Текст книги ""Фантастика 2025-162". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Greko

Соавторы: Василий Головачёв,Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 235 страниц)

Цифры на мониторах побежали стройными рядами, маневровые двигатели ускоряли эсминец до скоростей, близких к скорости света, но не преодолевая этот барьер. Выжимать из корабля максимум я тоже не стал, ограничился десятью процентами световой, понемногу приближаясь к источнику сигнала, который за это время повторился ещё несколько раз.

Корабль в один момент резко тряхнуло, цифры на мониторе изменились скачкообразно, не так, как я рассчитывал. Твою мать! Забыл про гравитационный колодец! Звезда и так притягивала нас к себе, а тут ещё и резко приблизились к ней на десяти процентах скорости света. В звёздных системах не бывает прямых дорог, только кривые, и чем ближе ты приближаешься к сверхмассивному объекту, тем больше искривляется твоя траектория. Я спешно начал исправлять свою ошибку, чувствуя, как потеют ладони. Двойка, курсант Мясников, отправляйся на пересдачу.

Я ещё и непрерывно сканировал пространство перед собой в надежде понять, что там происходит до того, как мы выйдем на дистанцию огневого контакта. Пока сенсоры давали слишком нечёткую картину. Два корабля передавали свои координаты в автоматическом режиме откуда-то с той стороны, и достоверно выяснить, стреляют они друг в друга или просто неудачно попытались состыковаться, пока не получалось. Находились они на самой границе системы, подальше от чужих взглядов, готовые в любой момент занырнуть в гипер, откуда их будет уже не достать.

Схватил наушники, нацепил на голову, на одно ухо, опустил микрофон, зажал клавишу трансляции. Если узел связи работает в нормальном режиме, то на этих кораблях меня должны услышать. Индикатор на мониторе снова мигнул.

– Говорит лейтенант Мясников, малый эсминец «Гремящий», – облизнув пересохшие губы, сказал я. – Приказываю немедленно остановиться и приготовиться к досмотру.

Такие полномочия у меня имелись. Гражданская власть в системе U-681была представлена комендантом станции, военная – капитаном «Гремящего», и я на время этой вахты замещал его, так что имел право отдавать такие приказы. Последствия, правда, могли быть самыми непредсказуемыми, но отступать я не собирался.

На мониторе и карте наконец высветились названия обоих кораблей. «Двина-14/22:07» и FSA Winger, грузовой транспорт и почтовый бот. Почему-то я нисколько не удивился.

Глава 7

Останавливаться всё же пришлось с небольшой перегрузкой, чтобы не пролететь мимо нужной точки. «Двина» и альянсовский почтовик шли параллельным курсом всего в паре километров друг от друга, в пределах прямой видимости. Я остановился в сотне километров, нацелив главный калибр на «Двину» и чувствуя себя шерифом маленького городка, заставшим врасплох бандита.

– Господин лейтенант! Запрос с почтаря! На прямой сеанс связи! – взбудораженный голос младшего лейтенанта Каргина прозвучал как гром небесный, выводя меня из какого-то внезапного оцепенения. – Запрос с «Двины», тот же самый!

Мой палец замер над клавишей огня, так удобно расположенной под штурвалом. Одно нажатие, и стальная болванка прошьёт грузовик насквозь. Щитов на «Двине» быть не должно, если только пираты не переоборудовали это корыто за то время, пока зависали на станции.

– Господин лейтенант! – снова окликнул меня связист.

– Подключай обоих, – сказал я.

На таких расстояниях потерь и искажений быть не должно даже при трёхстороннем подключении.

– Говорит «Двина-14/22:07», приём! Как слышно меня? – прозвучал в наушнике знакомый голос капитана Сорокина.

– «Гремящий» слушает, слышу хорошо, – отозвался я.

– FSA Winger на связи, запрашиваю разрешение на выход в гиперпространство, – металлический голос автопереводчика звучал несколько непривычно и даже неприятно.

– Запрос отклонён, – сказал я. – Объясните, что тут произошло.

– Всё в порядке, офицер, – сказал Сорокин, и я даже сквозь километры космического вакуума чувствовал, как он ухмыляется, сидя в своём скафандре и вращаясь в кресле пилота.

