Текст книги ""Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Арлен Аир

Соавторы: Анатолий Матвиенко,Алена Канощенкова,Лев Котляров,Валерий Листратов,Алёна Селютина,Сергей Котов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 275 (всего у книги 348 страниц)

Сокол налил еще. Третий раз Кощей не попросил. Финист налил себе тоже и принялся медленно пить. Кощей буравил взглядом столешницу.

– Демьян меня ненавидит, – наконец заговорил Кощей. – Василиса с самого начала была права. Ему не нужны ни власть, ни сила. Он хочет просто жить.

Он оперся локтем о стол, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу.

– Сложно его в этом упрекнуть, – заметил Сокол.

– Да, да… Василиса запрещает мне омолаживать ее. Говорит, не хочет пережить детей. Как будто я хочу. Когда всё пошло кувырком, Финист?

Сокол вздохнул и разлил им еще меда по стаканам.

– Тебе нужно отдохнуть, – заметил он. – Выглядишь уставшим.

– Да, пожалуй, надо, – неожиданно согласился Кощей. – Всё чаще стало сложнее вставать по утрам. Наверное, это и есть старость. И страшно подумать, что со мной будет лет через сто…

Они снова принялись пить молча. И когда стаканы опустели, Кощей перевел взгляд в окно.

– Трон не может достаться абы кому, – тяжело вздохнул он. – Я готовил Демьяна двадцать лет. Он знает, как устроена Навь, как держать в узде тех, кто в ней живет, как не допустить, чтобы они начали творить произвол… Это тяжелая ноша, но кто-то должен ее нести. Навь дарует огромную власть, но быть ее правителем – значит помнить, почему нельзя этой властью пользоваться. Демьян может думать что угодно, но я точно знаю, он распорядится ею правильно. А что станется, если на трон сядет тот, кто захочет использовать его в своих целях?

Холодок пробежал по спине. Сокол знал, что Кощей не нуждается в ответе. Они оба знали ответ. И их обоих он пугал.

Кощей сам взял бутылку, разлил остатки меда по стаканам поровну.

– Давай за что-нибудь выпьем, – попросил он. – За что-нибудь хорошее. Спасибо, что выслушал. Дальше я сам.

– Хорошо, – согласился Сокол. – Тогда давай выпьем за внуков.

– Каких еще внуков? – нахмурился Кощей.

– Которые будут моими правнуками, – лукаво улыбнулся Финист. – Я ж тебе говорил: рожай дочь, без мужика не останется. Говорил, что породнимся. Ну вот. Мои прогнозы всегда сбываются!

– Финист.

– Что?

– Я еще трезв.

Финист рассмеялся и поднял свой бокал.

– За счастье молодых? – поинтересовался он.

– За отцовские нервы, – отозвался Кощей.

Но хоть улыбнулся. Уже что-то. А то приходит, как к себе домой, и начинает пугать. Кто ж так делает-то, а?

Глава 28

Запах жареной картошки Демьян учуял, едва открыв дверь в подъезд. Подумал: повезло же кому-то. Можно было, конечно, развернуться, сходить в магазин, потом вернуться, почистить, порезать, пожарить…

Он даже не стал останавливаться. Ко второму этажу запах усилился. Демьян принюхался и пришел к выводу, что это у кого-то из соседей. Ну и пусть. Дернул ручку, и дверь привычно поддалась.

Юля. Опять не закрылась. Ладно, потом проведет воспитательную беседу. Хотя она же сейчас должна волонтерить у детей в больнице. Их решили ограбить тридцать первого декабря? Ну, идите сюда, голубчики.

Он уверенно шагнул в квартиру и утонул в запахе. А вместо грабителей к нему из кухни вышла Юля с лопаточкой в руках. И в фатиновой юбке с серебряными звездочками.

– Привет, – слабо улыбнулась она и отвела прядь со лба. – Я подумала, вдруг тебе захочется.

– Очень хочется, – подтвердил Демьян. – Ты не представляешь как. Спасибо. Юль, а ты чего дома?

Улыбка пропала с ее лица.

– Я не смогла, – тихо ответила она и перевела взгляд в пол. – Попросила Вику меня подменить. Я вместо нее потом второго числа схожу. Просто не сегодня…

Демьян понимающе кивнул. Разумеется. Как она смогла бы смотреть на чужих детей, только узнав, что своих у них не будет. И почему он сам об этом не подумал?

