Текст книги ""Фантастика 2025-162". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Greko

Соавторы: Василий Головачёв,Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 235 страниц)

– Здорово вечеряли, граждане разбойнички!

– Босс! – завопили возбуждённые Изя и Ося.

– Что за бумажные пакеты вы несли? Почему из графика выбились?

– Денег так много оказалось, что в мешок все не поместилось. Пришлось из оберточной бумаги пакеты делать. Лишние минуты на них потратили.

– Одного золота на пять тысяч, – буркнул Володя.

Я мысленно себя отругал. Казалось, продумал каждую мелочь. А про второй мешок не догадался.

– Сколько взяли?

– Не считали еще, но много. В районе миллиона. Ценных бумаг и пальцем не коснулись, как ты предупреждал.

Сумрачный товарищ Володя совсем не выглядел победителем. Толкнул его в бок.

– Чего букой глядишь?

– Предчувствие плохое.

– Не накличь беды. Говорят, мысль материальна. Лучше расскажи в подробностях, как все прошло.

Главарь налетчиков оживился.

– Поднялись в банк, сразу к жандармам. Они, олухи царя небесного, в конце рабочего дня совсем расслабились. Расселись вместе на стульях и газетки знай себе почитывали. А тут мы. «Руки вверх во имя революции!». Привязали их к стульям. Вбегают ребята из второй группы. «Бомбы, бомбы!». Кассиры сразу лапки вверх. Все получилось, как ты и говорил – труднее у ребенка конфетку отобрать.

– Они поверили! Поверили! – заливаясь смехом, затараторили Ося и Изя. – Мы себе на пальто нацепили на пуговицу муляжи. Так у конторских от одного взгляда на них поджилки тряслись.

– Это факт, – подтвердил товарищ Володя и продолжил рассказ. – Телефонный провод на тот свет. Директору банка в пузо маузер: веди в хранилище. Ну он и открыл стальную дверь. Эту дверь никакая трайножка не взяла бы. И стены такой толщины, что не проломить. Нам открыли, внутри два кассира. Даже не слышали, что в банке крик стоит. Очень удивились, что их грабить пришли. А дальше дело техники: стали деньги паковать. Все в пачках по десять тысяч каждая. Пятисотенных и тысячных кредитных билетов не было.

– Это отлично. Значит, номера купюр не переписаны.

– По карманам пришлось часть рассовать.

… Из этих карманов повытащили огромную сумму, целых 300 тысяч, когда добрались до конспиративной дачи в Подмосковном Томилино. В районе Лефортово оставили сани. Пешкадралом до Сортировочной, смешавшись с толпой железнодорожников. Пригородный поезд, и вот мы в дачном поселке. Среди прятавшихся в сосновом бору десятка низких дач нам выпал дом за невысоким частоколом, с резными коньками и приметной верандой – вся из разноцветного стекла. Внутри пусто, все вывезено в Москву хозяевами после дачного сезона. Но две печки есть – жить можно. И награбленное посчитать. Валили деньги прямо на пол.

Куча росла на глазах. Подбили бабки – 875 тысяч, как с куста! Немного до миллиона не дотянули. У всех – даже у меня – сперло дыхание от такого богатства. Одно дело услышать от Володи «в районе миллиона», и совсем другое увидеть вживую. Он сразу принялся делить награбленное.

Отсчитал долю Пузана. 45 тысяч, чтобы не мелочиться.

– Саша, завтра отвезешь деньги ворам. Ни к чему с ними ссориться.

Беленцов кивнул и отвернулся. У него не было сил смотреть на такую груду презренного злата.

– Товарищ Солдат, забирай свои 207500.

– Давай ровным счетом 205. Две с половиной в общий котел на покрытие расходов.

Володя спорить не стал. Продолжил дележку, проговаривая вслух, для кого и сколько он выделит:

– Товарищу Медведю – 100 тысяч рублей; московской оппозиции – 200 тысяч[3]; северо-западному комитету, на крестьянское дело – 20 тысяч рублей; санкт-петербургской организации эсеров – 20 тысяч; на освобождение каторжан – 10 тысяч; железнодорожному союзу – 3 тысячи; крестьянскому союзу – 2 тысячи. На остаток купим лавки, слесарную и столярную мастерские. Так и деньги спрячем, и прикрытие обеспечим для складов с оружием, и бомбы сможем там делать. А еще я хочу автомобиль купить с никелированным капотом и на нем нападения совершать на городовых. Борьба не закончилась. Мы придадим ей новый импульс.

