Текст книги ""Фантастика 2025-162". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Greko

Соавторы: Василий Головачёв,Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 235 страниц)

Я вспомнил, как Плехов-младший мне рассказывал реакцию москвичей и многих городов на убийство великого князя Сергея Александровича. «Убили Сережу, и слава Богу!» Разве это – нормально⁈ Разве можно радоваться трагической гибели живого человека, пусть он и является, как считают, виновником Ходынки?

'Интеллигенты! Совесть нации, ёксель-моксель! Банкеты устраивали на радостях! Ох, дождутся благородные, когда за ними самими придут. Тогда завопят: полиция, полиция! А где твоя полиция? Всю разогнали, как вы и просили. Да даже если не придут. Разве по-христиански желать смерти ближнему?

Вот взять меня. Стыдно, когда думаю про налет на банк. А убийство – ни-ни. На войне одно дело, а гражданских жизни лишать – это не для меня. Убивать не буду из-за деньги – ни за что! Ни за какие коврижки, бочки варенья и корзины печенья. Харам! И даже в этом случае, налет без крови – стыдно. Но куда мне деваться? Без денег пропаду. А этим-то что нужно, буржуинам проклятым? Живут в тепле, жрут от пуза, коньяк попивают, певичек в кабинетах пользуют и, знай себе, раскачивают лодку. Орут на всех углах: чем хуже, тем лучше. И готовы оправдать любое преступление. Любое! Самое страшное! Взорвали бомбу, погиб мальчишка-разносчик. Бывает. Незапланированные потери. Суки! Нет, решено! Как только раздобудут мне паспорт, переговорю с Пузаном за налет. Коль буржуины хотят революции, пусть платят. Да и не грабить мы пойдем, а экспроприировать. Грабь награбленное, Вася. Не зевай!'

Заключив сделку с совестью и наметив подобие плана, я успокоился и попытался заснуть. Не тут-то было. Только задремал, как у меня сильно зачесались задница и бедро. Я зажег свечу, стянул подштанники и исхитрился рассмотреть, что случилось.

Мама дорогая! Роди меня обратно! По бедру протянулась цепочка красных точек, а на простыни обнаружились пятнышки крови. Не иначе как меня цапнул выживший кровосос. И, возможно, не один, а целая банда. Видать, за погибших и заживо замурованных братьев решили поквитаться. И больно так чешется, так бы и разодрал кожу ногтями.

«Ну, гады! Этого я вам не прощу! Завтра вам устрою с пацанами показательную казнь!»

[1] Воровской жаргон по кн. «Блатная музыка» В. Ф. Трахтенберга (1908) и «Словаря жаргона преступников» (1927): Дядя Сарай – простак; запоролся звонарь – заврался; загнать в пузырек, в бутылку – изобличить во лжи; ветошный – обычный человек, не преступник; шнифер, он же кассир – взломщик несгораемых касс; туза харить – заниматься педерастией; маргаритка – пассивный педераст; ходить по музыке – заниматься воровским делом; гастроль – выезд в чужой город для совершения аферы или кражи; рубль – кенарь, трешка – попугай, пятерка – петух, червонец – карась, сотня – блядь, тысяча – косуха; Черкес – кинжал.

[2] Шпана до революции – это нечто иное, чем в современности. Во-первых, так называли сидельцев в одной камере, которые, поставленные в одинаковые условия, становились похожими друг на друга, как долго прожившие вместе муж и жена. Но, похоже, так называли и приблатненных, кадровый резерв воров. Недаром бытовала поговорка: «чтобы сбить шпану, как она стала, черту и трех лаптей сносить мало». Заводиловка – квартира или комната, в которой жили «безглазые», то есть воры без документов.

[3] «Колодка» – то, что сейчас называется «кукла», пачка резаной бумаги с двумя настоящими купюрами сверху и снизу, с банковской упаковкой крест-накрест. А «кукла» – это столбик копеечных монет с двугривенными с каждого конца.

