Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

#Волк восемнадцатый

Мы сидели посреди мокрого сада плечом к плечу. Неясно, как за пару дней цветущий южный сад превратился в загнивающее болото. Элея решила покинуть этот свой дом, и вместе с ней исчезли мраморные волки. Яблони больше не цвели, напротив, источали мерзкий запах гниения. Яблоки, которых и в помине не было в ту ночь, когда я поняла, что я не охотница на волков, теперь усеивали ровным слоем землю, сколько хватало глаз. Ржаво-оранжевые, покрытые плесенью, трескающиеся под ногами с мерзким чавканьем и обнажающие свое гнилое нутро.

На пространные разговоры не было сил. Мы как будто выжили в тяжелой битве. Вокруг клубился туман, казалось, им можно набить подушку, настолько густым он был. Лица блестели от оседающей на них влаги.

И все-таки, несмотря на отсутствие сил, я решила сказать хоть что-то.

– А я бабулю видела.

Слэйто отбросил мокрые пряди со лба. Сейчас он совсем не выглядел красавчиком, скорее прощелыгой из трактира вроде «Таинственного друга», одним из тех, которые играют в чок-чок и наперстки.

– Уверен, твоя бабуля – достойная леди почтенных лет.

– Она умерла. Люди, которых я называла родителями, стыдились ее деревенского… Да, всего деревенского – происхождения, говора, внешнего вида. Поэтому меня редко отправляли к ней погостить. А зря – мы с бабулей отлично уживались. Понимали друг друга с полуслова. Иногда мне казалось, что, смотря на меня, она видит кого-то другого.

– Почему именно она? – Маг мягко коснулся моего лба. – В том месте, где ты побывала, открыв килиаз, не бывает случайных встреч.

– Думаю, потому, что именно воспоминания о ней, где-то глубоко у меня в голове, всегда соотносились с чистой любовью. Той, от которой хорошо и не больно, которая всегда дает больше, чем забирает. Я бы хотела, чтобы ты познакомился с моей бабулей. Хоть она и ненавидела Сияющих. Один из них как-то подшутил с отарой овец, которых она пасла еще в дни ее молодости. Никто в деревне так никогда и не рассказал мне, что именно он сделал. Но люди смеялись, точно сумасшедшие, а бабуля краснела и злилась.

Я замолчала, понимая, что несу какую-то чушь. Может, Слэйто совсем не хочет слушать про мою бабушку. Ему, скорее всего, плевать на все эти истории, а я лезу к нему с ними, словно непутевый ребенок. Я робко взглянула на мага. Он выглядел задумчивым.

– Войя подери! – произнес Слэйто после паузы. – Я теперь тоже не могу думать ни о чем, кроме того, что же произошло с теми овцами. Как ты умудряешься вообще спать, так и не раскрыв эту тайну?

Благодаря этим нелепым словам у меня в груди наконец распустился тугой узелок. Мы одинаково смотрели на мир, и у нас было гораздо больше общего, чем мне казалось раньше. Я не могла плакать, но, уткнувшись в худое плечо мага, по привычке начала хохотать.

Такими нас и увидел Мастос. Он несся по саду, словно большая серая цапля, а гнилые яблоки лопались у него под ногами, и во все стороны брызгал ржавый смердящий сок. Низ его рясы и худые ноги в монашеских сандалиях окрасились в цвета загнивающего сада. Заметив нас, монах остановился и, нагнувшись, уперся руками в колени, пытаясь восстановить дыхание.

– Хвала всем десяти верховным богам. Ты жива!

Несмотря на это восклицание, я уже не могла остановить смех. Попыталась сдержать его, но через пару мгновений прыснула и захохотала еще громче.

– Она повредилась в уме? – с испугом спросил монах у мага.

Слэйто погладил меня по голове, как маленького ребенка.

– Не обращай внимания, Мастос. Лис так плачет. Пусть выпустит накопившееся равэ.

Монах заозирался и, не найдя ту, которую искал, грустно спросил, уже зная ответ:

– Аэле вознеслась?

Я давила в себе остатки смеха, а мужчины молчали. Вскоре неподалеку запела одинокая птица. Монах присел рядом со мной.

