Текст книги ""Фантастика 2025-179". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Матвиенко

Соавторы: Ли Виксен,Ольга Ярошинская,Артем Бах,Дмитрий Крам
сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 349 страниц)

Игни vs Дев

Когда бьют, не страшно. Страшно раньше. Когда поджидают на пути к дому, заламывают руки за спину и гонят за гаражи, и ты еще не знаешь, что тебя ждет, но на дружеское похлопывание по плечу заранее не рассчитываешь. И потом, когда ставят на колени и тычут мордой в битое стекло со словами «жри», а ты башкой мотаешь, понимая, что уж лучше пусть врежут, шансов выжить больше, чем если поддашься и осколок пропорет тебе пищевод. Когда ботинок одного из них давит на затылок и от боли темнеет в глазах – страшно. Так, что кишки наизнанку выворачивает. Так, что от окончательного унижения отделяет сжатый из последних сил сфинктер. Страх иглами впивается в щеки. Вытекает из глаз и носа. Страх цементирует тебя с головы до ног. А потом наступает боль. Сенсорное и эмоциональное факинг переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани. И все остальное перестает быть важным. Внутри тебя что-то сминается, лопается и рвется. Единственное, что ты видишь, прикрывая локтями лицо, – брызги собственной крови на снегу, часть забора с тенью от дерева, похожей на руку с растопыренными пальцами, и фонарь, торчащий на территории химзавода.

И, такой, себе думаешь: срезовую по алгебре, считай, завалил, розетка в спальне искрит, обещал мамке исправить, да так и не исправил. Вспоминаешь, что до левела в гаме почти поднялся, сотни экспы не хватило. Пятихатку Коляну должен. И еще почему-то лицо одноклассницы – так, как его видно с твоего места за партой, вполоборота: золотое колечко в мочке уха, линия скулы и кончик носа.

Если б знал хоть одну молитву – ее бы и вспоминал, но ты из тех, кто в церкви бывает всего два раза: после рождения и после смерти. И вот, похоже, второй не за горами. «Бог, – неумело думаешь ты, стискивая зубы, чтобы не выхаркнуть на снег что-то, пока еще жизненно необходимое. – То есть… Господи-Господи-Господи! Ты тут это… За мамкой пригляди, а? Чтоб розетка не коротнула. Чтоб в квартиру не залезли, пока она в командировке. И пусть долго не плачет. Она еще молодая. Найдет себе кого-нибудь и заживет. На живом все заживает».

И когда в глазах темнеет так, что ты с радостью готовишься вот-вот перестать видеть, один из тех, кто тебя избивал, укладывается на землю рядом с тобой.

О тебе словно забывают. Стылый воздух взрывается руганью. Ты выключаешь зрение, потому что толку от него все равно почти никакого, и весь обращаешься в слух. Снег скрипит под множеством топчущих его ног. Борьба, выкрики. Тяжелый удар в стену гаража – расхлябанная воротина стонет ржавыми петлями. Крики резко стихают, и только тот, что валяется рядом, тоненько, по-бабьи, всхлипывает, шмыгая разбитым носом.

В наступившей тишине становится слышен одинокий собачий лай. И вдруг голос – прямо сверху, будто с небес:

– Живой? Идти сможешь?

Живой. Смогу, наверное. Для начала хотя бы подняться…

Перечитал. Для первого раза неплохо. И почему со школьными сочинениями так бодренько не получается?

Я осторожно пошевелил руками и ногами. Чтобы встать, пришлось уцепиться за того стонущего гада. Проще было улечься обратно, чем выпрямить спину, но признаваться в этом не хотелось.

Мой внезапный спаситель выглядел как персонаж из «GTA Criminal Russia»: телогрейка, вязаная шапочка, мешковатые джинсы. Вся одежда болталась на нем, словно снятая с чужого плеча, а затем брошенная возле мусорки для тех, кому нужнее. Он скрывал лицо под черным шарфом, но по телосложению, глазам и росту – пацан лет четырнадцати. Такой же, как я.

И это он четверых? В одиночку?

Словно в подтверждение он отбросил в сторону утыканный гвоздями обломок доски – свое единственное оружие – и протянул мне руку.

– Давай быстрей. Скоро очухаются.

