Текст книги ""Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Арлен Аир

Соавторы: Анатолий Матвиенко,Алена Канощенкова,Лев Котляров,Валерий Листратов,Алёна Селютина,Сергей Котов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 236 (всего у книги 348 страниц)

Елисей сглотнул. Острие оцарапало кадык, и Кощей отвел руку.

– Редко кто становится темным осознанно, – продолжил он. – Дорожек к тьме куда больше, и они куда разнообразнее тех, что ведут к свету. Часто так сразу-то и не отличишь.

– Зачем вам это? – спросил Елисей. – Какая вам разница, что с ней станет?

– Ее брат – мой будущий ученик, – пожал плечами Кощей. – И мне хотелось бы, чтобы он думал об учебе, а не о том, не трут ли кандалы его сестре и не мешает ли ей пристальное внимание магического совета. Впрочем, подумай и над своей выгодой: они оба останутся должны тебе пожизненно.

– Вы мне что, шантажировать их предлагаете? – распахнул в неверии глаза царевич.

– Почему нет? Шантаж – такой же способ получить желаемое, как и все остальные. А вдруг тебе что-нибудь очень уж понадобится – зелье какое-нибудь запрещенное. Вот тебе Агата отказать и не сможет.

– Это вы так Василису Петровну заполучили? – зло воскликнул Демьян. – Зельем опоили?

Кощей остановился. Повернулся к нему. Зло сверкнули зеленые глаза, и Елисей, который уже успел встать, невольно сделал шаг назад, ощутил мороз, змейкой скользнувший под кожу.

– Василиса остается со мной добровольно, – процедил Кощей. – По своему решению. По своему желанию. Зная, что может уйти и что ничего ей за это не будет. А если ты не способен чего-то понять, то и не лезь. Что ты хочешь за свое молчание? Место в отряде Сокола я тебе обещать не могу. Но может, все проще, и я смогу откупиться золотом и драгоценностями? Так назови цену.

Елисей открыл рот, но задохнулся от возмущения и так ничего и не сказал.

– Понятно, – заключил Кощей. – Но ты подумай, не спеши. Иметь в должниках меня куда выгоднее, нежели за спасибо подвести девчонку под суд.

И он повернулся и пошел к выходу.

– Не зря вас называют злом во плоти! – крикнул ему в спину Елисей.

– Да, не зря, – отозвался Кощей, не оборачиваясь, снял ранее установленный им купол и закрыл за собой дверь.

В коридоре стояла Василиса. Поспешно шагнула вперед, заглядывая ему за его плечо.

– Что ты с ним сделал? – обеспокоенно спросила она.

– Предположения? – улыбнулся Кощей.

– Кош! – укоризненно воскликнула Василиса. – Не смешно!

– Да жив он и даже не покалечен, хотя это и нужно вменять в заслугу исключительно моей выдержке, – вздохнул он. – Грустно, что ты думаешь обо мне так плохо.

– Плохо? У нас не лучший период, ты постоянно на взводе, теперь еще Леший… А тут… этот…

Кощей вскинул бровь.

– Почему у меня сейчас сложилось ощущение, что тебе тоже не нравится Елисей и мне все же стоило ради тебя его хотя бы раз стукнуть?

Василиса наконец выдохнула расслабленно и улыбнулась ему.

– Потому что это не ощущение, – ответила она. – Что он сказал?

– Ничего конкретного.

– Это плохой ответ.

– Я предлагал ментальный блок.

– Кош!

– Прости, родная, но если и ты, и Агата против, то больше я ничего сделать не могу. Первое правило адвоката: никогда не решай за клиента. И я не собираюсь его нарушать. Агата приняла решение. Она извинилась. Я поговорил с Елисеем. Дальше будет что будет.

Кощей достал из внутреннего кармана пиджака фляжку с водой, отвинтил крышку, отпил немного.

– Будешь? – спросил он.

Василиса покачала головой. Он убрал фляжку и притянул жену к себе, обнял и почувствовал, как она прижалась щекой к его груди.

– Почему Леший? – прошептала она.

– Не знаю, – честно ответил Кощей. – Василиса, скажи, тебе было хорошо со мной все эти годы?

Она подняла на него глаза.

– Что за странный вопрос?

– Просто ответь, – попросил он, заправляя выбившуюся прядь ей за ухо.

– Было бы плохо – ушла бы, – уверенно сказала Василиса.

