Текст книги ""Фантастика 2025-162". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Greko

Соавторы: Василий Головачёв,Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 235 страниц)

Удивительно, с последней нашей встречи он потерял свой светский лоск. Даже безэмоциональный ранее тон изменился. Появились просительные нотки. Только глаза казались все такими же лишенными жизни.

– Вот! – Лопухин показал мне папку.

– Что там?

– Материалы, подтверждающие причастность полиции к еврейским погромам.

– Нет, – спокойно отказал я, но он не понял.

– Уверяю вас, там истинная правда, – он потряс папкой перед моим носом.

– Нет, я не буду брать ваши документы. Поищите другого.

– Но вам же ничто не угрожает. Как только корабль покинет порт, вы больше не в Российской империи. И ваши спутники… Они же евреи. Вы хотите вывезти их в Америку. Спасти. Очень благородный шаг.

– Чуть-чуть приоткрою завесу тайны над своей жизнью. Теперь можно. Не знаю, поняли вы или нет, я был солдатом. Убивал. Совершал ужасные вещи по приказу… – я вспомнил горящие в ночи чеченские аулы и замолчал на пару секунд. Выдержав короткую паузу, продолжил. – Но никогда, слышите, никогда мне не пришло бы в голову делиться этим знанием с нашими врагами.

– Но…

– Вы настолько запутались в своем либерализме, что не понимаете, где проходит грань между порядочностью и государственным преступлением. Убирайтесь! Я чемпион по вышвыриванию пинками негодяев. Если вы сию же секунду не исчезните из каюты, я придам вашему заду необходимое ускорение, а потом скину вас с трапа.

Лопухин растерянно ахнул. Не привыкло это ничтожество к подобному стилю беседы. А подобную угрозу, наверное, услышал впервые в жизни. Он прижал папку к груди, свободной рукой вцепился в пенсне на носу и выбежал из каюты.

Удаляющийся звук его шагов растворился в шуме корабельной машины. Через час этот шум усилился. К нему добавился стук плиц по воде. Пароход стронулся с места. Я покинул Россию.

Greko
Дух экстаза
Глава 1 Ну, здравствуй, Америка!

На одной из перпендикулярных к Пятой Авеню улиц Манхеттена – сплошной стены домов в коричневых и красных тонах, прозванной браунстауном – со скрипом остановился праворульный «Элмор». Из-за руля выбрался мужчина крепкого телосложения со столь мощными плечами, что незастегнуое пальто смотрелось на нем маловатым, хотя это и не соответствовало действительности. Он ухватился своими лапами, покрытыми редкой белесой шерстью, за стальной лист, пристроенный на заднем сиденье.

– Помогай, – окликнул он пассажира.

Тот ни в пропорциях, ни ростом не уступал водителю авто. Только шире раза в полтора – накачал в пивных пузо к своим сорока годам, но проворства не утратил. Ухватился за пятифутовую пластину и с легкостью приподнял ее над кузовом. Оглянулся на дом, у которого припарковался автомобиль.

– Фриц, уверен, что это то, что нам нужно? Мебелирашка «Монтегю»? Шикарная!

Дом выглядел солидно – мраморная лестница, декоративные элементы на фасаде, цветочные ящики, ковка, новенький отделочный кирпич. Зданию, по всей видимости, не было и трех лет.

– Уверен, – откликнулся американец немецкого происхождения. – Топай.

Приходящая поденщица хорошо отскребла ступени. Входная лестница блестела в свете газовых фонарей.

– Смотри не навернись, – предупредил спутника толстяк.

– Не боись, – усмехнулся Фриц. – Ботинки каучуком подбиты. Не скользят, и «клиенты» никогда не услышат звука моих шагов.

Он перехватил поудобнее стальной щит и открыл парадную дверь. Подельники гуськом проникли в дом и потопали наверх, к апартаментам своих новых «клиентов». В доме было тихо. Консьерж, как они заранее выяснили, в это время ужинал в своей квартирке в обществе супруги, выполнявшей услуги горничной. Иными словами, путь был чист, если только никому из жильцов не взбредет в голову отправиться в этот час в город на поиски приключений.

