Текст книги ""Фантастика 2025-162". Компиляция. Книги 1-15 (СИ)"

Автор книги: Greko

Соавторы: Василий Головачёв,Геннадий Борчанинов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 235 страниц)

Глава 26

Зрелище расцветающих красных вспышек на фоне зелёной поверхности пугало и завораживало одновременно. Падающие обломки взрывались в городах, на фермах, в заповедниках, принося с собой колоссальные разрушения, которые непременно запишут на мой счёт. Всё это повесят на меня.

– Дима, соедини меня с этими… Переговорщиками, – попросил я.

– Есть, господин адмирал… – голос связиста звучал настороженно, даже испуганно.

Если алики не дураки, они сидят в глубоком подземном бункере, которому всё равно на бомбардировку простыми метеорами, осколками и прочим космическим хламом. Если дураки… То и разговаривать с ними не о чем.

Надеюсь, всё это послужило для генерала Сэлми и его друзей хорошим уроком.

– Нет ответа, господин адмирал, возможно, помехи, – доложил Каргин. – Или они сменили канал.

– Понял, тогда свяжись с их орбитальной станцией, – приказал я.

Орбитальную станцию, висящую прямо над самым крупным поселением Тихой Гавани, мы не тронули. Объект тоже стратегический, так что, возможно, у них есть резервные каналы связи с руководством.

– Думаете, это их убедит? – хмыкнул Платонов.

– Должно, – пожал я плечами. – Хотя я уже не уверен.

Обломки продолжали падать. Наземное ПВО пыталось сбивать самые крупные, но получалось не всегда, и часто работа сил ПВО только усугубляла ситуацию. Ракеты падали на жилые кварталы вместо того, чтобы сбивать метеоры, а если им удавалось попасть по крупному осколку, то он рассыпался на тысячи осколков поменьше, точно кассетная бомба.

Вообще, это в большей степени их вина, а не наша, никто не располагает боевые спутники так близко к планете. Но они расположили и поплатились за это. Возможно, они не могли даже представить, что мы осмелимся атаковать.

Альянсовцам вообще была присуща эта черта, они склонны были переоценивать свои возможности и недооценивать противника. Именно поэтому мы били их во всех прошлых войнах. Некоторых жизнь ничему не учит.

– Господин адмирал, станция Тихая Гавань на связи, – доложил Каргин.

– Давай их сюда, – сказал я.

После небольшой заминки комендант орбитальной станции всё-таки ответил.

– К-комендант Ндебеле, станция Тихая Гавань. Вы хотели что-то об-бсудить, господин адмирал? – послышался в наушниках участливый, даже заискивающий, голос.

Похоже, мне таки удалось вселить в них толику ужаса. Настоящего, леденящего кровь.

– Вас ознакомили с проектом мирного договора, комендант? – спросил я.

– Не имел такой чести, – ответил Ндебеле.

Довольно странно, потому что комендант столичной орбитальной станции – начальство столь же высокое, как и губернатор какой-нибудь колонии или один из министров, даже выше. Фактически один из первых людей государства.

– Связь с командованием у вас осталась? Кто вообще главный теперь в Альянсе? – спросил я.

– Боюсь, что у меня нет таких данных… – проблеял Ндебеле. – После бомбардировки… Связь с Сенатом утеряна.

Я отправил коменданту проект мирного договора.

– Это ваши официальные требования, да? – спросил через некоторое время комендант.

– Это официальные требования Империи, – сказал я.

– Кажется, выбора у нас не осталось, – вздохнул он.

– Совершенно верно, – сказал я.

– Вот только я не обладаю полномочиями подписывать такой документ, – осторожно произнёс Ндебеле.

– А кто обладает? – спросил я.

Он замялся. Кажется, неразбериха в Альянсе достигла своего апогея.

– Я… Я не знаю, – признался он. – Связь утеряна…

– Подписывайте вы, как комендант орбитальной станции, – приказал я ему. – Генерал Сэлми упрямился, поглядите теперь, к чему это привело. Не советую вам следовать его примеру.