Кощей вздохнул и прижал ее к себе крепче. Ушла бы, он не сомневался. А значит, наверное, зря он себя терзает. Поскорее бы попасть в Круг. И всем сомнениям придет конец.

* * *

Пинком, полным негодования, Елисей отправил лежавший на дорожке камешек в полет.

Как смел какой-то темный говорить ему, чего он знает и чего не знает! Его бабушка едва не пала жертвой рук ведьмы. Эта история бережно передавалась в их роду, и его не зря назвали именем деда. Он не мог посрамить честь семьи!

Но посрамил… Невозможно было игнорировать очевидный факт: если бы Кощей действительно хотел его убить, то сделал бы это в два счета. А почему не сделал, было неясно. Наверное, потому что понимал, что он – Елисей – царских кровей и так просто эту историю замять не выйдет. Точно. Так все и есть.

И как удачно, что больше нет этого противного Баюна. Кого он пытался обмануть своим лицедейством? Развел тут круговую поруку. И Василиса Петровна такая же, только строит из себя светлую. И даже Сокол, о котором он слышал столько удивительных историй, который столько лет был его героем, – и тот, оказывается, пляшет под дудку темных. Никому здесь нельзя доверять. Поэтому он пойдет прямо к новому начальнику, к Лешему. Тот не зря считается правой рукой Лебеди. Уж он-то его выслушает. Уж он-то найдет способ привлечь девчонку к справедливому суду. Всех их привлечь…

Память возвращалась толчками. Елисей припомнил, как неуверенно Агата отвечала на его поцелуи и как смотрела широко распахнутыми глазами. Остановился и смачно сплюнул. Фу, гадость какая! Как отмыться-то теперь? И еще пыталась извиняться. Демьян с трудом разжимал зубы, передавая слова сестры, а та заплакала в конце… Елисей не поверил ни единой слезинке.

И теперь сам Кощей Бессмертный предлагает ему себя в должники, лишь бы он пожалел девчонку. Пожалел – то есть оставил безнаказанной.

Правосудие и справедливость – вот единственное, что имеет значение!

Елисей одним махом преодолел лестничный пролет, взлетел на второй этаж и ринулся к кабинету начальства. Ворвался в приемную, но путь ему тут же заступил личный помощник Лешего. Как же его?.. Ах да, Егор…

– Вячеслав Павлович занят, – спокойно сказал Егор. – Запишитесь на прием.

– Но это очень важно…

– Сейчас он не может вас принять.

– Но…

– Не сейчас.

Егор мягко, но уверенно теснил его обратно в коридор. Карие глаза смотрели без вызова, но твердо.

– Но…

Дверь закрылась прямо перед его носом. Елисей постоял немного, пытаясь прийти в себя и осознать, что сейчас случилось. Ему – царевичу – отказали в аудиенции! Таким униженным и оскорбленным, как сегодня, он еще ни разу себя не чувствовал. Даже не выслушали! Даже не… Он вдруг вспомнил, как орал на Агату. На Агату, которая была немой.

Потряс головой, пытаясь отогнать воспоминания, но ее лицо стояло перед глазами. Нет, это все проделки темных, они умеют говорить, умеют затуманить разум! Она лишила его воли! И мало ли в каких еще преступлениях может быть замешана. И она ответит за это. Он не поддастся. Он будет сильнее. Он вернется домой и вместе с братьями придумает, как быть дальше. Они уничтожат это гнездо мрака. Вырвут вместе с корнем.

И Елисей вернулся на улицу, чтобы дойти до общежития и упаковать вещи. Но остановился на полпути. Чтобы вернуться домой, нужно было получить разрешение главы отделения, тогда через зеркало открыли бы проход на Буян, а оттуда уже в Тридевятый. Но как это сделать, если до Лешего не добраться?

Огромные черные матовые глаза Агаты все никак не выходили из головы. А вдруг приворот еще действует? Но он не чувствовал к ведьме больше ничего, кроме гнева и омерзения. А ведь она была младше его… Его сестре тоже было семнадцать. Ему вдруг вспомнилось, как Варвара говорила что-то о том, что Демьян с Агатой росли на каком-то болоте… Где их родители? У его сестры были платья и подружки, а Агата ходила всегда в одних и тех же штанах и рубахе и если не с братом, то одна.

– Ты чего? – спросил вдруг голос позади него.

Елисей обернулся. Рядом стоял Конек-Горбунок и рассматривал его как всегда грустно.

