Текст книги ""Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Арлен Аир

Шершавый язык заскользил по ладони, вылизывая. Собаки. Опять каким-то образом пробрались к ней в спальню. Кощей придет будить ее на работу, и псам попадет. Он терпеть не мог, когда они забирались к ним в постели.

– Если Кош узнает… – начала было Василиса, но продолжить не смогла.

Ощутила, как страшно саднит горло и как болит все тело.

С трудом разлепила глаза.

Взгляд уткнулся в бордовый бархатный полог над кроватью. Это была не ее спальня. Она повернула голову вбок. Горящий камин, наглухо закрытые ставни. Стены из серого камня, давящие своей монументальностью. Василиса узнала их сразу. Она была в Кощеевом замке.

Как она здесь оказалась?

Собаки зашевелились, заскулили. Хугин полез под руку, Мунин подполз ближе, стал лизать в лицо.

– Хватит, – прохрипела Василиса, хотела оттолкнуть, но лишь приподняла руку.

Ужасная, жуткая слабость. Она попыталась вспомнить, что произошло. В голове всплывали обрывки фраз и странные образы. Но ничего конкретного. Василиса инстинктивно потянулась к своей силе, и кончики пальцев привычно закололо. Сила была при ней.

Сила… Была же какая-то еще… Не ее, чужая. Василиса прислушалась к себе, но не нашла ничего. Это успокоило.

Сбоку от нее отворилась дверь, и раздался голос Кощея:

– Ну наконец-то…

Василиса выдохнула с облегчением, повернула к нему голову.

Кощей здесь. Он все ей объяснит. С ним она в безопасности. Теперь все будет хорошо.

Кощей быстрым шагом пересек покои, согнал доберманов с постели и заглянул ей в глаза.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Будто меня грузовик переехал, – честно и очень хрипло прошептала Василиса. – И горло страшно болит. Что случилось?

Кощей отошел от нее, Василиса запрокинула голову и увидела небольшой столик возле кровати, заставленный склянками и флаконами. И судя по тому, как он сейчас перебирал их, все это предназначалось ей.

– Тебя сорвало, – ответил Кощей. – Но ты каким-то образом справилась с этим – правда, едва не убила себя. Руны на твоей спине притормозили процесс. Я не знал, что делать. Растерялся и не придумал ничего лучше, как утащить тебя в Навь через воду в озере. Ты потеряла сознание во время перехода, но это тебя спасло. Правда, наглоталась воды – наверное, поэтому горло болит… Я решил, что есть смысл некоторое время подержать тебя спящей – во всяком случае, пока ты хотя бы чуть-чуть не восстановишься. Ну-ка, выпей.

– Что это? – спросила Василиса, с трудом приподнимаясь и принимая из его рук кубок.

– Смесь из укрепляющих, – пояснил Кощей.

Василиса сделала небольшой глоток. На вкус было вполне терпимо, хотя и горьковато. Чем-то напоминало грейпфрутовый сок. Она зажмурилась и единым махом осушила кубок. Скривилась.

– Долго я проспала? – спросила она, пытаясь справиться с неприятным привкусом во рту.

– Три дня, – ответил Кощей, забирая кубок и снова возвращаясь к своим склянкам.

– А Хугин и Мунин? Как они тут оказались?

– Нырнули за нами. У меня не было времени разбираться еще и с ними. Они не отходят от тебя – оно и понятно: тянутся к живому. Но вроде бы уже освоились. Так, давай-ка еще это. – И он протянул ей ложку с бурой маслянистой жидкостью.

В этот раз Василиса не стала ни о чем спрашивать, просто послушно проглотила. На вкус было отвратительно, зато боль в горле и ломота в теле почти сразу прошли. И вообще стало легче. Память постепенно возвращалась к ней. Она вспомнила открытку, сообщения, остановленную машину… Вспомнила Баюна, распластанного на земле, Варвару на коленях…

Василиса со свистом втянула воздух и спрятала лицо в ладонях. Лучше бы она так и осталась в озере. Заслужила.