– Моя добрая госпожа, не сердись, что я вернулся. Просто я никак не мог простить себе, что отпустил тебя на верную смерть. Я не мог есть и спать и все думал, почему же мне не хватило дара убеждения, чтобы тебя удержать? Наверно, я плохой учитель.

– Может, все-таки скажешь правду? Зачем ты вернулся?

Слова Слэйто прозвучали жестко. Я даже шикнула на него. Хотя история Мастоса показалась и мне мало похожей на правду, да и сам монах сменил тон показной любезности на весьма фамильярное обращение.

Монах выглядел растерянным.

– Боюсь, вы сочтете меня свихнувшимся стариком. Это и вправду выглядит как безумие.

– Ты думаешь, меня может удивить безумие? – Я обвела рукой сад вокруг нас. – Серьезно?

– Видишь ли… Мне был сон. – Мастос сказал это, словно боясь быть обсмеянным. Когда старик убедился, что мы молчим и внимательно его слушаем, он продолжил: – Грядет какая-то страшная война, гораздо ужаснее той, что шла в Королевстве. Погибнут сотни тысяч, чтобы дать шанс на жизнь своим детям. Новую войну не предотвратить, но. Мы что-то можем сделать. Я видел тебя, Лис, ясно как день. И тебя, Слэйто. А еще много размытых силуэтов вокруг. Красный туман застилал все вокруг. И ты бежала прямо в него, госпожа Лис, совсем одна. Никто за тобой не поспевал.

Он замолчал. Мы со Слэйто переглянулись.

– Может, мы и поспешили, решив, что ты не свихнулся, – заметила я. – Я не собираюсь участвовать ни в каких войнах и тем более бегать в одиночку среди тумана.

Мастос примирительно поднял руки:

– Хорошо. Но чем ты теперь намерена заняться?

– Ну, во снах за мной все еще гоняются какие-то твари. Да и возвращение Слэйто пока лишь временно. Кроме того, я бы хотела найти Гардио и понять, правда ли он сын старого короля и не собирается ли стать новым правителем. Возвести на престол нового короля – это было бы даже забавно, хм?

Слэйто только фыркнул, давая понять, что Гардио не стоит и секунды его внимания.

– Кем бы ни был ваш друг, ему придется сильно постараться, чтобы заявить права на престол. Особенно сейчас. Война окончена. Столица Ярвелл захвачена войсками леди Крианны. – Мастос достал из кармана рясы не привычный нам портсигар, а небольшую курительную трубку и кисет с мятным табаком. – Старушка все-таки получит свое…

– Знаешь, я плохо разбираюсь в политике. – Я поднялась и пнула гнилое яблоко. – Вставай, Слэйто. Нам следует поискать еду. Я дня четыре торчала над килиазом с открытым ртом и сейчас готова съесть дикого быка целиком.

– В том безумном сне мне сказали, что одна новость об осаде Ярвелла тебя заинтересует, Лис, – тихо сказал монах, набивая трубку и выбивая искру кресалом.

– Ошибаешься. Мне это неинтересно.

– И все-таки я скажу. – Мастос закурил трубку, затянулся и продолжал: – Леди Крианна начала брать верх в войне только после того, как сменила генералов своего личного легиона. Никто не знает их настоящих имен, ни откуда они родом, но эти двое полностью перевернули ход войны.

– Мне плевать! – крикнула я чуть громче, чем намеревалась. Чувство тревоги, которое гнало меня прочь от Сиазовой лощины, сейчас твердило, что мне незачем слушать эти вести. Надо просто закрыть уши и бежать прочь.

– Их лица скрыты масками. Они зовут себя Секира и Кремень.

– Прекрати…

– Секира – властная надменная женщина с прекрасными черными волосами. А Кремень – двухметрового роста крайниец, молчаливый и замкнутый. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться…

Ноги подкосились, и я едва не упала, благо Слэйто успел поддержать меня.

– …Что Кремень – это генерал Атос из легиона Алой Розы.

– Ну, разумеется, это он, – простонала я. – Кому, Войя подери, это еще быть.

