Текст книги ""Фантастика 2024-176". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Арлен Аир

Соавторы: Анатолий Матвиенко,Алена Канощенкова,Лев Котляров,Валерий Листратов,Алёна Селютина,Сергей Котов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 231 (всего у книги 348 страниц)

Глава 2

Май 2004 года

– Я нашла имена для твоих следующих собак. Вот тут, в книжке. Хугин и Мунин. Мыслящий и Помнящий.

– Вороны Одина?

– Да. Мне кажется, тебе подойдет.

– За кого ты меня принимаешь?

Василиса пожала плечами, и иной ответ не понадобился.

Была суббота. Кощей обещал ей быстро расквитаться с делами и сводить на прогулку в лес рядом с поселком, но ему позвонил первый, второй, третий… и ожидание малость затянулось. Василиса не выражала недовольства и не требовала его немедленного внимания. Только попросилась остаться в кабинете. Выбрала на полке книгу – Старшую Эдду, как он понял теперь, – тихонько присела в кресло и читала. И совсем ему не мешала. Эта ее чудесная способность – не вызывать в нем раздражения и не отвлекать своим присутствием – все чаще и чаще казалась Кощею почти волшебной. Если бы он достоверно не знал, что она не может колдовать днем, то точно бы решил: дело в чарах. Он никак не мог понять, почему рядом с Василисой ему так спокойно. Но ее близость превращалась в потребность, он стал нуждаться в ее обществе так же, как и в ее тепле, и это настораживало. Еще недавно он полагал, что желание обладать женщиной – блажь, ему чуждая. Сейчас он уже не был в этом столь уверен. При этом Кощей вовсе не хотел привязываться к Василисе и не собирался подпускать ее слишком близко. Однажды он уже допустил подобную ошибку, и она дорого ему обошлась. Но в этот раз ему казалось, что он катится с горы и затормозить никак не выходит. О своем решении держать ее на расстоянии вытянутой руки Кощей вспоминал, только когда оставался один, и начисто забывал о нем рядом с Василисой, что несколько усложняло его выполнение.

– Я больше не буду заводить собак, – сказал Кощей, убирая бумаги: хватит на сейчас, вечером закончит.

Василиса вскинула голову.

– Почему? – изумилась она. – Ты ведь их любишь!

«Я не способен любить, – подумал Кощей. – И я устал».

Но вслух ответил:

– Они требуют много времени и внимания. Один я не справляюсь. Нет смысла приручать живое существо, чтобы потом бросить его в одиночестве.

– Поэтому ты всегда берешь сразу двух? Чтобы им не было одиноко?

– Да.

Василиса положила закладку на страницу, закрыла книгу, погладила кожаный переплет – издание было коллекционным.

– Звучит грустно, – ответила она, не поясняя, что именно, и Кощей решил, что оно и к лучшему.

– Я закончил. Пойдем.

Василиса радостно улыбнулась, подскочила с кресла. За последние полгода она расслабилась и успокоилась, это было заметно невооруженным глазом. Больше не зажималась в присутствии других, перестала бояться города и сама потянулась к новому. И порой по утрам он слышал, как она поет, готовя им завтрак. Словно кто-то по одной распускал веревки, до этого стягивавшие ее и мешавшие не то что двигаться – свободно дышать. И, освободившись, Василиса лишилась всяческих остатков степенности и вела себя порой совсем как девчонка – так же непосредственно и восторженно, будто все в мире для нее было впервые. Уставшему от всего Кощею наблюдать за ней было забавно. И самому порой становилось едва ли не весело. Как старому псу в присутствии резвящегося щенка.

В лесу было свежо. Снега осталось совсем мало. Он ежился одинокими сугробами, прячась от почти летнего солнца в местах, где всегда была тень. Сосны тянулись вверх. Под ногами мягко пружинил настил из опавших иголок. Василиса шла уверенно, не уставая и не боясь лишний раз свернуть с тропы. В лесу она явно чувствовала себя в своей стихии, и Кощею нравилось смотреть на нее и было интересно увидеть ее тут летом, когда все зацветет.