– Боги, – выдохнула она, – что я натворила?..

– Хороший вопрос, – спокойно ответил Кощей. – И я хотел бы знать на него ответ. Что произошло?

– А что ты знаешь?

– Пока я искал тебя в парке, встретил Баюна, и он был малость не в себе. И Варвара выглядела уж больно бледной. Но это все не важно. Почему тебя сорвало, Василиса?

– Я решила, что ты изменяешь мне с Варварой, – едва слышно пролепетала она.

Сейчас эта мысль выглядела абсолютно абсурдной. Как она могла предположить такое?

– Что за бред? – озадаченно поднял брови Кощей. – Как тебе это вообще пришло в голову?

– Она прислала тебе сообщения на рабочий телефон. Просила о встрече в парке. Они показались мне странными. И Марья сказала…

– Марья?!

Он перевел на нее ошарашенный взгляд.

– Это отдельная история…

– А мы никуда не торопимся.

И Василиса рассказала ему все. С самого начала. Что почувствовала, когда вспомнила его. Свой ужас от осознания, что могла потерять лучшие годы в своей жизни. Как ранило, что он скрыл от нее правду о Марье. О разговоре в землянке. И о том, какой виноватой она чувствует себя перед Настей и Соколом. Как к ней заявилась в образе Моревны чужая сила. Как она не смогла связаться с ним и как плохо ей было от того, что он ушел. Не хотела говорить об открытке и сыне, но стоило ей замолчать, как Кощей нахмурился и покачал головой.

– Это не все, – недовольно заметил он. – Ты бредила, Василиса. И чаще всего упоминала сорок восемь человек, которых я заживо кинул в костер, и еще звала Алексея и просила у него прощения. За что?

Василиса закрыла глаза. Хотелось свернуться в клубочек, накрыться одеялом. Но от Кощея не спрячешься, это она точно знала. Она нашла точку на стене и сосредоточилась на ней. Просто не думать, о чем она будет говорить. Удавалось же ей не думать об этом целых двадцать лет.

– Это из-за Елисея, – ответила она. – Я перепутала его с Алешей. На целую секунду мне показалось, что мой сын снова рядом со мной, что я могу до него дотронуться…

– Ты никогда не говорила, что скучаешь по нему… – нахмурился Кощей. – Наоборот, что материнство – это не для тебя.

Точка на стене не помогала. Василиса закрыла глаза.

– Скучаю – это не совсем верное слово. Вместе с ним в Тридевятом я оставила половину себя.

– Не понимаю.

Не понимает… Василиса ощутила приступ жуткого раздражения, почти гнева.

– И не поймешь, – зло оборвала она. – И именно поэтому я врала. Нет смысла без конца мусолить то, что нельзя исправить. Ведь по той же причине ты молчал про душу, и про Марью, и про ритуал этот чертов, чтоб его к Горынычу! – неожиданно для себя взорвалась Василиса. По щекам покатились слезы, она распахнула глаза и встретилась с ним взглядом. – Ты понятия не имеешь, что такое быть родителем, иметь ребенка! И зачем обсуждать друг с другом то, чего мы не можем понять!

Она отвернулась от Кощея. Он искал ее взгляд, а она не смогла решиться посмотреть на него.

– Что бы ты мне сказал?! – воскликнула Василиса, будто боясь, что, говори она тише, он не услышит. – Отпустить и жить дальше? Все равно ведь я его почти не знаю, меня рядом с ним почти не было… Или еще хуже: потащил бы меня к нему… И как бы это выглядело? Здравствуй, сынок, вот она я, твоя пропавшая мать, которая за двадцать лет не удосужилась передать тебе ни единой весточки! А это мой новый муж – Кощей Бессмертный. Да-да, тот самый, которого вроде как убил твой отец, когда вроде как спасал меня из плена. Выдели ему место за столом получше! Так? Так ты это представляешь? Что ты молчишь? Отвечай же, раз так хотел это услышать!