Я сделал шаг, но ноги подвели, и я завалился вперед, измазав кровью его и без того грязную куртку. Он подхватил, а самому хоть бы что. Даже не покачнулся.

– Держись, – произнес он сквозь шарф и потащил меня мимо темнеющих на снегу тел, мимо забора и гаражей так, что я едва успевал переставлять ноги. – Живешь где?

– На Привокзальной.

– Не знаю. Показывай.

– Я тебя раньше не видел. Ты не из нашего района.

Он не ответил. Шарф сполз с его лица, и я посмотрел – острый нос, треугольный подбородок, темный пушок над верхней губой. Волосы почти до плеч. И какой-то до боли знакомый запах – то ли трава, то ли древесина.

– А не боишься?

– Ты тут свой, – сказал он равнодушно. – Спасло это тебя?

Наступила моя очередь помалкивать. Его запах и его речь не давали мне покоя. Первый вызывал тревогу узнавания, вторая просто была странная. Нет, со словами-то полный порядок, а вот голос… Так, наверно, интонировал бы тот, кто учился говорить, не повторяя за другими, а читая по книге. Интересно, такое вообще бывает?

Когда мы ввалились в подъезд, я наконец понял, в чем тут прикол. От внезапной догадки даже боль отошла на второй план. Пока искал ключи, несколько раз словно бы случайно задел своего нового знакомого локтем. Реальный…

Квартира встретила темнотой – мамка уехала в недельную командировку – и тем самым чертовым запахом.

Полынь! Я сам жег ее утром, когда в очередной раз форсил тульпу.

И вот она здесь. Точнее, он.

Я сполз по стене, задел спиной выключатель и сощурился от яркого света. Из кухни, смешно ковыляя на непослушных лапах, с визгом выкатился плюшевый комок. Взобрался мне на колени и сделал радостную лужу прямо на джинсы.

Подсунув ладонь под мягкое пузо, я прижал щенка к груди и не спешил отпускать. От его теплого копошения внутри разлился запоздалый ужас: если б я сегодня не вернулся, этот лохматый увалень умер бы тоже, причем его смерть была бы гораздо дольше и мучительней моей.

Я не слишком понимал, как нужно общаться с тульпой, поэтому просто кивнул:

– Проходи.

Но он продолжал топтаться на пороге. Я обернулся, чтоб посмотреть, чего он там застрял, и не узнал своего сурового спасителя – его глаза горели, руки подрагивали. На лице читался детский восторг – такое не подделать:

– М-можно мне?

Я протянул щенка ему – пацан торопливо разулся, снял куртку, под которой оказался растянутый черный свитер с длинными, как у смирительной рубашки, рукавами – и только после того, как счастливый от переизбытка внимания пес перебрался к нему, до меня дошло: моя собственная галлюцинация стоит в моей прихожей и гладит мою собаку.

– Его зовут Ешка, – сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать. – Ешка, знакомься: это…

– Антон Ландер, – хриплым от волнения голосом представился мой тульпа. На меня он обращал не больше внимания, чем на грязь, стекающую с моих ботинок.

Кое-как избавившись от верхней одежды, я на четвереньках заполз в свою комнату и втащил себя на кровать.

Антон Ландер, супер. А ничего, что я вообще-то Лару Крофт форсил? Три месяца не жалея сил визуализировал ее рядом. И на улице. И в школе. И в этой комнате тоже. Вообще не верил, что что-то получится. Рассказать бы кому…

Результат моей ошибки приземлился на компьютерный стул, устроил щенка на коленях и начал крутиться вправо-влево, совсем как я, пока не надоело. Концентрированный полынный дух волнами распространялся от него во все стороны.

– Еш-шка, – задумчиво произнес Антон Ландер.

– Это мамка придумала, я хотел Пиратом назвать, – оправдывался я. – Мы его на улице подобрали. Правда, похож на овчарку? Когда домой принесли, он почти ничего не жрал, только лежал на тапочках с тоскливым видом, а мать уговаривала: «Давай ешь-ка, ешь-ка». Так он, глупота, вместо Пирата на эту фигню отзываться начал. Вот и получился Еш. А я Артем. Артем Девлинский. – И протянул ладонь. Он поглядел на нее с непониманием. Ладно, воспитание хороших манер у нас еще впереди… – Спасибо, что спас мне жизнь.

– Не за что, – с его неверной артикуляцией утверждение скорее напоминало вопрос. Надо бы выяснить, как это исправляется.