И все же было то, чего ему не хватало: мягкого звука собачьих шагов и заливистого лая. Он то и дело прислушивался, удивляясь их отсутствию, а потом вспоминал. Он еще помнил о своем декабрьском решении уйти в Навь. Но Василиса смешала ему все карты. А ведь, держи он собак, можно было бы отпускать ее в лес с ними. Отпускать ее совсем одну Кощей не решался. Мало ли.

Вот, кстати, где она? Он вдруг понял, что Василиса пропала из виду, дернулся, но почти тут же нашел ее взглядом. Она сидела на корточках возле трухлявого пня и что-то рассматривала. Кощей выдохнул сквозь зубы и мысленно выругался. Артефакт на нее какой навесить, что ли? Сделал себе мысленную пометку обдумать эту идею получше и подошел ближе.

– Смотри, сон-трава, – улыбнулась Василиса, подняв на него взгляд. – Уже зацвела, а я и забыла, что она цветет по весне. Красивая, правда?

Она аккуратно провела пальцем по пушистому стеблю, легко тронула фиолетовый бутон. Потом встала.

– Пойдем к реке, – попросила она.

Она всегда просила сводить ее к реке. В любую погоду, даже самую холодную и ветреную. У них было свое местечко на берегу. Василиса садилась на выброшенное волнами обтесанное водой дерево и долго смотрела вдаль.

– Пойдем, – согласился Кощей.

Ему тоже нравилось иногда посмотреть за горизонт: отсутствие преград на пути взгляда способствовало тому, чтобы разложить мысли по полочкам. Особенно теперь, когда запястья больше не болели, доводя до исступления, и ничто не отвлекало. Василисины браслеты стали настоящим спасением. Кощей снял их всего один раз – боль тут же вернулась, и больше попыток он не предпринимал, да и не было желания. Браслеты сливались с кожей, были практически незаметны, не мешали ему – правда, постоянно напоминали о своей создательнице, но, видимо, переняли от нее не только способность лечить, но и не раздражать его.

Итак, Василиса.

Пожалуй, если бы не его корыстный интерес, их отношения с самого начала можно было бы назвать идеальными. Они легко нашли общий язык, им было комфортно друг с другом, он держал данное ей обещание не лезть в ее жизнь, а она не лезла в его дела без всяких обещаний. Она не устраивала ему истерик, ничего от него не требовала, не пыталась его учить и очень щедро делилась с ним своим теплом, явно до сих пор не подозревая об этом. Кощей старался держать ее поближе к себе, используя для этого любую возможность. Они встречались по вечерам, если он не был занят, у него или у нее, ходили гулять. Ему пришлось пересмотреть свой график появления в Нави так, чтобы появляться там не на выходных, а среди недели. Впрочем, когда уйти пришлось экстренно, Василиса не выразила недовольства. Она вообще вела себя покладисто и явно всячески избегала конфликтов. Кощея это устраивало.

В общем, первые недели все было слишком хорошо, и Кощей с нарастающим интересом ждал подвоха. И дождался.

Как, в принципе, он и предполагал, камнем преткновения стала постель. Только вот не так, как он думал. Кощей был уверен, что Василиса станет тянуть до последнего. Он даже заключил пари сам с собой, предложит ли она вообще, если не торопить ее и ни на что не намекать. Он мог и подождать. Но к его удивлению, ждать пришлось куда меньше, чем он рассчитывал.

Как-то раз поздно вечером – недели через три после памятного поцелуя на кухне – они были у Василисы дома, и Кощей собрался уезжать. И тогда она сама села ему на колени, сама поцеловала, сама расстегнула верхние пуговицы на рубашке. Кощей внутренне возликовал и решил, что дела подождут. В конце концов, на близость с ней он возлагал большие надежды. Уж если от простых поцелуев малость кружилась голова и становилось все теплее и теплее… Он прижал Василису ближе, потянул за застежку на спине платья. Оголил плечи, улыбнулся про себя: родинки на ключице складывались в созвездие ворона, и было в этом что-то фатальное для них обоих. Прошелся губами по коже. Интересно было взглянуть на нее без одежды. Василиса не носила обтягивающих вещей, предпочитала мешковатые платья, и это все равно что подарок развернуть.

