Текст книги ""Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Леонид Кондратьев

Соавторы: Анна Кондакова,Анастасия Сиалана,Рик Рентон,А. Райро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 237 (всего у книги 314 страниц)

Рюк снова завёлся, огласив бетонно-мраморные своды раскатистым рыком. А с края платформы рядом с кабиной машиниста вниз на пути уже прыгали первые жители этой станции.

– Х-И-И-И-Я-А-А-А-А-Х-Х-Р-Р!!! – Хриплый боевой клич вскоре сменился испуганным шипением, как только тощая тень заскочила с разбега в круг фиолетового света. Рядом с ней тут же начало агонизировать второе существо. Поскользнувшись, она с разбега подлетело к нам вплотную. И, прежде чем запрыгнуть в сиденье, я угостил его крепким пинком по морде.

– Ходу, ходу, ходу!!!

Но Кире не требовались лишние приказы. Коротко взвизгнув старой покрышкой под весом двух седоков, Рюк бодро рванул вперёд, повинуясь лёгкому движению кисти девчонки. Справа замелькали окна поезда, за которыми я смог разглядеть не только то, что было у него внутри, но и то, что находилось за ним на платформе.

Среди колонн, покрытых белым мрамором, висела густая паутина серых лиан. Оплетая опоры станции, эти ростки забрались внутрь поезда сквозь разбитые окна и открытые двери, повиснув на поручнях и сиденьях.

То тут, то там по этим серым живым мосткам проползали те самые бесформенные комки плоти, крепко сжимая лианы своими лапками. Парочка тварей немедленно сиганула сквозь окно в нашу сторону. Но в этот раз мотоцикл двигался достаточно быстро – и они лишь беспомощно шлёпнулись в мраморную стену тоннеля, в паре метров за моей спиной.

Обернувшись, я посветил фонариком назад и заметил, что там сквозь заросли протискиваются человеческие силуэты. Привлечённые рёвом мотора жоры вели себя по-разному. Кто-то слепо шагал к поезду, натягивая лианы и запутываясь в них. А кто-то буквально рвал и метал – продираясь сквозь заросли, существа разбрасывали вокруг себя скукоживающиеся обрывки лиан. Заскочив в поезд, жоры немедленно выпрыгивали с другой стороны состава на бетонную боковую дорожку. И, продолжая погоню, размахивали во все стороны налипшими серыми фрагментами.

Когда мы проезжали примерно середину состава, мне показалось, что фонарик выхватил между колоннами и лианами какой-то другой силуэт – гораздо крупнее, чем те, что безнадёжно отставали от нас позади. Хотя, может это просто был заросший этой гадостью информационный пилон со схемой подземки. Такой обычно располагался как раз в центре платформы. А то, что он, как мне показалось, двигался – просто игра теней.

Лёгкий сладковатый аромат уже перерос в тошнотворно-приторный запах, забирающийся и под шлем и под маску.

– Смотри, чё там! – Отпустив рукоятку газа, Кира указала вперёд, привлекая моё внимание движением плеча.

Пространство между хвостом поезда и стеной тоннеля было густо затянутой переплетением толстых серых нитей. С одной стороны они держались всё за те же поручни и оконные рамы, а с другой – залезали по пучки кабелей, уходивших под мрамор там, где отделка станции снова переходила в бетонные стены перегона.

– Рубить надо, так не прорвёмся! – Затормозив перед сплетением, девчонка затравленно оглянулась на нашу погоню. Свет от фары немного заходил и назад. Но расстояние от лампочки до заднего колеса мотоцикла было явно больше того, на котором у жор начинались приступы светобоязни.

– Приступай, я прикрою.

И, пока Викуля немедленно принялась проделывать в зарослях достаточно широкий проход, я развернулся и вытянул из рукава свой запасной козырь.

Глава 15. Хищные вещи века

Удивительно, как вполне безобидные вещи могут стать источником смертельной опасности.

Согласно данным от правоохранительных органов, в то время, когда они ещё существовали, четыре из пяти убийств совершались кухонным ножом. Да, наверное, и сейчас эта статистика не сильно отличается от мирного прошлого.

Падающие кокосы могут похвастаться куда более обширным списком жертв, чем акулы.

В то недолгое столетие, когда медицина наконец-то понизила детскую смертность с восьмидесяти до десяти процентов, главной причиной преждевременной гибели несчастных малышей стали мелкие детали их собственных игрушек. Хотя в данный момент эта, как казалось, навсегда устаревшая норма смертности снова прочно заняла свои позиции.