Глава 8

Первый экс комом? Часть 1

Помощник уездного исправника на правах исправника Спиридон Харитонович Неровня откровенно манкировал служебными обязанностями и в рабочее время занимался тем, что в дамских романах называется загадочным иностранным словом адюльтер. Говоря по-русски, он со вкусом, толком и расстановкой наставлял рога своей супруге. Дамой его сердца являлась сдобная, как замоскворецкая купчиха, мещанка Василиса. Вот уже год длилась эта преступная связь, грозившая главному полицаю Белева отставкой без пенсии и побоями от скорой на расправу жены. Тем сладостнее были встречи любовников. Налет опасности, возбуждающей нервы, отличный афродизиак. Мысль о возможном разоблачении подстегивала любовный пыл Спиридона не меньше, чем выдающиеся стати и темперамент Василисы.

– Еще! Еще! – рычала страстная мещанка.

И Спиридон, пыхтя как паровоз, позабыв обо всем на свете, энергично делал «еще и еще». Так разошёлся, что даже не заметил, как в комнату проникли посторонние. Лишь яркая вспышка магниевого порошка, подобно ушату холодной воды, привела Тихона в чувство. Короткий искоса взгляд – и главный полицейский чин сонного купеческого города сипло захрипел и почувствовал озноб, хотя весь был покрыт горячим потом. Ручной фотоаппарат Кодак в руках неизвестного типа буквально возопил: все пропало, Неровня!

– Кажется, кто-то просил еще. Отчего же не сделать нового снимка? – раздался насмешливый голос. – Ну же, Ваше благородие, не стесняйтесь, не прячьте лица. Отличный ракурс.

Привыкший, что все перед ним заискивают, что все его боятся, полицейский чиновник 8-го класса тихо застонал сквозь зубы и упрямо отвернул голову к стене.

– Спиридон Харитонович! К чему упорствовать? Так и будете прятаться? Мы никуда не торопимся. Впрочем, дело ваше. Можем и супругу вашу позвать, чтобы придать вам смелости.

Неровня не желал слушать доводов разума. Все также пялился в стену и лишь заелозил по окаменевшей Василисе, будто хотел, втеревшись в ее тело, навсегда исчезнуть из этого мира.

– Мне больно, Спиричка! И страшно, – взмолилась бедная мещанка. – Будь ты мужчиной, реши эту ситуацию.

– И правда, Вашбродь, как-то не по-мужски прятаться меж высоких грудей и пышных бедер вашей пассии. Еще один снимочек – и все придет в норму, обещаю, – участливо посоветовал неизвестный.

Врио исправника сдался. Приподнял голову, чтобы взглянуть в глаза мерзавцу. Снова магниевая вспышка. Когда Спиридон проморгался, он увидел, что на стуле, где прежде была разложена его форма, расселся молодой господин в соломенной шляпе. Он чистил ногти на правой руке острием огромного тесака, ясно давая понять, что не время геройствовать и вступать в бой за честь дамы. Да и боец из Неровни никакой. Его сабля – подарок от городских купцов 2-й гильдии – валялась на полу вместе со сброшенными со стула темно-зеленым сюртуком с одной петлицей на воротнике и барашковой шапкой с золотым прибором. Эту неуставную саблю любвеобильный полицай в первый и последний раз вынимал из отделанных золотом ножен, когда ему ее торжественно вручали. Револьвера он не носил. Да и зачем ему оружие? В тихом сонном Белеве, где купцов было больше, чем мастеровых, жизнь текла размеренно и неспешно. В городе даже отсутствовал полицейский пристав. Его обязанности выполнял все тот же Неровня, заменявший отбывшего в бессрочный отпуск по болезни уездного исправника.

– Что вы хотите? – хмуро и дерзко спросил Спиридон Харитонович.

– Сущую мелочь! Вовсе для вас необременительную. Вам надлежит исчезнуть на три ближайших дня из города, по возможности, прихватив с собой побольше полицейских чинов.

– Чтобы вы устроили грабежи и погромы⁈ – вскинулся Неровня и уселся, свесив ноги с кровати и уже не стесняясь своей наготы.

– Вовсе нет, милейший! Возьмите подштанники, – «соломенная шляпа» протянула нижнее белье помощнику исправника. Пока тот облачался, незваный гость продолжал объяснять расклад. – Грабежи, разбой – это не наш метод. Никакого уличного насилия. Никакой крови. За это можете быть спокойны.

– Так что же вам нужно, негодяи?