Ндебеле снова замолчал в раздумьях. Понимаю, непростое решение. Очень большая ответственность, даже для такого высокопоставленного чиновника.

– Значит… Значит, я его подпишу, – вздохнул комендант. – С заместителями. От лица всего Альянса.

– Вот и хорошо. Формальности уладим по ходу дела, – сказал я. – Прикажите всем кораблям и наземным силам прекратить сопротивление, и мы начнём. Как у нас говорят, худой мир лучше доброй ссоры.

Дело наконец-то пошло. Пусть даже кто-то признает этот договор недействительным, так как по законам Альянса подобные решения должны приниматься всем Сенатом, но меня это волновало мало, это будут уже их внутренние дела, в которые мне совсем не хочется лезть.

Капитуляцию Альянса принимали на борту «Кроноса». С нашей стороны присутствовали, кроме меня, вице-адмирал Платонов и контр-адмирал Ткачёв, со стороны побеждённых делегацию возглавлял комендант Ндебеле, здоровенный тучный негр в антигравитационном кресле. Сопровождали его две непонятного вида девицы, судя по всему, заместители. Принимать его на «Гремящем»… Боюсь, он бы не прошёл в шлюз.

Это не заняло много времени. Больше ушло на подготовку, мирный договор подписали в том формате, в каком его мне прислала Её Высочество. Без изменений. Империя не подвинулась ни на шаг в своих требованиях.

Подписывали по-старинке, на бумаге. Электронные копии тоже имелись, и тут же улетели в архивы обеих сторон, но оригиналы были именно бумажными. Дань традиции. Я подсознательно ожидал сюрпризов от альянсовской делегации, вплоть до попыток пронести оружие на борт нашего линкора, но комендант на такое не осмелился. Единственное, что он попытался сделать – это ещё раз связаться с начальством перед тем, как подписывать документ.

Начальство ему не ответило.

На поверхности Тихой Гавани открылся филиал ада, упавшие обломки артиллерийских батарей превратили роскошные города и цветущие сады в руины и пустоши. Бомбардировка хоть и не ядерная, и даже не термоядерная, но всё равно сумела причинить просто чудовищные разрушения.

И если командование Альянса встретило бомбардировку не в укрытиях и бункерах, а в своих кабинетах, у меня имеются большие вопросы к их компетентности.

Сразу после убытия коменданта Ндебеле и его спутниц я посмотрел на часы и обвёл всех оставшихся в переговорной пристальным взглядом.

– Что ж, это победа, господа, – произнёс я. – Полная победа. Запишите время. Это станет национальным праздником, не иначе.

Адмиралы рассмеялись.

– Без работы мы, однако, не останемся, – добавил я. – «Паллада» пока останется здесь, для обеспечения порядка, остальные отправятся домой. Господин вице-адмирал, попрошу вас подготовить приказы. Не сегодня, сегодня разрешаю праздновать, но завтра всё должно быть готово.

– Есть, господин адмирал, – ответил Платонов. – А вы… Праздновать вместе со всеми не будете?

– Я, признаться, думал, что мы устроим банкет прямо здесь, на «Кроносе», – хмыкнул Ткачёв.

– Поприсутствую в первые десять минут, поздравлю всех, а затем предпочту отоспаться наконец, – сказал я. – Надеюсь, вы меня понимаете.

– О, да, – усмехнулся Ткачёв. – Я бы и сам не отказался от пары выходных. Но я лучше отпраздную.

– Ваше право, – холодно сказал я. – Только не советую пренебрегать обязанностями и расслабляться чересчур сильно, далеко не все алики будут согласны на мир.

С этим никто не мог спорить, мы все только и ждали диверсий, партизанской войны и терактов против новой администрации. Возможно, они произойдут не сразу, но рано или поздно недовольные поражением альянсовцы объединятся и поднимутся в бой.

Правда, нас здесь уже не будет.

Корабли заняли место на дальней орбите, почти у самой границы системы, офицеры из числа тех, кто не находился на вахте, перебрались на «Кронос». Те, кто нёс службу, праздновали втихую, не привлекая внимания.