– Ладно, – кивнула Юля, так и не взглянув на него. – Мой руки и иди на кухню. Там почти всё готово. И на вечер останется. Еще салатик какой-нибудь сделаем. А вместо шампанского у нас сок.

Закусила губу.

– Обожаю сок, – ответил Демьян.

Она кивнула с явным облегчением и снова скрылась на кухне.

Демьян разделся и отправился в ванную. Долго бездумно глядел на воду, стекающую из крана на его руки и убегающую в сток. Потом пришла Чума. Запрыгнула на бортик ванной, села и уставилась на него желтым глазом. Демьян закрыл кран и сел рядом.

– Ты ведь тоже ее любишь, – сказал он. – Вот тебе и кажется, что ты знаешь, как для нее лучше. Кажется, что защищаешь ее. И, возможно, ты права: вряд ли я для нее лучшая партия. Вот и отцу так кажется. Что он защищает нас. И, может быть, он тоже отчасти прав. И однажды я прощу его за то, что он сделал сегодня.

Демьян глубоко вздохнул и перевел взгляд на потолок. Потолок требовал побелки. Он бы вполне мог заняться этим на праздниках. Ничего сложного.

– Я поставлю ей щиты, – поделился он с кошкой своим решением. – Сверху, чтобы не лезть в разум. Но печати отец от меня не дождется. Однажды Юля захочет поговорить об этом со мной и не сможет произнести ни звука. Она не простит.

Демьян протянул руку, чтобы погладить Чуму, но та шарахнулась в сторону, едва не упав в ванну, и протяжно, громко мяукнула, заставив его вздрогнуть.

– Всё-таки собаки куда адекватнее кошек, – вздохнул Демьян. – Дополнительный новогодний пауч ты сегодня не получишь.

Чума фыркнула и спрыгнула с бортика. Демьян усмехнулся. Вот же… Но стало полегче. А потом он едва не рассмеялся. Дожил, с кошками разговаривает.

На кухне Юля поставила перед ним тарелку с жареной картошкой и пиалку квашеной капусты.

– Баба Рая поделилась, – поведала она. – Еще грибочков маринованных дала. Я к ней сегодня заходила, подарила пакет зернового кофе. Она любит, сама мелет. У нее такая красивая кофемолка, механическая, у которой ручку крутить надо. Даже порой начинаю жалеть, что я не пью кофе… О, а давай для тебя такую заведем? Я сама тебе буду молоть.

– Давай.

– Она нас вечером на чай позвала. Сходишь со мной?

– Конечно.

Картошка у Юли получилась совсем не такой, какой выходила у него. Но это было не так важно. Демьян ел и понимал, что дело тут вовсе не в картошке.

– Юль, – позвал он. – А эта школа, про которую ты мне говорила… Приемных родителей… В нее же записываться надо, да?

Юля прекратила порхать по кухне белым облачком и приземлилась на соседнюю табуретку. Звездочки на ее юбке переливались в свете лампы.

– Да.

– А хочешь, прямо сегодня запишемся?

Она молча смотрела на него некоторое время, потом сглотнула.

– Ты правда согласен?

– Я сам приемный. И тоже жил в детдоме – там не то чтобы сильно радужно. Но мне повезло. Почему бы не помочь кому-то еще. Но, Юль… Из-за проклятья я могу взять только девочку.

Юля кивнула.

– Прямо сегодня запишемся? – переспросила она.

– Прямо сегодня.

– В любом случае это же не сразу. И мы же будем просить младенца, да? Это точно займет много времени. Они редко бывают. А если нам еще и только девочку…

– Юль…

– Спасибо… – Она сорвалась с табуретки, приземлилась у его ног, спрятала лицо у него на коленях и заплакала.

– Боги, за что ты благодаришь?

Она помотала головой и не стала отвечать.