Ну, не дурак, а? Ёксель-моксель в Растудыково! На авто в твоем возрасте нужно девок катать, а не на полицаев охотиться. У тебя настоящая гора денег. Живи и радуйся. Свали за границу и наслаждайся. Курорты, барышни в белом, кельнеры с коктейлями… А он все о стрельбе да нападениях. И кого собрался убивать? Городовых, многие из которых из старослужащих солдат, с боевыми наградами на груди⁈ К чему все это? Кому от этого станет лучше? Кто прокормит осиротевшие семьи?

Утром я попытался его образумить. Хоть капельку.

– Нужно на дно залечь, Володя, и не отсвечивать.

Куда там!

– Товарищ Саша едет в Зарядье! – сказал, как отрезал.

– Можно мне с ним? – дернул меня Ося. – Тетку проведаю и присмотрю за студентом.

– Правильно! – поддержал его Володя. – Деньги немалые повезут. Вдвоем сподручнее.

Вдвоем так вдвоём.

– У Пузана забери мой паспорт, – попросил Осю и пошел с ребятами на станцию. Проводить и газет прикупить свежих. Очень мне было интересно почитать, что пишут про вчерашний налет.

Акулы пера меня не разочаровали. Первым делом прочел объявление от Совета и Правления московского Купеческого общества взаимного кредита.

'Вчера 7 марта в 6 часу вечера, вооруженная шайка злоумышленников, именовавшая себя революционерами, ворвавшись в помещение общества, похитила из еще не запертой кассы наличными деньгами в размере 875 339 рублей. Все остальные ценности, как-то: процентные и дивидендные бумаги, векселя, переводы, купоны и проч. находятся в целости.

Свидетельствуя, что означенная покража не может оказать влияния на прочность учреждения и что, текущие операции будут производиться безостановочно, Совет и Правление сим заявляют, что ими приняты самые энергичные меры к розыску похищенного'.

В других газетах писали разную чушь. «По слухам полиция напала на след ограбивших вчера общество взаимного кредита и одного задержала. Существует предположение, что под именем революционеров грабеж совершила шайка известных варшавских воров». Эту утку запустили, как договаривались, люди Пузана. Вот и попал в газеты выгодный нам слушок. Все дружно поржали, его прочитав.

Не меньший смех вызвало объяснение поведения зеваки, из-за которого я так вчера напрягся. В газете сообщалось: «Интересную подробность передают по поводу одного очевидца ограбления, наблюдавшего с улицы. Этот очевидец – артельщик волжско-камского банка. Проходя по улице, он увидел, что в окнах банка общества взаимного кредита служащие стоят с поднятыми руками, постоял, посмотрел, решил „Должно, присягу принимают“, и пошел дальше».

– Ага! Присягнули кассиры делу революции, – заржали налетчики.

Эта смешливость преследовала всех до вечера. Какая-то нервическая: любая мелочь вызывала приступ всеобщего ржача. Отходняк, одним словом.

Как оказалось, раненько мы расслабились. Когда косые от закатного солнца тени сосен легли на ноздреватый снег, и я, и Володя всерьез всполошились.

– Ребятам пора бы уже вернуться, – признался он, закончив чистить свой маузер.

– И я того же мнения. Какие мысли на этот счет?

– Все что угодно могло случиться. Но стоит предполагать худшее. Если их захватила полиция, для нас счет идет на минуты. Нужно отсюда срочно уходить.

– Есть куда?

– Есть! Вторую нору нам приготовил как резервную. В Малаховке.

– Кого-то тут нужно оставить. Как связного. Вдруг все же ребята вернутся.

– Опасно.

– Могу я сам. В доме сидеть не буду. Где-нибудь в сторонке укроюсь. Если до утра ребята не появятся, переберусь в Малаховку. Расскажешь, как вас там найти?