– Просто недоразумение, – сообщил альянсовец.

Я непрерывно обшаривал сенсорами пространство вокруг нас, насколько это было возможно, и в их текущем местоположении, и по пройденному пути. Всё это просто смердело чем-то незаконным, но предъявить что-либо тому или другому капитану я не мог. Разве что отправить досмотровую команду на «Двину», авось они обнаружат что-нибудь запрещённое, но и то, это будет не совсем то, чего я хотел. Досматривать иностранца я мог только в присутствии таможенника или с согласия альянсовского капитана, но получить такое согласие почти нереально.

– Капитан Сорокин, запрашиваю логи бортового компьютера за последние сутки, – сказал я.

Вряд ли он успел их подчистить.

– Вы уверены, лейтенант? – спросил он.

– Отправляйте логи, капитан, – потребовал я.

– Одну минуту… – сказал он.

Я даже и не надеялся на такую покладистость. Наоборот, я рассчитывал на то, что Сорокин затеет какую-нибудь глупость вроде побега, и я со спокойной душой нажму на спуск. Очень уж мне хотелось посмотреть на выстрел главного калибра. Обязательно бахнем. Но потом.

– Передача обрывается, офицер, – произнёс Сорокин. – Похоже, у вас что-то со связью.

– Каргин! – позвал я через корабельный интерком.

Нисколько не удивлюсь, если пират говорит правду и ничего, кроме правды. Связь барахлила давно, а такие данные, как логи бортового компьютера, по кусочкам не передать.

– Не могу принять, господин лейтенант! – отозвался связист. – Файл не читается!

Я уставился на мониторы, наморщив лоб, отпускать пирата не хотелось, но за неимением доказательств, на основании одних только подозрений, задерживать его я не мог. Тем более, что альянсовец сам сказал, что всё в порядке. Похоже, придётся высылать досмотровую группу.

Дверь на мостик вдруг распахнулась, ко мне ворвался багровый от гнева капитан. Я начал подниматься с кресла, чтобы поприветствовать его, как положено, доложить.

– Каргин, прервать связь! – рявкнул он. – Мясников!

Я вытянулся смирно, исподлобья глядя на капитана, смердевшего перегаром.

– Что это за самодеятельность⁈ Кто разрешал покидать орбиту? Почему вы задержали транспортник? Ещё и иностранный корабль впридачу! – взревел Сахаров.

– Действовал согласно инструкции, – процедил я, пристально глядя в его поросячьи глазки.

– Каргин! Передайте задержанным, что они могут уё…вать! – проорал капитан в интерком.

– Я получил сигнал… – начал я, но капитан меня перебил.

– Ложный сигнал! Вам померещилось, лейтенант! – заорал Сахаров.

Он подошёл к мониторам, бегло просмотрел полученные данные, нахмурился.

– На «Двине» я сюда прибыл. Это пираты, – сквозь зубы произнёс я. – И капитан Сорокин просил передать вам привет.

Капитан недовольно поиграл желваками.

– Ты отстранён от вахт, лейтенант, поздравляю, – саркастично процедил он. – Сутки достоишь на реакторе. Завтра жду от тебя докладную.

– Есть, – выпрямив спину ещё сильнее, произнёс я.

На реакторе… Самое поганое место. Хуже только, наверное, выполнять задачи в открытом космосе, но это работа, в основном, для операторов, а не для офицеров.

Ничего, ты у меня ещё попляшешь, капитан… Я, конечно, понимал, что сюда, на «Гремящий», отправлялись сплошные отбросы, но увидеть подобную гниль не ожидал абсолютно.

Чеканя шаг, отправился прочь из командирской рубки, чувствуя ни с чем не сравнимый гнев. Настоящую ярость, словно кипящую на сильном огне кастрюлю наглухо закупорили крышкой. Ещё немного – и обязательно рванёт.

– Господин лейтенант! Разрешите об… – попытался окликнуть меня один из рядовых операторов, но тут же заткнулся, видя моё выражение лица.