– Ты слишком расстроена для человека, который только что узнал, что его величайшая вина беспочвенна. – Слэйто обнял меня и поцеловал в висок. – Атос жив. Это мне, пожалуй, стоит волноваться, учитывая ваше общее прошлое.

– Дело не в Атосе, – прошептала я. – А в том, что темноволосая женщина-генерал рядом с ним – это Алайла. Ведьма, убившая весь наш легион в угоду проклятому артефакту. Она думала, что он сделает ее Поглощающей.

– Твоя знакомая ошибалась, – заметил Слэйто. – Теперь ты знаешь о Сияющих и Поглощающих все, что знаю я. И перевоплощение людей в Высших магов никак не связано с волшебными предметами и ритуалами.

– Дело не в этом. – я прикрыла глаза. Перед сомкнутыми веками проносились картины будущего, которого у меня похоже никогда не будет: путешествие ради удовольствия, мирная жизнь, никакой борьбы за или против кого-то. Оба мужчины молчали и терпеливо ждали, когда я снова заговорю. – Дело в том, что Алайла – чудовище. Не то, что с щупальцами и звериными клыками, а самый ужасный тип монстров – хладнокровный человек, идущий к своей цели по трупам других людей. И Атос, если пережил Взрыв в Сиазовой лощине и остался верен Алайле, тоже стал монстром. А два монстра, захватившие власть в стране и посадившие на трон безвольную старуху…

Я замолчала, разглядывая опавшие яблоки.

– И не забывайте, что Королевство наводнили монстры другого рода. Которые вредят людям, убивают их, калечат.

– В общем, мы должны спасти мир, да? – сказал Слэйто с иронией, но я услышала, что он был абсолютно серьезен.

– Да. Выходит, что должны.

– О боги, Лис. Только посмотри на нас. Мы совсем не герои. Облученная магией девчонка, маг-наркоман да беспомощный старик.

Я улыбнулась:

– Прибавь еще отщепенку-ока и беглого наследника престола, и ты получишь самый настоящий отряд спасителей мира.

Ну и история. Даже весело, ведь у нас нет ни единого шанса выстоять против Атоса и Алайлы. Будь у нас хоть малейшая надежда на успех – это было бы обычным самоубийством. Но когда ты вступаешь в игру без единой сильной карты, терять тебе тоже нечего, может, в этом вся соль?

Я чувствовала себя живой как никогда. Различала со всей отчетливостью запахи и цвета. Смотрела на мир широко раскрытыми глазами. Я чувствовала и чуяла. И наконец прекратила себя жалеть. С легким сердцем расстегнув ремешки лисьей брони, я аккуратно сняла доспех. Пустые выемки напоминали о потерянных запасных жизнях. Они убеждали, что судьба конечна, а смерть постоянно стоит за плечом. Так нужно ли хранить такое напоминание? Или это всего лишь остатки прошлого, которое раз за разом оттягивает меня назад? Я повернулась к Слэйто.

– Я всегда мечтала увидеть столицу Ярвелл, а ты там бывал? Кстати, мне нужна новая броня, и ты за нее заплатишь, у меня все равно нет ни олла. Ты ведь мне должен. – Я засмеялась. – За потерянный лисий шлем, не забыл?

Ли Виксен
Имя для Лис

Имя первое: Мастос

Урожай погибал на глазах. Казалось, солнце так нещадно целовало тонкие побеги льна, что только возьми нежные листочки в руку – они рассыпались бы горстью пыли. Поля к югу от Ярвелла оскудели, но дело было не только в удушающей жаре, накатившей на пашни Королевства. Местные крестьяне никогда не любили своей земли.

Если восточные земледельцы дышали каждой толикой своих наделов, знали, где приживется сад, а где можно высадить привередливые культуры, то западники жили надеждой. Близость Ярвелла их разнежила, постоянные дотации на поднятие целины избаловали. Эти люди жили верой, что придет новая порция средств и их жизнь улучшится. Работать они не хотели и не умели, поэтому земля платила им тем же – презрением.

Я с тоской смотрела на умирающий лен, и мне вдруг показалось, что то же самое происходит и со мной: я будто сохну изнутри, теряя драгоценные жизненные соки. Но если у льна был хозяин, ответственный за его гибель, то себя я добивала сама.