Мы стояли на холодной веранде и рассеянно разглядывали затейливую игру цветных зайчиков на полу. Красные, желтые, зеленые светлячки, как живые, прыгали по дощатому полу. Но нам было не до любований. Смотрели безучастно, погруженные в свои невеселые мысли.

– Хозяева! Есть кто дома живой? – раздался бодрый голос у калитки.

Володя дернулся и крепко сжал рукоять своего маузера. И у меня браунинг тут же материализовался в руке.

– Это кто? – шёпотом спросил меня подпольщик.

– Это тот, кому здесь точно не место. Чье появление мне недвусмысленно подсказало: у нас серьезные проблемы, – объяснил я, разглядев лицо гостя.

– Знаешь его?

– Знаю. Никола Мокрый из Печатников. Посланец от зарядьевской «золотой роты».

– Что он тут позабыл? – Володя с перекошенным лицом навел маузер на торчавшую над калиткой голову.

– Не спеши стрелять. Сейчас все узнаем. Но мне ясно одно: приплыли тапочки к дивану.

[1] Трайножка – «небольшой стальной инструмент о трех палочках на шарнирах с „птичкою“ на конце, употребляемый „кассирами“ для взлома несгораемых шкапов и ящиков. „Птичка“ представляет собою два острия в виде орлиного клюва, причём три палочки отделяются от клюва зубчатым колесом, передающим движение палочек птичке. В шкафу сверлят небольшое отверстие, чтобы птичке было за что уцепиться, приводят в движение палочки, и из-под птички начинают лететь во все стороны опилки металла, из которого сделана касса. Птичка режет бесшумно, с легким шорохом, как ножницы режут толстый картон. С помощью хорошей „трайножки“ можно в короткое время вскрыть любую кассу так же легко, как открыть ключом коробку с сардинками» (см. В. Ф. Трахтенберг «Блатная музыка»)

[2] Куклим – преступник, живущий по подложному паспорту. «Кассир» – специалист по сейфам.

[3] Московская оппозиция – часть отколовшейся в 1905 г. партии эсеров, выступавшей за более решительные действия; в 1906 г. вошла в состав группы эсеров-максималистов.

Глава 17

Говорила мама: не водись с ворами

– Вах! Какие люди да без конвоя! – я шел к калитке, пряча браунинг за спиной.

– Привет, Солдат! Ты-то мне и нужен.

– Заходи!

– Не, я так постою. Малява тебе от Пузана.

– Записка или на словах?

– На словах. Пузан поручил мне объявить предъяву: мотю не занесли, с вас штраф. В двойном размере теперь отдать придется.

– Что значит «не занесли»? К вам люди с утра поехали, – рыкнул я злобно. – Студент и Ося.

– Ты меня, Солдат, на горло не бери. Приехал в Зарядье один Ося. Без студента. И не к нам, а к тетке. Мы его на обратном пути перехватили и маненько поспрашали.

– И где он сейчас?

– Ося? У нас остался. Чтоб кто-то из вас побыстрее в гости к Пузану пришел. Можешь один. Можешь с Володей. С последним лучше, но и ты сгодишься. Или он без тебя. И чтоб сопровождающих не было больше трех. Так Пузан просил передать. Я бы посоветовал поторопиться. Осе лепила не помешал бы.

– Не юродствуй мне тут: башку снесу! – рассвирепел я, сразу поняв: из Оси выбили наш адрес. Парня наверняка пытали. И его нужно срочно спасать.

Никола отпрянул от калитки, когда я сунул ему в лицо браунинг.

– Спокойно, спокойно! Я просто гонец.

– За базаром следи! Где встреча? Когда?

Посланец от воров испуганно вымолвил:

– Завтра с утра пораньше, после восхода. Знаешь недостроенный Дом-корабль?

– Знаю.

– Поднимешься в левое крыло на третий этаж. Между галдарейками мостик. Положишь сумку с деньгами на его середину. Если все честь по чести, получишь и своего Осю, и свой паспорт, когда бабки пересчитаем.

– Понятно, – буркнул я хмуро.

– Так я пойду?

– Вали!

– Прощевайте.