– Маленький сбор на дело революции. Добровольный! – главный «негодяй» внушительно потряс своим здоровенным ножом, заставив Неровню несколько поумерить обличительный пыл.

– Так вы революционеры!

– Вы очень догадливы, капитан Очевидность!

Хотя по Табелю о рангах 8-й класс соответствовал званию капитана, Неровня почувствовал себя задетым. Но в перебранку вступать не решился. Лишь уточнил:

– Что будет с фотографиями?

– Как что? Напечатаем. Хотите открытку на толстом картоне? Или что-то художественное в овальной рамке? Единственное, что не обещаю, так это адреса фотоателье на обратной стороне. Наш фотограф – большой спец по порнографическим карточкам, но афишировать свое мастерство – не в его правилах.

– Прекратите свое зубоскальство! Не нужны мне ваши открытки. Дайте гарантию, что, если я выполню ваши условия, фотографии исчезнут.

– За гарантиями – это вам в страховое общество «Россия», что в старой столице, на Лубянке. Вам придется довериться своей интуиции и простому соображению: к чему мне ваши изображения в стиле ню? Я, знаете ли, не любитель подобных штучек. Через несколько дней, когда вы вернетесь обратно, жизнь войдет в привычную колею.

… Я – а кто же иной мог быть тем негодяем в соломенной шляпе и с ножом Боуи? – вышел из дома мещанки Василисы. С наслаждением потянулся. Оглядел пустынный город с его каменными и деревянными домами, крепкими лабазами, уютными церквями, раздолбанными мостовыми и пасущимися у Оки коровами. Белев, погруженный в приятный послеобеденный сон, еще не знал, что в городе сменилась власть. Что он теперь в моих руках. Все его 28 купцов 2-й гильдии и шесть сотен 3-й.

А все началось в Москве, на квартире Пузана, когда я пришел за паспортом и разговором о налете на банк.

– Экспроприация? – удивился главвор, не спеша объявлять мне приговор за поддельный вид на жительство. – Удивительно, как совпало. Только что явился ко мне студент с точно таким же предложением, но масштабом повеселее.

– Он предложил экс? – уточнил я.

– Да, именно так и назвал. Понапридумывали новых словечек, – неодобрительно покачал головой Пузан. – Твоя идея, солдатик, с налетом на банк – очень сырая. Во-первых, не в моих правилах гадить рядом с домом. Очень не хотелось бы, чтобы здесь, в Зарядье, устроили большой шмон. Люди меня не поймут. Во-вторых, полиция в городе еще очень сильна и настороже. Начались забастовки рабочих, и Бог знает, что будет дальше. Быть может, скоро наступит анархия, и вот тогда придет наше время. А пока рано. В-третьих и главнее всего, никто не видел тебя в деле. Люди говорят, что у тебя есть ветошный кураж, но я-то знаю, каково это стоять под револьверами легавых…

Я усмехнулся. Знал бы Пузан, через что я прошел! Пулям, картечи и шашкам не кланялся. Смерти смотрел в лицо сотни раз. Но он в своем праве: главвор действительно не видел меня в деле.

– Ты не усмехайся, Вася. Я вижу, что тебе записать ножичком человека – плевое дело. Но сам же говорил: я не вор. Это мы едим прошеное, носим брошенное, живем краденым. А ты? Иван с Волги?[1] Сможешь нарезать винта от борзого? Или так все подготовить, чтоб как по маслу прошло?

– Объясни, что хочешь.

– Предложил студент аферу невиданную. Еще никто так не делал. Хочет раком целый город поставить и потрясти купчин за мошну. Он уже в Москве провернул нечто подобное. Рассылал письма с угрозами: мол, так и так, гони лавье на революцию, не то взорвем магазин. И ведь кое-кто купился, отстегнул на карман. Но не все. Несколько раз чуть не попался. Так что верным такое дело не назовешь.

– С несколькими – и то не прокатило. А тут целый город. О каком хоть речь?

– О Белеве в Тульской губернии. Он к нему давно присматривался. Даже ездил туда жалом поводить. Рассказывает, что менты там – сонные мухи, а купцов – видимо-невидимо. И все, как на подбор, лохи.