Под оберткой она оказалась мягкой и приятной. Красивое тело живой женщины: рожавшей и явно периодически балующей себя сладеньким на ужин. Кощею понравилось. Он сверился с ощущениями, но тепло пока не стало. Подумал, что, наверное, надо подождать и все лучшее впереди.

Кощей целовал Василису и жалел, что они сейчас далеко от его кровати, – на ней было бы удобнее, чем на ее диване. Показалось, будто что-то не так, но Кощей не смог понять, что именно. Прожив много лет и имея весьма разнообразный опыт, он точно знал, как выглядит женское несогласие, пассивное или активное, и всегда за этим следил: не напряжется ли женщина, не станет ли зажиматься, не сморщится ли, возможно, отвернется или постарается хоть немного увеличить дистанцию, пусть очень тихо, но скажет «нет». Так или иначе, всегда было что-то, порой неконтролируемое. Но Василиса в его руках осталась мягкой и податливой, не сопротивлялась и выглядела вполне расслабленной, только вот от ее инициативы вдруг не осталось и следа. Стесняется?

– Ты точно этого хочешь? – на всякий случай уточнил он.

– Да, – шепнула она.

А тепла все не было. Кощей в нетерпении разобрался с оставшейся на них одеждой, жадно прошелся губами по ее телу, ища отголоски былого огня, не находя их и оттого начиная злиться. Ему уже и не нужна была ее инициатива – хотелось ускорить процесс, получить желаемое, и он вошел, ожидая хоть какую-то реакцию, но ее не последовало. Тогда он снова заглянул ей в лицо. Наткнулся на взгляд. И почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.

Сосредоточенный и напряженный. Она просто терпела.

– Ты с ума сошла?! – воскликнул он, отпрянув от нее подальше.

Василиса вздрогнула и подобралась, на лице ее отразилась растерянность.

Кощей почувствовал острое желание ее убить. Прямо здесь и сейчас. Обхватить пальцами горло и сжимать до тех пор, пока она, как единственный свидетель содеянного им, не перестанет быть.

– Зачем тебе это понадобилось? – рыкнул он.

– Подумала, может, потом ты останешься до утра… – прошелестела Василиса, отводя глаза.

Кощей истерично расхохотался. Женщины ложились с ним в постель по разным причинам, но эта затмила все. Он вскочил с дивана и принялся одеваться.

Василиса села и смотрела молча, не пытаясь ни заговорить, ни остановить его. Кощей застегнул пуговицы на рубашке, плюнув на две последние, затянул ремень на брюках, быстрым шагом вышел в коридор, обулся, схватил пальто и хлопнул дверью квартиры.

Как она могла? Превратила его в насильника!

То, чего он не допускал никогда, и вот теперь… Стереть этот эпизод из памяти, вырвать с корнем! Или нет, пусть останется как дополнительное напоминание о том, чей он сын…

Он сел в машину и резко тронулся с места, забыв пристегнуться. И все же вот чего-чего, а такого он от Василисы не ожидал! Зачем она это начала? Почему не остановила? Это она виновата в том, что он поторопился… Она…

Ярость накатывала волнами, грозя захлестнуть с головой, он почти не разбирал дороги, но и не желал успокаиваться. Он вообще уже не помнил, когда в последний раз был настолько зол. Ему казалось, что Василиса обманом подвела его к краю пропасти, а затем толкнула вниз. Он вылетел на пустую трассу за городом, и в этот момент его стрелой пронзила мысль, заставившая резко ударить по тормозам.

Нельзя было оставлять ее одну. С нее станется снова чего-нибудь наглотаться. Черт.