– Зачем мы тащим эту железяку? – злился толстяк, запыхавшись уже ко второму этажу.

– Говорю тебе: эти ребята не промах. С громилой даже мне придется повозиться, а золотозубый, по словам ирландцев, сперва тычет пистолетом в брюхо, а уж потом начинает беседу.

Добрались до следующей лестничной площадки.

– Эта дверь, – кивнул головой Фриц.

Стальной лист установили стоймя прямо напротив входа в квартиру. Придерживая его одной рукой, толстяк вытащил из поясной кобуры полицейский Colt New Police. Спрятавшись за щитом, привычно изогнул над головой руку и направил ствол поверх верхней его кромки в сторону двери.

(штурм квартиры со стальным щитом. Дело происходит в России, но суть метода фото передает)

– Нуте-с, приступим, – шепнул сам себе Фриц, достал из кармана отмычки и присел на корточки, чтобы справиться с дверным замком.

Дверь капитулировала, как южане при Аппоматтоксе, и бесславно распахнулась. За пустой прихожей, освещенной газовым рожком, виднелась арка, ведущая в гостиную. Оттуда слышались приглушенные голоса. В полутьме метались отблески каминного огня.

Толстяк спрятал свой кольт в кобуру и, крякнув и ухватившись за щит обеими руками, приподнял стальной лист над полом. Осторожно перебирая ногами, двинулся на звук голосов. Фриц сразу пристроился за ним, выставив ствол сбоку от защитной пластины.

– Кто там скребся в дверь, Босс? Что это за шаги в прихожей? – спросил меня Джо, потягивая пиво из бутылки.

– А это нас грабить идут, – усмехнулся я.

Не сказать, что меня застали врасплох. Я ожидал нечто-то подобного. Подготовился. И как раз вспоминал, когда Ося задал мне вопрос, все то, что привело к столь позднему неприятному визиту. Все, с самого начала.

… Статуя Свободы медленно выплывала из тумана над Гудзоном. Скоро окончательно рассветет, и голубое небо воссияет над Нью-Йорком. А пока нас ждали таможенные процедуры. Совсем не обременительные – я подготовился. «Каютных» пассажиров, особенно, из первого класса, американские чиновники никогда не беспокоят, даже не осматривают багаж. То ли дело «трюмные», 3-й класс, которые претендуют на статус переселенца. Вот тех будут шерстить. Кому повезет, тому выдадут пропуск. Того, кто неверно ответит на каверзные вопросы, или у кого с документами что-то не так, или запрещенка в багаже, ждет разбирательство и карантин на острове Эллис в центре приема эмигрантов. Счастливчики, зажав в зубах разрешения и похватав свои тюки, сойдут на берег земли обетованной, преисполненные надежды. Наивные, их ждут угольные шахты и пенсильванские сталелитейные заводы – на худой конец тенементы Нью-Йорка, многоквартирные дома, грязнее и гаже трущоб Зарядья. Меня же, как и братьев Блюм – шикарные отели и цыпочки в шелковых чулках. Если, конечно, меня не кинули дельцы с Уолл-стрит.

Почему я выбрал первый класс на супертрансатлантическом роскошном и самом быстром в мире лайнере SS Deutschland? Как говорится, мне просто повезло! Изначально я и думать о подобном не смел. Особенно, когда увидел цену за люкс с палубой для личного моциона в две с половиной тысячи долларов. Присмотрелся к другим предложениям, и воспрял духом. 150 баксов за спальное место – такое нам вполне по карману.[1] Можно было выбрать даже за 86 долларов, но я решил не мелочиться и взял отдельную каюту на троих. И поспать с комфортом пять ночей в пути, и вкусно пожрать, и таможенные процедуры пройти по щелчку пальцев. А это важно! У нас с собой – было! В баулах хорошо спрятаны два маузера, браунинг и нож Боуи. Как-то не улыбалось мне оказаться в Америке с пустыми руками.

Почему такой разброс цен на каюты первого класса и так мало в нем пассажиров, я сообразил не сразу. Сперва лишь восторгался качеством отделки общественных зон, уютными шезлонгами на прогулочных палубах, двумя табльдотами в обеденном зале, под шикарном резным панно, кафе под стеклянным потолком, «гриль-румом» на корме в немецком стиле и с большой печью в зелёной керамической плитке, стоявшей по центру зала. Прозрение наступило, когда лайнер выбрался на просторы Атлантики и втопил на полную.