«Я стала занудой, – пришлось сознаться самой себе. – Иду от цели к цели и толком не успеваю или уже не умею наслаждаться жизнью. Она проходит где-то поблизости. Но рукой не дотянуться: пальцы слишком судорожно сжимают эфес».

А рядом звенел детский смех. Носились собаки непонятной масти. Тут же мужчины с хохотом обнимали жен, и те дурашливо визжали.

Я злилась на всю эту жизнь, но, может, и завидовала ей. Хотела сойти с намеченного пути и тоже погрузиться в смех и объятия.

Так бывает с мужчиной, который перешагнул через порог зрелости и уже стал состоятельным главой семейства. В один день – неважно, ненастный или солнечный – он вдруг бросает и красавицу-жену, и своих сладких крошек и отдается какому-то демоническому кутежу. То устремляется в бордель и пробует девок самого низкого пошиба, то пропадает в лесах, охотясь на диких кабанов. И никакие слезы и мольбы не способны вернуть этого человека в лоно семьи. Глаза его блестят, как у беса, ведь примерный семьянин оторвался от рутины и вновь распробовал вкус жизни.

И, кажется, я начинала понимать, в чем тут дело. Внутри меня нарастал постоянный зуд, который выливался в непроизнесенные вопросы: «Куда я иду? Зачем мне вообще воевать на этой войне? За кого, за этих людей? Волнует ли меня их судьба?».

Когда я была маленькой девочкой из замка, казалось, что мир благоволит мне. Жизнь протекала в достатке и любви рядом с пусть тайным, но столь близким объектом обожания. Потом случилось несчастье, и я уверилась, что мир меня ненавидит. Затем много чего было. Я росла и менялась, происходили счастливые события и ужасные. Подарки судьбы и ее удары сыпались на меня как из рога изобилия. Но только сейчас я осознала, что мир не любит и не ненавидит меня. Ему просто плевать.

Мир никогда не смотрел на меня и не следил за мной. Для него и девочка из замка, и мальчишка-легионер, и наемница из Ларосса были равны. Не значимее пыли под ногами. И только гордость мешала мне заметить это ранее. А теперь равнодушие мира обрушилось, словно лавина грязи, которая поглотила меня снаружи и заполнила изнутри. Я переросла и наивного Лисенка, и Бешеную лисицу и теперь напоминала лисье чучело, набитое не ватой, а равнодушием.

– Я – чучело, – тихо проговорила я.

– Да брось. – Мастос замахал на меня руками. – Ну, не выспалась. Ну, темные круги под глазами и волосы в беспорядке. Но никак не чучело. Красивая измученная женщина.

Я исподлобья злобно глянула на монаха. Не знаю, что обиднее: то, что он воспринял мои слова буквально, или то, что увидел во мне признаки «чучела».

– Лучше скажи, Лис, что делает короля – королем? – Мастос оседлал своего излюбленного конька. Чтобы скоротать дорогу, он заводил бесконечные разговоры на отвлеченные темы. И не было никакой возможности отвязаться от него. Либо ты присоединяешься, либо монах болтает в одиночестве. Варианта, когда все просто молчат, не предполагалось.

– Корона?

Мастос отрицательно покачал головой.

– Кровь? – Я уловила едва заметный кивок, который на языке старого учителя означал: «Ты близка к истине».

– Не знаю. Серебряная ложка во рту и золотой слиток в заднице.

– Королей создает вера, – вкрадчиво произнес старик. – Вера народа в то, что монарх избран божьей или людской волей. Эта вера питается такими мифами, как определенное родство по крови или наличие королевских регалий вроде короны. Но все они ничтожны перед людской верой в то, что самодержец имеет полное право занимать трон.

– И старуха Крианна этой верой обладает, ты к этому ведешь?

На сей раз беседа хотя бы косвенно касалась цели нашего визита в столицу. Поэтому я слушала чуть внимательней, чем обычно.

– Да. Народ убежден, что старушонка имеет право на трон. – Мастос задумчиво потер покрытый седой щетиной подбородок. – Крианна на троне, война окончена. Но если заглянуть в недалекое будущее, то все эти перспективы обернутся прахом. Догадываешься, почему?