Ну и пусть горит в аду вместе с ним…

Он ударил кулаком по клаксону, спугнув резким звуком грачей на обочине, а потом, выругавшись, выжал педаль газа, вывернул руль, разворачиваясь через двойную сплошную и оставляя на асфальте черный след от шин, и помчался обратно. Несмотря на поздний час, машин на дороге было много, и ехали они слишком медленно. Ему то и дело приходило в голову остановиться, обратиться и долететь, но он опасался, что окно окажется закрыто, а в птичьей ипостаси глаза он никому не отведет, и пока найдет, где обернуться человеком… В конце концов он добрался до двора Василисиного дома и бегом кинулся в подъезд, взлетел на этаж, забарабанил в дверь, потом вспомнил, что ему не нужен ключ, чтобы открыть ее, но в этот момент щелкнул замок, и перед ним предстала Василиса.

Живая.

Кощей уже и не знал, чего ему хочется больше: ругаться от злости или от облегчения.

Но она словно стала меньше, стояла перед ним тихая и понурая.

– Ты еще хочешь, чтобы я остался? – спросил он.

Василиса кивнула. Он зашел в квартиру, запер дверь, скинул туфли, подошел ближе и обнял ее.

Боги, в какой-то момент он и вправду поверил, что найдет в квартире ее хладный труп. И только сейчас с удивлением осознал, насколько страшен был тот миг.

– Не смей так больше делать, поняла? – жестко потребовал он.

Ожидал услышать от нее стандартное «да», но Василиса абсолютно неожиданно для него покачала головой.

– Что я сделала не так? – прошептала она. – Почему ты разозлился?

Кощей отстранился, приподнял пальцами ее лицо за подбородок, заглянул в глаза. А ведь правда не понимала.

– А говорила, что насиловать – это не норма… – пробормотал он. – Василиса, твой муж… Иван… Он тебя бил?

Она попыталась отстраниться, но Кощей держал крепко. Он уже давно понял: что-то у нее в браке не заладилось, и, судя по всему, настал момент уточнить некоторые обстоятельства. В конце концов, если он намеревался и дальше держать ее при себе, он должен был знать.

– Ни разу, – наконец ответила она, видимо осознав, что он не отстанет.

– Принуждал?

– Он был моим мужем, – непонимающе нахмурилась Василиса и добавила обреченно: – И я сама захотела, чтобы он им стал.

Дальнейших пояснений не требовалось. Иван просто брал то, что принадлежало ему по праву. Когда считал нужным и как считал нужным. И судя по всему, не полагал зазорным напоминать жене, что она сама выбрала для себя такую судьбу. Он не был злом во плоти. Всего лишь порождением своего мира и времени, в котором ему довелось родиться и жить. Только вот с последствиями теперь предстояло разбираться Кощею.

Ему снова захотелось уйти. Ничего не объясняя и навсегда. Он не был уверен, что готов со всем этим связываться. Есть раны, врачевать которые слишком долго и сложно, и не всегда есть шанс на выздоровление. Все вначале полны энтузиазма, но мало кто действительно проходит этот путь до конца, ибо никогда не знаешь, насколько затянется лечение. Но в груди неприятно ныло от холода, а единственный источник тепла сейчас сжимался в его руках и смотрел на него с таким отчаянием… И Кощей вдруг вспомнил мать. Всю свою жизнь она избегала мужчин, но что, если втайне от самой себя все-таки ждала кого-то, кто бы пришел и вырвал ее из самого страшного дня в ее жизни.

А что, если боги таким образом предлагали ему почистить карму? Кощей мог сколько угодно презирать человека, изнасиловавшего его мать, и делать вид, что не имеет с ним ничего общего, но все равно оставался его сыном и никогда не забывал об этом. А судьба – девка непредсказуемая и любит позабавиться за счет других.

И шансы что-то исправить в этой жизни выпадают не так уж и часто.

– Давай ложиться спать, уже одиннадцать часов, – вздохнул он. – И если рассчитываешь на совместные завтраки, лучше оставайся ночевать у меня. Я рано встаю, и от тебя мне все равно придется уезжать.

Василиса медленно кивнула, шаркнув макушкой по его подбородку. Потом подняла на него глаза.

– Ты так и не сказал, что я сделала не так, – напомнила она. – Мне нужно знать, если мы сейчас продолжим…

– Мы не продолжим, – резко оборвал ее Кощей.

– Я тебе совсем не понравилась?