Эту «Германию» надо бы назвать «шейкером для пассажиров». Вибрация была настолько ощутимой, что вызывала дискомфорт, а лично у меня мысли о трагической судьбе «Титаника». В каюте дрожало все – даже мыльница в закутке, заменявшим ванную комнату. Ладно мы, а каково было пассажирам третьего класса? В трюмном отделении от эмигрантов яблоку негде было упасть. В основном, от евреев. Добрый дядюшка германский кайзер наслушался сообщений об ужасах революции в России, почесал затылок под пикельхеймом и… приказал отправить из Германии всех евреев, к тому моменту удравших к немцам от этих самых ужасов. В общем, на борту SS Deutschland вышло, как в жизни: наверху немноголюдно, внизу тесно – и все, что на вершине, что в основании пирамиды, трясутся.

– Какова ваша цель прибытия в Северо-Американские Штаты? – любезно осведомился у господина в котелке и элегантном пальто с английским воротником таможенный чиновник, заранее поднявшийся на борт, до того момента, когда буксир затащил лайнер в терминал гамбургских линий.

Разумеется, этим господином был я собственной персоной. Кому еще могло взбрести в голову выдать следующую чушь в начале XX века? Ну, не удержался!

– Конференция по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ.

Таможенник русского языка не понял. Он похлопал глазами и переспросил:

– Простите, что вы сказали?

– Бизнес, сэр, просто бизнес. Со мной мои компаньоны, – ответил ему по-английски, вежливо приподнял котелок и махнул другой рукой в сторону Изи и Оси, наряженных как два сиамских близнецы в спортивные костюмы.

Не в треники, конечно, а в стиле, который мне подсказала добрейшая старушка Марья Ильинична – твидовые пиджаки с заплатками на локтях, штаны, заправленные в гетры, кепки-восьмиклинки с острыми козырьками. «Настоящая братва уважает спорт-стайл», – так я сказал своим пацанам, и они, проникшись глубиной моей мысли, послушно нарядились в Гамбурге в местный аналог «Адидаса» полувековой давности.

– Босс! Что за чушь ты сейчас нес? – дернул меня за рукав «индеец» Джо.

– Забей! Лучше посмотри на Нью-Йорк.

Взошедшее американское светило не напрягаясь разогнало утреннюю дымку, и нашим глазам предстало яркое зрелище. Удивительный, непохожий ни на что в этом мире, город лежал перед нами как на ладони. Его немногочисленные пока небоскребы напоминали торчащие вверх зубы страшного чудовища. Но и их хватало, чтобы провести резкую черту между Старым и Новым Светом. Москва с ее сорока сороками куполов и даже Питер с его дворцами, Адмиралтейской иглой и Исаакием в сравнении с Нью-Йорком смотрелись как те же кепки на головах братьев Блюм. А Нью-Йорк… он скорее навевал аналогию с цилиндрами, выставленными в витрине шляпного магазина, благодаря своим высотным зданиям. Не только «Парк Роу Билдингу» или «Утюгу», скорее похожему на гигантский серый ломоть хлеба, но и десяткам многоэтажных домов.

Оробевшие Изя и Ося принялись вслух считать:

– Пять, десять, двадцать два…

На бывшей родине они ничего выше 8-этажного дома Афремова на Садовой-Спасской не видели и наслушались городских страшилок, что мимо него опасно проходить. А тут…

– Хорош зенки пялить! – окликнул я замерших братьев Блюм, когда наш лайнер пришвартовали к пирсу «Гамбург-Америка-Лайн». – Гоу на выход!

Стюарты помогли нам спуститься и загрузиться на тендер. Еще полчаса – и мы на земле Америки. Четыре дня восемнадцать часов – позади!

В плотной толпе встречающих хватало джентльменов в цилиндрах.

«Опять цилиндры! Ну да – классика. Мистер Сэм в цилиндре, с козлиной бородой и сигарой в зубах. Может, себе приобрести, чтобы выглядеть заправским капиталистом? Не, не мой фасончик».