– Без лоха и жизнь плоха? – подыграл я Пузану, сообразив, что интерес к Белеву возник после знакомства Бодрого с Робким.

– Точно! – рассмеялся он. – В общем, Вася план такой…

Идея была в том, чтобы взять на понт все купеческое сообщество. Припугнуть нескольких, разослать письма остальным и собрать по максимуму у испугавшихся. Если вмешается полиция, дать ей бой. Или попытаться ее нейтрализовать, прихватив на любовнице местного исправника, вернее его помощника, заменявшего начальника.

Я послушал. Кое-что прикинул к носу.

– Понтоваться так понтоваться, но только по моим правилам!

– Растолкуй!

– Никакого, как вы говорите, клюквенного кваса, то есть, без крови. Нужно несколько бомб. Пистолеты. И фотоаппарат.

– Давай подробности. А за бомбы и стволы не беспокойся. Студент берется все решить.

Изложил.

– Может, и прокатит, – задумчиво молвил Пузан. – Так никто раньше не делал, но новые времена – новые возможности. Отчего бы и не попробовать?

– Тем более, для тебя никакого риска. На меня все хочешь скинуть.

– Не зовут вола пиво пить, зовут вола воду возить!

– Меня волом считаешь?

– За тобой должок. Тебя я принял, обогрел, обласкал, ксивой снабдил. Варнацкое слово на варнацкую честь: справишь работу, за паспорта денег не возьму. Но мотю – долю, по-нашему – мне отстегнете в четверть.

– Люди нужны. Вдвоем с Беленцовым не управимся.

– Заберешь с собой молодых. Изю и Осю. Пора их к делам привлекать. Шустрые. Выпусти с ложками в поле на воробья – загоняют!

Я отчетливо понял, что Пузан не верит в успех предприятия и серьезных людей мне не даст. Но готов поддержать на первоначальном этапе, сведя подельников вместе, важно понадував щеки и этим ограничившись. А дальше – как вывезет. Срастётся – он в прибыли. Не срастётся – умер Максим, да и хрен бы с ним. Умирать я не собирался.

… До Белева добрались по железной дороге. Можно сказать, проскочили на тоненького. Не сегодня завтра начнется всероссийская политическая стачка. Жизнь в стране замрет, и, в первую очередь, все перевозки и телеграфные сообщения. Обстановка всеобщего бардака нам на руку. Но как мы будем выбираться в Москву после завершения экса, который правильнее было бы назвать разводом на доверии, – этот вопрос больше всего волновал Сашку Беленцова.

– Не боись, студент, все учтено! – успокаивающе выдал я и похлопал себя по карману, где притаился бельгийский браунинг. – Ты свою работу сделал, оружием нас обеспечил. Теперь мой черед. Прорвемся, лихие налеты!

Юный эсер не соврал. В Калуге, через которую мы ехали в Белев, он ненадолго отлучился и вернулся к самому отправлению поезда с увесистым саквояжем. В нем обнаружились несколько новеньких пистолетов и две жестяные коробки из-под конфет – те самые бомбы, которые я заказывал. Не иначе как товарищи по партии поделились. По-моему, сейчас в России проще найти захоронку с украденными винтовками или лабораторию взрывников, чем вменяемого человека.

Трястись в поезде в компании с адскими машинками – то еще развлечение. Но Бог миловал, добрались благополучно. И столь же успешно прошла акция по обезглавливанию полиции уезда. Неровня купился как последний лох, настолько грамотно Изя изобразил профессионального фотографа. А снимки? Ну какие снимки, если человек впервые взял в руки ручной Кодак? Магнезию подпалил, аппаратом на публику потряс – и всех делов! Как однажды заявил мне мелкий поганец в детском саду, отбирая у меня горшок, наглость – второе счастье! На всю жизнь запомнил. С этой аксиомой я готовился познакомить купеческое сообщество Белева в невиданных прежде масштабах.

И первым на очереди – Дормидонт Мудров, папаша Робкого. Я-то, грешным делом, думал, что наипервейшим среди гильдейских городских капиталов является Прохоровский, основателя торговой марки «Белевская пастила» Амвросия Прохорова. Или семья Сорокиных, торговавшая конопляным маслом. Но нет, Мудров всех побил размером оборота от продажи пеньки, отправляя по Оке многочисленные барки на два миллиона в год. Вот к нему я и направился в компании Бодрого, которому отводилась роль главного балабола.