Боги… Что это? Женское тщеславие? В такой момент? Вот тебе: насилуешь – сволочь, не насилуешь – получаешь такие вопросы.

– Если бы ты мне не нравилась, я бы не вернулся, – вздохнул он и тут же осознал, что это правда.

А иначе с чего бы вообще ему вздумалось нарушать столько правил и нестись через полгорода? Нет, определенно, пора задуматься о том, чтобы лучше контролировать ситуацию. Вот завтра утром он этим и займется, а сегодня слишком устал.

– Я не об этом… – Она спрятала лицо у него на груди и добавила неожиданно решительно: – Если тебе что-то нужно в постели, ты скажи.

Если ему что-то сейчас и было нужно, то это пойти и побиться головой о стену.

– Нужно, нужно, – ответил Кощей, старательно игнорируя возникшую потребность. – Ты.

– Тогда почему?..

– Не твое тело, а ты, – уточнил он. – Проблема в том, что я тебе в постели сейчас необходим исключительно в качестве плюшевого мишки. Безопасного и мягкого. Только для объятий. Вот и пошли, буду изображать. А как действительно захочешь меня, тогда и поговорим.

Наверное, ему следовало сказать это мягче, но он все еще был слегка зол и немного напуган.

Но Василиса вдруг рассмеялась.

– Что такое? – не понял он.

– Плюшевый мишка из тебя как из меня Лебедь, – всхлипнула она. – И спасибо, что вернулся…

И он наконец-то снова ощутил волну тепла, согревшую его изнутри.

Странно было просто лежать с ней в одной постели. Кощей уже и не помнил, когда в последний раз просто спал с кем-то рядом. Наверное, с Марьей, но все воспоминания о ней были окрашены в черные тона ее предательства и не приносили ничего, кроме горечи. Ему казалось, что, когда Василиса погасит свет и ляжет к нему, так или иначе, придут ассоциации. Но этого не случилось. Василиса ничем не напоминала ему Марью. И ощущать ее рядом было приятно.

Вопреки его ожиданиям Василиса не стала просить, чтобы он ее обнял. Она легла на соседнюю подушку, лицом к нему, и в темноте Кощей ощутил ее взгляд. Он мог видеть и без света – совсем простенький заговор, – но отчего-то не захотел. А потом почувствовал, как она нашла под одеялом его ладонь, сжала в своей. И ему показалось, будто неудобный диван обратился в горячую ванну.

– Когда только попала сюда, все мучилась – не могла спать, – прошептала Василиса. – Меня пугал шум дороги, из общежития его хорошо слышно. А потом поняла: либо привыкну, либо сойду с ума. И привыкла. А ты? Тебя напугали машины?

– Я пришел в этот мир задолго до того, как здесь появились машины, – ответил Кощей отчего-то тоже шепотом. – Было время, когда он мало отличался от Тридевятого. А потом тут грянул промышленный переворот, и я стал наведываться сюда чаще. Интересно было смотреть на то, как разнятся ожидания и результат… Но это долгая и отчасти скучная история.

– Нет, расскажи.

Одеяло пересекал косой луч света из окна. Василиса зачерпнула его ладонью, будто воду, поднесла к губам, подула, и он светлячками разлетелся по комнате.

Прошло больше месяца, а Кощей до сих пор помнил их полуночный разговор. Он рассказывал ей простые вещи, которые, однако, не рассказывал никому, потому что не с кем было ими делиться. Говорил и говорил, понимая, что не хочет останавливаться. Простой разговор внезапно оказался для него куда важнее и интимнее, чем самый умопомрачительный секс.

Что ж. Он хотел близости. И той ночью он ее получил.

* * *

Василиса вымыла руки, ополоснула лицо, тщательно вытерлась полотенцем и посмотрела в зеркало. Улыбнулась себе. Отражение улыбнулось ей в ответ. После прогулок в лесу она всегда чувствовала себя умиротворенно. Она вышла из туалетной комнаты на первом этаже и прошла на кухню, чтобы оттуда попасть на задний двор.