А потом они и правда подали заявление на сайте и скачали список необходимых справок и документов. Приготовили салат. В восемь часов зашли к бабе Рае и посидели с ней немного. Потом вернулись к себе. Уже хотелось есть, и они не стали ждать ночи, чтобы сесть за стол. В одиннадцать у одного из клиентов Демьяна упал сайт, и он полчаса сражался с ним, пытаясь восстановить доступ. В это время Юля разослала поздравления своим друзьям. Справившись с задачей, Демьян позвонил сначала Злате, а потом и маме, и попросил ее поздравить от его имени отца. Где-то рядом с мамой играла музыка и кто-то что-то весело кричал, и она ни о чем не спросила. А потом они вдвоем с Юлей встретили Новый год, обменялись подарками – котам Юля раздала по праздничной вкусняшке, – оделись, вышли во двор и запустили заранее купленный салют. Полюбовались на чужие. За невысокими домами хорошо было видно распускающиеся в черном небе цветы, и у Демьяна даже вышло на несколько минут отвлечься на них и забыть обо всех своих горестях. Потом они вернулись домой, выпили горячего чая, чтобы согреться, и легли спать в час ночи, пошутив, что стали слишком стары для всей этой праздничной суеты. И заснули, веря, что наступивший год принесет только хорошее.

* * *

Больница Климу не нравилась.

Еще после первого посещения он понял, что это последнее место, куда стоит попадать. Всё здесь было пропитано страданием: застарелым и совсем свежим. И чувствовал он себя тут так, будто его посадили на муравейник. Клим старался держаться, но всё равно периодически морщился, однако всякий раз, как находилось время, неизменно приезжал сюда с Женей. Да и как было с ней не ездить, если она вечно навьючивала на себя с дюжину пакетов и сгибаться под их тяжестью начинала уже на выходе из общежития. Сначала Клим пытался ее вразумить и объяснить, что половины из того, что она возит, ее отцу не нужно. Потом понял: так Женя борется со страхом. Ей, видимо, казалось, что выздоровление отца напрямую связано с тем, сколько сил она положит на заботу о нем. Впрочем, чувствовал себя Савелий Афанасьевич уже и правда куда лучше, из отделения интенсивной терапии его перевели в общую палату и даже пообещали вскоре отпустить.

Сейчас они сидели в столовой, где Женя, проигнорировав недовольный взгляд медсестры, накрыла стол. К празднику она наготовила всего и много, но строго сообразно назначенной ее отцу диете. Климу такое не особо нравилось. Зато Савелий Афанасьевич казался абсолютно счастливым, будто и не числился пациентом этого ужасного места. Он смотрел на них с таким умилением и с такой нежной улыбкой, и было в выражении его лица что-то детское, едва ли не наивное. Клим от этого чувствовал себя виноватым: он понятия не имел, как теперь сказать старику правду. Женя божилась, что расскажет сама, как только отец окрепнет, и, скорее всего, даже в это верила, только вот Клим не верил. Доктор уже предупредил их, что больному нужен полный покой и что любое потрясение может оказаться для него последним.

– Ну что ж вы, – с укором сказал Савелий Афанасьевич, когда они провели у него часа полтора. – Вы идите, отмечайте, а то так весь праздник на меня и потратите…

– Прекрати, папа, – поморщилась Женя. – Я тебя одного не брошу, и так в восемь вечера нас попросят.

– С чего ж это – одного? Я не один, – возразил он. – У меня соседи по палате ух какие подобрались! Смотри, сколько ты нам наготовила. Поедим, поговорим, тебя похвалим, с Петром Иннокентьевичем партейку в шахматы сыграем, а там и на боковую. Что нам, старикам… До полуночи точно терпеть не станем. Подъем тут ранний.

– Пап…

– Давай, Чернавушка, давай. Собирайся, – уверенно кивнул Савелий Афанасьевич. – Ты теперь не об отце, а о муже думай.

И посмотрел на Клима. Тот неопределенно мотнул головой, не желая ни спорить, ни соглашаться. Женя тоже быстро глянула на него. Потом снова на отца.

– Ты уверен?

– Конечно, доченька.

– Но, может, всё-таки…

– Чернава!

– Тогда посуду пойду помою, – то ли расстроенно, то ли растерянно отозвалась Женя и принялась собирать со стола. Клим вроде как принялся ей помогать, но Савелий Афанасьевич его осадил.

– А ты пока со мной посиди, – попросил он.

Женя собрала посуду и ушла к раковине в закутке. Савелий Афанасьевич проводил ее взглядом и, стоило ей удалиться, взял Клима за руку.