– Ты сам-то есть хочешь?

Я подумал, что странно, наверное, предлагать такое галлюцинации, но мои-то хорошие манеры за пять минут в сортир не спустишь.

– Угу, – признался он, скромно глядя на собственные драные носки.

– В холодильнике пошарь. Вроде было что-то.

Антон Ландер отправился на кухню, а я вырубился прямо посередине мысли о том, что надо встать и включить комп.

Когда снова открыл глаза, цифры на часах показывали половину седьмого вечера. Почти весь день проспал. Вспомнив вчерашнее, я резко сел в постели и тут же со стоном повалился обратно. Стараниями новых друзей мое тело превратилось в качественно отбитый кусок мяса. В квартире стояла тишина. Я сделал новую попытку подняться, двигаясь медленно и осторожно. Отдышался. Подсохшие за ночь губы треснули и снова начали кровоточить. Я прошаркал в ванную, долго плескал в лицо прохладной водой, потом сунул под кран всю голову. На ощупь нашел полотенце, взял с полочки первый попавшийся тюбик, надеясь на то, что это не мамкин крем для ног, и густо смазал губы. Защипало адски! Чтобы терпеть было легче, я замер и потихоньку выпускал воздух сквозь сжатые зубы. Из зеркала косила подбитым глазом какая-то незнакомая рожа. На вдохе я задрал футболку, но не смог заставить себя посмотреть. Хватило и того сине-черного, что мелькнуло в отражении.

В гостиной никого не было. В кухне тоже. На столе стояла полупустая кастрюля застывших щей с разбитой половником корочкой жира. От буханки белого хлеба остались только крошки и мои воспоминания.

Никаких иных следов пребывания вчерашнего гостя, но кто-то же все это слопал?..

Размышлять об этом сейчас нет было никаких сил. Я достал из холодильника пакет кефира, попутно принял пару таблеток аспирина, чтобы не так плющило, и потащился обратно в спальню. Включил комп, отхлебнул кефир с привкусом крема и по привычке первым делом загрузил MUD. На черном экране замелькали разноцветные строчки кода.

На колени, смертные! Иммортал Дев возникает у фонтана на центральной площади в лучах собственной славы!

Сдерживая улыбку, я пробежал глазами приветствия, ответил всем сразу и рекольнулся в свой храм, чтобы не отвлекали.

Нужно было срочно кое-что выяснить.

Я зашел на один из форумов «тульповодов» – не самый многолюдный, но толковый. Его админил некий Гуру, утверждающий, что по жизни он практикующий психотерапевт. Мне нравились его гайды и тот мрачноватый юмор, с которым он их писал, но сам я еще ни разу не осмелился встрять в обсуждение.

Пальцы замерли на клавиатуре. Курсор выжидающе моргал в окошке набора текста.

Решил, что буду краток.

Может ли тульпа избить четырех человек обломком доски?

Может ли тульпа сожрать полкастрюли холодных щей?

На случай, если информации окажется недостаточно, добавил: «Он говорит как слабоумный и пахнет полынью, потому что я форсил его с этим запахом».

О Ларе Крофт я благоразумно решил умолчать.

После этого усталость навалилась с удвоенной силой. Я опустил голову на стол и прикрыл глаза, вслушиваясь в тихие щелчки процессора.

Не то чтобы мне было важно их мнение. Весь этот сброд – те, кто называет себя кунами, тянами, хикками, китами и циниками – на самом деле, такая же школота, как и я. Разве что таинственный Гуру сочтет мой вопрос интересным и подбросит что-нибудь, достойное размышления.

Глядя на монитор снизу вверх, я обновлял и обновлял страницу. Первая реакция не порадовала: меня наперебой поздравляли с тем, что я завел парня. Некая Аэлинн внесла разнообразие вопросом о внешнем виде моей тульпы. Ну, не рассказывать же о том, что со своими нестрижеными локонами и юношеским пушком он был похож на задротского ученика мага, а вернее, на неудачный косплей задротского ученика мага!

Выбрав ник Аэлинн, я напечатал одним пальцем: «Он выглядел как Дженсен Эклз в том эпизоде, где Дин беседует со Смертью в закусочной, заваленной трупами».