Шёл я прямиком к реактору. Отличный карьерный взлёт, просто восхитительный. С самого верха, из командирской рубки, на самый низ. Здешний реактор наверняка ещё и фонит, как дырявое ведро, так что мне пригодились бы свинцовые трусы. Я облачился в скафандр, надел шлем, спустился по лестнице вниз, к силовой установке.

Там сейчас нёс службу старшина Вишняков, тоже в скафандре, я не сразу его узнал. Реактор мерцал голубоватым светом, управляемая реакция синтеза шла стабильно, безостановочно выделяя энергию для двигателей и корабельных систем. Тут было на порядок жарче, чем в остальных отсеках «Гремящего», и я сразу же почувствовал, что начинаю нещадно потеть.

– Господин лейтенант? – обернулся он.

– Кэп меня с вахты снял, – сказал я. – Можете идти, старшина, эти сутки я на реакторе.

– О как, – хмыкнул Вишняков. – За какой такой грех?

– За выполнение своих служебных обязанностей и точное следование инструкции, – мрачно произнёс я.

– Ну и дела, – протянул старшина.

– Капитан пирата отпустил, – сказал я. – Которого мы преследовали.

Старшина молча развёл руками. Дескать, что тут поделать.

– Ладно, не буду вас задерживать. Идите, – сказал я.

– С этим засранцем знакомы уже? – кивнул он в сторону реактора.

– Конкретно с этим – нет, но побратимов его повидал достаточно, – ответил я. – Это же ТМ-200?

– ТМЭ-201, – поправил меня старшина. – Экспериментальный, чтоб его…

Я присвистнул. Про такие я только слышал краем уха, и экспериментальный реактор на боевом корабле сулил, так скажем, некоторые трудности в эксплуатации. Например, совершенно нетипичное поведение в самых стандартных ситуациях вроде перегрузки или аварийного отключения.

– Двести тераватт выдаёт? – спросил я.

– Плюс-минус, побольше чутка, – помахал рукой в воздухе старшина. – Вон консоль управления, там вон основные датчики, следи, главное, чтобы в красную зону не заходил…

– Понял, – кивнул я.

– Если что, сразу шлюз открывай, кнопка вот. Если автоматика не сработает вдруг, – показал он.

Для этого здесь и приходилось торчать в скафандре. Если что-то пойдёт не так, можно разгерметизировать отсек. Вернейшее средство в борьбе с пожарами.

– Ну, я пошёл тогда, что ли… Удачи, лейтенант, – сказал старшина.

– И вам, старшина, – сказал я.

Он оставил меня наедине с ТМЭ-201, непрерывно укрощавшим силу термоядерного синтеза, и я немного прошёлся по реакторной, краем глаза поглядывая на голубое свечение. Скафандр давил на плечи и поясницу, тяжёлый шлем не позволял нормально вертеть головой. Военная модель, мать её ети. Это тебе не какой-нибудь лёгкий исследовательский костюмчик, это бронированный скафандр с мобильным генератором щитов, надёжно защищающий владельца и от космической радиации, и от выстрелов ручного оружия. Неудобный и тяжёлый, но чего только не сделаешь для того, чтоб остаться целым и невредимым.

Тут даже кресло было специальное, позволявшее разместиться в скафандре, а не в мундире. Так что я нехотя приземлился в это кресло, разглядывая датчики и экраны.

– Корректирую орбиту, – произнёс капитан в интерком.

Возвращался на излюбленное место, поближе к звезде и станции. И, судя по голосу, он уже успел накатить.

Снова включились маневровые двигатели, я заметил это не только по лёгкой перегрузке и дрожанию корпуса, но и по возросшей нагрузке на реактор.

Вот так вот, лейтенант Мясников, получайте. Не удивлюсь, если этот упырь мне ещё и выговор в личное дело впишет. Я на мгновение даже пожалел, что ввязался вообще в это дело, но потом вдруг задумался, что нет, наоборот. Я всё сделал правильно. А то, что капитан с этого так полыхнул, будто сверхновая, только доказывает его причастность к местным тёмным делишкам.

– Скрепка! – позвал я. – Дай-ка мне всё, что есть в открытом доступе на капитана Сахарова.