– Послушай, – вздохнул он и посмотрел на него едва ли не с мольбой. Климу стало неловко: отец Жени был старше него раза в три, и неприятно было, что теперь он явно считал себя от него зависимым. – Не знаю, говорила ли тебе Чернава. Ее мать и ходила с детьми тяжело, и тяжело рожала. Мучилась, бедняжка, страшно. С первой дочерью два дня кричала и на стенку лезла, едва потом выходили. Повитуха сказала, больше родить не сможет. Она как поняла, что других детей не будет, всю себя в доченьку вложила. Да и я тоже. Избаловали, что уж тут сказать… А потом восемнадцать лет прошло, и опять она у меня затяжелела… С Чернавой еще хуже вышло. Все соки из жены те роды выпили и едва калекой не оставили. Долго потом лежала… И не простила мне этого, и я себе не простил бы, только вот жизни без Чернавы не представляю. И не знаю, как оно правильно должно было быть… Я что хотел сказать. Ты погоди с детьми. Не торопись. Я специально узнавал, в этом мире иначе всё, и рожают тут не так… Но всё же… Чернава больно на жену мою уродилась похожей… Пусть окрепнет. Да и учиться она сильно хочет…

– Не волнуйтесь, – вздохнул Клим. Чувствовал он себя хуже некуда: старика обманывать – разве ж дело. Но и выбора особого не было. – Мы пока не собирались. Пока Женя не скажет…

– Спасибо тебе! – Савелий Афанасьевич обхватил его ладонь второй рукой, и глаза у него заблестели. – Спасибо. Я, может, только благодаря тебе жить и остался. Так за Чернаву сердце болело, а как ты сказал, так я и успокоился, и так захотелось еще посмотреть, как ваша жизнь сложится. Только что ж ты ко мне-то сначала не пришел? Впрочем, дело молодое, да и мир другой, всё тут иначе… А ты Чернавушку-то всё же береги. Это она на людях хорохорится, чтоб кто случайно не удумал, что ее обидеть легко. Всё сама, всё в себе. А на деле ранимее ее я не встречал. Ну да что я тебе рассказываю, ты ж, наверное, и так уже про нее всё понял. А я как отсюда выйду, сразу к деду твоему пойду, надо ж за ваше здоровье выпить…

Клим перевел взгляд на их руки – старческие ладони на его молодой. Пальцы у отца Жени мелко подрагивали.

– О чем с тобой папа говорил? – спросила Женя, когда они с Климом вышли из больницы. – Я ж поняла, что он специально тебя со мной не пустил.

– Просил меня не делать тебе детей до поры до времени, – задумчиво ответил Клим.

Женя как шла, так и остановилась. Мочки ушей заалели из-под шапки. В другое время Клим бы позабавился – столько лет, у иных в это время уж по три, по четыре ребенка, а она до сих пор дитя дитем, – но только в этот раз было как-то не до шуток.

– Клим, прости меня…

– Я тебе хоть слово сказал?

– Я ему расскажу, – в тысячный раз пообещала она. – Он выйдет из больницы, и я расскажу, а потом сразу разведемся…

– Твой отец хочет выпить с моим дедом за нашу с тобой счастливую жизнь, – вздохнул Клим.

Глаза у Жени стали совсем большие.

– То есть уже сейчас надо рассказать, да? – испуганно спросила она и оглянулась на больницу. Губы у нее побелели. Но Клим теперь уже знал, что это от холода, и больше не пугался.

– Деду точно придется рассказать сейчас.

– Что? – недоуменно нахмурилась она.

– Моему деду, говорю, про наш с тобой уговор придется рассказать как можно быстрее. Чтобы он нам подыграл, иначе не выйдет.

– Но Клим…

– Жень, – вздохнул Клим, – сейчас не лучшее время рассказывать твоему отцу правду. Ты и сама это знаешь. Не переживай, всё будет нормально. Он поправится окончательно, тогда и признаемся. Вместе. Ладно?

Она неуверенно кивнула. Потом закрыла глаза руками.

– Так! – рыкнул Клим. – А ну, хватит тут мокроту разводить! Ничего страшного не происходит! Савелий Афанасьевич почти выздоровел! Ну а что нам обманывать его приходится… Иногда «как правильно» и «как лучше» по-разному бывает.

