто к дому подъехала машина, хлопнули двери, и кто-то затопал на крыльце, а затем постучал: раз, два. Раз, два, три.

Арсеника открыла глаза и уставилась в темноту. Звук повторился. Спустив ноги на пол, она застыла с бешено бьющимся сердцем, уже чувствуя, как страх наполняет нутро, скручиваясь узлом в животе, – это был он. И, судя по голосам, не один.

Она встала, чтобы отпереть замок, и отступила на пару шагов назад, впуская двоих.

Совсем недавно ей хотелось причинять ему боль. Сейчас, когда он обеими руками обнимал другую, желание стало нестерпимым.

Только когда оба ввалились в тесную комнатушку, и Ника дотащила спотыкающегося Дева до постели, Арсеника поняла, что эти теплые объятия были вынужденными: он выглядел так, словно попал под поезд.

Арсеника растерялась. Она не знала, что говорить и что делать, боялась смотреть на вторую себя и задавать ей вопросы, смотреть на Дева и спрашивать его было страшно тоже, поэтому сказанное прозвучало невпопад:

– Что случилось? Зачем она здесь?

Дев не ответил и, похоже, даже не расслышал вопроса, пребывая в какой-то иной, параллельной реальности. Напротив Арсеники оказалась Ника. Несколько мгновений они друг друга разглядывали, а после одна влепила другой звонкую пощечину.

Арсеника схватилась за щеку и оторопело уставилась на Нику. Дев глядел на них безучастно.

– Вот и познакомились, – сказал он ничего не выражающим тоном. Лег, со стоном вытягивая ноги, положил возле головы пистолет, но из руки его так и не выпустил.

– Пусть переоденется.

Арсеника догадалась: он говорит об оставшихся вещах. Точно таких же, какие уже были на ней самой: черные джинсы, ботинки и ярко-синее худи с капюшоном. В голову закрались подозрения, сформулировать которые не получалось.

Она наклонилась и подала Нике пакет с одеждой. Та огляделась по сторонам в поисках уединенного угла, которого здесь не было.

– Можешь не стесняться, – все так же бесцветно отрезал Дев. – Считай, что я тебя уже видел. Во всех… подробностях.

Арсеника представила, что брошенный ей взгляд пронзает темноволосую макушку насквозь. Ника отвернулась к стене и с какой-то ожесточенной поспешностью избавилась от футболки и шорт. Следом на пол полетели сырые носки. Смотреть на собственное тело в нижнем белье было неловко, и Арсеника вновь уставилась на Дева – наслаждаться зрелищем он даже и не думал и, кажется, пользуясь паузой, попросту отрубился. Если сейчас подойти и быстро выдернуть пистолет из-под его руки, он не успеет среагировать. Пристрелить и под покровом ночи бросить тело на пути. Машинист получит свои две недели отпуска, а Арсеника – отмщение…

Она тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Переодетая Ника встала рядом. Обе словно отражали друг друга в невидимом зеркале, неразличимые ни по одежде, ни по лицу, ни по одинаково слипшимся, давно немытым волосам.

Дев открыл глаза и рассматривал дело рук своих с нескрываемым восторгом.

– Что теперь? – спросила Ника.

– Ты нас не перепутаешь? – перебила Арсеника в точности тем же голосом.

– Обалдеть! – простуженно восхитился Девлинский. Поднялся с раскладушки и подошел, пристально вглядываясь в абсолютно одинаковые черты обеих девушек. – Это еще страшнее, чем я себе представлял.

Вдоволь налюбовавшись, он взял одну из них за руку и коснулся губами кончиков пальцев. Затем повторил то же со второй, на этот раз не спеша ее отпускать. Арсеника внутренне напряглась, не понимая, что происходит и что может за этим последовать.

– Ваши пальцы пахнут ладаном, и в ресницах спит печаль[4]4
  Строки из романса Александра Вертинского, посвященного Вере Холодной.


[Закрыть], – продекламировал он, с насмешливым видом откинув голову.