Разговор с Мудровым вышел тягомотным. Классической такой купчина: сам себя поперек шире, сюртук до колен, сапоги бутылками, борода лопатой. И считающим революцию глупой затеей, вредящей торговле. Свобода слова, собраний и даже прямые выборы в государственную Думу – глупости все это, господское баловство.

– Баловство, говорите? – не выдержал я и вмешался. – А ну как встанут все заводы? Или склады с товаром полыхнут? Или придут к вам победившие пролетарии и спросят: что ты сделал, сукин сын, для дела революции? И наганом в харю: отдавай награбленное!

Для убедительности я вытащил вороненный браунинг и пощелкал переключателями предохранителя с «sur» на «feu» и обратно. Собравшийся послать меня подальше за «харю» и «сукиного сына» Мудров подавился словами. Смотрел, как кролик на удава, то на пистолет, то на шрам на моем горле.

– Хорошая машинка М1900. Семизарядная. Никакой, говорят, отдачи и отклонения от прицельной линии, – поделился я с купцом. – И дешевая. Всего-то 22 рубля. Но революции нужно много таких машинок. И пулеметы! Без пулеметов нам никак. Враг так просто не сдастся.

Купец крякнул и полез за лопатником. Я придержал его руку.

– Нам от вас денег не нужно, – Дормидонт испуганно вздрогнул. – Вернее, пригодится и ваш взнос, но не сейчас.

– Я не понимаю! – чуть не дал петуха озадаченный купец.

– Полагаю, вы в городе вес имеете немалый. К вашим словам люди прислушаются.

– Всенепременно.

– Вот и соберите вечерочком у себя в доме самых богатеев. А мы с ними потолкуем о нуждах революции.

– Упрутся. Народ у нас тугой.

– А мы их подтолкнем. Рванем перед встречей какой-нибудь склад. У вас есть конкуренты? Можем друг другу помочь.

Мудров сцапал широкой ладонью свою бороду. Погрузился в глубокие раздумья. Вдруг его глаза озарила вспышка какой-то идеи.

– Мой! Мой склад сожгите!

– Ваш⁈

– Мой, – кивнул Дормидонт. – Он у меня застрахован. Если дадите мне немного времени, самую лучшую пеньку вывезу, а на ее место заброшу отходы.

– Да вы, смотрю, умеете торговаться за первый сорт, – польстил я купчине. – В таком случае услуга за услугу. Как бабахнет, бегите по дружкам-знакомым и всем в уши лейте: нужно со страшными бомбистами договариваться.

– А полиция?

– А что полиция? Мы у вас поживем. Здесь-то нас искать никто не будет. Да особо и некому. Единственный офицер отбыл на несколько дней по срочной надобности.

Не сказать, что идея заполучить первый в Белеве отряд революции в качестве гостей Мудрова сильно воодушевила. Но перспективы прибыли перевесили все доводы осторожности.

– Была не была! С пенькой-то я нонче в пролете из-за этих ваших забастовок. С деньгами все одно лучше. Закусить не желаете, чем Бог послал?

… Славно отобедав в доме купца и воздержавшись от десерта, мы, не откладывая дело в долгий ящик, быстренько сбегали подорвать Мудровский склад. Беленцов поколдовал с коробкой из-под монпансье. Вылетел с вытаращенными глазами из дверей большущего сарая, забитого пенькой.

– Тикаем! Ща рванет!

Ну мы и рванули. Задами, а не по улицам, по которым нет-нет, но шлялись разные еще непуганые личности. Вслед нам основательно долбануло, мигнула вспышка, потянуло теплом. Где-то вдали зазвонил колокол на пожарной каланче. Не оглядываясь на дело рук своих, мы поспешали в дом купца, где нас поджидал горячий самовар и отличная белевская пастила.

– Хорошо пошла! – сообщил я Бодрому, не снижая скорости. – Думал, фуфло – ваши бомбы.