Женя кивнула, всё так же не отнимая ладоней от глаз, и всхлипнула.

Женщины! Ну вот чего она? Он же всё разумно говорит…

– Иди сюда, – вздохнул Клим и обнял ее, привлекая к себе. Та с заминкой, но поддалась.

На краю сознания зазвенел колокольчик. Клим вскинул голову и прошелся взглядом по окнам на втором этаже больницы. И увидел буквально тут же.

В одном из них стоял Савелий Афанасьевич и смотрел на них.

* * *

– Ну вот! – гордо произнесла Злата, демонстрируя Яше накрытый стол. И добавила, несколько приукрасив действительность: – Я сама готовила.

Разумеется, готовила мама, а она помогала, тщательно следуя инструкциям, а потом забрала половину, разложив по контейнерам, и убежала через зеркало, чтобы побыстрее показать Яше, на что способна. Но Яков всей этой подноготной не знал, поэтому с уважением оглядел стол и довольно кивнул.

– А говорила, не умеешь!

– Ну, мало ли чего я там говорила, – насупилась Злата. – Клим с Женей вернутся, и можно садиться. Я подогрею. Но если очень хочешь есть, можем не ждать.

– Да нет, как без них? Подождать надо.

– Окей, – тщательно замаскировав огорчение, согласилась Злата. Ему что – не хочется попробовать ее стряпню? Ну да ладно, пусть тогда при Жене пробует и хвалит. А то Клим только и говорит о том, как вкусно та готовит. Не может ведь Женя готовить лучше мамы. – Чем займемся? Яш, а давай я тебе сейчас свой подарок вручу. Можно?

– Без всех?

Злата про себя недовольно поморщилась. Сдались ему эти все! Что же он у нее такой неромантичный?!

– Без всех.

– Ну… Ну ладно.

Злата кинулась к своему рюкзаку и достала из него аккуратно завернутую в крафтовую бумагу коробочку. Торжественно вручила. Яков с явным удовольствием принял подарок, повертел в руках, потом очень аккуратно снял обертку, оглядел коробочку и вопросительно на нее посмотрел.

– Что это? – спросил он.

– Наушники! – радостно пояснила Злата. – Вставляешь в уши, слушаешь всё подряд и никому не мешаешь. В общем, ты не должен об этом знать, но я слышала от мамы, что тетя Настя на этот Новый год подарит вам с Климом по нормальному телефону. Так что это только часть подарка. Я завела для тебя почтовый ящик и оформила на его адрес подписку на музыку и книги. Как только новый телефон окажется у тебя, я помогу всё настроить.

– Ого… Спасибо!

Злата довольно улыбнулась. Кажется, угодила. Отлично. И замерла, ожидая от Яши дальнейших действий.

– Спасибо, – повторил Яша, положил всё на свободный край стола и поцеловал ее.

Вообще-то, Злата ожидала от него ответный подарок, но получить такой вариант «спасибо» бонусом тоже было неплохо. Тут Яша как-то по-особому нежно провел ладонями по ее талии, и внезапно Злату окатило волной возбуждения. Она вдохнула поглубже.

– Женя с Климом когда придут? – спросила она.

– К девяти обещались…

– Тогда у нас целый час… Яш… Давай попробуем.

Она перестала думать о подарке. Главным сейчас стало ни в коем случае не потерять это ощущение. Главным – и самым сложным. Так происходило раз за разом. Вот она хочет-хочет-хочет, а вот раз – и словно кто-то дернул рубильник. А ведь она и правда хотела. И даже фантазировала на этот счет много и со вкусом. В фантазиях всё было хорошо, но на деле выходило жутко страшно. А вдруг снова получится, как под заклятьем? Голая физиология и никаких чувств. А вдруг еще хуже? Как в ее единственный раз без заклятья. Она до сих пор помнила те ощущения. И самое горькое заключалось в том, что тогда Злата сдержалась и не причинила Олегу никакого вреда. Она ведь верила ему. Была так влюблена в него. Клялась ему в любви до гроба и пыталась придумать, как продлить ему жизнь на пару сотен лет… Вспоминать о последнем было противно, стыдно и, как ни странно, печально. После Олега Злата дала себе слово никогда больше не давать подобных клятв. О чувствах можно говорить только здесь и сейчас, не стоит распространять их на будущее.