– Так, бойз, слушать сюда. Вон, там, под деревцем у ограды, сваливаем наше барахло. Ждете меня, пасете наши вещи. Я в город на несколько часов. Разузнаю, как у нас с баблишком обстоят делишки, найду отель и вернусь за вами.

– Босс! Ты же нас не бросишь⁈ – вдруг вырвалось у Оси, и Изя согласно поддакнул.

Куда только делись мои боевые сателлиты и усвоенная ими манера меня подкалывать⁈ Исчезла, как по мановению волшебной палочки, под давлением впечатлений. Будем надеяться, что на короткое время. Наглые братья Блюм – наевший ряху Ося и приобретший некий лоск Изя – мне нравились больше.

– Оставить панику, бойцы! Мы прибыли сюда, чтобы вместе – вместе! – порвать Америку, а не разбежаться. Идите сюда!

Я крепко прижал к себе парней. Мы похлопали друг друга по плечам.

– Жди меня, и я вернусь, только очень жди! – на этой оптимистической ноте пошел брать кэб, странный экипаж с кучером, разместившимся позади кузова на высоком сиденье и шлёпавшим вожжами прямо перед носом пассажира.

Мой путь лежал на Уолл-стрит, в брокерскую контору Хардинга. Именно в ней был открыт мой номерной депозитный счет. Там же хранились приобретенные мною акции. По крайней мере, так утверждали бланки переводов, которые были у меня на руках, и оставалось лишь надеяться, что все так и обстоит на деле.

Контору разыскал без труда, непосредственно в помпезном здании Фондовой Биржи – правда не на Уолл-, а на Брод-стрит. В большом зале под высоченным потолком толкался народ вокруг вертикальных столбов-стоек, завешанных бумажными листочками. У этих стоек можно было присесть, но преимущественно вокруг них теснились люди, вычитывая нужную им информацию или энергично размахивая руками.[2] Беспрерывно звонили сотни телефонов, тикали тикерные аппараты, выплевывая очередную ленту.[3] Шум стоял оглушительный. В воздухе витал запах больших денег, огромных возможностей и сопутствующих банкротств. Мне еще предстояло выяснить, как тут все устроено.

Плотоядно огляделся. Именно здесь я надеялся через полтора года сказочно обогатиться, если не наврала прочитанная мною книжка «Воспоминания биржевого спекулянта». Помнил ее фрагментами, но самые важные вещи, казалось, в голове отложились. До моего попаданства планировал заняться покупкой-продажей акций на ММВБ по мелочи. Вот и пригодилось послезнание.

Поглазев на биржевую суету, на пока непонятные телодвижения трейдеров, отправился выяснить, готова ли стартовая площадка для Васи, запланировавшего покорение Америки.

Принявший меня клерк сразу развеял мои тревоги. И деньги – ровным счетом 100 тысяч баксов, и скромный пакет акций пребывали в полной сохранности. Более того, мне начислили небольшой процент на депозитный счет, от чего я пришел в полный восторг – лишняя пара тысяч долларов никому еще не помешала.

Завершив переоформление депозита с анонимного на персональный, что открыло мне возможность совершать сделки на Бирже, клерк поинтересовался:

– Скажите, мистер Найнс, как вы из Москвы узнали о нашем существовании?

– Я попросил в своем банке узнать, какая брокерская контора обслуживает сделки мистера Джесси Ливермора.

– О! – расцвел служащий мистера Хардинга. – Я должен рассказать эту историю своему шефу.

– Лучше расскажите мне про Джесси.

– Мистера Ливермора недаром прозвали недавно Юным Хватом[4], – в голосе клерка звучало столько же восхищения, сколько у владельца ресторана, у которого нежданно-негаданно повадились столоваться звезды Голливуда. – Он мастер играть на понижение на коротких позициях. К нам постоянно поступают просьбы со всей страны о том, чтобы Джесси занимался их делами на Фондовой Бирже. Но он категорически всем отказывает. Все свои дела он ведет лично, никого не привлекая. Я сейчас вас познакомлю.