Она все-таки расплакалась. Кощей сел рядом и обнял ее.

– Он никогда-никогда меня не простит, – прошептала она между всхлипами. – И никогда не поймет. Выйдя за тебя замуж, я уничтожила последнюю возможность наладить отношения с сыном. Можешь считать, что я предпочла тебя ему. Знаю, это польстит твоему самолюбию.

– Ты специально пытаешься ужалить посильнее? – без всякого недовольства спокойно поинтересовался он.

– Да, – серьезно ответила Василиса. – Я так всегда делаю, когда мне страшно и нужно защититься. Бью в самое слабое место. Я поступала так с Иваном, и за это он меня ненавидел.

Она высвободилась из рук Кощея и отодвинулась. Уставилась в закрытые ставни.

– Иван отчего-то считал себя виноватым в смерти братьев. Страдал из-за этого всю жизнь. А еще очень боялся, что его обвинят в заговоре против них. Это была не просто болевая точка – открытая рана, которая ныла у него днями и ночами. Когда Алексею было шесть лет, мы с Иваном сильно поругались. Я уже не помню, из-за чего… Он в который раз сказал, чтобы я посидела в покоях до поры до времени, подумала над своим поведением. Он часто так делал, когда хотел, чтобы я делала или думала то, что ему нужно. И я… В общем, я воспользовалась этим. Обвинила его в том, что он хотел смерти братьев, хотел обойти их и сесть на трон. Он меня не простил. И чтобы наказать, сказал Алеше, что, если он будет обниматься с матерью, он никогда не вырастет настоящим мужчиной. Больше я сына ни разу не обняла… Но с тех пор я постоянно насмехалась над ним, раз за разом. Это было страшное время. Я чувствовала себя совершенно опустошенной, и единственным, на что меня хватало, была злость: на Ивана, на себя и на весь мир. Я не могла с ним нормально разговаривать. А он в ответ окончательно лишил меня ребенка и последних крупиц свободы. – Она выдохнула, а потом заставила себя сказать то, что давно ее мучило: – Мы оба были виноваты, мы творили друг с другом ужасные вещи, но все это начала я, заставив его жениться на мне. А теперь он мертв, а я жива, и я встретила тебя, и все у меня хорошо, а у него уже никогда ничего не будет хорошо, и вряд ли это честно. И я думаю, Кош, что потерять возможность еще раз обнять сына – это наказание за мой побег и попытку найти для себя лучшую судьбу… Нельзя получить все, не отдав ничего.

– И все же… Ты его мать… – неуверенно начал Кощей.

Василиса помотала головой.

– За эти годы я тысячу раз представляла, как бы это могло быть. Он сочтет меня сумасшедшей. Снова запрет в тереме или сошлет в монастырь…

– Я бы никогда не позволил…

– Да, это я тоже представляла. Вы сражаетесь, и один из вас убивает другого.

– Ты правда думаешь, что я мог бы убить твоего сына?! Я бы просто забрал тебя…

– И оставил бы его жить с мыслью, что мать предала его. Нет. Пусть уж лучше думает, что я мертва. Поверь, для него мертвая я куда лучше, чем живая… Боги, я не смогла сделать даже самого простого: передать ему свою силу. Он мог бы жить долго, а ему отмерен короткий человеческий век. Я увижу, как он умрет…

– За что ты винишь себя? – нахмурился Кощей. – Иван был человеком.

– Ну и что? Настя тоже человек, но все ее дети унаследовали силы Сокола. Дело в другом. И давай оставим эту тему. Твоя очередь, Кош, – устало вздохнула Василиса и повернулась к нему.

Пережитый всплеск эмоций окончательно вымотал ее. Горло снова начало саднить. Она легла обратно на постель.