Я, как и обещал, поздравил всех с победой, выпил вместе со всеми бокал шампанского, а затем удалился на «Гремящий», в свою каюту, где рухнул спать, строго приказав меня не тревожить. Исключение – нападение превосходящих сил противника или вторжение враждебных ксеносов.

Ни того, ни другого не произошло. Впервые за очень долгое время я отлично выспался, и для меня это было наградой ничуть не меньшей, чем любые ордена и медали.

А затем вся наша эскадра выдвинулась обратно. Домой.

Мне даже не верилось, что война окончена, хотя я лично подготовил и отправил доклад в Новую Москву, и теперь праздновали не только экипажи кораблей, но и вся Империя. Нас ждали в Новой Москве как триумфаторов.

В те редкие моменты переходов через реальное пространство меня буквально бомбардировали просьбами об интервью, деловыми предложениями и просто поздравлениями, даже те, от кого я ждал этого меньше всего. Елизавета пока хранила молчание, но меня это не беспокоило. Некоторые предпочитают общаться лично, чтобы выразить весь спектр эмоций. Принцесса, кажется, была из таких.

Обратный путь занял у нас гораздо больше времени, чем ожидалось. Каждый губернатор и комендант считал своим долгом позвать нас на званый ужин, от которых мы отбрехивались как могли, да и вообще, нам уже не нужно было мчаться на сорока тысячах световых. Шли на тридцати, в спокойном темпе.

Суматоха боевых действий вновь сменилась рутиной обычной службы. Из всей эскадры только «Паллада», оставшаяся в пределах Альянса, чтобы следить за порядком в окрестностях Тихой Гавани, находилась фактически в боевых условиях. Кому-то надо было остаться, чтобы у аликов не возникло и мысли пренебречь хотя бы одной статьёй договора.

Когда до нашей столицы осталось всего два перехода через гиперпространство, с нами вышел на связь один из заместителей Её Высочества с предложением провести в Новой Москве парад. Лично мне от парада не было ни холодно, ни жарко, но даже я понимал возможный пропагандистский эффект. Пришлось снова задержаться и отрепетировать прохождение кораблей в Королёве-12.

А затем после ещё одного перехода через гипер мы наконец прибыли домой.

В этот раз Новая Москва была запружена кораблями всех классов и видов. От нас держались на почтительном расстоянии, но я буквально кожей чувствовал, как целятся в нас объективы камер, фиксируя каждое действие и манёвр. Лучше, чем когда в нас целились из пушек, но я всё равно нервничал.

Зрелище, должно быть, красивое, и прямая трансляция нашего прибытия в столицу шла сейчас на всю Империю, если не на всю Галактику. Первым шёл «Кронос», за ним «Эгида», за ней «Арес». Медленно и величаво, корабли проходили мимо орбитальной станции один за другим, и «Гремящий» замыкал всю процессию, чтобы после парада занять место на ближней орбите планеты.

Сажать эсминец на Дворцовую площадь сегодня мы не решились. Ограничились отправкой челнока в космопорт, где нас уже встречала целая делегация. Во главе с принцессой Елизаветой.

На посадочной площадке и вокруг неё тоже собралась целая толпа, казалось, вся Новая Москва высыпала на улицы, надеясь увидеть меня, кортеж или хотя бы садящийся челнок.

У трапа даже раскатали красную дорожку. Я на миг почувствовал себя неловко, но быстро взял себя в руки. Всё это заслуженно. Пролитой кровью и потом, непростыми решениями, непосильным грузом ответственности. Пусть хоть один завистник попробует сказать, что я не заслужил свои эполеты.

– Ваше Высочество, – произнёс я, исполнив воинское приветствие.

Сегодня она была по-настоящему великолепна. Уже не та девчонка, которую я встретил на станции Дер Эквинум. Елизавета держалась с природным величием, гордо, с полным осознанием своего положения и торжественности момента.

Вокруг было слишком много народа, чтобы приветствовать её как-то иначе, но в её глазах всё равно плясали весёлые искорки. Елизавета была рада меня видеть целым и невредимым. Я вернулся, как и обещал, сдержал слово.