– Я запутался, – честно ответил Елисей.

– Ну так пошли распутываться, – предложил Конек.

Глава 7

Март 2005 года

– Я просила тебя этого не делать!

– Прекрати.

– Я серьезно! Это не забавно и не смешно.

– Василиса, не начинай сначала.

– Ты ведешь себя так, будто тебе все можно.

– Возможно, не все, но очень многое…

– Кощей!

– Давай уже закончим этот бессмысленный спор. Поцелуй меня.

– Нет.

– Конечно да. Ты ведь сама этого хочешь…

– Ко… м-м-м…

Сокол не собирался подслушивать. Просто шел мимо. Но дверь отлично пропускала звуки, а общий смысл и тон разговора показались ему весьма очевидными. И он ворвался в кабинет Василисы, ожидая увидеть акт принуждения, однако представшая перед ним картина заставила его усомниться в том, кого именно нужно спасать. Василиса оторвалась от Кощея, которого целовала куда с большим энтузиазмом, нежели могла это делать жертва насилия, слегка покраснела и сделала шаг не от него, а к нему, под его защиту.

Финист вздернул бровь. Интересно.

– Дверь закрой, – мрачно потребовал Кощей.

Сокол послушно шагнул в кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Я имел в виду с той стороны, – нахмурился Кощей.

– С той стороны не так интересно, – пояснил Сокол. – Василиса, мне показалось, тебе нужна помощь, но, я так понимаю, это только показалось. Я прав?

Василиса открыла рот, вероятно, желая что-то сказать, но лишь окончательно стушевалась и промолчала, просто кивнув.

– Если хочешь, я могу… – начал было Кощей, обращаясь к ней, но не закончил.

– Не смей! – неожиданно шикнула на него Василиса.

Становилось все занимательнее и занимательнее.

– Финист, – наконец выдавила она из себя. – Все хорошо. И мне не нужна помощь. То, что ты видел, это…

И она засмущалась еще сильнее и снова сбилась.

– Не переживай, – усмехнулся Сокол. – Все было вполне наглядно, я понял.

– Что понял?! – воскликнула Василиса и покосилась на Кощея, словно желая получить разрешение на свои дальнейшие слова, но тот делал вид, что никак не причастен к происходящему, потому ей пришлось продолжать самостоятельно. – Мы уже год вместе, – уверенно произнесла она. – И пожалуйста, не говори никому: нам бы не хотелось, чтобы все узнали… Даже Настя не знает…

Год? Серьезно? А ведь Настя и правда не знала, иначе давно бы ему рассказала.

– Что ж, если мне понадобится преподать воробьям урок конспирации, я приглашу вас в качестве почетных лекторов.

И он повернулся, чтобы уйти, но был остановлен грозным окриком в спину.

– Сокол!

Финист снова обернулся. Кощей смотрел хмуро и жестко.

– Никто не должен знать.

Василиса не сдержала вздох. Кощей быстро глянул на нее и добавил с совершенно убийственной интонацией:

– Пожалуйста.

Ух ты! Ради этого определенно стоило подслушать разговор и ворваться сюда, изображая бравого героя, спешащего на помощь попавшей в беду деве.

– Я умею хранить секреты, – кивнул Финист.

– Пожалуйста, не говори Насте, – попросила Василиса, и в ее голосе Сокол уловил виноватые нотки.

Это было труднее. Но это была не его тайна.

– Не волнуйся, – улыбнулся он. – Что ж, не скучайте. Впрочем, думаю, с этим у вас проблем не возникает.

Василиса все-таки заалела, Кощей недовольно приподнял бровь, но Финист уже вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.

* * *

– Он никому не расскажет… – пробормотала Василиса, глядя вслед Соколу.

– Скорее всего, – хмыкнул Кощей. – Но может, все-таки стоило подправить ему память?

– Кош! Это ничего… Рано или поздно ведь всё равно все узнают…

– Узнают. А значит, забудем об этом инциденте. Итак, на чем нас прервали?

– Ты хотел пообещать мне, что больше не будешь доводить Баюна!

– Хм, а я уверен, что это был поцелуй.

– Кош!

– Поверь, Баюн может за себя постоять. Это у нас с ним такая игра. А теперь давай вернемся к нашим играм.

– И за какие ты мне грехи?

– Приедем домой, продемонстрирую…

– Кош!.. Я люблю тебя.

Ой.