Едва мой ответ появился в треде, сверху возник еще один. Верховный админ, на которого я так рассчитывал, парой фраз сдернул меня с небес и ткнул носом в прозу жизни: «Помнишь “Бойцовский клуб”? Это был ты. Ты сам все сделал».

Я. Сам. Валяясь на земле, надрал задницы своим врагам, а потом поднял себя за шкирку, оттащил домой, выпил суп и лег спать. Ну да, нормально, каждый день так поступаю.

Или правда слишком сильно по башке прилетело?.. Отключился, те четверо заскучали и разошлись, а я передумал умирать и на автопилоте дошел до дома?

Незряче глядя в монитор, я в мелочах вспоминал события вчерашней ночи. Если допустить, что все это – не больше, чем игры разума, впору было задуматься о том, на что вообще способен мой мозг, породивший такой изысканный глюк.

Тем временем стеб над моей ориентацией набирал силу и мощь. Читать все это не было никакого желания. Закрыв окно браузера, я вернулся в MUD – виртуальная жизнь продолжалась, невзирая на ментальные проблемы одного из рулеров, и будет продолжаться, даже если меня не станет вовсе. Кто-то бегал по квестам, кто-то килял мобов, чтобы получить левел ап, кто-то флиртовал, кто-то молился… Большинство моих знакомых не понимает, в чем прелесть игры, в которой нет графики, а только черный экран и бегущие по нему строчки ядовитых цветов. Объяснение о том, что это похоже на чтение книги, не прокатывает. Не станешь же признаваться, что действительно их видишь – сырые подземелья и дворцовые залы, городскую площадь, и рынок, и казематы, и храмы – даже не между строк, а вместо…

Впрочем, в тот момент я тоже ни черта не видел: у меня двоилось в глазах. Пришлось снова залечь под одеяло с мыслью, что надо бы вывести на прогулку пса, который, судя по звукам, уже выбирал подходящие для своих собачьих дел ботинки, но вспомнил я об этом только в час ночи. Куда делись еще четыре – не знаю.

В половине второго мы с Ешкой топтали снег на ближайшей детской площадке. А перед этим, выходя из квартиры, я заметил незапертую входную дверь.

Да, Антон Ландер просто вышел и оставил ее открытой. Вышел через дверь. Неслабо же мне досталось, раз я всерьез решил, что он – управляемая галлюцинация, мой тульпа. Еще и на форуме опозорился.

Пространство игровой площадки вызывало смешанные чувства: с одной стороны, хорошо, что все вокруг просматривается, – никто не сможет подкрасться ко мне незаметно; с другой – навряд ли они, те четверо козлов, вообще будут красться, а до подъезда отсюда хоть и недалеко, но за мной сейчас и одноногий паралитик угонится.

Все это заставляло меня пристально наблюдать за периметром и одновременно не выпускать из поля зрения мелькающий то тут, то там собачий хвост. Нечеловеческим усилием воли я переключился с тех, кто меня бил, на свой косяк с Антоном Ландером. Вспоминал, с чего вдруг меня переклинило – ну, запах. Голос. Вот вроде бы и все. Никаких причин, чтобы считать его не-человеком. Реально помутнение сознания.

Бухнула дверь подъезда. Я уставился в темноту и напрягся. В животе заурчало от страха. Нет, не за мной…

Конечно, я не смогу просидеть в квартире всю оставшуюся жизнь (хотя прямо там всерьез задумывался о том, чтобы податься в хикикомори или, на крайняк, сбежать в районный центр, где проще затеряться, чем в нашем городишке). Когда мамка вернется из командировки, она хочешь не хочешь выставит меня в школу. Если надо, за руку отведет. Там они меня и выцепят. А дальше… Ну, что дальше? Брат одного из этих громил колымит разнорабочим на местном кладбище. Возможно, с его лопаты и сорвется на крышку моего гроба первый шлепок земли.

Картинки собственных похорон и всего предшествующего наводнили голову так стремительно, что я позабыл о необходимости то и дело осматриваться.

И когда прямо за моей спиной раздался голос, все огни одновременно погасли.

Меня куда-то несли. Странное ощущение, но я не был против. Приоткрыв один глаз, я увидел темноту. Крепко пахнущую полынью и потом теплую, мягкую темноту. Мне захотелось уткнуться в нее лицом, и я это сделал.