– Мой адмирал… – улыбнулась она.

От её улыбки на душе сразу стало теплее.

– Это блестящая победа, – продолжила принцесса. – Империя гордится вами.

– Служу Империи, – ответил я.

Череда рукопожатий, воинских приветствий, поздравлений. Аристократы в пышных костюмах, генералы с большими звёздами, серые неприметные чиновники, от всего этого голова шла кругом. К счастью, меня спасла Елизавета, избавив от необходимости общаться с каждым желающим. Самым простым способом, посадив меня к себе в машину. Если я и хотел с кем-то пообщаться, то только с ней.

Длинный чёрный лимузин был разделён пополам, водитель не мог видеть, что происходит в пассажирском отделении. Точно как и снаружи не было видно, что происходит внутри, так что едва закрылась дверь, Елизавета наградила меня жарким поцелуем. Вернее, это я жадно поцеловал её, а она охотно пошла навстречу.

– Знаешь, – сказал я, прервав поцелуй ненадолго. – Надоело прятаться.

– Мне тоже, – улыбнулась Елизавета и легонько куснула меня за шею.

– Выходи за меня замуж, – предложил я.

– Ты это серьёзно? – вдруг отстранилась она.

– Вообще, я не так себе это представлял, но кольца у меня с собой сейчас нет, не успел подготовиться… Занят был немного…

– Нет, нет, какое ещё кольцо? – перебила она меня. – Я… Если бы не… Алексей, я так не могу, это же…

– Что? – хмыкнул я.

– Это не примет аристократия, во-первых, – сказала она.

– Плевал я на неё, – сказал я. – Мне куда интереснее лично твоё мнение.

– Лично моё мнение интересует только тебя, – вздохнула принцесса. – Меня же с детства учили, что мы себе не принадлежим. Не имеем права.

Я внимательно посмотрел на неё. В её душе шла борьба между своими собственными желаниями и общественным долгом.

– Если дело в том, что я не аристократ, то я напомню, что ты лично даровала мне титул, – сказал я. – Да и вообще, пока ты не императрица…

– Вот именно, что пока! – нахмурилась Елизавета. – Мы не можем вечно прятать самозванца, люди и так уже задают вопросы! И мне придётся занять трон!

– В таком случае я вообще не вижу проблемы, – пожал я плечами. – Я, если что, на трон не претендую.

Она вздохнула и закрыла лицо руками.

– Ты хоть представляешь, сколько врагов у тебя появится? – тихо спросила она. – И это не те враги, с которыми можно разобраться выстрелом из пушки.

– Одним больше, одним меньше, – фыркнул я.

– Нужно всё обдумать… Это не делается вот так, сразу… – наконец уступила она.

– Само собой, – сказал я.

– И космофлот тебе придётся оставить, – добавила она.

– Я знаю, – сказал я.

Лимузин ехал по улицам Новой Москвы почти бесшумно, плавно. Мы ехали от окраины города к его центру, к Дворцовой площади, где в большом зале императорского дворца нас ожидала официальная часть мероприятия. Награждение непричастных, наказание невиновных, и так далее. За неимением дееспособного императора выдавать награды и титулы будет Елизавета.

Самозванец же пока пребывал в больничной палате, в искусственной коме. Будь моя воля, я бы давно уже отключил аппараты, поддерживающие его жизнедеятельность. Времени прошло уже столько, что общество легко поверит в его естественную смерть. Доморощенные конспирологи, конечно, будут строить свои теории о нашем прямом вмешательстве, и будут правы, но их, как обычно, никто не станет воспринимать всерьёз.

Остаток пути мы провели в неловком молчании, и я на секунду даже пожалел, что вообще завязал этот разговор, но потом подумал, что рано или поздно нам пришлось бы это обсудить. Это было неизбежно.

Неравные браки редкостью не были, но обычно всё было наоборот, высокопоставленный мужчина брал в жёны какую-нибудь актрису или просто свою подчинённую, и даже это общество не одобряло. В императорской же фамилии только один человек осмелился на такое, за что был исключён из линии наследования.