Никола развернулся и деланно вихляющей походкой направился в сторону станции по протоптанной в снегу тропинке. Что-то засвистел, артист кафешантанный, всем своим видом показывая блатной кураж. А лопаточки-то на спине поджаты. Пульки в спину боится, сука.

Ко мне подошел Володя.

– Все слышал?

– Слышал. Ничего не понял. Куда Сашка пропал?

– Да сбежал твой Сашка с деньгами – вот и все версии!

– Он не мог, – неуверенно ответил Володя. – Почему не допустить, что воры его тоже задержали и сейчас разыгрывают нас втемную?

– Мог, не мог – не о том нужно думать. А как товарища выручать. Или обоих.

Послать Пузана лесом даже в голову не пришло. Главвор переквалифицировался в главгада. А что я делаю с подобными несознательными личностями? Давлю как тараканов.

– Неужели готов им деньги отдать? – спросил Володя таким тоном, что и без подсказок ясно: договариваться с ворами он не станет. И я тоже.

– Сделаем так…

… Лучи раннего солнца все так же, как и в конце лета, тщетно пытались проникнуть за стены Китай-города, в его каменные джунгли. Лишь слегка размазали густую тень, вскрывая трущобные язвы. В этом полусумраке таились неплохие возможности. Можно, например, незаметно подкрасться к месту встречи. Или к сторожу, стоящему на стреме, контролируя подходы к большому П-образному дому, смотревшему своей открытой частью на Москва-реку.

Я вышел из-за угла и наткнулся на громилу Пузана, любителя кастеты по карманам таскать. Небритая рожа блатного уставилась на меня с таким выражением, будто я не человек, а явление святого Йоргена. Ему впору язык вывалить и запыхтеть, роняя слюну – собака сторожевая, хозяином неизбалованная, недокормленная. Так и хотелось ему сказать: фу, свои! Вместо увещеваний, пробил по печени. А когда он согнулся с глухим стоном, добавил прикладом по кумполу, повергая ниц. Спи спокойно, дорогой товарищ! Весна придет, очнешься. Что, рановато, только Масленицу отгуляли? Тогда – баю-бай до утренней звезды. Надеюсь, фланелевое бельишко поддел? Нет? Что ж ты так опрометчиво? В народе как говорят? Пришел марток, надевай трое порток…

Неся про себя эту околесицу, я шарил взглядом по стройке, по странному переплетению галдареек и горбатых мостиков, их соединяющих. Не узкие открытые коридоры, а широченные двухметровые пандусы – настоящие палубы, державшиеся, казалось, на одном честном слове. «Летучий голландец», да и только, особенно если учесть состав его нынешних обитателей. На третьем этаже разглядел группку людей за невысокими коваными перилами по середину бедра, ограждающими длинную наклонную правую галерею. Малопочтенная компания, сливки «золотой роты» Зарядья. И странная архитектура места встречи. Плод перепившего бражки творца? Или, наоборот, гения, нашедшего элегантное решение для сложного рельефа Зарядья? Интересно, а в квартирах полы тоже имеют наклон? А что, мыть удобно, воду удобно в одну сторону сгонять…

Еще чудесатее – отсутствие межэтажных лестниц, по крайней мере в обозримом пространстве. Как Володя со своими товарищами поднялся на нужную галдарейку? Неужели им пришлось карабкаться по пожарному вертикальному трапу, прикрученному к торцам галерей? Или эти пандусы устроены так, что образуют единую систему, позволяя подниматься с этажа на этаж? Вопрос, что называется, на миллион. Мне же еще предстояло присоединиться к вечеринке имени товарища Маузера. Не только снизу попытаться снайперским огнем проредить воровской комитет по встрече, но и поучаствовать в его добивании. Штурма, я был уверен, не избежать.

Почему имени товарища Маузера? Все просто. Боевики Володи поголовно вооружены пистолетами этой марки. Очень уж они в них влюбленные. А моя винтовочка, которую я вытащил предварительно из захоронки (дождалась меня, никто не стибрил!) – охотничий карабин на основе Маузера образца 1898 года. Дорогая игрушка, но с недостатками. Спуск со шнелером, граненый до половины длины ствол обработан так, что не бликует на солнце, в прикладе гнездо для резерва из пяти патронов, пистолетная шейка, подщечник на прикладе – все это плюс. А жирный минус – неудобно открывающаяся крышка магазинной коробки. То есть, с перезарядкой придется повозиться, когда отстреляю все пять патронов. В условиях скоротечного огневого контакта крайне неудобно. Очень рискованно. Так что патроны будем экономить.