Наверное, именно этот страх и мешал ей, и раз за разом, стоило им с Яшей попробовать зайти куда-то дальше поцелуев, ее словно ледяной водой окатывало. Злата уже снова начала думать, что всё-таки просто переступить через себя – не самый плохой вариант. Останавливало одно: один раз она уже попыталась, и Яше за это прилетело. Так что оставалось только пытаться снова и снова и пытать этим Яшу. Она чувствовала себя виноватой перед ним за то, что никак не может поймать волну и решиться.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

Разве Новый год – не отличный повод, чтобы заняться сексом? Будет прекрасное романтичное воспоминание. Нужно просто собраться!

– Злат…

– Я абсолютно уверена, что хочу попробовать.

– Хорошо. Я дверь закрою.

И он отошел от нее, чтобы закрыть дверь. Злата ощутила, как нахлынувшее минуту назад возбуждение пошло на убыль.

Нет! Нет! Нет!

Нельзя прерываться!

Но Яша ведь прав, дверь и правда лучше закрыть… С трудом удалось зацепиться за ускользающие ощущения, и, когда Яша снова оказался рядом с ней, она первая подалась к нему в надежде всё вернуть.

– Злат, – приглушенно пискнул он, когда она нечаянно прикусила ему губу. – Тише…

– Хорошо…

Наверное, надо было позволить Яше вести. Но у него имелась ужасная привычка делать всё обстоятельно, а потому медленно, а у нее и у ее возбуждения не было столько времени. Приходилось торопиться…

– Ну подожди, – снова попросил Яша. – Куда ты спешишь?

– У нас час всего…

– Так может, лучше не сейчас?

– Яш…

– Я не могу так, – признался Яша, отстраняясь сам и удерживая ее руками за плечи. – Ну, вот так, потому что надо, и надо быстро. Прости, Злат.

Злата уставилась в пол. Последние крупицы желания растаяли будто дым.

Замечательно. Просто отлично. Спасибо, Яша. Не может он… Будто она может. Но ведь мог бы и потерпеть, она ж вот собиралась…

Боги, что она несет?

– Извини, – попросила Злата и прижалась к нему в надежде спрятаться от осознания того, что творит.

– Ничего, – вздохнул Яша и успокаивающе погладил ее по спине. – Пойдем просто полежим.

– Яш, я не специально… Оно само… Я стараюсь…

– Я знаю. Но только думаю, чтобы всё нормально получилось, не нужно как-то специально стараться…

Он думает! Пусть тогда скажет, как ей снова по-настоящему захотеть.

Они всё-таки легли на постель, и Злата устроилась сверху у Яши на груди. Прикрыла глаза. Лежать вместе было приятно и расслабляюще. В последние две недели они делали так каждый раз, стоило оказаться наедине в Яшиной комнате. И когда буря внутри улеглась, Злата приподняла голову и поцеловала Якова в шрамы на подбородке. Иногда ей хотелось предложить ему нанести морок и посмотреть, как бы выглядело его лицо без них, но она помнила, что один раз он уже отказался. Поэтому Злата подтянулась чуть выше и коснулась губами уголка его губ. Лизнула то место, которое укусила. Потом накрыла его губы целиком. Поцелуй вышел неторопливым и нежным. Яша обнял ее, коснулся языком губ, явно спрашивая разрешения идти дальше. И Злата почти тут же ощутила, что снова возбуждается. Она сосредоточилась на происходящем внутри себя. Исчезнет или нет? Но желание только нарастало.

Яша, по сути, ничего не делал. А она была сверху. Всё дело в этом?

– Яш, – шепнула она через минуту. – Давай всё же попробуем. Не торопясь. У меня там презервативы в рюкзаке. Я уже две недели их с собой таскаю на всякий случай…

Яков замялся, потом сознался:

– Я тоже купил. В столе лежат…

Злата засмеялась и вернулась к поцелую. Всё шло гладко. Яша не пытался подмять ее под себя и покорно оставался снизу. Но если дело всё же в этом, в том, что она боится его инициативы, то что ей теперь, всю жизнь так?..

Злата села ему на бедра и по очереди расстегнула пуговицы у себя на рубашке, подумала и не стала снимать.

– Я красивая?