Так что сомнения Елизаветы были мне вполне понятны, хоть я и не был с ними согласен.

Кортеж прибыл на площадь, к самому крыльцу, которое до сих пор хранило следы недавнего штурма. Но хотя бы брусчатку на площади переложили, кратер от жёсткого приземления «Гремящего» исчез, будто его и не было.

– Ваше Высочество, мы прибыли, – произнёс водитель через передатчик.

Слышать происходящее в салоне он тоже не мог.

– Да, конечно. Спасибо. Мы выходим, – нажав на клавишу, произнесла Елизавета.

Дверь открыли снаружи сотрудники имперской службы безопасности, и я успел заметить на себе их неприязненные взгляды.

На площади тоже собралась целая толпа, и мне вдруг стало не по себе. Много народа, открытое пространство, никаких перекрытий над головой, ветер, так и норовящий сорвать фуражку, после тишины и спокойствия личной каюты всё это казалось непривычным и чужим. Типичная реакция после чересчур долгого пребывания в космосе.

Мы поднялись по крыльцу вместе с остальными командирами и адмиралами, от парадных мундиров, медалей, орденов и звёзд на погонах рябило в глазах не меньше, чем от пышных платьев и костюмов присутствующих аристократов. На таком блистательном приёме я был впервые, и если раньше я бы глазел по сторонам, подобно туристу, то теперь спокойно шёл следом за принцессой. Настроение у меня после нашего разговора было совсем не праздничным.

Заиграл живой оркестр, началась церемония награждения. Я на ней присутствовал скорее в качестве мебели, не особо вникая в происходящее. Просто встал на указанное одним из распорядителей место и ждал своей очереди, пока Елизавета раздавала заслуженные награды моим подчинённым.

Наконец, она подошла и ко мне. Все остальные уже получили свои ордена и медали, причём для большинства из них эти награды согласовывал я, так что для меня это секретом не было, но вот моя собственная оставалась тайной. Я и так уже собрал целую коллекцию за свои прежние похождения.

– Господин адмирал, – произнесла она.

Строго, даже холодно.

Я посмотрел ей в лицо долгим, пристальным взглядом. Пока я ждал своей очереди, я успел всё обдумать. Откажет – попрошу отставки и улечу куда-нибудь в глушь. Человек с моими навыками и послужным списком везде пригодится. Согласится – тоже что-нибудь придумаем.

– Осталось наградить только вас, адмирал, – сказала она. – Но все высшие награды Империи у вас уже есть.

– Мне нужна только одна, – сказал я.

Её щёки чуть порозовели. Она поняла меня абсолютно правильно.

– Я всё обдумала. Я согласна, – тихо сказала она.

Я улыбнулся, притянул её к себе и поцеловал прямо при всех. Присутствующие аристократы, адмиралы и чиновники сперва опешили, а потом всё потонуло в оглушительных аплодисментах.

Из космофлота мне пришлось уйти, вместо меня главнокомандующим стал Платонов, тогда как я, адмирал в отставке, занял номинальную должность генерального инспектора. Сам я после женитьбы получил титул консорта, то есть, формально властью не обладал, но фактически правили мы с Елизаветой совместно. Разумеется, после скоропостижной кончины самозванца на больничной койке, когда Елизавету, как наиболее достойную из кандидатов на престол, короновали как императрицу.

Так закончилась моя карьера в космическом флоте Империи. Карьера, которую я прошёл от простого курсанта и лейтенанта до адмиральских эполетов. Для меня началась совсем другая жизнь, гораздо более сложная и в какой-то мере скучная, полная интриг и тайн, а не космических сражений и орбитальных бомбардировок. Но это уже совсем другая история.

Василий Головачёв
Космопроходцы

© Головачёв В. В., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Рейд 1.Тёмная засада

1

В перекрестие визира вползла крупная звезда, испускающая густой оранжевый свет, и капитан Бугров не сдержал эмоций:

– Приехали! Всем разрешаю шампанское!

В ответ раздался смех членов экипажа и аплодисменты. Звездолёт «Дерзкий» спустя шесть дней после старта с космодрома «Коперник» на Луне прибыл в систему звезды Кеплер-666 в созвездии Лиры, получившую неофициальное название Глаз Гефеста.