– Все чисто.

От раздавшегося за спиной предупреждения даже не вздрогнул. Это Изя. Прикрывает тылы, как договорились, мониторит окрестности.

– Поглядывай внимательнее и не пялься на двор. Не отвлекайся на выстрелы, – распорядился я и начал устраивать себе позицию.

С удобной точкой для ведения прицельного огня – проблема. Хорошо хоть двор не загромождает сохнувшее белье. Но и без него помех хватало. Мостики, будь они не ладны, перила – непростая задача стрелять снизу-вверх под углом в 45 градусов, да еще и сбоку сквозь многочисленные препятствия. Кое-как приладился, укрывшись за бочкой с какой-то строительной «ароматной» дрянью. И порадовался, что встреча проходила на третьем ярусе, а не на четвертом или в том месте, где галерея переходила в эксплуатируемую крышу. Там бы я вряд ли смог гарантированно снять кого-либо.

Мое внимание привлек оклик, нарушивший царившую досель тишину и заметавшийся между стен «Летучего голландца». Серьёзным достоинством его двора было отсутствие вони, которая чуть не снесла меня с ног на подходе к прежнему логову Пузана. Доходный дом – скорее, полуночлежка-полупансион – еще не заселили. На верхнем этаже продолжался монтаж кованых ограждений. Не понятно по какой прихоти архитектора верхний карниз опирался на изящные модерновые кронштейны. Их тоже не все установили. Но рабочих не видно. Только на третьем этаже люди Пузана. И – с моей позиции не разглядеть – на противоположной галдырейке сейчас должен уже стоять Володя со своими людьми.

– Устряпали вы дельце знатно. Да вот беда: всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли. Где моя мотя⁈ Пришла пора поделиться, – выкрикнул Пузан так громко, чтобы подпольщики его услышали. – Тащи мешок.

Володя пререкаться не стал. Как и спрашивать, где Беленцов. Не торопясь и хватаясь одной рукой за перила, пошел по мостику. В другой он нес небольшой мешок. Оставил его точно на середине перехода, развернулся и пошел обратно.

Теперь пришла очередь Николы Мокрого. Именно блондинчика отправил Пузан за своей долей, выросшей вдвое. Ну, так он себе придумал, дурашка. Я пытался его выцелить через оптику. Увы, тщетно. Его прикрывал знакомый брат-близнец успокоенного мною громилы. Я пренебрег возможностями шнелера и плавно потянул основной спусковой крючок.

Раздавшийся выстрел разорвал утреннюю тишину просыпающегося города. К его звуку тут же добавились резкие хлопки маузеров. Замерший было Никола пошатнулся, наткнулся животом на перила мостика, перевалился через них и с громким криком обрушился вниз. Секундами раньше громила, который стал моей целью, расстался с мозгами, если они у него имелись. Свалился кулем набок, открывая мне новые объекты для атаки.

К моему расстройству, воры сориентировались быстро. Потеряв нескольких товарищей, выбитых прицельным огнем из маузеров, уцелевшие пригнулись, скрывшись от меня за перилами. Попытались огрызаться, но довольно бестолково. Высовывали руки с наганами над оградкой и разряжали барабаны не по нападавшим, а просто в их сторону.

Боевики-подпольщики действовали куда грамотнее. Каждый из них поодиночке ничего из себя не представлял, кроме товарища Володи. Но сбившись в стаю, они совершенно преображались. По моему совету, залегли на галдарейке, просунули стволы сквозь прутья перил и открыли огонь на подавление. К пистолетному лаю добавились металлический звон от попадания пуль в кованые столбики ограждения и крики сраженных воров.