– Очень, – ответил Яша, глядя ей в глаза. – Ты – самое прекрасное, что я когда-либо видел. – И прежде чем она успела расстроиться – за что ей такая внешность? Ее же саму за ней не видно! – продолжил: – Ты светишься изнутри. От тебя тепло. Помнишь, я сравнивал твои волосы с ноготками? Но я понял: дело не в них. Это всё ты.

– То есть, если я подстригусь налысо, от меня всё равно будет тепло?

Яша закашлялся и взглянул на нее с ужасом, и Злата рассмеялась.

– Предупреди только, – с покорным принятием попросил он.

– Да я шучу… Папа мне такого никогда не простит.

И они снова принялись целоваться. Через пару минут Злата обнаружила, что с нее всё-таки пропала рубашка, а с Яши футболка. Еще через пять – что она уже готова стянуть с него и с себя джинсы. Яша всё так же не предпринимал никаких попыток сделать хоть что-то, и это, с одной стороны, злило, а с другой – чудесным образом успокаивало.

Злата потянулась к ремню на его джинсах, поймала Яшин взгляд: отчего-то предельно сосредоточенный – боится, вдруг она снова что-нибудь выкинет? – и только хотела уверить, что всё в порядке, но тут в дверь постучали. Она замерла. Яша протяжно выдохнул и цокнул.

– Проигнорируем? – без особой надежды предложила Злата.

– А вдруг это Клим?

– Ты же сказал, они вернутся только в девять.

– Яш, вы там? – раздался из-за двери до боли знакомый голос.

– Мы не можем попросить их подождать полчасика, да? – поинтересовалась она. – В конце концов, это они пришли раньше.

– Увы, – ответил Яша.

Злата коротко выдохнула и кивнула. Потянулась к своей рубашке и заодно кинула Яше его футболку. И помимо собственной воли ощутила, как расслабленно опустились плечи. Всё же не сейчас…

– Помешали? – спросил Клим, когда ему наконец открыли дверь, и тут же присвистнул. – Ого, да у нас тут пир! – И повернулся к Жене, которая маячила за его спиной. – Видишь, ты зря волновалась.

– Простите, я сегодня с пустыми руками, – извинилась Женя. – Отцу можно только диетическое, так что…

– Прекрати! – потребовал Клим. – Итак, какой у нас план?

– Не кормить тебя, – пробурчала Злата. – Ладно, шучу. Едим, а потом едем встречать Новый год в городской парк. Там каток и гулянка.

– А подарки? – спросила Женя. – Завтра? Просто мы с папой всегда сразу после курантов обменивались…

– А давайте сейчас, – предложил Клим.

– А давайте, – согласилась Злата. – Тем более я свой Яше уже вручила.

Клим вопросительно и с явным намеком взглянул на нее, и Злата распрямила плечи. В конце концов, такой подарок она бы, возможно, тоже всё-таки вручила, если бы кое-кто не вломился к ним.

– Найди себе уже девушку и успокойся, – посоветовала она. – Но для тебя у меня тоже кое-что есть.

Она снова пошла к рюкзаку и достала из него еще два свертка. Один отдала Климу, другой Жене. И подумала, что всё-таки не зря во время блуждания по торговому центру ноги занесли ее в отдел приколов.

– Спасибо большое, – поблагодарила Женя. – Мои в комнате лежат. Я пойду схожу.

– Ага, я свои тоже принесу, – подорвался за ней Клим.

Яша подождал, когда они уйдут, и повернулся к ней.

– Теперь мой черед, – сказал он.

Затем отошел к шкафу и достал из него что-то прямоугольное и тоже обернутое. «Книга», – поняла Злата, стоило взять сверток в руки. Как скучно… Ведь не Камасутру же он купил. Вон как невинно и с какой надеждой смотрит. Но лицо надо было сохранить, поэтому, продолжая улыбаться, она раскрыла оберточную бумагу и…

«1000 и 1 рецепт на все случаи жизни», – гласила обложка.

– Нравится? – с беспокойством спросил Яша. – Если честно, я очень хотел подарить тебе кое-что другое, но не успел… Я обязательно доделаю это, но не мог же оставить тебя с пустыми руками… И я решил… Ты сказала, что не умеешь готовить… А ты, оказывается, умеешь… А я…

Огромным усилием воли Злата заставила себя проглотить всё, что в этот момент хотела ему сказать. Подумалось, что Клим ворвался к ним всё же вовремя. Шиш тебе, Яша, а не секс.