Каково же было мое удивление, когда я увидел, что Джесси Ливермору, еще не Великому Медведю, а всего лишь Юному Хвату, меньше тридцати, а на вид и того не дашь – тощий юнец в круглых очочках. И этого невзрачного человека назовут величайшим в истории биржевым трейдером? Впрочем, репутацией он уже обладал солидной, судя по реакции клерка. У меня были на него наполеоновские планы, но брокер меня обломал. Если Джесси убежденный одиночка, как же нам удастся скооперироваться в октябре следующего года, когда настанет час Х? Недаром я так рвался в Нью-Йорк. Задача, видевшаяся из Москвы простой и ясной, совсем не так легко решаема. Я сильно сомневался, что смогу освоить азы современной биржевой торговли, в которой ни в зуб ногой.

– Хэллоу, мистер Найнс, – обратился ко мне Ливермор, приятно удивленный, что о нем знают в «самой Москве». – Если нам есть, о чем потолковать, я бы предпочел это сделать в воскресенье.

– Хелоу, мистер Ливермор! – я с жаром потряс его руку. – Готов угостить вас обедом. Но прежде мне нужно бросить со своими компаньонами где-нибудь кости. Что-то посоветуете?

– Ха, смотрю, вы человек с юмором. Не ожидал от англичанина.

– Я русский с британским паспортом.

– Правда? Ну что ж, тем интереснее будет с вами пообщаться. Езжайте в отель «Бельклер» на углу Бродвея и 77-й улицы, если располагаете финансами. Самая современная гостиница и Централ парк под рукой. Я навещу вас там в два пополудни в воскресенье. Прекрасное время для ланча.

После посещения брокерской конторы и ознакомления с состоянием наших финансовых дел, я в полной мере ощутил, что мы не стеснены в средствах и можем многое себе позволить. Например, выбрать приличный райончик для проживания – подальше от портовых доков, или от нижнего Ист-сайда, этого еврейского города в городе, или от будущего гнезда итальянской мафии в кварталах вдоль всей Малберри-стрит. Предложение Джесси меня полностью устраивало. Распрощавшись с ним и клерком, вернулся в порт, протолкался сквозь толпу наконец-то добравшихся до берега пассажиров 3-го класса к тому месту, где оставил парней с багажом. Забрал их и снова в путь.

«Бельклер» внушал! Высокое красивое десятиэтажное здание с закругленным внешним углом, огромная лаунж-зона, разделенная на пять частей, вышколенный персонал, лифт с мальчиками-лифтерами вполне себе зрелого возраста и… вещи постояльца в главном холле, которого бесцеремонно выставляли из отеля на ночь глядя.

– Я всемирно известный писатель! Вы пожалеете! Я ославлю вас во всех газетах! – разорялся на чистом русском языке здоровенный усатый мужик с зачесанными назад волосами.

Что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его чертах. Приглядевшись, я узнал в нем Максима Горького! Мазнул взглядом его спутницу, черноглазую молодящуюся даму со следами увядания на лице.[5] И… отвернулся, чтобы проследовать к стойке регистрации. Мне было недосуг знакомиться со знаменитостью, охать и ахать «какие люди!» – свои бы проблемы решить. А ну как не заселят Изю и Осю, увидев их еврейские документы или придя в ужас от золотозубой улыбки Джо? Вон, самого буревестника революции выставили за порог!

Не прогнали. Ознакомившись с нашими британскими паспортами, широко разулыбались:

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, господин Найнс и господа Блюм!

Я сунул пальцы в карман жилета за часами, чтобы зафиксировать для истории торжественную минуту. Недорогого «Лонжина», купленного мной еще в Москве, не было. Сперли! Ну, здравствуй, Америка!

Трёхкомнатный апарт на восьмом этаже особого впечатления не произвел. Я уж размечтался, что, выбрав номер второй ценовой категории, пять долларов в сутки, получу что-то огромное, как в фильмах про сладкую жизнь американской элиты. Не тут-то было. Все достаточно скромно. Никаких тебе роскошных цветочных композиций или шампанского в ведерке как комплимент от отеля. На всем экономят, буржуи проклятые. А ведь пять баксов – немалые деньги, недельная зарплата рядового клерка из конторы Хардинга!