Вот и сейчас я вовсе не распылил наступающих заражённых тварей из суперскорострельного пулемёта. И не сжёг их напалмом. И даже не покрошил своим отнюдь не кухонным ножом, закружившись между тощими неудачниками в вихре смертоносного танца. Это было бы слишком утомительно и рискованно. И я не супергерой.

С задачей справились обыкновенные металлические шарики из подшипников, конфискованные у байкеров вместе с рогатками.

Швырнув блестящую горсть под ноги бегущих на нас существ, я мгновенно создал на узкой платформе завал из тел, одетых в грязные куртки и пальто.

Обежав поезд или попрыгав на проход сверху, агрессивная часть населения этой станции передвигалась исключительно бегом. И, наступив на покатившуюся перед ними россыпь, часть преследователей с разбега въехала мордами в пол. А другие – взлетели пятками вверх. Надеюсь, свернув при падении тонкие шеи.

Самым резвым оказался довольно крепкий на вид жора, одетый в полицейскую форму. Растолкав остальных, он грохнулся мне прямо под ноги. К сожалению, бывший сотрудник уже где-то потерял пояс с комплектом вооружения. Но всё ещё носил поверх чёрного бушлата лёгкий бронежилет. Поэтому я не стал сбрасывать его на пути, а хлопнул головой о мраморную стенку. Это было очень легко сделать, как только он снова резко поднял вверх оскалившееся лицо, капая на бетон кровью из свёрнутого набок носа. Захрипев, тварь попыталась схватить меня за ногу, но тут же отрубилась, оставив на гладкой декоративной поверхности багровую кляксу. Хоть они и не испытывали боли от травм, но на сотрясение мозг жоры реагировал точно также, как и у здоровых людей. И крепкий удар о камень отправлял их в отключку достаточно надолго.

Копошащиеся прямо за ним существа тоже попытались быстро подняться. Но точно также быстро поскальзывались обратно, катаясь на шариках руками и ногами. Осмотрительность, аккуратность и осторожность никогда не была среди достоинств заражённых. Торопливо перебирая конечностями, они снова приземлялись лицом на шершавый бетон. А бегущие следом за ними существа спотыкались о массу тел и валились сверху, надёжно препятствуя восстановлению порядка в своих рядах.

Пнув ещё пару буйных голов, я отправил их вниз на рельсы. И, пока остальные истошно визжали в неловких попытках вылезти из-под завала тел, принялся расстегивать липучку на жилете полицейского.

Копошащиеся жоры постепенно подползали всё ближе. Следом за ними, в слабом свете, отражённом от блестящего мрамора, я заметил целый выводок желеобразных комков. Странные твари выбрались из вагонов наружу и подбирались к куче-мале, оставляя за собой блестящий след, словно улитки.

А за составом, во тьме станции мне снова померещилось, что заросший информационный пилон шевелится. Когда мы находились в движении – это ещё можно было списать на игру теней. Но теперь я точно видел, как массивная тень медленно приближается к поезду.

Стаскивая жилет с тела жоры, я оглянулся и заметил, что Кира уже почти смогла проделать в зарослях достаточно широкую дыру. Порубленные серые лианы начинали скукоживаться и сворачиваться в спирали точно так же, как и те, что хватали её за ногу. Но сверху и справа по ним медленно тянулись новые ветви, словно стараясь как можно скорее заделать брешь. Медленно – для змей или червей, на которых они были похожи. Но феноменально быстро для растений. На срезах не было заметно обрывков сосудов или кишечника – это точно были не животные или какие-то симбионты. Наружу из обрывков выступал только мутный густой сок. Который, похоже, и издавал этот тошнотворно приторный запах.

Острый меч, который поначалу довольно хорошо справлялся с задачей, теперь всё чаще не прорезал очередное сплетение, а лишь сминал его вниз или в сторону. Густой сок, облепивший лезвие, похоже, начинал быстро на нём застывать, превращая клинок в безобидную липкую палку.

Повернувшись обратно, я, наконец, сдёрнул жилет полностью. И заметил, как один из вагонов в составе немного наклонился. Заросшая лианами тёмная масса уже навалилась на него со стороны пассажирской платформы. И, кажется, начала карабкаться на крышу.

– Хватит! По коням!!!

Девчонка обернулась на мой крик и, потратив секунду на оценку ситуации, кивнула. Запрыгнув в сиденье, она сунула меч в те ремни, в которых раньше находилась бита. Обратно в ножны облепленное мутной дрянью оружие было уже не вставить.