Это вырвалось само собой. Она вовсе не собиралась этого говорить. Более того, она столько месяцев прятала в себе это чувство и эти слова, надеясь, что все обойдется. Но они лишь росли, будто дрожжевое тесто, оставленное в тепле, и требовали выхода, и сдерживать их становилось все сложнее и сложнее. Василиса молчала, прекрасно понимая, что в ответ Кощей не кинется к ней с объятиями и собственными признаниями. Так, позволила себе несколько раз помечтать…

И вот теперь так и произошло. Кощей замер и отстранился. Посмотрел ей в глаза. И Василисе показалось, что взгляд у него был… напуганный?

– Василиса… – прошептал он.

Что ж, во всяком случае, он, кажется, не злился. Уже хорошо. И потом, ну что такого она сказала? Они ведь и правда уже год вместе. И это был просто замечательный год. Разве не нормально, что она испытывает к нему чувства?

– Ты мне очень дорога, – медленно произнес Кощей, прерывая хаотичный поток ее мыслей. – Очень. И поэтому я не хочу тебе врать. Я бы хотел ответить тебе тем же. Но я не могу тебя любить. Мне бы хотелось, но я не могу.

Что? И как это понимать?

– Почему?

– По разным причинам.

– Дело во мне?

– Нет. Во мне.

Ясно. Вечная история о темных. С этим она справится. Справится же? А сейчас важно другое.

– Это что-то меняет для нас?

– Нет.

Нет. Это ведь главное, правда?

– Ладно… И я не требую… Зато теперь ты будешь знать, да?

– И по этому поводу, – вздохнул Кощей. – Мне очень приятно это слышать. Но… не надо больше.

А вот это неожиданно оказалось еще больнее. Но Василиса взяла себя в руки и заставила язык произнести нужные слова:

– Хорошо.

– Все нормально?

– Да.

– Точно?

– Да. Да, Кош, да… Так ты обещаешь больше не трогать Баюна?

– Нет.

– Кош…

Кажется, он ей поверил. Во всяком случае, больше этот вопрос не поднимал. Но как же тошно ей было в тот момент.

И на следующий день тоже было тошно. И всю следующую неделю. Василиса ходила словно во сне. Зачем она с человеком, который отказывается ее любить? И что в таком случае он понимает под этим «ты мне очень дорога»? Достаточно это или нет – быть ему дорогой? Повод ли это, чтобы расстаться? Но разве любовь – залог того, что все у двоих сложится? Сколько людей рассыпается во взаимных признаниях, а потом расходится, не желая больше смотреть в сторону друг друга…

Ох, зачем она это сказала? Теперь живи с этой ложкой дегтя и думай, можно еще есть мед из бочки или все же отравишься. А ведь все было так хорошо! После ее прошлогодней поездки на Буян отношение Кощея к ней изменилось, словно он принял для себя какое-то решение и теперь следовал ему. И это решение явно было в ее пользу. Он подпустил ее ближе, она это почувствовала, и после им обоим стало совсем легко друг с другом, словно все пороги были пройдены. Иногда Василисе казалось, что они ведут себя как закоренелые супруги, и ей это нравилось. Она уже практически переехала к нему, могла неделю не появляться у себя в квартире, и порой ей самой было непонятно, зачем продолжает ее снимать. Но и отказаться от нее Василиса тоже пока не могла. Квартира оставалась гарантом ее независимости, и Василису успокаивал тот факт, что у нее было место, где она единовластная хозяйка, где она могла остаться наедине с собой.

Впрочем, все же был момент, который все немного портил. Они с Кощеем так никому и не рассказали, что теперь вместе. Кощей не был против предать их отношения огласке, но каждый раз, когда Василиса допускала мысль, что время пришло, кто-нибудь – Настя или Баюн – что-нибудь говорил, и она понимала: ей неизбежно придется защищать их союз. Она не была уверена, что готова к этому. Ей не хотелось никому ничего доказывать или объяснять. Можно было рассказать Варваре, но, как бы странно это ни звучало, Василисе казалось, что даже ее, скорее всего, положительная реакция заставит ее поморщиться. Она не желала, чтобы их отношения оценивали. И она оставляла все как есть, порой страдая от невозможности поведать Насте в ответ на ее рассказы что-нибудь свое или просто обнять Кощея в Конторе на прощание.