– Обижаете, Командор! Бомбы – первый сорт! А вы, можно сказать, первооткрыватель. У воров есть такая профессия – кипер. Это тот, кого нанимают для поджога застрахованного склада. Но взорвать – это что-то новенькое. Как думаете, Мудров нас не сдаст?

– Он наш теперь с потрохами. Но на всякий случай я Изе и Осе поручил за ним последить.

Дормидонт не подвел. Пока мы чаевничали в его гостиной, он как оглашенный носился по городу и созывал купечество на тайную сходку «Союза меча и орала». Нет-нет, но мне то и дело приходила в голову эта аналогия. Но хотелось все сделать внушительнее, театральнее и основательнее. 500 рублей, собранные великим комбинатором, меня не устраивали. Тем более, в моем распоряжении не «мощный старик» прекрасного роста, а вполне себе цветущий Бодрый, которому так хотелось сунуть в руки что-нибудь вроде революционного маузера.

– Эх, мне бы костюмчик матроса и пулемётную ленту через плечо, – сокрушался я из-за недостатка реквизита.

– Зачем? – пучил глаза Беленцов.

– Тебе не понять. Молодой еще. Подрастешь – увидишь. Если полиция не поймает.

– Типун вам на язык.

Я проигнорировал восклицание нервничавшего Сашки и оглядел его с ног до головы.

– Надо тебе красный бант, что ли, пришпилить на грудь. И мне. Хорошо, что я догадался хоть это с собой захватить.

Чеканным шагом, выпятив подбородки и придав глазам стальной блеск, мы плечом к плечу промаршировали в гостиную. Народу собралось не меньше трех десятков. Слухи о взрыве, о том, что это лишь первая ласточка, что помощник исправника исчез как не бывало, что вся страна, а с ней и Белев заодно, вот-вот сорвется в штопор, изрядно наэлектризовали городскую атмосферу. Мудров умудрился добавить свои пять копеек в нарастающую панику и колоссально нас отрекламил, выставив полнейшими отморозками. Когда мы появились в тесно набитой зале, из которой пришлось убрать всю мебель, чтобы все поместились, нас встретили встревоженные, испуганные и возбужденные лица.

– Жги, Бодрый! – напутствовал я товарища, а сам принялся зыркать на всех из-под нахмуренных бровей и демонстративно мацать рукоять своего ножа, который специально вывесил на поясе на всеобщее обозрение.

– Пока революционный народ собирается с силами… Сознательность масс… Вихри враждебные… Россия вас не забудет… Последнее усилие, и ненавистный трон рухнет, подгребая под собой… – заливался соловьем Беленцов.

Я не прислушивался к тому, что он пытался намитинговать. Поймал момент, когда оратор начал выдыхаться, и рявкнул на всю залу:

– Вопросы?

Вопросы были. Да еще какие. Из разных углов понеслось:

– Вы только с пенькой склады взрываете?

– Когда ожидается созыв Государственной Думы?

– Почем сейчас похоронить конкурента?

– Революция не нуждается в мануфактурном товаре по сходной цене?

– Что вы хотите сделать с полицией? Вовсе упразднить? Заменить ее на милицию?

– Кто может гарантировать, что городские цеха продолжат работу и не присоединятся к всеобщей стачке?

– По сколько нам сбрасываться, господа революционеры?

В этом бедламе пришлось повертеться. Насколько я понял из просмотренных фильмов о революции, главное в деле общения с массами – это обещать всем золотые горы. Имидж – наше все! Только так можно получить мешок червонцев за уши от дохлого осла.

– Так все-таки, господа-бомбисты, вы будете собирать взносы или как?

Вот и настал момент истины. Сейчас или никогда!

– Вы принимаете нас за дешевых вымогателей? – передернул я плечами, как боксер перед схваткой, и презрительно оглядел достававших бумажники купцов. – Взносы? О чем вы? Здесь собрались лучшие люди города. Но за стенами этого дома остались сотни торговцев Белева. Они, как и вы, только и мечтают, как поддержать своим трудовым червонцем святое дело освобождения народа. Предлагаете нам ходить от двери к двери с протянутой рукой? Нет, так дело не пойдет. Назначьте место, где мы встретимся завтра. Желательно что-то публичное. И там, в присутствии выборных людей, нам торжественно вручат собранную сумму. Со всех, а не только от вас.