– Делаю запрос, – отозвалась Скрепка в больших круглых очках, делая вид, будто листает огромную папку.

Имя: Сахаров Валерий Альбертович

Возраст: 48 лет

Воинское звание: капитан третьего ранга

Место службы: малый эсминец «Гремящий» проекта БК-32

Должность: командир корабля

Награды: орден Орлиного Крыла 1-й степени, орден Гагарина, медаль «Ветеран службы», медаль «30 лет в космосе», нагрудный знак «За отличие в службе в особых условиях»

Взыскания: выговор, строгий выговор, предупреждение о неполном служебном соответствии, снижение в воинском звании со снижением в должности

Послужной список: учебный корвет «Царь Даниил»; крейсер «Паллада»; крейсер «Церера»; малый эсминец «Гремящий»

Я только хмыкнул, прочитав строку о взысканиях. Ну ты даёшь, Валерий Альбертович. Либо кому-то очень сильно насолил из вышестоящего командования, либо ты и впрямь редкостный мудак. А может, и то, и другое. Очень сильно склоняюсь ко второму варианту, иначе за тридцать лет службы медалек у него набралось бы в разы больше, да и воинское звание было бы повыше ранга этак на два-три.

Надо как-то убирать его с корабля. Иначе жизни он мне не даст, не говоря уже о нормальной службе. И до вахты на мостике не допустит.

– Скрепка… Составь докладную на имя капитана Сахарова, – потребовал я.

Моветон, конечно, пользоваться виртуальными помощниками для такого дела, но другого отношения Сахаров не заслуживает.

Скрепка вывела мне короткую докладную записку, объясняющую причины схода с орбиты и преследования двух кораблей. Я быстренько пробежал её взглядом.

– Годится, отправляй Сахарову, – сказал я.

Докладная ушла через корабельную сеть, и хотя капитан требовал доклад только завтра, я решил не тянуть с этим делом.

«Гремящий» вернулся на свою орбиту, снова погружаясь в пучину безделья и рутины. Я покрутился в кресле, прошёлся по реакторной. Система терморегуляции скафандра еле как справлялась с жаром, идущим от экспериментального реактора. Неудивительно, что капитан использовал его как наказание. А провести здесь мне придётся ещё очень долгое время.

Мысли в голову лезли мрачные и неприятные, я даже начал сомневаться в своём решении пойти на флот и в Академию. Можно было стать вольным капитаном, бороздить гиперпространство на грузовичке или почтовом боте, а не вот это вот всё. Но я хотел служить Империи, приносить пользу… Стоять на мостике собственного крейсера, уворачиваться от огня альянсовских ракет…

А вместо этого я сижу возле реактора, истекая потом. За то, что всего лишь действовал так, как меня учили. Обидно? Ещё как. Несправедливость грызла меня изнутри, заряжая гневом, а гнев придавал мне силы.

Надо убирать Сахарова, но как? Вопрос со звёздочкой. Жаловаться на него вышестоящему командованию бесполезно, этим я сделаю только хуже для себя. Циник внутри меня говорил, что там все давно в курсе и его мутных схем, и его алкоголизма, и он просто делится частью прибыли. Подросток внутри меня предлагал просто и бесхитростно пристрелить капитана, а потом выкинуть в шлюз, но эту глупую мысль я отмёл сразу. Бунт на корабле тоже отправился в топку, нарушать присягу и уходить на другую сторону закона я не собирался.

Писать рапорт о переводе я тоже не собирался. Такое поведение воняет слабостью, а я не слабак. Если я не справлюсь с одним алкашом-капитаном, то как я вообще могу мечтать о собственном корабле?

Нужны союзники, вот что мне необходимо. Среди офицеров и операторов. Сколотить свою банду, грубо говоря, и тогда справиться с Сахаровым будет проще. Думаю, не только я недоволен его командованием. А гуртом и батьку бить легче. И сковырнуть его с командирского места точно получится.

Остаток вахты прошёл без происшествий. Реактор вёл себя абсолютно спокойно и нормально, ни разу не пытаясь выползти за пределы допустимых значений. Я даже ничего экспериментального не заметил, хотя его и не нагружали особо за то время, пока я нёс службу возле него, как верный пёс.