– Чёрт... Опять лезут... – Убирая подножку и стартуя двигатель, Кира оглядела заросли, которые быстро уменьшали проделанную дыру. – Щас зацепятся...

– Не зацепятся. Пригнись. – Расправив бронежилет, я накрыл им её и себя. И когда мотоцикл протиснулся в быстро сужающуюся брешь, броник выскочил у меня из рук, оставшись висеть на вцепившихся в него лианах. Оглянувшись, я успел заметить, как сквозь новую стену, образовавшуюся из зарослей и жилета, просунулись тощие руки. И через миг эта мерзкая картина скрылась во тьме.

Мы снова были одни в темноте пустого тоннеля. Если не считать парочки жор, которые всё-таки встретились нам на путях этого перегона. Равнодушно проводив ревущего Рюка рассеянными взглядами, они продолжали неспешно брести обратно в сторону Ботанического сада.

– Ну и гадость! – Перекрикивая рокот двигателя возмутилась Кира, окончательно придя в себя после столкновения с ботаническим феноменом. – Посмотри, что там с Викулей?

Придерживаясь за девчонку, я достал меч из креплений. Густой сок, облепивший почти всё лезвие, застыл на нём как смола. Покосившись, Кира продолжила возмущаться:

– Теперь фиг очистишь! Ещё и заржавеет... Чё это за дрянь вообще?!

– Да просто какой-то густой сироп, судя по всему. Обычной воды будет достаточно, очистим. Если бы это было что-то едкое, на жорах было бы заметно. Да и с одеждой у нас ничего не происходит. – Я указал на застывшие капли смолы, прилипшие к рукавам и перчаткам.

– После всей этой хрени, я начинаю верить байке про дерьмодемона... Там в центре, наверное, и не такое можно встретить... – Девчонка немного сбавила темп движения и перекрикивать двигатель стало легче. Хотя москвичи вообще давно привыкли орать друг на друга в метро, не обращая внимания на завывающие электромоторы. Более-менее тихие поезда стали достаточно распространены совсем недавно.

– Как такое вообще возможно?! – Продолжала вопить Кира, подняв забрало шлема. – Ты ж у нас ботан, Шутник. Объясни мне!

– Ну а как вообще возможны жоры? – Я оглянулся на очередного бродягу, шлёпающего по рельсам мимо нас в обратную сторону. – Похоже, у них тут целая экосистема образовалась. Как в муравейнике.

– Жоровейнике... – Девчонка притормозила перед следующей станцией. Но путь мимо платформы ВДНХ был вполне свободен. Лишь парочка ночных жор начала биться в корчах, попав под свет фиолетовой лампы. Остальные твари, похоже, сейчас рыскали по поверхности. – А эти мелкие? Жорские личинки что ли какие-то? У муравьёв же тоже бывают личинки, да?

– Бывают. Но больше похоже на то, что эти твари когда-то были обычными крысами.

– Крысами?! Да это же какие-то слизняки! – Кира удивлённо покосилась на меня через плечо.

– У них есть лапки и хвост. И зубы похожи на крысиные. Смотри на дорогу.

– Это, конечно надо было постараться, чтобы сделать крыс ещё более мерзкими... – Проезжая мимо платформы, мотоциклистка прибавила газ. Так как на мраморных плитах тоже стали заметны ползающие по полу странные твари. Которые немедленно зашевелились в нашу сторону.

– Природа не старается. – Я ответил, когда мы проехали станцию и снова притормозили. – Она слепа и глуха. Просто наощупь ищет варианты организации материи, наиболее приспособленные к своей среде обитания. Уж как получается – далеко не всегда идеально. Но обычно не так быстро.

– В смысле?

– Для подобных мутаций многоклеточным организмам нужны тысячелетия. Через сито естественного отбора должны пройти сотни и тысячи поколений.

– А вот в кино, например, бывает так, что прям сразу мутант получается. Из-за радиации, там... Или каких-то токсичных отходов. Так в жизни не бывает?

– Бывает. Но это случайные мутации, которые чаще всего нежизнеспособны. Поэтому радиация, прежде всего, убивает. А вовсе не превращает тебя в Халка или Человека-Паука.

– А ещё в новостях постоянно говорили, про то, что вирус всё время мутирует! – Кира продолжала вопить через плечо. – Раз месяц, не реже. То и дело какой-то новый штамм или типа того...

– У вирусов и бактерий те самые тысячи поколений успевают смениться гораздо быстрее, чем у людей. Или даже крыс.