Что-то важное. Забыл. Важное было…

Аспирин царапнул горло. Я сглотнул, проталкивая таблетку дальше, но все равно продолжал чувствовать ее где-то между желудком и гортанью.

Судя по звукам, Антон Ландер доедал вчерашние щи. Мне же от одной только мысли о еде становилось дурнотно.

Погремев посудой, он зашел в комнату, сел в компьютерное кресло и снова начал на нем кататься. Вправо-влево. Скр-р, скр-р, скр-р-р. Только я собрался изречь проклятие, вспомнилось то самое важное.

– Собака. Я с собакой гулял. Ешка на улице остался!

А самого затрясло, будто эпилептика, хотя и так лежал по уши в одеяле.

– Я приведу, – тут же согласился он и исчез, но как-то странно. Я ведь знаю, что неудачно заизолировал входную дверь, и выйти без того, чтобы со всей дури ей не шибануть, теперь невозможно. Собирался содрать слишком толстую ленту, но мать попросила оставить как есть – соседских разборок в подъезде стало почти не слышно.

Сейчас дверь не хлопнула. Оставил нараспашку? Поначалу я пытался об этом забыть, но паранойя нарастала в геометрической прогрессии до тех пор, пока не вытащила меня из постели и тычками в спину не погнала проверять безопасность жилища.

Закрыто. Теперь начались сомнения иного рода. Ощупав замок, я несколько раз подергал за ручку. Не просто закрыто, а изнутри заперто.

– Елы-палы, значит, все-таки тульпа, – прошептал я, заставляя себя дышать, и тут раздалась трель дверного звонка. Когда я дважды поворачивал защелку, мне казалось, что я сплю и вижу сон. Все это никак не могло быть реальным – ни прихожая, утопающая в зловещем полумраке, ни слишком быстро вернувшийся Антон Ландер, ни грязный, но довольный пес, который тут же устремился к миске, оставляя на линолеуме следы мокрых лап.

Тут срочно требовался допинг. Я выскочил на лестничную клетку, задев парня плечом, и спустился на пролет ниже, к мусоропроводу, чтобы пошарить за ним рукой. Моя секретная пачка лежала на прежнем месте. Сейчас прятаться было не от кого, и я смело внес запрещенную вещь в квартиру, а потом так же смело закурил в туалете, сидя прямо на крышке унитаза. От сигареты не то чтобы полегчало, но появилась нужная сосредоточенность ума.

– Как? – спросил я, догадавшись, что Антон Ландер не сошел с места, а значит, слышит мои слова. Правда, не факт, что понимает. Сам бы я себя не понял, поэтому уточнил: – Как ты это сделал? – Плохо, третья попытка: – Как ты прошел сквозь запертую дверь?

– Как обычно, через Полупуть, – сказал он, будто само собой разумеющееся. – Только вернуться обратно вместе с собакой не получилось. Полупуть не принимает в себя живое.

– А вчера…

– Вышел через дверь. Иначе ты бы решил, что я не существую.

Точно, в десятку.

Кстати, говорил он намного приличней. Почти не путал интонации, хотя все равно каждым словом будто гвоздь вколачивал. Я бы так не загонялся, если б не чувствовал своей вины. Речь тульпы целиком и полностью зависит от того, кто ее форсит. Значит, криво нафорсил.

– Полупуть? – выдохнул я вместе с дымом. Слово показалось табачным на вкус. – А чего не треть? Не четверть? Или это… Одна восьмая?

– Полуздесь, полутам. На изнанке города. – Он оставался невозмутим, чем только подтверждал ощущение, что меня разводят. Хотя для него это, пожалуй, слишком изобретательно. Или же я его недооценил. – Через Полупуть ходят неживые. Такие, как я.

Жестоко недооценил, походу. Чтобы подольше послушать этот непринужденный гон, я пробубнил себе под нос:

– Ты говоришь как долбаный Терминатор.

– Слышал ты бы меня неделю назад.

– Бы ты, – поправил я, спуская воду. Вещественное доказательство моего преступления – окурок – унесся в невидимую даль. Когда я вышел из туалета, Антон все еще подпирал входную дверь и глядел на меня в замешательстве. – Порядок слов, – говорю. – Правильно: «Слышал бы ты».

– А…

Я вернулся в комнату. Он следовал за мной по пятам, как привязанный.