Ей нравился дом Кощея. Он был просторным и светлым, но не настолько большим, чтобы перестать быть уютным. Высокий сплошной забор скрывал их от любопытных взглядов. Громко пели птицы – их хорошо было слышно в тишине поселка. Здесь у Василисы получалось отдыхать и ни о чем не думать. Здесь она чувствовала себя в безопасности.

Прямо как с его хозяином.

«Как ты с ним работаешь?» – спросила ее как-то Настя. «Спокойно», – подумала тогда Василиса. Быть с Кощеем оказалось так же, как и работать с ним, – спокойно. Волна чувств поднялась, а потом опрокинулась, растеклась тихим озером, на берегу которого наконец-то можно было перевести дух. Василиса наслаждалась постоянством и предсказуемостью их общения. После бесконечных войн с Иваном, когда любое слово могло положить начало очередному сражению, простая возможность быть рядом и не задумываться о том, что говоришь, не бояться в любой момент услышать гневный окрик приводила ее в состояние едва ли не утопического счастья. Хотя, конечно, нельзя сказать, что она совсем не следила за тем, что говорила, и совсем не ждала окрика – слишком сильна оказалась привычка. И тем не менее с ним было легко. Легко быть самой собой. Она взяла за правило не притворяться. Либо Кощей принимает ее такой, какая она есть, либо они расстаются. И так хорошо это оказалось! Не нужно было изображать кого-то. Подстраиваться. Продумывать и просчитывать. И все сэкономленные на этом силы можно было потратить на то, чтобы наслаждаться жизнью.

На заднем дворе Кощей, скинув кофту, рубил дрова, чтобы затопить баню. Двор был просторный, только пустой. Увидев его впервые, Василиса подумала, что здесь можно было бы разбить сад. Да и вдоль дорожки, ведущей от калитки, хорошо бы смотрелись цветы. Ах, мечты, мечты…

Она присела в плетеное кресло и принялась разглядывать Кощея. В том, что он делал, было нечто простое и хорошо знакомое, а оттого особенно приятное ей. Она вообще заметила, что Кощею нравится физический труд и он никогда не использует магию, если мог сделать все сам. Он с большой охотой готовил еду – и готовил прекрасно! – убирал снег, рубил дрова. И это доставляло ей отдельное удовольствие. Она была убеждена, что мужчина должен не только уметь работать руками, но и любить это делать.

Кощей не был красив в том смысле, какой обычно вкладывали в понятие мужской красоты в ее родном Тридевятом. Богатырским размахом плеч он похвастаться не мог. Как и точеными чертами лица, волевым подбородком и ясным взором. Но Василисе нравилось на него смотреть. Худощав, зато подтянут, мышцы выделяются не сильно, но стоит ему напрячься, как они проступают рельефом. Когда два месяца назад она сказала, что у него красивые руки, то не покривила душой.

Кощей расколол последнее полено, вогнал топор в пенек, распрямился и вытер пот со лба. Она залюбовалась.

– Пошли топить, – позвал он.

Баня Василисе тоже нравилась. Здесь было чисто и пахло деревом. Кощей зажег на пальце огонек и отправил его под поленья в топке печи, прикрыл бумагой и корой и проследил за тем, чтобы огонь занялся. Закрыл тяжелую чугунную заслонку. Василиса смотрела и не могла оторваться. Месяц назад он сказал ей, что они поговорят, когда она его захочет. Что ж, кажется, она созрела для этого разговора.

– Ну вот, – сказал Кощей. – Через час протопится, и можно идти.

Позвать его с собой?