Сменил меня мичман Гараев, малознакомый необщительный парень, с которым я за всё время перекинулся едва ли парой слов.

Скафандр я снял с тем же несравненным удовольствием, с которым пехотинцы стаскивают с себя берцы, а офисные работники – развязывают опостылевший галстук. Следующие сутки полностью в моём распоряжении, если, конечно, капитан Сахаров не задумает ещё как-то меня озадачить.

Я поплёлся в общую душевую. Вода на космическом корабле – ресурс исчерпаемый, и я морально готовился снова поливать себя водой, прошедшей сотни и тысячи кругов использования и очистки. Всякий раз я испытывал лёгкую брезгливость, и всякий раз вынужден был снова лезть в душ, стараясь не думать, что питьевая вода здесь – та же самая.

В дверях душевой я столкнулся с мичманом Антоновой, которая в одной маечке и коротких шортах выходила оттуда, наматывая на голову полотенце. Мы преградили друг другу путь. Вид Антоновой оставлял совсем немного пространства для воображения, но эта картина мне нравилась гораздо больше, нежели её облик в скафандре или даже в парадной форме.

Она, впрочем, была не единственной женщиной на эсминце. Среди операторов соотношение было примерно один к десяти, среди офицеров… Тоже что-то около того. Немногие женщины соглашались проводить долгие месяцы в компании грубых мужланов в форме.

– Здравия желаю, господин лейтенант, – холодно произнесла Антонова. – Не позволите ли вы мне пройти?

– Здравия желаю, мичман, – отозвался я. – Кажется, это вы загораживаете проход.

– По этикету мужчина обязан уступить дорогу, – сказала она, хитро прищурив глаза.

– И младший по званию обязан уступить старшему, – сказал я.

Она криво улыбнулась, и мы одновременно подались в стороны, пропуская друг друга и меняясь местами.

– Благодарю, мичман, – кивнул я.

– Вы настоящий джентльмен, господин лейтенант, – не скрывая сарказма, произнесла Антонова. – Кстати. Я считаю, что вы сегодня всё сделали правильно.

– Жаль, что не все так считают, – сказал я. – Однако, продолжаем службу. Может, в другой раз повезёт.

– Увидимся в кают-компании, господин лейтенант, – улыбнулась она, на этот раз вполне искренне.

Я усмехнулся и прошёл в душевую, где быстренько ополоснулся, смывая с себя трудовой пот. Вахта выдалась напряжённая и неприятная, но вода уносила с собой вместе с грязью и все дурные мысли. Я обещал, что я наведу здесь порядок… Значит, я это сделаю, чего бы мне это ни стоило. Сначала на «Гремящем», а потом и в системе U-681.

Глава 8

От вахт на мостике меня отстранили. Бессрочно. Я, однако, не переживал. Годы в Академии научили меня, что на флоте проступки забываются так же быстро, как вспыхивает оставленный без присмотра реактор. А если ещё и учитывать, что наш капитан бутылку любит больше, чем родную мать, то и вовсе.

Поэтому следующие несколько дней я нёс службу то на реакторе, то на узле связи, то в жилых отсеках. В корабельный распорядок я уже влился, с командой сработался, с другими офицерами более-менее перезнакомился. С кем-то, можно сказать, наладил приятельские отношения, с кем-то, наоборот, успел поконфликтовать. Всё шло своим чередом.

«Гремящий» висел неподвижно на орбите, изредка запрашивая ту или иную информацию на станции или у мимо проходящих кораблей. Зыбкое и вонючее болото рутины. Служба на боевом космическом корабле оказалась куда менее романтичной, чем это рисуют в буклетах вербовщиков или в детских мультфильмах.

И это ладно я не попал на флот простым оператором. Мне не приходилось вылезать в открытый космос, чтобы, например, отдолбить примёрзшее к кораблю содержимое туалетов, когда система сброса отходов в очередной раз сработала нештатно, или чинить радиаторы охлаждения с помощью изоленты и стяжек. Я не перемывал вручную полы за каждым прошедшим, чтобы в жилом отсеке всё блестело, и не перетаскивал тяжёлые снаряды для главного калибра при усиленной гравитации.