– Нам в почтовый ящик положили открытку, и в ней было сказано, что для обретения силы ты возвел на костер сорок восемь человек. О чем это?

Кощей замер. Что-то неуловимо изменилось в его лице. Дрогнули губы. Он растерялся, словно его застали за чем-то постыдным, что теперь никак не удастся скрыть. Василиса нахмурилась и приподнялась на локте, потянувшись к нему, но он резко отвернулся и отошел к окну, открыл ставни, являя взору хмурое небо, на котором не было солнца. Серый стылый воздух устремился в покои, но Кощей не обратил на это внимания. Он смотрел куда-то вдаль и явно видел не то же самое, что она.

– Это правда? – не веря, прошептала Василиса.

Кощей убивал. Она знала это. Но он был царем, он охранял границы, он вершил суд. Ему приходилось принимать сражения и начинать их первому. Но он не был безжалостным палачом, из прихоти способным отнять жизнь полусотни человек.

– Кош…

– Селение, где я родился, было достаточно далеко от границ, – резко начал он, и голос его – жесткий, иглисто-ледяной – заставил Василису вздрогнуть. – Оно редко подвергалось набегам. Но когда моей матери было семнадцать, это случилось. Один из нападавших изнасиловал ее. Она говорила мне, что не знает, почему он сохранил ей жизнь. Она его об этом даже не просила. Но он ушел, а взамен отнятого оставил ей меня. Так что в какой-то мере я результат преступления и боли. И вероятно, это неким образом предопределило мою судьбу.

Кощей замолчал. Василиса смотрела, как тяжело поднимаются и опускаются его плечи, и впервые за долгие годы ощутила рядом с ним страх. Страх за себя. За него. За них обоих. Он же тем временем собрался и продолжил.

– Моя мать же сохранила мне жизнь. Она вообще считала, что жизнь – величайшее благо, а любая форма насилия – страшнейшее зло. Учила меня никогда не прикасаться к женщине без ее согласия… Она не вышла замуж, хотя мне всегда казалось, что это ее только радовало. Стала знахаркой, как и моя бабка, лечила людей. Нас с ней не очень-то любили. Скорее, терпели – в конце концов, травницей мама была отличной. Она была необычайно красива для тех мест, но эта красота отпугивала селян. Рыжие волосы, зеленые глаза. Каждое лето ее лицо покрывали веснушки. Я все пытался их сосчитать, когда был ребенком… До сих пор помню… Но глаза – единственное, что мне от нее досталось. Остальное, включая силы, я унаследовал от ее насильника. В селении меня называли отродьем. Мальчишки отказывались со мной играть. А я был мал и не понимал истинных причин. Когда мне было четыре года, я решил: если покажу им небольшой фокус, они поймут, что со мной тоже может быть интересно. Я создал огненных рыбок, пустил их плескаться в луже… Мама просила меня держать способности в тайне, но я был глуп… Так в деревне узнали, что я разумею в колдовстве. Конечно, симпатий мне это не добавило.

Кощей снова замолчал. Василисе захотелось подойти и обнять. Но она чувствовала, что этим все испортит. Она видела: он впервые рассказывал об этом кому-то. Рассказывал ей. И ему нужно было пройти этот путь до конца самостоятельно.

– Когда мне было пятнадцать, мама умерла. Она заболела, и никто не помог нам ни едой, ни чем-то еще. А осенью перед самым сбором урожая кто-то поджег посевы. Разумеется, подумали на меня. Поймали и решили принести в жертву лесным духам, чтобы те зимой даровали охотникам из нашей деревни обильную добычу. Они скрутили меня, отнесли в лес и привязали к дереву. И ушли. Глупцы… Там, где они меня бросили, было старое, давно забытое капище, принадлежавшее Чернобогу, – мне показывала его мать. Мне было нечего терять. И я сумел призвать его.

Кощей оперся руками на подоконник, будто ему было тяжело стоять.