А теперь вот это. Он никогда не полюбит ее… Многие ли женщины слышали такое от своих мужчин? С этим разобраться самостоятельно никак не получалось. И никак не получалось представить, а как бы выглядела любовь Кощея, если это была нелюбовь? Разве он хоть раз позволил себе обидеть ее словом или делом? Разве не заботился о ней? Не был внимателен к ней? Не уделял ей время, которого у него было не так уж и много? В конце концов, разве не он провел возле нее три дня, отпаивая морсами и отварами, когда она умудрилась простудиться на январских праздниках?

Василисе очень хотелось это с кем-нибудь обсудить. И она даже знала, кто смог бы ее понять. Но разве можно подойти к кому-то и спросить, как ему живется с куском камня, лишенным большей части чувств? Разумеется, это было немыслимо.

Однако Божена нашла ее сама: подловила у кабинета. Василиса вышла из него и увидела ее. Снегурочка стояла у окна в коридоре и разглядывала пейзаж: весна вовсю заявляла свои права, снег таял, и Данила, особо мрачный в эти дни, едва успевал убирать месиво с парковых дорожек. Она, как всегда, была босиком. Длинные тонкие руки украшали браслеты с бубенцами. В простом сером платье с многослойной юбкой она казалась совсем девочкой. Услышав скрип двери, Снегурочка обернулась. Зазвенели бубенцы, взметнулись и красиво опали распущенные светлые волосы.

– Здравствуй, – поприветствовала Василису Божена, и голос ее прозвучал хрустальным перезвоном.

Легко было забыть о том, что Снегурочка не человек, но стоило заговорить с ней или взглянуть ей в глаза, как все вставало на свои места. Глаза у Божены были светлые-светлые, сероватые, цвета талого льда под водой. Василиса знала, что она видит ее насквозь, и от этого было не по себе.

– Ты который день хочешь спросить меня о чем-то, – продолжила Божена, – так спрашивай, потому что совсем скоро я лягу спать.

Она улыбалась и ждала, не торопя. Василиса замялась, не зная, как поступить.

– Это очень личный вопрос, – вздохнула она. – Я не вправе тебе его задать.

– Отчего же? – удивилась Божена. – Я ведь сама предложила. И я не вижу в тебе злого умысла. Но этот вопрос важен для тебя, так зачем же терзаться, если я готова дать ответ?

Василиса перевела взгляд в окно. И вот так, когда она видела Божену лишь краем глаза, ей показалось, что та тает, как и снег на улице, будто снежная баба в теплый день.

– Я хотела спросить, как ты можешь оставаться с Данилой, если он не может тебя любить, – выпалила она.

Божена нахмурилась, но в хмурости этой не было злости или гнева – скорее, она просто задумалась.

– Не может любить… – повторила она так, словно пробовала эти слова на вкус, а потом покачала головой. – Из года в год Данила больше шести месяцев ждет меня, пока я сплю. Поит укрепляющими отварами, следит, чтобы моему телу было спокойно и безопасно. Выхаживает, когда я пробуждаюсь. И держит за руку, когда принимаю зелье, чтобы уснуть, ведь это страшно, каждый раз как маленькая смерть. Ты полагаешь, это не любовь? А что вообще такое любовь?

– Я не знаю, – честно ответила Василиса. – Но хочу понять.

Божена серьезно кивнула.

– А даже если это и не любовь, – продолжила она, – то есть ли смысл пытаться дать этому название? И разве только любовь имеет право на жизнь? Порой я смотрю на других, и мне кажется, что мы с Данилой даем друг другу все то же, а может, и больше… И потом… Любовь так часто приносит боль. Я вижу: тебе тоже принесла и до сих пор мучает тебя… Ты оставила того, кого очень любишь… А вот Данилу любовь обратила в камень. Мои родители любили меня. Назвали Боженой – богом данной. А в результате прожили со мной лишь три зимы, потому что тяжело лето за летом терять дочь и не знать, вернется ли она. Данила дает мне надежду и уверенность. А я ему – покой. И я не боюсь его прикосновений, какими бы холодными они ни были, а он – моих. И для нас это ценно. И нам с ним не нужна любовь. Впрочем, – Снегурочка отвела взгляд, – не знаю, имею ли я право рассуждать об этом. Я ведь не человек. Может быть, вы ощущаете все по-другому и нуждаетесь в другом…

– Нет! – замотала головой Василиса.