Звезда, принадлежавшая к редкому классу оранжевых карликов, была открыта ровно столетие назад, однако не её характеристики подвигли земных учёных на посыл к ней экспедиции. Телескоп Кеплер не только открыл саму звезду, он обнаружил у Кеплера-666 планетную систему, и одна из планет оказалась покрыта водой. Мало того, планета, названная Афродитой, была очень близка Земле по физическим параметрам. Её масса превышала земную всего на десять процентов, а сама она вращалась вокруг звезды в так называемой зоне Голдилока, то есть не очень далеко от неё и не слишком близко, что обеспечивало на её поверхности комфортную температуру. А это обстоятельство давало, в свою очередь, землянам повод предполагать на планете наличие жизни.

Однако дальнейшие исследования планеты после её открытия ничего не прибавили к имеющейся информации, и на несколько лет о планете подзабыли, так как средств для преодоления таких расстояний – звезду отделяли от Солнца шестьдесят шесть световых лет – у людей не было.

И всё же во втором десятилетии двадцать второго века произошёл ряд событий, заставивших учёных обратить внимание на Глаз Гефеста.

Сначала телескопы зафиксировали странное поведение звезды: она дважды на минуту исчезала из поля зрения новейших астрономических инструментов. Затем точно так же начали исчезать по одной и появляться вновь планеты, будто по системе пронёсся невидимый объект, закрывая собой попадавшиеся на пути планеты от «взоров» телескопов.

Научная общественность заволновалась.

Были предприняты многочисленные попытки объяснить странное поведение Кеплера-666, которые не дали результата. Астрономы терялись в догадках, что произошло в системе, и сошлись на мнении, что к звезде следует направить исследовательскую экспедицию.

К этому моменту как раз прошли испытания нового двигателя, а точнее, генератора векторной свёртки пространства, обеспечивающего космическим кораблям скорость намного выше световой, и Межкосмос – Международный Совет космических исследований, предтечами которого были американское агентство НАСА, российский Роскосмос и китайское Го Цзя Хан Тянь Цзюй, решил послать к Глазу Гефеста международную экспедицию. После, разумеется, всесторонних испытаний ВСП-кораблей.

«Дерзкий» был спущен со стапелей второй космической верфи России двадцать второго июня две тысячи сто семнадцатого года. Прошёл ходовые испытания, во время которых пересёк Солнечную систему до пояса Койпера за несколько часов, и погрузил на борт всё, что необходимо для длительного космического рейда.

В отличие от кораблей эпохи ракетного космоплавания, диктовавшей форму для любых аппаратов, прорывающихся сквозь атмосферу Земли, нынешние космолёты могли принимать любую геометрическую конфигурацию, так как им не нужно было снижать трение, придавая корпусам ракет обтекаемость. Поэтому строились машины пространства согласно функциональной необходимости и требованиям безопасности для экипажей, из-за чего даже военные фрегаты и крейсеры разных стран отличались порой разительно. К тому же конструкторы кораблей рассчитывали их форму согласно параметрической или алгоритмической архитектуре, как её назвали ещё почти сто лет назад, которая возникла как естественное эволюционное течение цифровых технологий. Она сочетала в себе красоту геометрических линий, топологических переходов и совершенство произведений искусства.

«Дерзкий» больше всего напоминал творение фрактального математика, использовавшего для построения корпуса крейсера так называемую диаграмму Вороного, допускающую разбиение пространственного объёма на множество связанных единой сетью элементов. Поэтому корабль являлся сложнейшим фрактальным кристаллом, соединяющим в себе несочетаемые фигуры. В разных ракурсах он виделся иным, то как хищная птица, то как стремительная торпеда дельфина, то как сросток бриллиантов. Ничего лишнего, плавные обводы и перетекание форм, намёки на перья, невесомый трепет призрачных крыльев, вызывающий восторг у тех, кто видел его издали.