– У нее нет наследника? – предположила я.

– Именно. А это значит, что как только Крианна преставится, то снова начнется война за трон. О-хо-хо. Или…

Даже эфемерная возможность избежать бойни, растоптавшей поля моей страны и согнавшей бывших крестьян под знамена легионов, была важна. Поэтому я поторопила монаха:

– Или что?

– Или она выйдет замуж.

Я поперхнулась и уставилась на Мастоса.

– В ее-то возрасте да под венец?

– Во-первых, не суди стариков так строго, – недовольно произнес Мастос, ускорив шаг. – Я и сам немолод. Но, поверишь ли, в последней деревне одна хозяюшка…

Я в отчаянии затрясла головой. Последователь культа Элеи свято чтил свой долг нести любовь людям, но иногда чересчур увлекался рассказами о подвигах во имя богини.

Мастос поглядел на меня и вздохнул, но все же вернулся к предыдущей теме.

– Разумеется, ни о какой любви или страсти речи не будет. Политическое решение, чтобы избежать народных волнений. Крианна вряд ли принесет наследника. – Старик деликатно кашлянул. – Для этого она и вправду старовата. Но выбрать себе принца-консорта ей по силам. А затем, когда ее душа покинет этот мир, вера сделает свое дело.

– Люди забудут про кровь и корону, верно? – Я усмехнулась. – А принц-консорт сможет найти жену помоложе, чтобы нарожать хоть тысячу наследников.

– И, скорее всего, это будет человек из ближнего окружения Крианны. – Мастос сверкнул взглядом из-под кустистых, как у всех крайнийцев, бровей. – Ты понимаешь – например, генерал.

Я вздохнула. Иногда догадаться, шутит Мастос или нет, просто невозможно. К тому же обсуждать генералов я была не готова – пока нет, – поэтому обернулась, чтобы позвать мага.

– Слэйто!

При виде него, шедшего далеко позади, я почувствовала, как сердце сжалось от грусти. Ох, Слэйто…

Не без моей помощи мой милый маг вернулся с того света и открыл жизнь заново. Поначалу ему словно хотелось рассмотреть этот мир в подробностях, попробовать его на вкус, пощупать рукой. И это не красивый оборот речи. В первые дни после того, как мы покинули Волчий сад, Слэйто нередко подходил и легонько сжимал рукой мое плечо. При его росте особого труда это не составляло. И дело было не в том, что он стремился почувствовать близость или оказать знак внимания, как бы мне ни хотелось в это верить. Просто Слэйто нравилось осязать, касаться кончиками своих холодных пальцев живой плоти.

Два года жизни в ожидании неминуемого конца сделали из мага скептика и мизантропа. Он закрылся от внешнего мира, не позволял ему ни цветом, ни запахом, ни прикосновением проникнуть себе в душу. Но когда у Слэйто появилась призрачная надежда на жизнь, он отдался чувствам без остатка.

Я наблюдала за его раскрытием издалека и с улыбкой, подобно тому как мать следит за обучением слишком взрослого ребенка. Старалась не мешать, не спугнуть его искренний порыв познать мир. Но, видимо, отошла слишком далеко и что-то проглядела. Я пропустила миг, когда он сломался.

Я сказала что-то не то? Или это был Мастос? Что произошло, что случилось – осталось тайной. Просто внезапно в одной из деревенек на юге Слэйто начал отдаляться. Маг реже участвовал в разговорах, взгляд его сделался отрешенным и задумчивым, словно мой друг замкнулся в себе и вести беседы с нами ему стало неинтересно.

Поначалу я была уверена, что это пройдет. Пыталась вытащить его из раковины, втягивала в беседы, мучила вопросами, но вскоре заметила, что каждый мой порыв натыкается на испуганный взгляд, совсем как у собаки, побитой камнями. И замолчала сама.

Оставались ночи. Холодные объятия, горячие поцелуи, хрупкий сон и вторжения в кошмары, где меня все еще преследовал золотой вихрь, да мои всхлипы поутру, когда все заканчивалось. Он ни разу не оставил меня одну, несмотря на то, что за день мог не проронить ни слова. А потом закончилось и это. В кабаке на перекрестке пяти дорог Слэйто невзначай сказал, что будет рядом на случай кошмаров, но в постель со мной не лег. Кинул свой тяжелый серый плащ на соломенные маты у окна и отвернулся к звездам.