– Может, объяснишь, кто ты, в конце концов, такой? Живой, неживой или ходячий мертвец?

Он в очередной раз не ответил, потому что во все глаза уставился на мерцающие мониторы, которых у меня три. Зрелище эффектное, не спорю, но не настолько, чтобы вот так основательно над ним зависать. Желая поразить его еще больше, я бухнулся за комп и пробежал пальцами по клавиатуре, будто какой-нибудь пианист-виртуоз. Три экрана мгновенно проснулись. Лунная соната, ода «К радости», Аппасионата – все это было здесь, в разноцветных строчках на черном фоне. Сложно быть богом…

– Садись, – скомандовал я, двигая ногой табурет, и достал из ящика стола ноутбук, которым обычно не пользуюсь. Подключился к игре и с чувством внутреннего превосходства понял, что почти забыл, как начинать с нуля. – Придумай себе имя!

– А мое не подойдет?

– Чувак, нужен ник. Это фэнтезийный мир, и имя должно быть… Ну, что-то типа Морион или Фарамир. Толкина читал?

На мой взгляд, он задумался с несоответствующей вопросу глубиной. Пришлось брать иниицативу в свои руки:

– О’кей. Хотя бы фильм посмотри, ладно? У меня есть мультичар Ignition. Зажигание, хм? По-моему, ничего так. Когда придумаешь свое – переименую.

Мой «мультик» был старательно прокачан мной же, поэтому я просто показал Антону Ландеру основные удары, заранее зная, что персонажу ничто не угрожает, а для гарантии скастил ему уникальный армор: два огроменных (в моем воображении) кистеня, которые грозно обозвал Dev’s Superhuge flails of havoc. Обвесил их заклинаниями исчезновения и проклятия на случай, если моего героя все-таки убьют и попытаются отжать эксклюзив, а потом оставил Игни наедине с миром, потому что больше не смог удерживать глаза открытыми.

Несколько ночей подряд мы безвылазно проторчали в игре, жуя заказанную пиццу и дымя сигаретами прямо в моей комнате. Я все еще боялся появляться на улице, поэтому Ешку выгуливал Антон Ландер – кажется, это доставляло удовольствие обоим. Я привык называть его Игни. Он привык отзываться. Я никогда не подозревал, что могу быть таким болтливым. Хвастался сайтом и форумом, которые поднял с нуля, вдохновенно вещал про PHP, метатеги и фреймворки. И он меня слушал – самое непостижимое, что он меня слушал с напряженным вниманием человека, действительно желающего понять. Я настолько увлекся, что почти забыл про свой главный вопрос. Кто ты, Игни? Кто ты, черт побери, такой?

– Вторая душа, – отмахнулся он, бешено долбя по клавишам.

– Моя?

– Не-а.

Я едва справился с желанием обесточить квартиру, чтобы вынудить Игни поговорить со мной. Но раз он так погрузился, мы пойдем другим путем…

DevTheCreator chat: Тогда чья, и почему ты каждую ночь торчишь у меня дома?

Краем глаза смотрю – ухмыльнулся. Щелкнул зажигалкой, выпустил дым в монитор и тоже печатает – одним пальцем, далеко не так шустро, как я:

Ignition chat: Возможно, запал на тебя.

Настала моя очередь искать сигарету. Пока тащил ее из пачки и прикуривал, кашляя от смеха, чернота экрана расцвела алым. Наш стеб подхватили. Игни лег лицом на клавиатуру первым. Я бросил в зал еще несколько реплик и устроился рядом, чувствуя, как от хохота по щекам катятся слезы. Кажется, эти однобокие приколы насчет ориентации начинают меня преследовать.

– Кроме шуток, вторая душа, – слегка повернув голову, я оказался с ним лицом к лицу и смотрел прямо на него, ставшего вдруг серьезным. Мои веки мягко слипались, но я не поддавался и из последних сил таращил глаза, делая вид, что бодр: – Приходи завтра днем. Покажу тебе «Властелина колец», потом погамаем…

– Днем меня нет.

За последние несколько дней его речь стала существенно лучше. Наверняка в этом была и моя заслуга: я старался говорить с ним чуть более сложными фразами, чем делаю это обычно. И хотя отличие мобов девяностого уровня от них же тридцатого – ну, прямо скажем, не метафизический анализ воли Шопенгауэра, – мой собеседник, однако же, на ура научился пользоваться прилагательными, а в особо важных случаях даже деепричастиями.