«Золоторотцы» оказались в западне. С галдарейки не было иного хода – только через ярус, занятый боевиками. Им не оставалось ничего другого, кроме как укрыться в квартирах, двери которых выходили на галерею. Или попытаться воспользоваться пожарной лестницей. А тут я сижу, злобный ждун. Приходи, кума, любоваться!

(Дом-корабль с галдарейками в Зарядье. Кадр из кинофильма «Стачка» С. Эйзенштейна)

Так никого и не дождался. Не решились воры воспользоваться очевидным путем к спасению. Раз гора не идет к Магомету, Магомет по имени Вася идет к горе. Винтовку за плечо, перебежать от левого к правому крылу Дома-корабля, зацепиться за порыжевшую ступеньку трапа, и возносимся в небеса, перебирая ручками. В наступившей вдруг тишине: боевики перестали стрелять, не видя доступных целей.

«Я узнал, что у меня есть огромная родня: и тропинка, и лесок, в поле – каждый колосок…», – эти строчки не могли не прийти мне в голову. Уж больно ситуация схожая с Балабановским Братом, когда он топал на верхотуру небоскреба. Лишь метод подъема и его дистанция отличались. И, конечно, я карабкался вверх, пользуясь лишь одной рукой. В другой я сжимал браунинг, нацеленный на открытый торец галереи третьего этажа.

Пистолет не пригодился. Вскарабкался. Выглянул, осторожно приподняв голову над бетонным полом галдарейки. Какая прэлэсть! Воры изначально сгрудились на том участке яруса, который имел восходящий от меня наклон. И уцелевшая парочка, прятавшаяся за телами товарищей по несчастью, оказалась у меня как на ладони. Я сдернул винтовку с плеча. Удобно ее устроил на твердой опоре. Бах! Первый пошел! В царство небесное, конечно.

Второй мгновенно оценил новую угрозу. Пузан – ну кто бы сомневался, что он самый живучий? – на четвереньках рванул вглубь галереи, пока я передергивал затвор. Скрылся от моих глаз за переломом, который образовывали наклонный и прямой участки широкого пандуса. Но не получилось у него уйти безнаказанным. Кто-то из боевиков заметил тень, мелькавшую за перилами, и исполнил почти «золотой» выстрел. Главвор, прежде чем исчезнуть из моего прицела, громко закричал подраненным зверем. Пуля в задницу или в бедро – это больно.

Я выбрался на пандус. Винтовка прижата к плечу, ствол наведен на галерею, ноги полусогнуты.

– Изя! – окликнул поднявшегося за мной парня. – Руку мне сзади на плечо, и смотри кругом в оба глаза. За тобой тыл и противоположная сторона. Хоть там и наши, но всякое бывает.

Мы двинулись вперед гуськом.

– Свои! Свои! – заорал я что есть мочи, чтобы избежать дружественного огня от боевиков.

– Принял! – откликнулся Володя. – Помощь нужна?

– Держите мостики под прицелом. Сам справлюсь.

Продвинулся до пятерки тел, подстреленных во время короткого огневого контакта. Парочка моих в добивании не нуждалась. Насчет оставшейся окровавленной тройки я не был уверен.

– Изя! Если кто-то из них жив, нужно дострелить. Нам неожиданности не к чему, – сказал я, не отрывая глаз от места, за которым скрылся Пузан. – Справишься?

Хлесткий выстрел за спиной стал самым убедительным ответом из всех возможных. А звук рвоты подсказал, что роль палача Изе далась нелегко.

– Все? Оклемался? – уточнил я, когда Изя перестал блевать.

На мое плечо легла его рука – значит, готов. Но я ее стряхнул.

– Сейчас сделаем иначе.

Сорвал с головы кубанку, нацепил ее на ствол, задрав его чуть выше головы, и медленно двинулся вперед. С той стороны, где исчез Пузан, могло показаться, что кто-то поднимается. Ожидаемого выстрела не последовало.

Вернул кубанку на место и, снова выставив винтовку вперед, прижавшись к стене дома, поднялся по пандусу. Он был пуст. Лишь полоска крови показывала дверь, за которой исчез Пузан. Она вела в одну из незаселенных пока квартир. На сером бетоне валялся наган с откинутым барабаном.