Я тоже легла к нему спиной, уставившись в стену. Силой воли подавила протяжный бабий вой. Вспомнила бабушкину присказку: «Воробья колотушкой петь не заставишь. Милу девку кулаком к себе не привадишь», и сердце немного отпустило. Слэйто был не первым мужчиной, который от меня отказался. Возможно, я просто не была создана для любви или чего-то подобного. «Это пройдет, – прошептала я себе в темноте. – Потом будет не так больно. Это ничего. Ничего».

Слэйто был нужен нам с Мастосом для похода в столицу и для защиты, иначе золотой вихрь свел бы меня с ума. Мощь, которой управлял Слэйто, была нашим секретным козырем. И поэтому я не могла себе позволить обычную женскую слабость: послать к Войе мужчину, который отправил туда же меня саму. Да и он, несмотря на то, что продолжал отдаляться, не выказывал желания покинуть наш отряд. Послушно шел, куда ему говорили, ел – когда накрывали стол, спал – когда был уверен, что в эту ночь золотой шторм не накроет меня.

Иногда мне казалось, что его отстраненность исчезает, – и в эти мгновения я ловила на себе его взгляды. В них было намешано эмоций больше, чем в Белой башне Слэйруса. И злость, и обида, и какая-то неясная мне боль. Но вот Слэйто моргал и снова становился похож на сонную птицу. Так что, возможно, все эти взгляды были лишь игрой моего воображения. Остатками веры в то, что между нами что-то было и когда-нибудь снова будет.

Вот и сейчас он потерянно оглядывался по сторонам, отстав от меня и Мастоса на добрых двадцать шагов. Маг поравнялся с одним из селян и, хотя казалось, что разум его дремал, довольно ловко уступил тому дорогу. Седой старик с редкой бороденкой только неодобрительно фыркнул.

* * *

Мы двигались на север по Западной тропе. Все чаще на нашем пути попадались маленькие деревушки, построенные словно из бумаги. Оно и ясно – престольный регион за годы войны ровняли с землей не раз и не два. Люди боялись бросать хозяйства, но и отстраивать дома надежными смысла не было. Ведь появится новый легион и опять сведет все старания к нулю. И так как Ярвелл все-таки располагался на юге, решение было найдено: непрочные, но легкие стены из упругой просушенной на солнце лозы. Возвести такой домишко силами небольшой семьи получалось за пару дней. Он давал достаточно тепла, стоил купы и не позволял дождю залить очаг.

Последнюю такую «бумажную» деревеньку мы оставили позади с полчаса назад. Но до сих пор встречали ее жителей в холщовых колпаках, с корзинами наперевес: кто-то набрал грибов, а кто-то – лесных трав. Люди недовольно оглядывали нас с ног до головы, ворчали себе под нос и плелись в сторону поселка. Вот и старик, чуть не столкнувшийся со Слэйто, пробухтел не то проклятие, не то напутствие и скрылся из виду. Маг же заозирался, словно что-то потерял. Затем обернулся и почти вприпрыжку подбежал к нам.

– Ну конечно. Все сходится! Знаете, где мы?

– Посреди леса. – Мне все чаще казалось, что я разговариваю с умалишенным. – На Западной тропе. Да ты ведь и сам это знаешь.

– Нет, не то. – Голос Слэйто дрожал и едва не срывался. – Все сходится. И запах. По запаху-то сразу все понятно.

Я принюхалась. В лесу, как и положено, пахло прелой листвой, затхлой водой и немного – какими-то цветами. Резковатый сладкий аромат с легкой горчинкой бил в нос.

– Цветами пахнет.

– Глицинией, – уточнил Мастос, потянув воздух так, что затрепетали крылья его массивного носа.

– Конечно! – воскликнул Слэйто и даже улыбнулся, что редко бывало в последние дни. – Потому что раньше здесь цвели сады Сижарле!

Я ахнула:

– Не может быть!