«Сдается мне, что здесь с нас будут драть добытый тяжкими разбойными трудами цент за любую мелочь. В номере особо не рассидишься. Расчет на времяпровождение постояльцев в лаунж-зоне. Там тебе и бары, и рестораны, и магазинчики, и телефон. И везде плати!»

Возможно, пропажа часов или общая усталость вызвали у меня неконтролируемый приступ желчи, выразившийся в следующем уроке, который я преподал своим спутникам.

– Отправитесь в город на разведку, почаще улыбайтесь, здесь так принято, – глянул на Джо и тут же поправился, – Ося! Забудь. Тебе лучше в улыбке не щериться. С планом города разберетесь – тут все просто, для понаехавших со всех стран мира. Авеню идут с севера на юг, перпендикуляром к ним – улицы. И все под номерами, чтобы бестолочи, вроде вас, могли разобраться. Но главное не это. Нам не нужно стремиться сдать нью-йоркский экзамен – мы тут проездом. Найдите себе занятие по душе на год-полтора. Но не поддавайтесь искушению. Сперва вам покажется, что город потрафляет любому, были бы деньги, невзирая на социальное положение. Опасное заблуждение. У города есть лишь одна задача – избавить вас от этих денег законным и незаконным способами. Часики у меня уже увели. То ли еще будет!

И парни убедились в моей правоте в первые же дни после приезда, как и в том, что люди в Нью-Йорке похожи на марионеток, а тот, кто дергает их за веревочки – это деньги и еще раз деньги. Здесь не собиралась, как в Москве, толпа, чтобы поглазеть на бесплатное зрелище. Горожанам некогда, они крутились как чертик Адель с Вербного базара. Если же хотели посмотреть на пожар и оценить работу пожарных, то отправлялись на Кони-Айленд – там был и такой аттракцион.

Кони-Айленд! Братья Блюм там, в этом Диснейленде начала столетия, зависли надолго. Каждый день туда шастали, тем более что могли найти в нем развлечения на любой вкус. И «русские» горки, и живого слона, и синематограф.

О, кино их покорило, захватило с головой. Особенно Изю. Он даже ни разу не заикнулся о посещении еврейского квартала. Как ни странно, к соотечественникам был совершенно равнодушен. Прожив долгие годы в зарядьевской многонациональной трущобе, где кого только ни было – от русских мужиков в лаптях до перса в халате, Айзек Блюм превратился в отщепенца. Субботе он предпочитал воскресенье и уважал свиные ребрышки, а также жареную ветчину, которую в местном общепите традиционно подавали по воскресеньям. Куда ему с таким-то подходом в объятья сионистов?

Что же касается доморощенного «еврея» Джо, то он в своих кулинарных пристрастиях порвал все шаблоны. Влюбился наш Ося в бананы – в самый популярный стрит-фуд в Нью-Йорке. Стоило ему углядеть тележку китайца-торговца, бросался к ней с отчаянием обреченного на вечный голод. В остальном он копировал Изю, разве что не ходил с ним в гимнастический зал и не планировал стать актером. Да, Айзек Блюм возмечтал о карьере в кино и взялся за подготовку к ней, развивая ловкость. В те часы, когда братишка пыжился на кольцах или ползал по шведской стенке, Ося сопровождал меня в походах на Биржу, запасшись своими любимыми бананами.

Я ходил на Бонд-стрит ежедневно. Пытался самостоятельно разобраться, как все устроено. Не особо у меня получилось. Все эти котировки, короткие и длинные позиции, кредитование трейдеров у Денежного Столба, у которого с завидной регулярностью появлялись городские финансовые тузы, продажи без покрытия и прочие премудрости оставались для меня темным лесом.[6] Деньги продолжали лежать на брокерском депозите, принося ничтожно малый процент. Как я быстро выяснил, ставки по краткосрочным кредитам были чудовищными – гораздо выше, чем шесть процентов в «Нэшнл Сити Банк», порой на порядок.

– Мистер Хардинг, – спросил я у хозяина брокерской конторы уже на второй день пребывания в Нью-Йорке. – Отчего такой маленький процент по депозиту? Уверен, вы используете мои деньги в рискованных сделках.