– Спасибо, – произнесла она почти ровно.

Яша неуверенно улыбнулся. Злата оценила тяжесть томика в руках. Судя по толщине, каждому рецепту внутри отводилась отдельная страница. Была вероятность, что если сейчас она огреет им Яшу по голове, то Новый год они с ним встретят вместе, но в травмпункте. Потому что огреть хотелось, а вот бросить после – нет. Но в этот момент дверь снова открылась, и снова показался Клим. Всё-таки сегодня боги посылали его к ним исключительно вовремя.

«Ладно», – решила Злата, наблюдая, как Клим тоже вручает Жене какую-то книгу, а та с явно неподдельной радостью прижимает ее к груди. Сначала дождется того, другого подарка, о котором говорил Яша, а там уже решит, казнить или миловать.

* * *

– Что с тобой сегодня? – спросила Василиса, когда они с Кощеем после корпоратива сели в такси. – Это из-за Златы? Уверена, у нее всё хорошо. А останься она с нами, всё равно не смогла бы думать ни о чем, кроме Якова.

– Ну да, ну да…

– Разумеется, да! Я еще помню, как была влюблена в тебя.

– И я был единственным, о чем ты могла думать?

– Утром, днем и вечером. Кажется, ты мне даже пару раз приснился. Страшное было время.

Кощей негромко рассмеялся, а Василиса, наоборот, перестала улыбаться.

– Кош. Что не так?

Кощей тяжело вздохнул, взглянул на таксиста и почти незаметно махнул рукой, заключая их с Василисой под купол. Меньше всего ему хотелось посвящать кого-то в их с женой разговоры.

– С чего ты взяла, что со мной что-то не так?

– За весь вечер ты не выдал в адрес Баюна ни одной колкости. Даже когда он попытался подначить тебя.

– А он пытался?

– Да.

– Хм.

– Кош.

Кощей вздохнул.

– Скажи мне, – попросил он. – Какой из меня, по-твоему, вышел отец?

Василиса откинулась на спинку кресла и внимательно оглядела его.

– Ты хороший отец.

– Разве?

Она вздохнула.

– Когда я решала, беременеть или нет, то думала об этом. Пыталась представить, что ждет нашего ребенка. Понять, дашь ты ему выбор или нет.

– И что ты решила?

Василиса улыбнулась.

– Но ведь я родила. Все родители делают ошибки, и мы с тобой не исключение. Я смотрю на Злату и вижу наши: мы растили ее словно цветок в теплице, она плохо знает жизнь, зависима от твоего одобрения… Но выбор ты ей давал всегда. Даже в той истории с поступлением… Мне бы отец выбора не дал.

– А Демьян?

– Что Демьян?

– Каким отцом я стал для него?

Василиса отвернулась к окну. За ним горел разноцветными огнями праздничной иллюминации город. Где-то невдалеке рванули один за другим несколько залпов фейерверка.

– Ты знаешь мое мнение по этому поводу, – наконец ответила она. – С годами оно не изменилось. Я считаю, у тебя не было права делать то, что ты сделал. Быть может, я ошибаюсь. Но все эти годы мне казалось, что Демьян любит нас и доверяет нам и что мы и правда сумели стать ему семьей. Однако о Юле он нам не рассказал, и это меня расстраивает и заставляет задуматься…

Василиса снова повернулась к мужу и уверенно взяла его ладонь в свою.

– И всё же одно дело – быть твоей женой, и совсем другое – быть твоим ребенком. Первое выбрала я. Второе мы выбрали за них. Вместе выбрали. Твой мир на всех нас налагает ограничения и ответственность. Но кто-то должен это делать. Жизнь не то чтобы очень справедлива. Но я понимаю тебя, Кош. Понимаю. А теперь расскажи мне, что случилось.

Кощей сильнее сжал ее ладонь, приподнял, разглядывая. В свете уличных огней слабо блеснул морион в кольце на пальце Василисы. Кощей поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

– Глупая традиция подводить итоги перед Новым годом, – ответил он. – Чтобы в следующем всё сделать лучше.