Но я понимал, зачем это всё делается. Безделье сводит людей с ума, и если реальных задач нет и не предвидится, их нужно придумать искусственно, иначе жди беды. Личный состав должен быть занят постоянно, чтобы свободного времени едва хватало на приведение себя в порядок и подготовку к следующему дню.

Офицеры, впрочем, от этой бесконечной гонки в колесе безумия были освобождены. Во всяком случае, свободного времени у нас хватало, и я убивал его в маленьком спортивном зале, накидывая пару пунктов к гравитации, чтобы заниматься было чуть посложнее. Иногда появлялся в кают-компании, считая это скорее обязанностью офицера, нежели отдыхом. Общество офицеров и унтер-офицеров мне быстро наскучило.

А вот зарплаты и выходного, который можно будет провести на станции, а не на корабле, я ждал с нетерпением, как дети ждут подарков на Новый Год. Все эти неудобства жизни на космическом корабле и круглосуточного несения службы с лихвой компенсировались отличной зарплатой, за которой люди, во многом, и шли на флот. Пять лет потерпеть на контракте, а потом с чистой совестью на покой, проедать накопления, которых гипотетически хватит до конца жизни. Получалось это, естественно, только у единиц.

На станцию попасть я хотел не только для того, чтобы засесть в баре до тех пор, пока меня оттуда не вынесут, но и для того, чтобы пообщаться с её комендантом. А может быть, даже выйти на связь с высоким начальством. Делать это, используя системы «Гремящего», я разумно опасался.

И я дождался. Сообщение, как обычно, принесла Скрепка. Вечером, когда я уже лежал в своей каюте, в одном белье.

– Баланс пополнен! – выехала она на листе бумаги, в чёрных очках-авиаторах, всем видом излучая крутость.

Обычно ей запрещалось появляться самой, без запроса. Только по важным делам. Это, несомненно, важное. Я подскочил, запросил баланс.

Баланс: 120554,4 имперских кредитных билетов

Социальный рейтинг: 22768 баллов

– Наконец-то! – воскликнул я, даже подпрыгнув на радостях.

Заждались.

Для сравнения, работяга на заводах Новой Москвы мог рассчитывать на двадцать-тридцать тысяч кредитных билетов. На космической верфи – около сорока, за вредные условия работы. Оператор на эсминце типа «Гремящего» получал чуть меньше семидесяти. Я расплылся в улыбке, первая выплата мне понравилась. Особенно если ещё учитывать, что мне не приходится тратиться на еду, одежду и крышу над головой. Я живу на корабле, за счёт имперской казны.

– Скрепка, дай расписание вахт, – запросил я.

Она вывела передо мной целую таблицу, и я нашёл себя в расписании. Ближайший выходной… Послезавтра.

Ждал я его, как рядовой оператор ждёт окончания контракта. На челнок я вошёл первым, следом за мной вошёл младший лейтенант Каргин, за ним – небольшая компания нижних чинов. Все мы направлялись на станцию, чтобы провести время там, а не торчать на корабле. Операторы тоже планировали кутить, пропивая зарплату в местном баре, и бурно обсуждали, как именно будут тратить поступившие деньги.

Какая-то часть меня хотела присоединиться к ним в баре, отдохнуть и выпить, но офицер не должен даже во время выходных панибратствовать с операторами. Если и буду пить, то только отдельно от них. А вот с Каргиным можно.

Знакомый уже ефрейтор отстыковал челнок от «Гремящего», вышел на орбиту, пересекающуюся со станцией, прошёл через пояс астероидов, подлетел к станции, запросил разрешение на стыковку. Я выглянул в иллюминатор, пытаясь разглядеть пристыкованные к космической станции корабли. Несколько грузовиков, пара курьерских посудин, ничего особенного. Наш челнок проследовал к указанному шлюзу, ювелирно пристыковался в объятия магнитного захвата.