– Я не знаю, почему он откликнулся… Но он пришел и пообещал мне силу и власть в обмен на доказательство того, что я готов принять их. Он предложил обратить в пепел мое село. Я был так зол, что поджег все двенадцать дворов одним махом. Сорок восемь человек – столько жило там. Я не знаю, сколько погибло. Я выполнил свою часть сделки и сразу ушел, забрал с собой только мамину шкатулку. В ней она хранила свою коллекцию – перстни. Это была ее отрада, она покупала на каждой ярмарке по одному. Когда я был поменьше, любил вытаскивать их и раскладывать на столе. В каждом свой камень…

Кощей снова выпрямился, убрал ладони с подоконника, но тут же начал тереть запястье.

– Чернобог явился ко мне следующей ночью. Заметил шкатулку и предложил выбрать один из перстней. Я не знал, зачем ему это, подумал, вдруг он заберет, и достал самый простенький. И тогда он вырвал из моей груди душу и поместил ее в камень. А вместе с ней мою совесть, способность любить и сопереживать… Так я стал бессмертным. Потом по щелчку пальцев он наделил меня силой. Ее было слишком много. Она рвалась наружу, и я не мог с ней справиться. А он смеялся, и я до сих пор слышу его смех…

Кощей замолчал. Но Василисе казалось, будет что-то еще. И она дождалась.

– Я никогда не жалел о том, что сделал, – произнес он так, словно вынес себе приговор. – Я никогда не хотел ничего исправить. Вот так, Василиса. Вот кого ты назвала своим мужем.

Он обернулся к ней. Вся его фигура была преисполнена достоинства, будто он собирался отстаивать перед ней свое право быть чудовищем, лицо выражало мрачную решимость, и только в глазах виднелся отголосок чего-то болезненного, едкого. Страх.

– Ну что, – мрачно спросил он, – все еще хочешь со мной в Круг?

– Третий раз делаешь мне предложение, и все как-то неромантично выходит, – вздохнула Василиса. – Серьезно, то похищаешь, то я сама настаиваю, теперь вот это вместо цветов… Ладно, не обращай внимания, я так… Да, Кош, да. Хочу.

– Что? – переспросил Кощей.

Патетичность слетела с него, словно плащ с плеч упал. И перед ней остался просто растерянный мужчина.

– Ложись рядом, – позвала Василиса. – Я устала и хочу, чтобы ты меня обнял. Мне жаль, что все это случилось с тобой. Но не думаю, что я или кто-либо еще имеет право тебя судить. Тебе было пятнадцать, ты потерял единственного человека, который тебя любил и которого любил ты. Тебя едва не растерзали звери… Это было почти пятьсот лет назад, и с тех пор много воды утекло. И я знаю, что ты не убиваешь без причин. А если ты не согласен со мной, то скажи, что не возвращался к этому воспоминанию раз за разом после того, как снова надел перстень. Что ты не поэтому столько лет его не надевал.

Кощей промолчал. Потом подошел и лег рядом, обнял ее со спины. Василиса нашла и сжала его ладонь.

– И ты хочешь сказать, что после этого останешься со мной? – тихо спросил он.

Она закинула голову назад, и он поцеловал ее в макушку. Хугин и Мунин запрыгнули на кровать и легли у них в ногах, и никто не стал их прогонять.

– Останусь, – ответила она. – Единственное, о чем ты в свое время попросил меня, – быть верной тебе. Хорошей же я буду женой, если нарушу это обещание.

– Я убийца…

– Да. А Иван ходил в походы, брал города, сражался в войнах… И мой сын делает то же самое. Но ты до последнего не хотел убивать Марью. И ты не зря почти сорок лет работал в прокуратуре… И вообще, Кош, кто из нас двоих адвокат, почему я тебя защищаю?..

Кощей рассмеялся ей в шею, от его дыхания защекотало кожу, Василиса устроилась в его объятиях поудобнее.