– Мы не нуждаемся во внешнем заимствовании. Во всяком случае по ставке выше, чем у банков. Если вы даете добро на использование ваших средств, можно подумать об увеличении процента. Но я бы посоветовал вам заняться кредитованием ссуд до востребования. Или открыть длинную позицию в каком-нибудь надежном облигационном фонде. Там спокойно получите шесть процентов дохода.

Вот кто бы мне объяснил, что я только что-то услышал? С этой тарабарщиной еще разбираться и разбираться. Основную надежду я возлагал на воскресную встречу с Джесси Ливермором или, как его панибратски называли в конторе, с Джей Элом. От ее положительного исхода зависело ни много ни мало американское будущее мое и братьев Блюм. Судьбоносная – так эту встречу описал бы приличный джентльмен, в которого я надеялся превратиться.

[1] В современный ценах люкс на «Германии» стоил 71000 долларов! На «Титанике» и того дороже.

[2] Большинство сделок на Фондовой Бирже заключалось с помощью жестов.

[3] Тикерный аппарат – изобретение юного телеграфиста Т. Эдисона, с которого началось его восхождение. Аппарат предназначался для передачи телеграфным способом текущих котировок акций в зашифрованном виде.

[4] «Медведи» – игроки на понижение, самой сложной, но и самой доходной разновидности биржевой игры. «Быки» – игроки на повышение.

[5] В апреле 1906 г. в Нью-Йорке прибывших в Америку М. Горького и его гражданскую жену М. Андрееву выселили из отеля «Бельклер» и отказались заселять в других гостиницах, когда пресса раструбила о безнравственной связи писателя и актрисы.

[6] Небольшой словарь биржевых терминов на будущее, чтобы было понятнее. Котировка – цена на ценные бумаги, по которой в моменте может состояться сделка по купле-продаже; короткая позиция, шорт – быстрая сделка, закрываемая в течении торгового дня; длинная позиция – покупка акций на долгий срок; кредитование у Денежного Столба – ежедневная раздача кредитов трейдам с 12−00 до 14–15 у одной из стоек-столбов в биржевом зале; продажа без покрытия – инструмент торгов, позволяющий продать ценные бумаги, которых у продавца физически нет; ссуды до востребования – кредит, по которому заемщик обязан вернуть деньги по первому требованию кредитора.

Глава 2

Веселые проделки биржевого игрока

– Вы новичок в Штатах, мистер Найнс? – первым делом осведомился Джесси, когда мы поздоровались в лаундж-холле отеля «Бельклер».

– Прибыл в тот день, когда мы впервые с вами встретились.

– В таком случае побуду вам гидом. В отеле есть неплохой ресторан американской кухни «Кейп Код». Рискнете?

Я был готов использовать любой шанс упрочить наши отношения. Предложи мне Джесси испробовать мозг живой обезьянки, я и на это бы согласился. Справился же Индиана Джонс!

– Рискну, мистер Ливермор.

Мы прошли в ресторан. Заняли столик. Биржевик по моей просьбе сделал заказ официанту, включая два хайбола на аперитив – виски с содовой в высоких стаканах. Пока мы ждали напитки, Джесси, проявив редкую наблюдательность, поинтересовался:

– Мне показалось, мой выбор блюд вызвал у вас легкое удивление.

– Скрывать не стану, у нас, в России, суп в обед – всему голова.

– Привыкайте, мой друг, к американской системе. Обед у нас подают вечером. Мы же договаривались о ланче. С полудня до трех часов дня мы едим то, что англичане называют второй завтрак – горячее блюдо, салат и десерт. Я заказал нам фирменное блюдо ресторана – котлетки из моллюсков из залива Кейп Код с рисовыми крокетами, кресс-салат и черничные мафины. Хотел, но не решился предложить вам фальшивую черепаху.

– И правильно сделали. К черепахам я как-то не привык в гастрономическом разрезе.

– Я так и подумал, – добродушно кивнул Джесси и уточнил без капли сарказма. – Фальшивую черепаху готовят из телячьей печени и ветчины. Подают в бульоне из телячьей головы. Прекрасный повод дать вам бесплатный совет, если вы настроены играть на бирже. Ведь иной причины пообщаться со мной у вас не существует, не так ли? Можете не тратить время на расшаркивания. Возвращаясь к совету… Никогда не верьте ни тому, что видите на доске котировок, ни тому, что вам говорят, если хотите стать успешным трейдером. Вы читаете газеты или телеграфную ленту. Вам в уши льют советы все наперебой. Поступайте вопреки. Доверяйте только своему чутью, интуиции, опыту и анализу рынка.