– И много ли собирать? – раздался из толпы заполошный возглас.

– Для такого города, как Белев, думаю, тысяч пятьдесят станет достойным вкладом в поддержку Великой Русской революции.

– Ох! – разом вырвалось из нескольких глоток.

– Вы с ума сошли, Командор? – зашептал мне на ухо Беленцов.

[1] Иван с Волги – хулиган, держащий себя гордо и разыгрывающий роль много испытавшего. Нарезать винта от борзого – сбежать от агентов сыскной полиции.

Глава 9

Первый экс комом? Часть 2

– Вы с ума сошли, Командор? Как можно было отказаться от живых денег? – продолжал неистовствовать Бодрый, когда все участники тайной вечери разошлись. – 50 косых! Да кто их нам даст⁈

– Не дрейфь, салага, и учись, пока я жив. Если бы мы сегодня взяли деньги, нас бы из города не выпустили. Сочли бы мелкими жуликами, с которыми должно поступать как с конокрадами. Натравили бы на нас орду своих приказчиков, и никакая бомба – у нас, кстати, одна осталась – нам бы не помогла. Отобрали бы все до копейки и кости переломали в труху. Оно нам надо?

– Но пятьдесят тысяч!

– Проси больше, дадут больше – все просто. Впрочем, торговаться я не намерен. Ложись-ка ты спать, паникер. Утро вечера мудренее.

Не скажу за мудрость, но утро точно выдалось сытным. Отлично выспавшись на купеческих перинах, я не менее отлично позавтракал. Простая кухня, экологически чистая молочка, сметана, в которой ложка стоит – лепота! И никто не беспокоит. Полиция словно повымерла. Я слегка побаивался, что какой-нибудь ретивый служака решится нас побеспокоить. Но все было тихо, как доложили мне позевывающие Изя и Ося. Никакая исполненная служебного рвения особь в мундире не подкрадывалась задами к дому Мудрова, чтобы нас сцапать. Отсутствие офицеров самым фатальным образом сказалось на боеготовности оставшейся в городе стражи порядка.

Поручив парням новое дело, я приготовился ждать. Беленцов мне активно мешал. Нарезал вокруг меня круги. Но стоило ему раскрыть рот, чтобы выдать очередную нелепость, как он видел мой крепко сжатый кулак.

Наконец, часы отбили два часа пополудни.

– Пора!

Я встал и потянулся. Проверил, чтобы ничто не помешало быстро выхватить браунинг и горлорез. Нам предстояло посетить городской сад. В конце его красивой главной аллеи стоял одноэтажный белый домик, где была назначена встреча с делегатами от купеческого сообщества Белева. Если полиция и решится действовать, то только там – среди дубов и кленов с облетевшей листвой.

Не решилась. Встреча прошла без эксцессов и где-то даже до обидного обыденно. Мне вручили саквояж. Заверили в своей полной поддержки революции. Поблагодарили за знакомство.

– Мы еще увидим вас на трибуне Государственной Думы! Счастливы, что вы выбрали наш город!

– Всегда пожалуйста! – расшаркался я, пряча улыбку. – Рад! Очень рад! Обещаю не злоупотреблять!

– Ну что, вы! Приезжайте!

Беленцов – сволочь такая – не выдержал и закряхтел, пряча рвущийся наружу смех.

– Господин главный бомбист! – придержал меня на выходе Мудров. – Не сочтите обидным. Это лично вам. Процентик, так сказать, за услугу.

Он сунул мне пухлый конверт и затряс мою руку на прощание. А что я, косой? Принял подношение, поблагодарив сухим кивком головы. Сделка с самолюбием? Три раза «Ха!», ёксель-моксель!

Мы с Бодрым бодро пересекли аллею, потея от напряжения. Ждали возможной засады, но все было тихо. Около входа в сад нас ждали две тройки и мои хлопчики из Зарядья. Расселись по парам на кожаных сиденьях. Саквояж полетел в ноги.

– Но, залетные!