Да у него жар, догадалась она. И, судя по всему, неслабый бред.

– Ты стала много курить, – пояснил Дев, как само собой разумеющееся. – И это заметно. Но на всякий случай… – с этими словами он снял золотое колечко – то самое, которое дала ей Божена, – с безымянного пальца ее левой руки и переодел на правую. – Не снимай его.

На непривычном пальце кольцо причиняло неудобство. К тому же, поступок Дева выглядел двусмысленно, и Арсеника не понимала, к чему был сделан этот намек.

Дев тем временем с блеском горячки в глазах обаятельно улыбался Нике.

– Спасибо, что довезла. – Не меняя выражения лица, он развернул ее спиной к себе и ткнул пистолетом в затылок. – А теперь шаг вперед. Не сюда. Туда.

Ника послушно уперлась лбом в стену возле вешалки с засаленными телогрейками. Дев сбросил старые спецовки на пол и пошарил руками по стене. За вешалкой обнаружилась кладовая – дверь была оклеена теми же обоями, что и во всей комнате, и почти не выделялась.

Сдвинув щеколду, он распахнул створку.

– Забирайся.

Ника помотала головой.

– Там слишком тесно.

Сунув руку в темный провал, он извлек оттуда бутылку с узким горлышком. За пыльным стеклом плескалась мутная жидкость.

– Так лучше? Извиняй, удобств нема. Батиным припасам они ни к чему.

Каждое его слово сопровождалось надсадным кашлем. Жертва глядела на своего жалкого мучителя с нескрываемым отвращением.

– Тебе нужны лекарства, – сказала Ника. – Это может быть воспаление легких.

– Пошла к черту.

Смерив его взглядом, полным ненависти, она пролезла в люк, и Арсеника перестала ее видеть. Чтобы снова запереть дверь, Деву пришлось покрепче прижать створку коленом. Видимо, внутри и правда было катастрофически мало пространства.

– Прибери, – отрезал он, неверной походкой возвращаясь к столу. Пока Арсеника вешала обратно пахнущие мазутом куртки, он выдернул пробку из бутылки и делал глоток за глотком прямо из горлышка. Давился кашлем, но попыток выпить не оставлял. Большая часть спиртного лилась мимо рта. Когда Арсеника снова на него посмотрела, Дев лежал, уткнувшись лицом в стол. В одной руке он по прежнему сжимал бутылку, вторая покоилась на оружии.

Арсеника неслышно подошла и встала рядом. Она безо всякой задней мысли смотрела на свалявшиеся на затылке темные волосы Дева и вдруг отчетливо увидела, как целится ему в голову. Сердце бешено забилось. Мгновение – и его бы не стало…

Дев застонал во сне, прогоняя наваждение. Арсеника погладила его по спине. Такой неустроенный, беспомощный… Пытается казаться сильным, хотя на самом деле совсем другой: загнанный, одинокий, уставший… Как и она сама.

– Скоро все закончится, – в приступе внезапной нежности прошептала Арсеника. – Все закончится, и мы уедем в Москву. Вместе.

Думала, не услышит. Но он услышал и прохрипел, не поднимая головы:

– Какое еще вместе? Зачем ты мне нужна там, юродивая?

Комната покачнулась. Арсеника зашаталась и едва не потеряла равновесие. В груди полыхнуло так, что стало нечем дышать.

– Но ты ведь… – сдавленно проговорила она, – ты же сам сказал…

– Я помню все, о чем говорил. И не надо мне тут исполнять. Дура.

Позабыв об опасности быть увиденной, она вылетела на крыльцо. Трясущимися руками прикурила сигарету, втянула дым и зажмурилась. По щекам градом катились жгучие слезы обиды.

Да, он не обещал, что возьмет ее с собой в Москву. Но тогда, лежа вместе с ней в горячей ванне, он сказал: «Ты для меня. Ты моя и ничья больше». Разве можно забрать кого-то себе, а потом выбросить, словно ненужную вещь?