Мы все буквально дрожали от нетерпения. Смена обстановки всегда нервирует, и этот раз не стал исключением, но из челнока мы выбрались чинно и благородно. Сперва я, потом Каргин, потом уже все остальные, тут же растекаясь по глубинам космической станции. Их дорога вела напрямик к бару, самому посещаемому и популярному месту на станции. Все остальные отсеки были уже не так популярны и многолюдны.

Я же направился наверх, к коменданту станции, представителю гражданской власти в этой системе. Человеку, отвечающему за закон и порядок, и более того, имеющему выходы на высокое начальство. Может, конечно, статься, что и он в доле с капитаном Сахаровым, и с местными контрабандистами тоже, но я не оставлял надежды, что комендант окажется честным человеком.

Комендант не был настолько занятым человеком, чтобы принимать по записи, так что я вошёл в его кабинет после недолгого ожидания.

Прежде я с комендантом не встречался, но косвенно его знал, слышал разговоры в кают-компании. И среди офицеров его не слишком-то жаловали, считая бездельником и пустобрехом. Но одно дело собирать какие-то малопонятные слухи, и совсем другое – познакомиться лично.

– Здравствуйте, Василий Янович, – сказал я, входя в его кабинет.

Комендант оказался пожилым представительным мужчиной с обширными залысинами на голове, вместо костюма он носил рабочий комбинезон, словно только что лично устранял на станции утечку кислорода или заваривал пробоину в обшивке.

– О, господин лейтенант! – воскликнул он, поднимаясь из-за стола и пожимая мне руку. – Рад встрече! Очень рад!

Я, в своём парадном кителе, выглядел в разы солиднее него. Хотя реальной властью здесь обладал только он.

– Зашёл поздороваться и познакомиться, не более, – сказал я, окидывая взглядом его кабинет.

Иногда кабинет или просто рабочее пространство человека может сказать о нём больше, чем любая анкета. Комендант, Василий Янович Уралов, на первый взгляд выглядел именно так, как его описывали офицеры. Не слишком-то ответственным человеком. Но грамоты и дипломы в рамках, медали и прочие награды создавали впечатление совершенно обратное. Возможно, это просто видимость, которую комендант старательно поддерживал.

– Я слышал, вы недавно устроили тут переполох? – улыбнулся Уралов.

– Если можно это так назвать, – нахмурился я. – Делал своё дело. Так, как считал нужным.

– Нет-нет, не подумайте ничего! – вскинул руки он. – Наоборот, я был только рад, что «Гремящий» наконец начал исполнять свои обязанности!

Я даже подался чуть вперёд, не веря своим ушам. Неужто у меня будет поддержка на станции?

– «Гремящий» должен обеспечивать безопасность системы! Чтобы и наши, и иностранные корабли без опаски могли путешествовать через систему! Я уже неоднократно говорил об этом капитану Сахарову, но он игнорирует все мои просьбы, – добавил комендант.

– А что, таможенных и станционных кораблей не хватает, чтобы обеспечить безопасность? – спросил я.

– Они выполняют свои собственные задачи. И не сравнивайте эту мелочь с боевым кораблём Империи, – фыркнул Уралов.

Собственно, эта мелочь и должна была гонять небольшие пиратские кораблики и контрабандистские жестянки, а эсминец тут призван демонстрировать силу Империи, приходя им на помощь только в исключительных случаях.

– Я здесь недавно, господин комендант. Как тут вообще, в системе, обстановка? – сказал я.

– А что, коллеги вам ничего толком не рассказали? – усмехнулся он. – Хотя чего это я, конечно же, нет. По большей части мы тут предоставлены сами себе. Глухомань, сами понимаете.

– Это я заметил, – кивнул я.

– Станция контролирует только небольшое пространство вокруг, вся остальная система, особенно за поясом, находится, можно сказать, вне досягаемости наших сил, – сказал комендант. – И за ней присматривать должен «Гремящий». Но так как капитан своими прямыми обязанностями манкирует, бывает, что на внешних границах системы происходит некоторое… Беззаконие.

– Это какое? – оживился я.

– Пиратство, вымогательство, контрабанда, незаконная торговля, оскорбление Её Императорского Величества, – перечислил комендант.

– Оскорбление? – не понял я.