«Вот же гадство! Штурм замкнутого помещения без свето-шумовой гранаты, без дробовика – что может быть хуже? Брошенный револьвер ничего не доказывает. А заложник? Вдруг там Ося? Наверняка, там Ося!»

Я с силой ударил прикладом в дверь в районе замка, совершенно не беспокоясь о варварском употреблении роскошного орехового дерева Маузера. Отпрянул сразу в сторону, когда створка распахнулась.

– Тук-тук, Пузанчик! Пора на выход!

– За свайку подержись, Солдат! – раздался болезненный хриплый ответ.[1]

– Фу, как грубо! А еще другом прикидывался. Правильно говорят в народе, таких друзей – за свайку и в музей. Ты зачем кобенишься? Ваши больше не пляшут.

– Проваливай! Не то я твоему Осе горло перережу, – визгливый женский голос прервал наш джентельменский обмен мнениями.

– Моя маруха на понт не берет. Сам посмотри, – подтвердил серьезность намерений Пузан.

Я махнул шапкой в дверном проеме. Выстрела не последовало. Осторожно высунул голову и тут же спрятал. Короткого взгляда мне хватило, чтобы оценить обстановку. Пустая комната со светлыми стенами размером была невелика. В противоположном от входа углу лежал Пузан, зажимая руками бедро, из которого обильно сочилась кровь. Его частично закрывала своим телом молодая женщина, которая подавала пирожки во время моей первой встречи с главвором. Она прижимала к себе посиневшего Осю с поникшей головой и безвольно раскинутыми руками. К его горлу был приставлен немалых размеров кухонный нож. Страшное оружие! От него в мирной жизни народу погибло больше, чем от огнестрела.

– Я вхожу! Без винтовки!

– Не вздумай!

– Если тебя немедленно не перевязать, кровью истечешь.

Шагнул внутрь, вызвав визг от марухи и проклятья от Пузана, хотя обе свободные руки держал на весу. Винтовка осталась на галдарейке.

– Еще шаг – и твой дружок покойник!

– А твой дружок составит ему компанию через пять-десять минут. К чему споры? Забираю Осю и ухожу. А ты своего перебинтуешь.

Женщина заколебалась, но нож продолжала держать крепко.

– Вы что, суки, натворили⁈ – закричал за моей спиной Изя.

– Спокойно, Изя…

Договорить я не успел. Под мышкой дважды грохнуло. Изя без долгих рассусолов нажал на спусковой крючок, просунув пистолет под моей рукой, как только разглядел, во что превратили Осю. Не посмотрел, что перед ним женщина и раненый. Да как метко стрельнул! Будто родился с маузером в пеленках! Точно в лоб – что одному, что другой.

– Ну ты даешь! – только и смог выдавить из себя. – Бабу не пожалел.

– Какая же это баба? Шмара.[2] За друга любого на куски порву.

– Правильная позиция, – согласился я и занялся Осей.

Эх, снова к доктору Плехову на поклон. И к стоматологу. Бедному Оське не слабо зубы пересчитали и заставили поделиться. И заморозили парня в холодной, неотапливаемой комнате. Но жить будет. Первый осмотр не выявил сколь-нибудь серьезных травм.

– Управились? – заглянул в комнату Володя. – Сашка отсутствует?

Такая тоска прозвучала в его голосе, что я даже посочувствовал. Можно подумать, с Бодрым могло быть иначе, чем банальное крысятничество. Володя отказывался признать очевидное. Все-таки эти молодые революционеры – неисправимые идеалисты. Верят в партийное братство, в силу дружбы. К предательству близких совершенно не готовы.

… Мои безрадостные, но прагматичные выводы неожиданно подтвердили газеты. Через две недели после нападения на банк Петербургское новостное агентство опубликовало совершенно фантастическое сообщение из Цюриха: «Во вторник 21-го марта, сюда прибыл с венским поездом молодой русский, которого, вследствие вызванного сильным пьянством буйного припадка, пришлось отправить в сумасшедший дом. Багаж его был доставлен в полицию, в том числе и саквояж, туго набитый русскими кредитными билетами. Когда приезжий пришел в себя, его отправили в полицейский участок, где он, по словам полицейского отчета, чистосердечно сознался, что он – главарь шайки из 19-ти человек, ограбившей 7-го марта московское общество взаимного кредита. Назвал он себя Александром Беленцовым. При этом он нарисовал подробную картину происшедшего. Арестованный, вероятно, будет выдан русским властям».[3]