– Учеба, что ли? Да забей! – распинался я. – Скажешь, навещал больного друга. Почти не соврешь.

– Друга?

Его интонация снова поставила меня в тупик. Либо он задал вопрос по ошибке, либо я поспешил с выводами, и он думает обо мне несколько иначе, чем подразумевает это слово.

– Ну, товарища, приятеля, знакомого… Случайного… – начал перечислять я на всякий случай, а в его глазах застыло нечто новое, чего я раньше не замечал. Сожаление? Грусть? Тоска какая-то… – Ладно, неважно. Могли бы в киноху сходить, потом в пиццерию какую-нибудь. Зря я, что ли, на продуктах экономил?

– Завтра. – Поначалу я решил, что он вот-вот согласится, но речь пошла о другом: – Приезжай к двенадцатой школе. Ты меня увидишь. Я пойду с уроков.

– «Выйду после уроков», – поправил я уже привычно. Он не обиделся, просто пропустил мимо ушей:

– Только это буду не я, а первый. Тот, кто живет днем.

– А ты, значит, ночью?

– Да. Собирайся, я покажу тебе Есми. Тогда ты поймешь, кто я такой.

Незнакомое слово напоминало прозвище или странное девчачье имя, но в любом случае, опасности в нем не ощущалось, да и мой спутник оставался спокойным, поэтому я покорно достал из шкафа джинсы и теплый свитер, переоделся под непрерывный стук клавиш за спиной и выкурил последнюю, ожидая, пока Игни попрощается со всеми за нас обоих и покинет игру.

Я больше его не увижу. Все кончено.

Я больше его не увижу. Все кончено.

Я больше его не увижу. Все кончено.

Я копирую и вставляю эти слова несколько раз подряд, потому что так они выглядят убедительней и лучше передают всю силу и окончательность моего решения.

Нужно было сказать мне сразу. Просто сказать, что такое Есми, а не тащить меня на эту чертову свалку, чтобы потом…

При мысли о «потом» желудок скрутил очередной спазм. По щекам градом покатились слезы. Сидя на полу, я хватал воздух широко раскрытым ртом и считал, тупо считал, как в детстве: раз, два, три… Нужно выйти. Я один. Дома никого нет. Раз, два… Нужно открыть дверь. Раз…

Я вывалился из туалета в одних трусах. Как добирался до своей комнаты, не помню. Меня хватило лишь на то, чтобы спрятать голову под подушку, иначе напуганные моим воем соседи точно вызвали бы полицию.

Лучше бы те четверо меня убили. Лучше бы он меня не спасал.

Я лежал, а потом начал проваливаться – вместе с кроватью, комнатой, домом, улицей. Вместе со всем городом – на эту его чертову изнанку с недоумершими людьми и вторыми душами. Прямо в бельма глаз того, кто был на свалке и смотрел на меня. Он смотрел на меня, а потом заговорил со мной…

Я не знал, как теперь жить. Я не знал, как со всем этим жить. Я… не…

Их много. Этих Есми – много, только мы не можем их видеть, а Игни – может. И я видел потому, что был с ним рядом. А они повсюду. Ходят между нами. Неучтенное население города. Мертвые души.

Сто раз собирался навести порядок в шкафу и выбросить этот клубок разноцветных удавок, но все жалел, думал – пригодится. Пригодился…

Размазав слезы тыльной стороной кисти, я начал распутывать провода. Джойстик от «Денди», несколько USB с разными разъемами, наушники, зарядные устройства, неработающие мыши и просто обрезки, которые я сохранял на случай, если понадобится где-то нарастить.

Холодно. Надо накинуть куртку от спортивного костюма. Хотя незачем. Теперь уже незачем.

Я не умею завязывать петли, да и выбранный шнур для этого слишком толстый.

Рая и ада нет. Есть две души города: лицо и изнанка – жизнь и не-жизнь. И есть то, что за изнанкой. Место, где все мы становимся чем-то вроде первичного бульона. Множеством частиц для новых душ. Я не бесследен. То, что было мной, станет несколькими будущими людьми. Но сначала превратится в бульон.

К горлу подступила новая волна тошноты. Я поспешно обмотал провод вокруг шеи и выкатил в центр комнаты компьютерное кресло. Встав на него ногами, потянулся к люстре.