– А всё остальное вас, что ли, устраивает? – рассмеялся собственной шутке Уралов.

Я посмеялся вместе с ним, из вежливости.

– Жаловаться не пробовали, господин комендант? – спросил я.

– А что, есть шансы, что сюда пришлют другой корабль? – фыркнул он. – Сомневаюсь. Нет, господин лейтенант, я слишком хорошо знаю наш флот и наше управление.

Да, шансов на замену «Гремящего» не было никаких. А все попытки надавить на Сахарова через его начальство заканчивались бы отписками, что капитану, как представителю военной власти в системе, виднее, как нести службу. Главное, что по документам и отчётам в системе всё в порядке. Чтобы старательно заметаемое под ковёр дерьмецо не всплыло наружу, наверх, к адмиралам и министрам, или того хуже, к самой императрице.

Выходит, комендант здесь, как и я же, просто заложник ситуации. Что нас отчасти сближало.

– Да, печально это слышать, господин комендант, – сказал я. – Надеюсь, у меня получится хоть что-то изменить.

– Могу только пожелать вам удачи, господин лейтенант, – сказал Уралов.

Мы пожали друг другу руки, я вышел из его кабинета. Коменданту нужна была тихая и безопасная система, чтобы больше кораблей следовали через неё, заглядывая на станцию. Больше кораблей, больше грузов, больше народа, соответственно, важность U-681 возрастает вместе с доходами коменданта и его политическим весом.

Мне же нужна была служба не под командованием алкоголика-самодура. Мне хотелось служить как подобает, а не страдать фигнёй целыми днями, спасаясь от безделья посиделками в кают-компании.

Я остановился у прямоугольного иллюминатора в коридоре, за которым виднелась далёкая звезда, золотым шаром сияющая в черноте космоса. Мимо меня прошли несколько туранцев, курлыкая на своём языке. Были они смуглые и раскосые, темноволосые, больше похожие на жителей Сино-Индской Федерации, а не на нас, униформу предпочитали пышную и цветастую. Торговцы, не военные.

Я проводил их задумчивым взглядом. Что-то они зачастили сюда. Это само по себе, конечно, не плохо. Даже наоборот, хорошо, пусть система процветает, но они как-то сами собой вызывали у меня недоверие. Воевали мы с ними чаще, чем сотрудничали, и короткие моменты перемирия неизбежно заканчивались вероломным нападением с их стороны, когда они в очередной раз пытались захватить какую-нибудь планету или систему.

Но я прилетел сюда не для того, чтобы глазеть на туранцев. Я прилетел, чтобы провести здесь выходной, и никто не сможет меня остановить в моём стремлении развеяться и отдохнуть. И я направился прямиком в бар, туда, где уже отдыхали мои сослуживцы.

Знакомый уже бармен кивнул мне, когда я вошёл и пристыковался к стойке рядом с младшим лейтенантом Каргиным. Нижние чины «Гремящего» оккупировали столик неподалёку, и все остальные посетители неприязненно смотрели на них, шумных и воинственных. Было тут ещё несколько туранцев, пара вольных торговцев, ещё несколько местных обитателей, работников станции. Достаточно многолюдно для такой маленькой станции, как U-681.

– Господин лейтенант, – произнёс бармен. – В этот раз, надеюсь, обойдётесь без драк?

– Это зависит не от меня, – пожал я плечами.

Каргин покосился на меня с удивлением.

– Вы и здесь успели отличиться? – в недоумении спросил он.

– Поцапался с парой пиратов, ерунда, – сказал я. – Светлое пиво есть?

– Новомосковское, порошковое, – предложил бармен.

Дрянь, а не пиво. Но встречалось повсеместно, даже в такой глуши. А всё потому что транспортировалось в разы проще, чем натуральное пиво, которое варили на планетах и в колониях.

– Наливай. И к пиву чего-нибудь, – потребовал я.

На стойке передо мной появился высокий бокал с пенной шапкой и прозрачной холодной каплей, стекающей по стенке. Стекло тут же начало потеть от перепада температуры. Рядом с бокалом бармен поставил с закуской, белыми крахмальными чипсами, посыпанными приправой.