Их первая попытка все еще не давала ей покоя. Тот вечер подходил к концу, и Василисе так не хотелось, чтобы он уезжал, хотелось задержать, но она не знала, как это сделать… И тогда подумала: а что она, собственно, теряет? Рано или поздно они все равно должны были оказаться в одной постели. Кощей никак не торопил ее, но она давно не была ребенком и прекрасно понимала, что, будучи мужчиной, он не станет с этим затягивать, особенно после того, как она заявила, что не планирует снова выходить замуж. И проще было подойти самой, чем если бы подошел он – и в тот момент, когда она совсем не готова. Ей даже было интересно, как это будет с ним. Она не боялась, когда садилась к нему на колени. И ей не было противно. Но потом все начало происходить слишком быстро. Захотелось остановить его хотя бы на несколько секунд, но Василиса не смогла, даже когда Кощей спросил прямо – не смогла. Ивану не нравилось, если она начинала открыто показывать нежелание, и она научилась его скрывать, и теперь оказалось, что годами пестуемое умение терпеть не прошло бесследно, а превратилось в неоспоримое правило, заставившее онеметь. Василису накрыло дежавю, оно снежным комом прошлось по ощущениям, подмяв под себя все, что еще могло доставить удовольствие. Однако она слишком давно не контролировала себя, чтобы полностью справиться с эмоциями и с выражением лица. Выдала себя.

Уже позже она поняла, что Кощей это заметил и именно ее нежелание его и остановило. Но сначала испытала замешательство и ужас: почему он ушел, что она сделала не так? Отчего так разозлился? Она ему не понравилась? Так быстро? Или ее страхи оправдались, и все, что ему нужно было, – это заполучить ее в постели? Но почему тогда не довел дело до конца?

В голове было пусто, в груди тяжело, в ушах звенело.

Василиса оделась – неспешно и аккуратно, села обратно на диван и сидела так, уставившись в цветы на обоях, прячась в них. Еще один навык, призванный спасти ее. Почему-то она думала, что они разбегутся, поссорившись. А все вышло вот так. А потом Кощей заколотил в дверь, и она испытала огромное облегчение оттого, что он вернулся, даже если это и означало, что он передумал и сейчас ей придется снова немного потерпеть.

Провожая его домой утром, она снова попыталась извиниться, потому что действительно чувствовала себя виноватой: сама же все начала. К тому же было немного страшно: а вдруг он больше ее не захочет? Ведь вряд ли тогда он останется с ней…

– Ты не обращай на меня внимания, – попросила Василиса. – Просто делай что хочешь, я…

– Какая чудесная перспектива: не обращать внимания на женщину в своей постели, – раздраженно ответил Кощей. – А зачем вообще тогда все это?

И он ушел, оставив ее размышлять над этим вопросом. Зачем все это? Иван требовал от нее выполнения супружеского долга, и она не могла ему отказать. Первую брачную ночь она предпочитала не вспоминать. Где-то в начале супружеской жизни они пытались быть ласковыми друг с другом, но все их попытки быстро закончились, похороненные под чередой взаимных упреков и все больше разрастающейся ненавистью. Василиса воспринимала его посещения как необходимое зло. Просто перетерпеть.

Могло ли быть по-другому? Да, судя по всему, ведь периодически она вспоминала, как именно Кощей целовал ее в тот злополучный вечер, и ловила себя на том, что желает снова это испытать. Да и на работе перед глазами то и дело мелькало живое подтверждение этому: Настя, которая однажды за завтраком, отчаянно зевая, призналась, что Сокол не давал ей покоя полночи и теперь ей хочется закрыться у себя в кабинете и проспать весь день на диванчике, а то вдруг вечером им захочется повторения. Василиса подавилась бутербродом, а Настя выглядела абсолютно довольной жизнью. Если бы Иван не давал ей покоя полночи… Вряд ли бы наутро она улыбалась так же.

Однако был еще один момент, который сильно ее смущал. Близость с мужчиной была чревата последствиями. Вопрос о том, помнил ли Кощей о ее нежелании иметь детей и как собирался выполнять эту часть их уговора, оставался открытым. Наверное, надо было самой сварить зелье. Но у нее не было нужных ингредиентов, а ранней весной в лесу почти ничего не соберешь.

Возможно, стоило просто поговорить об этом, но Василиса стеснялась. Мужчина же. С мужчинами такое не обсуждают.

– Ты сегодня тихая, – заметил Кощей. – О чем думаешь?

– О тебе, – честно ответила Василиса.

После памятного вечера на кухне периодически она устраивала себе и ему такие марафоны честности. Говорила как есть, стараясь особо не задумываться над словами. Как правило, это приносило положительный результат.