То есть, если верить газетам, Сашка, решив кинуть Пузана на бабки, уселся в поезд до Швейцарии и то ли от радости, то ли от угрызений совести нажрался в вагон-ресторане горячительными напитками до приступа белой горячки. На том и погорел. Нет, ну не идиот⁈

– Он слишком увлекался коньяком, – попытался я пошутить, но товарищ Володя меня не понял.

– Мы предадим его революционному суду и расстреляем! Отправлю в Цюрих тройку ликвидаторов.

– Месть – это прекрасно, но ты же понимаешь, в какой опасности мы оказались? Как быстро он даст признательные показания, если его доставят в Москву? Ты как знаешь, а я срочно уезжаю в Петербург, стоит только Осе окончательно встать на ноги. Что с моими паспортами?

Я не стремился посвящать Володю в свои планы, в свое намерение срочно исчезнуть из России, но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, куда я намылился. Слишком тревожно было вокруг, слишком опасно для жизни. Подавление восстания в Москве не остановило революционное брожение. С мест постоянно приходили жуткие сообщения: нападения на банки и почтовые кареты, убийства полицейских и мирных жителей, столкновения казаков и солдат, поджоги зданий с народными собраниями. На улицах продолжали трещать выстрелы, рвались бомбы, проводились аресты. Мир вокруг, не только в России, сошел с ума – багровой вишенкой на мясном сатанинском торте стало землетрясение в Сан-Франциско. С полным уничтожением города и массовыми жертвами. Страшная трагедия, однако она не поколебала моего желания отправиться за океан. Тем более, сейчас, когда очень достойный мой стартовый капитал небольшими партиями переправлялся в Нью-Йорк на открытый, согласно моему письменному распоряжению, анонимный депозитарный счет, защищённый цифровым и буквенным паролями, в брокерской конторе мистера Джесси Ливермора.

Да-да, я не оставил своей идеи принять участие в грядущей биржевой спекуляции на Уолл-стрит. И заранее начал к ней подготовку, параллельно решая вопрос с легализацией неправедно нажитого богатства. Моими добровольными и небескорыстными помощниками выступали те московские банки, которые занимались внешними переводами. Включая ограбленный с моей помощью банк московского общества взаимного кредита, который отныне охранял усиленный отряд городовых и в котором монтировалась электрическая сигнализация.

Подло? Или благородно? Если рассудить по уму, то кому придет в голову подозревать меня в финансовых операциях через банк, к ограблению которого я имел самое непосредственное отношение? Тем паче если я приносил кассирам крупные купюры, а не «катьки», доставшиеся во время налета? А если по сердцу – так лучше я комиссию немалую заплачу тем, кто мне, фигурально выражаясь, билет в Америку подарил. Так что я зачастил в Рыбный переулок до отъезда в Питер, ибо побаивался перемещаться по городу с большой суммой денег. Поменяю в банке у Рябушинского сотни на крупные, тысяч десять-двадцать – и в общество «взаимного кредита» ковать свое будущее.

Когда я впервые туда заявился 11-го марта, не скрою, очко подрагивало, хоть я и прифасонился, золотую булавку в галстук воткнул и запонками с бриллиантами мог похвастать. Меня встретили с распростертыми объятьями. Ну как же, зримое доказательство восстановления деловой репутации! Возвращение старого клиента! Я же на голубом глазу заявил лично принявшему меня седобородому директору, что снаряд в одну воронку дважды не падает! Он долго потом тряс мне руку, благодаря за столь изящную формулировку, которой он непременно воспользуется. Вот такая я циничная сволочь!

– Паспорта должны быть готовы, – обрадовал меня Володя. – И это удачно, что не нужно рисковать с их пересылкой в Москву. Я дам тебе адрес явочной квартиры наших соратников. Встретишь там Медведя. Он все устроит. Со своей же стороны попрошу о помощи. Нужно часть денег перевезти в северную столицу. Возьмешься?