Тройки сорвались с места, звеня колокольчиками на весь Белев. Вылетели из города. Пересекли наплавной мост через Оку. Дежуривший тут полицейский проводил нас равнодушным взглядом. Выбрались на дорогу на Тулу. Я встал в полный рост и оглянулся. Погони не было. Посмотрел вперед. Нас ждали сосновые боры. Сильный порыв ветра сорвал с моей головы скомпрометированную соломенную шляпу. Взлохматил волосы. Остудил разгоряченное лицо.

– У нас получилось! – орал сзади Сашка, не замечая пыли, летевшей от моего экипажа.

«Действительно получилось», – в кой-то веки согласился я с Бодрым.

… Ребята смогли нанять две отличные брички с весьма резвыми лошадками. Обычно тройки использовались зимой, когда все, кто мог себе позволить, носились на санях. Существовала даже примета у купцов – прокатиться на тройке по первому снегу, чтобы не оставляла удача в делах. Но сейчас, в октябре, спроса на тройки не было. Те, кто отъезжал на них на заработки в Москву, спешно возвращались по домам из-за обстановки в столице и прятали в лари свои щегольские наряды. Везти нас в столицу кучера бы не согласились ни за какие коврижки. Но это и не входило в мои планы. Дорога нам лежала в ином направлении.

Сперва, чтобы запутать будущее расследование, если оно случится, мы двинулись в сторону Тулы. Проехав за Одоев, свернули на север и устремились к Алексину. Парни отсыпались после бессонной ночи. Я же, весь на адреналине, изводил себя вопросами.

Никак не мог понять, что мной двигало. Что за волну я оседлал? Зашкалил уровень тестостерона в крови? Или что там отвечает за эйфорию? Дофамин? Серотонин? Пофиг, где я и где биология?

«Не знаю, ветошной, не ветошный, но кураж точно был и никуда не делся. Откуда только все взялось – понимание, как действовать без ошибок? Правильно потом скажет вождь мировой революции: „из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк“. Цирк я устроил. Что ж до кино, то оно, похоже, мне в голову целую гангстерскую программу заложило. Сфоткать помощника исправника? Я ж в „Однажды в Америке“ подобное подсмотрел. И у прочих моих поступков, если глубоко копнуть, можно найти параллели в отсмотренных мной фильмах. Интересно, сколько мы все-таки хапнули благодаря моему куражу?»

Хапнули мы, как оказалось, не слабо. На первой же большой стоянке в селе Дубна, пока давали отдых лошадям, мы заняли большую комнату в проезжем постоялом дворе. Полузаброшенная, грязная до омерзения, с жуликоватыми владельцами халупа – и гора кредитных билетов на рассохшемся от древности столе. Сюрреалистичная картина: кругом дохлые мухи, а мы, знай себе, лопатим бабло, чтобы понять, насколько соответствуют мои запросы щедрости купеческого сословия. Оказалось, мы даже переплюнули план. Когда я добавил в общую кучу деньги, полученные от Мудрова (я же не крыса какая-то, чтобы «загамать», как говорят блатные, часть добычи), перевыполнение составило более 10 процентов. Вот мы стахановцы с большой дороги!

У Изи и Оси глаза по пять копеек! Такого количества денег они в жизни не видели. Не понимали – видно опять же по глазам, – что делать со своей долей? Была предварительная договоренность: мне, Пузану и Беленцову – по четверти, а пацанам оставшиеся 25 процентов. То есть им причиталось порядка четырнадцати тысяч рублей. Да за такие деньжищи в трущобах Китай-города порвут на британский флаг и «здрасьте» не скажут!

– Изя, Ося! Не вздумайте отдавать свои деньги на хранение Пузану. Сделаете так – я за вашу жизнь и медяка не дам.

– А что же нам делать? – чуть не заплакали парни.

– Меня держаться. Про банки слышали? Есть такая услуга – аренда сейфа.

Насчет сейфа я точно не был уверен, но о том, что так называемые «безопасные ящики» уже существуют, узнал в Банке общества взаимного кредита.

– Это что же, мы, как буржуи, теперь будем деньги в банке хранить? – изумился Ося.

– Слушай, что тебе человек говорит! – толкнул его локтем Изя. Ося ответил своим.

– Так, ша! Нам сперва нужно до Москвы добраться! – прервал я разгорающийся спор.

– Вот именно! – влез Беленцов. – Как? Хотелось бы услышать план, Командор.