Пятого августа на его борт поднялся экипаж численностью в семь человек; кванк[1]1
  Кванк – интеллектуальный квантовый компьютер, имеющий персональные черты, позволяющий исключить большинство из ныне существующих профессий космоплавания.


[Закрыть] корабля по имени Эрг (поговаривали, что имя ему дал разработчик системы, фанатеющий от творчества древнего писателя-фантаста Ивана Ефремова, назвавшего капитана звездолёта «Тантра» Эргом Ноором) тоже можно было назвать полноценным членом экипажа, так как он имел вполне человеческие персональные качества.

Седьмого августа на борт «Дерзкого», уже занятого экипажем, поднялись и члены научной экспедиции во главе с доктором физико-математических наук Игорем Ильичём Шустовым.

Десятого августа «Дерзкий» стартовал и прибыл к системе Кеплер-666 через пять дней и четыре часа по независимому времени, то есть по времени, проведённому экипажем в корабле. Впрочем, на Земле прошло примерно столько же времени, потому что космолёт не испытывал эффектов приближения к скорости света, и время внутри его не замедлялось.

– Стандартная процедура, – объявил капитан Бугров. – Осматриваемся, ищем нашу планету и двигаемся дальше в джамп-режиме. Вопросы?

– Нам обещали дружеское застолье, – напомнил кванконик[2]2
  Специалист в области интеллектуальных квантовых компьютерных технологий.


[Закрыть] и бортинженер корабля Леон Батлер.

– Прежде всего СРАМ[3]3
  Инструкция космофлота, аббревиатура слов «сведение риска к абсолютному минимуму».


[Закрыть]! – отрезал капитан Бугров. – Подойдём к Афродите, сделаем облёт, и будет вам застолье.

– Ура! – откликнулись самые молодые члены экипажа – Иван Ломакин, оператор вспомогательных систем, и Альберт Полонски, второй навигатор; одному исполнилось двадцать восемь лет, второму двадцать девять.

Женщины на борту «Дерзкого» – Фьоретта Месси, отвечающая за вооружение и безопасность крейсера, и Карла де Лонгвиль, археобиолог и ксенолог-психолог экспедиции, – промолчали.

2

Афродита облетала Глаз Гефеста по орбите радиусом тридцать миллионов километров. Но так как звезда была карликовая, меньше Солнца втрое, температура на поверхности планеты действительно не превышала допустимых для жизни значений и практически везде, будь то север или юг, держалась в пределах двадцати-тридцати градусов по Цельсию.

Но космолётчиков ждал сюрприз, о котором они и помыслить не могли. Вернее, три сюрприза. Первый: в системе оказалось не семь планет, как утверждали астрономы, а семнадцать. Второй: спектр звезды за время путешествия изменился, она перестала быть оранжевым карликом, превратившись в красный. И третий, самый неожиданный: Афродита оказалась на месте, но воды на ней не было совсем! Видеосистемы корабля повсюду фиксировали песчаные пустыни преимущественно барханного типа, горные цепи, плато, каньоны, русла высохших рек и поля кристаллической породы, похожей на солевые отложения.

– Этого не может быть! – высказал своё мнение озадаченный начальник экспедиции. – У нас на руках выводы астрономов: планета должна быть на девяносто процентов покрыта водой!

– Может, это другая планета? – неуверенно предположил астрофизик Джонатан Шампинолли, которого друзья прозвали Шампиньоном за цвет лица и шапку белых волос.

– Что значит не та? – осведомился капитан Бугров.

– Мы ищем в поясе Голдилока, а она ближе… или дальше. Здесь крутятся ещё шестнадцать планет.

– Все они либо каменные шары, либо газовые гиганты, – возразила Карла де Лонгвиль.

– Тогда это другая звезда, – развеселился Альберт Полонски. – Мы промахнулись!

– Не болтайте чепухи! – одёрнул молодого человека капитан Бугров.

– Прошу прощения, капитан, – смутился Полонски.