Вдалеке горестно вскрикнул паровозный гудок. Арсеника незряче посмотрела в темноту и двинулась вперед. Она шла, не разбирая дороги. Шла и не чувствовала, что идет.

Прости, что не могу ответить тем же, – вот что сказал он потом.

Чертов ублюдок. Возомнил себя богом, а сам – клоун несчастный, лузер, сволочь и психопат. Ни одна нормальная девушка на такого даже не посмотрит.

– Сволочь, – твердила она, – подонок…

Для чего тогда он надел ей на палец кольцо, словно обещая совместное будущее? Что за показная шутка?

Сначала Арсеника хотела отшвырнуть украшение в сторону, но без привычной тяжести руке было пусто, и она ограничилась тем, что вернула его на левую.

Под ногами хрустнул гравий. Ночь была морозной. Волна горячего воздуха почти обожгла лицо. Вскинув голову, Арсеника отшатнулась – колеса локомотива прогрохотали всего лишь в нескольких шагах.

Она стояла на насыпи, но не помнила, как там оказалась.

«Маневровый че-эс два» – отчетливо произнес голос Дева.

Если б можно было вернуться в то время, когда он еще рассказывал ей о поездах!

Он уедет. Слева в груди кольнуло незнакомой болью. Он уедет. Там, куда уходили рельсы, начинался рассвет. Он уедет и заберет с собой ее жизнь, потому что ее жизнь – это он. Пассажирский состав летел из точки «А» в точку «В», не собираясь задерживаться на станции Арзамас-Сортировочная. Он уедет…

Арсеника опустила голову и закрыла глаза. Она не видела приближающегося поезда, но земля под ногами едва ощутимо вибрировала, тонко звенели рельсы, в студеном воздухе повисло ожидание. Волнение охватило Арсенику с головы до ног. Она глубоко вдохнула и качнулась с пятки на мысок. Кончики пальцев, зубы и кожа головы под волосами зудели от нетерпения.

Три. Два. Один.

Резкий удар в грудь опрокинул ее навзничь. Арсеника покатилась с насыпи, не разбирая, где земля, а где небо. Пронзительный вой проносящейся мимо многотонной махины, казалось, заполнил собой весь мир.

Наступившая вслед за этим тишина оглушала. Арсеника приоткрыла глаза. Она была живой и относительно здоровой. Ни царапины, не считая кожи на ладонях, которую она ссадила, когда падала.

В щеку уткнулось что-то холодное и мокрое. Арсеника протянула руку и нащупала собачий нос.

– Ты меня спасла… – непослушными губами произнесла она, обнимая неизвестно откуда взявшуюся здесь овчарку за шею и зарываясь лицом в теплый собачий мех. – Спасла меня…

Пока Арсеника ее держала, собака потихоньку облизывала ее соленую щеку шершавым языком. Бродячей она не выглядела. Стоило только об этом подумать, со стороны насыпи появились двое ребят. За ними, стараясь не скатиться кубарем, едва поспевала девчонка помладше.

– Гелла! Гелла! – наперебой гомонили мальчишки. – Ничего себе! Видал, как она прыгнула?

Один из них, лет четырнадцати на вид, принялся ощупывать овчарку. Второй помог подняться Арсенике.

– Ты в порядке? – спросил он, стряхивая с ее куртки налипшие сухие травинки.

Арсеника не успела ответить. Подбежавшая девочка уставилась на нее не по возрасту серьезными глазами.

– Ты могла умереть, – сказала она сердито. Взяла собаку за ошейник и продолжила сверлить незадачливую самоубийцу взглядом.

– Я просто…

– Где ты живешь? – перебил тот же парень. По сравнению со своими друзьями он выглядел взрослым, и одет был хуже.

– Мы тебя проводим, – решила мелкая и даже взяла ее за руку, словно Арсеника могла сбежать. Ладонь была теплой и мягкой, отпускать ее не хотелось, но конвой до барака в планы никак не входил.

– Спасибо, здесь недалеко, – сказала она, пряча руки в карманы. – Я дойду сама.