– Как та обезьянка – ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу?

– Отличное сравнение, – одобрительно кивнул Ливермор. – И хорошее дополнение насчет «не скажу». Храните молчание. Не радуйте завистников ни своими поражениями, ни своей удачей. И запомните: главный ваш враг – это вы сами. Человеку столь же трудно признаться самому себе в ошибке, как и вовремя остановиться. Спекулянт – это постоянная борьба с самим собой, со своими эмоциями. Только трезвый расчет и постоянная работа над собственными промахами – вот слагаемые моего успеха. Сколько раз я падал на самое дно! Трижды! Трижды разорялся, оставаясь без цента в кармане! И снова поднимался. Хардинг, да и остальные, верят в меня.

– Вероятно, это доверие дает вам неограниченный кредит? – осторожно поинтересовался я.

– Неограниченный – это сильное преувеличение. Но репутация у меня неплохая, несмотря на то, что меня считают рисковым трейдером и даже прозвали Мальчиком-Игроком.

– Звучит как-то уничижительно.

– Отнюдь. Я в биржевом бизнесе уже двенадцатый год, а первые сделки провел, когда мне было пятнадцать. Обчищал брокерские конторы далеко за пределами Нью-Йорка. Уолл-стрит вынудил меня попотеть. Пока я придумал свою стратегию, пришлось пережить много неудач. Давайте разделаемся с «клэм-кейками» и салатом, и в перерыве перед десертом я поведаю вам занимательную историю.

Подвергнув кейп-кодовских моллюсков окончательной дезинтеграции, Джей Эл приступил к рассказу.

– В этом году со мной вышел невероятный случай. Я, знаете ли, люблю ловить рыбу. Решил устроить себе отпуск и отправился во Флориду. Но биржевая игра, как наркотик, засасывает тебя с потрохами. Когда была возможность, заходил в местный зал посмотреть котировки. И вот стою я перед доской с цифрами и не могу понять, что со мной происходит. Рынок ведет себя по-бычьи, а мои глаза то и дело возвращаются только к одной позиции – к «Юнион Пасифик». И я, сам себе не веря, вдруг отдаю приказ на продажу тысячи акций без покрытия. «Джей Эл, – говорит мне приятель, когда мы вышли на улицу. – Ты спятил?» «Нет, – отвечаю, – просто предчувствие». «Тебе крышка». «Посмотрим». Я возвращаюсь в зал и выписываю требование на продажу еще одной тысячи. Приятель хватает меня за руки: «Пойдем отсюда, пока ты не продал всю дорогу». «Думаешь? А продам-ка еще тысячу». Продажа трех тысяч уняла мою тревогу. Все акции продолжали расти вверх – и вечером, и наутро. Пришлось вернуться в Нью-Йорк, ибо мой лимит у Хардинга мог вот-вот показать дно. К моменту моего появления на Уолл-стрит, курс все-таки просел. И я продал еще две тысячи.

– У вас невероятно железные нервы!

– Что не отнять, то не отнять. Я не позволяю панике мною руководить.

– И что же случилось дальше?

– Дальше? – Джи Эл расхохотался. – Дальше случилось землетрясение в Сан-Франциско, а эти глупцы, надо мной смеявшиеся, так ничего сразу и не поняли. Им казалось, что бычий экспресс еще не достиг конечной станции. Я же удвоил ставку, ибо уже руководствовался не наитием, а трезвым расчетом. И на следующий день, когда началась паника, когда все поняли, что Сан-Франциско – это трагедия, затронувшая всю страну, я продолжал продавать. Риск уже стал критическим. В случае неудачи я рисковал не только бумажной прибылью, но и своим депозитом, живыми деньгами. Я сказал себе: «Все, Джесси, остановись». И закрыл позицию. Я впервые тогда разом заработал двести пятьдесят тысяч долларов.