– Надо все наши силы бросить на изучение феномена, – сказал главный археолог экспедиции Томас Нурманн. – Изменение состояния планеты представляет собой некую таинственную аномалию. Всё случилось буквально за те самые пять дней, что мы летели сюда. То есть за это время Афродита потеряла океаны и превратилась в пустынный объект наподобие нашего Марса, разве что вдвое большей массы. Ни одна известная мне астрофизическая теория не допускает подобных сбросов. Что-то случилось, какая-то жуткая катастрофа, и мы должны быть очень осторожными в наших изысканиях.

– Вы ошибаетесь, коллега, – мягко заметила Карла де Лонгвиль.

– Не понял.

– Процесс исчезновения Кеплера-666 и его планет стал виден нашим астрономам спустя шестьдесят шесть лет. То есть со времени этого явления прошло именно шестьдесят шесть лет. И мы прилетели сюда после прошествия шестидесяти шести лет плюс пять дней нашего собственного перемещения. То есть вода исчезла именно за эти годы, а не за последние дни.

Нурманн ответил не сразу, явно огорчённый своим поспешным выводом:

– Вы правы, Карла, я не подумал. Но всё равно за шестьдесят шесть лет выветривание не превращает искусственные объекты и природные формы в сглаженные структуры, какие мы наблюдаем на Афродите. Для этого должно пройти много тысячелетий.

– Необходимо проверить остальные планеты, – сказал Шампинолли. – Если и они претерпели изменения такого же рода, значит, налицо некий процесс.

– Этот процесс закончился, – бесстрастно сказал старший навигатор корабля Андрей Нарежный. – Стоит поискать недалеко от Афродиты водяной шар.

– Что вы имеете в виду, коллега? – спросил Нурманн.

– Если с Афродиты сошли воды…

– Вы хотите сказать, она родила? – фыркнул Ломакин.

– Иван! – осадил оператора Бугров.

– Простите, Виталий Семёнович.

– Продолжайте, Андрей.

– Астрономы не могли ошибиться, планета была покрыта водой, и если с неё каким-то образом содрали водную оболочку, она должна летать в системе, как гигантский водяной шар.

– Скорее ледяной.

– Пожалуй.

– Но процесс может повториться ещё раз, – сказал Нурманн. – И кто знает, устоит ли защита нашего корабля.

– Устоит! – уверенно ответила Месси. И спорить прекратили. Мнение Фьоретты уважали. Несмотря на свой молодой возраст, она считалась одним из лучших специалистов по системам вооружения и защиты космических кораблей.

– Объявляю рабочий формат! – сказал капитан Бугров, чьё слово было решающим в любых дискуссиях. – Продолжаем работать в режиме СРАМ! Корабль выходит на круговую орбиту в пределах высот от трёхсот до пятисот километров над поверхностью планеты для поиска причин исчезновения воды на Афродите. Полёты к другим планетам откладываются, у нас есть телескопы и дистанционные измерительные комплексы, вот ими и пользуйтесь.

– А посадка на Афродиту предусмотрена? – заикнулся Томас Нурманн.

– Нет! – отрезал капитан Бугров.

– Ну хотя бы позвольте опуститься на планету на катере. Вдруг обнаружим какие-нибудь неприродные структуры?

– Если обнаружим с орбиты что-то интересное, посадка возможна. Что вы подразумеваете под «неприродными структурами»?

– Здесь могла быть жизнь.

Капитан Бугров помолчал.

– До тех пор пока не будет определена причина столь резкого изменения облика планеты, все исследования и наблюдения будем вести с орбиты.

– Это не совсем правильно, – опечалился Шустов.

Капитан Бугров смягчился:

– Если понадобится провести измерения непосредственно на поверхности Афродиты, возможны кратковременные рейды на катерах.

– СРАМ, да и только! – проговорил Томас Нурманн, вздыхая.

Остальные члены экспедиции и космолётчики возражать капитану не стали, хотя многие из них и считали, что он перестраховывается.

3

Двое суток корабль без устали наматывал витки вокруг «усохшей» Афродиты. Двое суток безостановочно трудились люди, компьютеры и научные модули, собирая информацию о планете, внезапно потерявшей океаны воды, и о пространстве системы Глаза Гефеста, угрюмо следившего за посланцем Земли.