– Польщен, – усмехнулся Кощей. – И какие мысли обо мне тебя не отпускают?

– Пойдем со мной в баню, – выпалила она.

Судя по всему, этот раз был не таким. Благодушное настроение с Кощея как ветром сдуло.

– Василиса…

– Я больше не буду как тогда! – поспешно пообещала она.

О да, в этот раз она будет готова и, если что, себя не выдаст.

Кощей потер переносицу, и ей показалось, что он выругался. Она встала с лавки и подошла ближе, обняла, попыталась поцеловать, но он отвернулся. Никогда бы она не подумала, что ей придется уговаривать мужчину лечь с ней в постель. Особенно этого мужчину. Воистину, жизнь умеет преподносить сюрпризы.

– Я придумала тебе имя, – сказала она, закрывая глаза и прижимаясь к его груди. – Вернее, сокращение имени.

– И какое?

– Кош.

Тишину вокруг нарушало только пение птиц на улице. И с закрытыми глазами ей казалось, что они остались в мире совсем одни. И так хорошо это было.

Кощей неожиданно крепко обнял ее в ответ.

– Можешь звать так, если нравится, – разрешил он, и Василиса ощутила, как он расслабился.

Вот и пытайся теперь понять, что изменилось. Неужели новое имя сотворило чудеса?

– Так ты пойдешь?

Кощей ответил не сразу, размышлял над чем-то, и Василиса, с одной стороны, нервничала в ожидании, а с другой – наслаждалась его объятиями и царящим в них покоем.

– Наверное, в прошлый раз я слишком спешил, – наконец отозвался он. – Прости. Попробуем еще раз. Я буду аккуратнее, хорошо?

Василиса поспешно кивнула. Еще бы не хорошо. Она-то уже начала беспокоиться, что и впрямь придется как-то его уговаривать или соблазнять. Еще бы понимать как. Снова приподнялась на цыпочки, чтобы все-таки поцеловать, но Кощей пригвоздил ее взглядом к месту.

– Ты скажешь мне, если что-то будет не так. Ясно?

Она еще раз кивнула, прекрасно осознавая, что врет: нет, не скажет, в такие моменты язык ей не повиновался. Он смотрел все также внимательно, но вроде бы поверил. Теперь пришла ее очередь обсуждать важные вопросы.

– Я только хотела спросить… – как же сложно! – По поводу детей…

– Я помню. Будем предохраняться.

– Зелья?

Кощей закатил глаза и недовольно покачал головой.

– Хватит уже вливать в себя всякую гадость. Есть не менее надежные и при этом безопасные способы. Не переживай, мне дети тоже ни к чему.

Что ж, вот это уже вселяло уверенность.

Василиса привстала на носочки, потянувшись к нему, и он наконец сам ее поцеловал.

В бане было тепло, и вообще все здесь напоминало ей родительскую избу, в которой она с сестрами спала на полатях над печкой. Пахло так же. И так знакомо и по-родному трещал огонь в топке. Василиса поняла, что не хочет ждать целый час. В предбаннике, превращенном в комнату отдыха, стоял диванчик, аккуратно застеленный пледом. Она решила, что им его вполне хватит. Запустила руки Кощею под футболку, углубила поцелуй и потянула его к нему.

– Что у тебя за тяга к диванам? – недовольно проворчал Кощей ей в губы. – У меня в спальне отличная кровать.

– Не люблю кровати, – призналась Василиса.

– Ты замерзнешь…

– Так согрей меня, колдун.

– Ты точно хочешь…

– Кощей! – в отчаянии воскликнула она, отстраняясь, и недовольно воззрилась на него, не пытаясь скрыть раздражения. – Если ты сейчас же не замолчишь и уже не приступишь, я тебя прокляну! Будешь петь соловьем на рассвете в течение года!

Он рассмеялся, но, кажется, ее угроза его убедила. Во всяком случае, он замолчал. Приступил. И больше не спешил. И она не замерзла. И диван оказался вполне удобным. И впервые за много-много лет Василиса не ждала, когда же уже все закончится. А то, что один раз хотела остановить, но промолчала… Ну что ж, разве велика плата?