– Мы гораздо ближе к Ярвеллу, почти дошли и оказались именно здесь. Кто ж знал, что Тропа проходит по этим землям. – Маг мечтательно прикрыл глаза. – Это как возвращение в прошлое, к тем, кого я давным-давно покинул. Арлин, Мури… Вот какому времени я принадлежу, а совсем не этому. Может, мне стоило бы уже присоединиться к своим старым знакомым…

– Ну извини, что вытащила тебя с того света, – едко заметила я.

Слэйто растерянно заморгал, догадавшись, что его слова не на шутку меня задели. На миг меня кольнуло острое ощущение недовольства собой. Когда я полезла в килиаз с Любовью, то не спрашивала Слэйто, хочет ли он возвращаться в мир живых. Я выдернула мага с того света без спросу, а теперь требовала благодарности. Это было… Эгоистично?

– Я не о том, Лис! Прости. Видишь ли… Я не чувствую себя здесь на своем месте. Мы идем сражаться с какими-то непонятными силами, а я… Просто вдруг понял, что это не мои время и место…

Внезапно заговорил Мастос:

– На фразу «Я слишком стар для этого дерьма» есть право только у меня, молодежь. Поэтому особенно не раскисайте.

Я не стала объяснять старику, что если зачесть возраст той части Слэйто, которая существовала как Сияющий, то ему не меньше двух сотен лет, а это вчетверо больше против Мастоса. Меня интересовало другое.

– Лакцины нет. Сижарле превратился в лес. Со времен Слэйруса сменилось не так много поколений, чтобы города исчезли бесследно. Как такое возможно? – Я поддела носком сапога камень и зашвырнула его в кусты. – Ни столба, ни кладки, ничего.

Слэйто произнес фразу, от которой у меня мороз прошел по коже:

– Может, эти города не просто так исчезли. Может, и война не просто так. Вдруг нам… помогают?

* * *

Примерно в полдень мы сделали привал у замшелого валуна. Камень раскинулся над вытоптанной поляной, накрыв нас тенью, словно огромная ладонь. Мимо сновало все больше народу.

Вот прошла степенная матрона с выводком детишек мал мала меньше. Следом проковылял солдат со споротыми с кителя петлицами: то ли дезертир, то ли в увольнительной. Одну ногу бывший легионер подволакивал. Уж не на Переправе ли Адской гончей он получил свою рану? Потом прошла старуха с тележкой, на которой были разложены ароматные травы, за ней нескончаемой вереницей потянулся простой люд. Мы сидели под валуном, словно зрители, и прохожие, как и положено настоящим актерам, не обращали на нас никакого внимания.

– Если это места бывшего Сижарле, значит, мы добрались до Вурусты. А это считай уже под Ярвеллом, – сказал Мастос.

Я взглянула на него вопросительно, не прекращая вычищать грязь из-под ногтей острием ножа.

– Это что, город какой-то?

– Ну уж не деревня. Главная кузница Королевства по части ремесленников, если не считать Штольца, но там больше по металлам и камням. – Мастос начал указывать на людей. – А сюда тебе, если ты хочешь, чтобы твоя дочь стала, скажем… Ну вот – мастерицей расшивать господские костюмы. – Старик ткнул узловатым пальцем в направлении проходившей мимо девушки в белом чепце с вышитой на нем голубыми нитками короной. – Или сына мечтаешь отдать в краснодеревщики. – Палец монаха указал на юношу, казалось бы, обычного крестьянина. Но на поясе паренька висели странные инструменты, из тех, что я знала, – маленький рубанок и долото. – Так вот, всех их надо отправлять именно в Вурусту. Обучение тут стоит недешево, зато какой толковый выйдет мастер!

– Город – это хорошо, – произнес вдруг Слэйто. Сегодня он был на диво разговорчив. – Мы сможем остановиться в гостинице. Помыться и привести себя в порядок, постирать одежду. Я не хочу прийти в столицу жалким голодранцем.

– Гостиница! Ха! Бери выше. – Старик радостно потер ладони. Я обратила внимание, что чем ближе мы к цели, тем четче проступает в нашем сельском учителе нечто новое: степенность, цепкость. Ну да это был вопрос десятый. Если бы помимо Алайлы и золотого шторма я решила бы разбираться еще и с прошлым Мастоса – то храни меня все боги, голова бы просто лопнула.