– Как ты это ощущаешь? – спросила она. – Отсутствие души?

– Как будто кто-то вскрыл мне грудную клетку, и теперь в ней гуляет ветер, – честно ответил Кощей. – Но ты меня греешь. Только ты. Рядом с тобой всегда тепло.

Он обнял ее крепче.

– Не знаю, как ты это делаешь. Наверное, это какая-то особая магия, в книгах я ничего подобного не нашел…

– Ты все еще скучаешь по матери?

– Да, – просто ответил он. – Но с тех пор, как появилась ты, меньше. Мне жаль, что тебе не довелось познакомиться с ней. Мне кажется, вы бы понравились друг другу. Она любила природу и не любила людей, умела метко пошутить, в деревне побаивались ее острого языка. Она ходила в лес как к себе домой. Вы чем-то похожи… Перстень, что ты носишь, тоже из той шкатулки.

Он дотянулся до ее ладони и погладил пальцем кольцо с морионом.

– Как ее звали? – спросила Василиса.

– Злата, – ответил Кощей. – Иногда в своих самых безумных мечтах я представлял, что, если бы у меня была дочь, я бы назвал ее так. Но теперь думаю, что все к лучшему. Теперь я окончательно понял, почему ты больше не хочешь детей.

Пользуясь тем, что он не видит ее лица, Василиса зажмурилась и сморщилась. Приложить к груди другого ребенка и все время видеть на его месте Алексея… Она не готова была это обсуждать, даже точно зная, что такого никогда не случится. Кощей был бесплоден.

– Что у тебя за дела с Варварой? – спросила Василиса, надеясь, что он поймет, почему она ушла от этого разговора.

Кощей цокнул и выпустил ее из объятий. Откинулся на подушку, уставившись в балдахин. Василиса не без труда перевернулась к нему лицом. Для этого пришлось немного подвинуть Мунина.

– С Варварой у меня чисто деловые отношения, – ответил Кощей. – Когда Баюн позвал меня работать консультантом, Лебедь сделала ей предложение, от которого нельзя было отказаться. Она приставила ее шпионить за мной. Только вот наша светлая просчиталась с выбором. У Варвары был передо мной долг, и она решила искупить его таким образом. Пришла ко мне и все честно рассказала. Лебедь бы все равно нашла того, кто доносил бы на меня, а так я контролирую все, что она узнает.

– Но почему ты мне не сказал? – нахмурилась Василиса. – Я ведь дружила с ней!

– Именно поэтому и не сказал, – пожал плечами Кощей. – Ты дорожила ее дружбой, и это правильно: Варвара тебе хороший друг. Тем более, она появилась в твоей жизни раньше меня. Зачем бы я стал это рушить?

– А если бы я рассказала ей что-то серьезное?

– Во-первых, это прошло бы через меня, во-вторых, за столько лет ты ни разу ничего такого ей не сообщила. Так что, полагаю, наши с тобой секреты были в безопасности.

– У нас есть общие секреты?

– Конечно. Ингредиенты для кормовой смеси собакам.

Василиса засмеялась.

– Полежи со мной, – попросила она.

– Я никуда не ухожу. И вообще, я наконец-то затащил тебя в свою постель в моем замке. И ты правда полагаешь, что я тебя так просто отсюда выпущу?

Она пристроилась поудобнее у него на плече, поцеловала в жесткую линию подбородка.

– Боюсь, постель я тебе нынче не согрею, – вздохнула она.

– Да? – удивился Кощей. – Вот ты меня обнимаешь, а мне кажется, будто я под тремя одеялами пью горячий кофе.

– Ну тогда грейся, – прошептала Василиса, закрывая глаза.

Позже ей предстоит вымаливать прощение у Варвары, извиняться перед Баюном и многое другое, но сейчас она позволила себе не думать об этом. Вот теперь все действительно закончилось. И наконец ей тоже было тепло и спокойно. Ей было хорошо.