Я не стану Есми. Эти существа не осознают свою смерть, а Дев на такое не поведется. Дев вообще чертовски осознанный. Сложив провод вдвое, я аккуратно положил получившуюся петлю на анкерный крюк и потянул к себе свободный конец, балансируя на цыпочках.

Задачка на третий закон Ньютона: если люстра весит около четырех килограммов, значит, она действует на потолок с силой 32,9 ньютонов. Плюс те 392 ньютона, с которыми буду действовать я, плюс сила рывка. А анкер… (Струйки пота с моих ладоней сбегали вниз до локтей, это нервировало и отвлекало). Анкер М6 в бетонной плите выдерживает до тринадцати килоньютонов. Вопрос: хватит ли у Девлинского силы воли, чтобы…

Кресло на колесиках тронулось с места, и пока я лихорадочно соображал, как быть, плавно ушло из-под ног.

Я потерял равновесие и повис.

Бульон – кровь долбит в висках – бульон, бульон, бульон… Легкие слипаются, как спущенный воздушный шар, тело становится неподъемным. Тишина и мое кряхтенье. Горло дерет изнутри, кашель застревает на уровне провода, разрывая грудь. Я смотрю на мониторы и не вижу света. Люстра поскрипывает под тяжестью мюего тела.

– Дыши!

Я не могу.

– Дыши, Дев, дыши…

– Я не могу!

И снова вокруг темнота, только темнота с острым запахом полыни, табачная горечь, влажная шерсть свитера Игни, его ладони на плечах, тихий голос, мои голые ноги и холодно, холодно, Боже мой, до чего же мне холодно…

– Я сказал оставить меня в покое. Какого черта ты снова приперся?

– В вечном покое, так?

Ого, а кто это у нас научился словами играть?

За меня говорило мое ослиное упрямство. Если б не оно, я бросился бы ему на шею сразу после того, как перестал сипеть, словно пробитая шинная камера.

На стене лениво перебирали стрелками старенькие часы. Мать купила их мне, когда я учился в первом классе. Циферблат пестрел старинной картой звездного неба.

Мироздание ничего не заметило. Мое время отмерялось все теми же единицами, я не выбыл, меня не выварили в общем котле загробной кухни. Я не украшаю собой люстру. Вот бы мамке после командировки подгон-то замутил…

– Спасибо, – сказал я запоздало. Правда, выглядело это как благодарность стене, потому что я лежал, повернувшись к ней лицом и упираясь коленями. Игни сидел на краю кровати. Я лопатками чувствовал, что он там. – А теперь проваливай.

– Сам проваливай, мне до уровня триста опыта осталось.

И сидит, не шевелится. Вот же, выучил на свою голову…

– Дев, послушай. Тебе не надо бояться. Пока я здесь, с тобой ничего не случится. Никто не причинит тебе вреда. Даже ты сам.

Этой темой он умножил мое и так неслабое ощущение лузерства в разы. Если б он мог видеть мое лицо, то не стал бы договаривать. Но он не видел и договорил:

– Я хочу, чтобы ты был, Дев. Просто будь.

– Что, самый благородный, да? – не выдержал я. Толкнул его в спину, вскочил и неизвестно зачем сжал кулаки. – Спасаешь жизни? Защищаешь слабых? Ты не сможешь постоянно стоять за моей спиной, Игни! Ты вообще не представляешь себе мою жизнь! Это здесь, в своей комнате, я – бог! – При попытке повысить голос в горле начинало щипать, поэтому я просто шептал, вкладывая всю свою ярость в интонацию, хотя уже чувствовал, как покалывает глаза и прорывается плаксивыми нотками позорная девчачья истерика. – Но стоит мне выйти на улицу, как бог превращается в кусок дерьма, прилипший к подошве одного из тех, кто боксировал мной за гаражами. И тут, понимаешь ли, какая штука: вроде и дерьмо не виновато в том, что в него наступили, но и наступивший сделал это ненарочно. И никуда им друг от друга не деться, потому что один из них – быдло, а второй – гегемон, правящий класс, верхушка общества. Местечковая, конечно, верхушка, но все же не дутый виртуальный эльф, ферштейн? – И по глазам понял, что ни черта он не ферштейн, да я особо на это и не надеялся.