Монах расплылся в улыбке:

– В Вурусте живет моя бывшая ученица. Дом добротный и большой, места хватит всем.

– Примет ли она бродячую свору вроде нашей? – засомневалась я.

– Долг платежом красен, – загадочно протянул Мастос. – А почти все мои ученики – крайне благодарные и щедрые люди.

Я взглянула туда, откуда тянулась вереница ремесленников. Где-то там, за верхушками елей, лежала Вуруста, а еще дальше – Ярвелл. До Атоса, живого и во плоти, оставалось рукой подать.

* * *

Вуруста напоминала муравейник. Высокие дома желто-серой кладки, красная черепица и бесконечный людской поток, заполнявший все свободное пространство.

Многие мастерские выходили открытыми окнами-порталами на улицу. Я с удивлением разглядывала массивные ткацкие станки и непонятные машины из дерева и железа для обработки посуды. Где-то в глубине этих комнат вздыхали печи или трещали прялки, а на порогах сидели мастера. Они криками подгоняли своих учеников и следили за торговлей, которая кипела тут же: на широких подоконниках были выложены всевозможные диковинки. Переливавшиеся невесомые ткани, глиняные миски с изумительной росписью, браслеты из дерева и кости. Покупатели подходили, оценивали товар, вертели его в руках и лениво протягивали мастерам монеты. Те кричали и торговались, надкусывали желтыми зубами купы и махали рукой: «Будь ты проклят, скряга! Уж спасибо тебе за покупку. Приходи снова да приноси побольше денег».

Мои спутники не проявляли такого же интереса к Вурусте, как я. Слэйто снова замолчал, погрузившись в раздумья. Мастос же оглядывался по сторонам почти с ненавистью. Заметив, что я за ним наблюдаю, монах виновато пожал плечами:

– Не люблю этот город. Он нечистоплотный.

Я тоже осмотрелась. Улицы были разве что не вылизаны. Булыжники мостовой блестели.

– По-моему, тут довольно чисто.

– Нет, Лис, не грязный, а нечистоплотный. Посмотри вокруг. Видишь ли ты разрушенные войной дома?

Удивительно, но, учитывая близость к столице, городок и впрямь был слишком идеальным. Мы видели столько сожженных селений – а Вурусты война словно и не касалась. Монах объяснил:

– Раз за разом сюда, под Ярвелл, приходили легионы: то один, то другой. И каждый раз Совет попечителей Вурусты откупался от армии. Один раз, второй, третий. Город не трогали, потому что он платил каждому захватчику звонкой монетой.

– Должно быть, жители тут богаты, – присвистнула я.

– А знаешь, за счет чего? – Старик устало потер переносицу. – Только очень зажиточный купец может отправить свое дитя к местным мастерам. Образование дорожает с каждым годом. Крестьяне и десять лет назад не могли себе позволить стать тут подмастерьями, а сейчас и подавно. Обучение, развитие талантов, помощь в получении мастерства – все это должно быть бесплатным. А вместо этого Вуруста превратилась в огромное чудовище, которое высасывает деньги. Кто их загребает? Знал бы я – свернул бы им шеи. – Старик сделал характерный жест, сжав кулаки и красноречиво их провернув.

Мимо прошла девушка-швея, за ней – парень-портной, потом совсем юный мальчик с деревянными ложками на поясе. Их всех объединяло одно – то, что читалось в горделивой осанке, новой, нештопаной одежде, свежей, незагорелой коже лица. Все эти подмастерья были городскими жителями. Не из тех, что с восьми лет не разгибают спину в поле. Конечно, не аристократы и даже не детишки первых богачей страны, но они определенно знали о голоде меньше, чем те сельские ребята, что провожали нас взглядами больших грустных глаз в последнем поселке.

Миновав лабиринт улочек, мы вышли к небольшому, но опрятному домику в два этажа. Кладка снизу покрылась пушистым мхом, вся конструкция, казалось, угрожающе нависает над улицей. Однако в целом дом производил впечатление надежного строения из тех, что возведены на века.