И ей, столько месяцев убежденной, что Данила лишь кусок камня, вдруг стало невыносимо стыдно. И он, и Божена тоже умели чувствовать и страдать и тоже хотели самого простого – тепла и поддержки, кого-то близкого рядом. Как же она могла думать иначе?

– Нет, – повторила Василиса. – Я уверена, что ты вправе, и более, чем другие.

Снегурочка снова улыбнулась.

– Мне приятно, что ты сейчас подумала обо мне как о человеке… С тех пор как вы стали парой, ты стала живее. Словно оттаяла… Или словно он разжег в тебе костер… Он поделился с тобой огнем, да? Ведь в нем столько огня… Порой это пугает… А ты совсем не боишься… – нараспев произнесла она, ни капли не смущаясь, а у Василисы вспыхнули щеки: Божена знала!

Василиса судорожно попыталась придумать, что ответить, но ответ не понадобился. Не прощаясь, Снегурочка вдруг ни с того ни с сего развернулась и пошла прочь по коридору, но через несколько шагов опомнилась, обернулась.

– Не волнуйся, я никому не говорила, – заверила она, а потом взгляд ее неожиданно погрустнел. – Василиса, если тебе не сложно, когда я сплю, заходи иногда к Даниле. Ему важно слышать человеческий голос, обращенный не с просьбой, а с простым дружеским участием.

– Он раздражается, если я захожу, – призналась Василиса. – Я не хочу докучать.

– Он просто отвык от людей, – совсем печально вздохнула Божена. – Я буду тебе очень благодарна, Василиса.

И она снова развернулась и больше уже не оборачивалась, и бубенцы на ее браслетах печально пели свою последнюю для этой весны песню.

* * *

Тем вечером сразу после ужина Василиса сбежала в гостиную. После работы Настя затащила ее в торговый центр, а там недавно открылся целый отдел товаров для рукоделия. Василиса полчаса ходила вдоль рядов, пытаясь убедить себя, что ей ничего не нужно, а потом разозлилась и решила, что имеет право себя побаловать, она и так слишком долго отказывала себе в этой маленькой радости. Первые два года в этом мире ей ничего особо не хотелось, хватало и того, что она сама шила себе платья, но, с тех пор как она сошлась с Кощеем, руки все чаще стали просить работы для удовольствия, а не для дела. Так что к нему домой Василиса приехала увешанная пакетами и едва дождалась момента, когда стало можно отдаться любимому занятию. Полная предвкушения, она разложила все свои приобретения на диване, раздумывая, что именно хочет сделать. Решила, что могла бы вышить птицу. Оставалось придумать рисунок и выполнить эскиз на ткани, и можно было приступать.

Кощей зашел в комнату, положил руку ей на плечо.

– Пойдем в спальню, – не без намека позвал он.

– Я не хочу, – пробормотала Василиса, увлеченная своим делом, и замерла, осознав, что именно произнесла.

От переполнявшей ее секунду назад радости не осталось и следа. Она знала, что будет дальше. Сейчас он скажет: не дури. Возьмет ее за руку и потянет за собой. Сначала ласково, потом с силой… Это ведь была одна из причин, по которой она так ни разу и не сказала «нет», не остановила, даже когда почувствовала, что сможет сделать это. Она боялась узнать, что все его слова, что так можно, всего лишь слова. Нет, только не он… Ладно, это ничего, сейчас исправится, улыбнется и пойдет за ним добровольно и, может быть, даже захочет… Как плохо, когда на стенах нет цветов и не на что смотреть, не в чем спрятаться…

– Жаль, – ответил Кощей. – Что ж, передумаешь, разбуди. Не засиживайся допоздна и, пожалуйста, не забудь погасить свет, когда пойдешь на второй этаж, хорошо?

И он поцеловал ее в лоб и ушел. Вот так просто. Она сказала «нет». И ее «нет» все решило. И ничего страшного не случилось. Кощей не разозлился и не стал настаивать. Он позволил ей выбрать.

С Кощеем она была в безопасности. Рядом с ним она принадлежала самой себе. Так на кой черт ей понадобилась его любовь?! Или даже больше: зачем ей понадобилось подтверждение в виде его слов?

Нет, в этот раз она не позволит представлениям о том, как все должно быть, все испортить.

Правда, теперь возникла другая проблема. Василиса уставилась на разложенное по цветам мулине, пытаясь заново обрести внутреннюю гармонию в его палитре, но получалось плохо.

Судя по всему, она поторопилась, заявив, что никогда не захочет снова выйти замуж.