– Ну вот, наверное, они это всё и устраивают, вместо радиации. Ты же сам говорил – симбиоз, там, все дела...

– Обычно микроорганизмы меняются под носителей, а не меняют носителей под себя. Мы же для них – такая же среда обитания, как для нас – планета. И нам нелегко сделать её комфортнее. Мы, конечно, старались. Но чаще получалось скорее наоборот – качественно и надолго засрать тот или иной участок суши или океана. В итоге даже нам легче надеть тапочки, чем устлать весь мир коврами. Не смотря на весь прогресс.

– Но ведь заболевший человек всегда меняется. – Кира пожала плечами. – Опухает, кашляет, температурит, не спит, не ест...

– Это всего лишь защитные рефлексы, а не постоянные изменения. Они уже у нас есть, просто срабатывают только во время болезни. Или когда мозг по какой-то причине думает, что организм болен.

Перегон между ВДНХ и Алексеевской тоже был пуст. Должно быть, интервал движения поездов в новогоднюю ночь был довольно большой. Не пару минут, как в час пик.

– В смысле, мозг думает, что болен? Это как? – Похоже, девчонка окончательно успокоилась после столкновения с жоровейником. И заскучав, снова начала проявлять любопытство.

– Когда тебя тошнит от укачивания, ты же на самом деле не отравилась. И не болеешь. – Я с удовольствием продолжил поддерживать разговор. От этой беседы здесь становилось менее жутко.

– А почему же тогда тошнит?

– Потому что сигналы от тела расходятся с сигналами, поступающими от глаз. Глаза видят быстрое движение, а тело спокойно сидит в кресле. Или наоборот – качка шатает тебя из стороны в сторону, а перед глазами всё статично. Мозг рефлекторно думает, что это следствие отравления какими-то нейротоксинами. И предпринимает все усилия, чтобы избавиться от яда. Ведь та его часть, которая сформировалась ещё в те времена, когда мы бегали по деревьям, до сих пор не в курсе, что уже давно изобрели автомобили, карусели и корабли. Но иногда и разумная часть тоже вызывает болезненные симптомы, хотя человек на самом деле здоров. Слышала про эффект ноцебо?

– Э-э-э... Это как плацебо? Когда ешь пустышки, но веришь в то, что это лекарство. И тебе становится лучше, потому что весь успокаиваешься. Перестаёшь нервничать, нормально спишь и ешь.

– Именно. Только наоборот. Когда веришь в то, что болен. Или в то, что тебе вредит что-то вполне безобидное. Типа электромагнитных полей от бытовой техники. Если такой человек не знает, что рядом с ним находится включённый прибор, то он ничего не чувствует. Но стоит ему об этом рассказать – и у него сразу может начаться приступ боли или повысится температура.

– Да просто врут же!

– Нет. Именно испытывают настоящий приступ. Как раз потому, что мозг, следом за хозяином, искренне верит в то, что организм болен или терпит вредоносное воздействие.

На некоторое время мы замолчали, то и дело провожая взглядом очередного истерящего или, наоборот, абсолютно равнодушного жору. Наблюдая, как тощая тварь кувыркается по шпалам в агонии, скрываясь от нас во тьме тоннеля, я сам решил поделиться возникшими мыслями:

– Хотя знаешь... В главном ты, всё-таки, права. У заражённого инфекцией или паразитами организма бывают и долговременные изменения. Постоянные патологии, которые остаются надолго или навсегда.

– Типа как у ковидных вкус и запах пропадал? Или менялся. Вот как раз хотела про это спросить...

– Верно. Или ещё при бешенстве, к примеру, необратимо меняется структура белковых молекул, из которых строятся наши клетки, меняется обмен веществ. И, кстати, довольно быстро.

– Ну вот. – Шлем перед моим лицом согласно кивнул. – Значит и с жорами происходит что-то похожее. Только вот эти лианы... И крысы... Вроде бы ковид только у людей был?

– Есть версия о том, что изначально он попал к людям от летучих мышей. И вроде бы у кошек и собак домашних его тоже находили. Но это уже не точно... В любом случае, чего-то невозможного в этом плане нет. Инфекция запросто может поменять предпочтительного носителя.

– Даже между человеком и растениями? Или это были всё-таки не растения? – Кира опять покосилась на свой меч.

– Смотри на дорогу. Бывают организмы, одинаково опасные и для человека и для растений. Хотя тут речь, похоже, не об опасности.

– Но они же шевелились. – Девчонка брезгливо поводила плечами, словно к ним до сих пор прилипали обрывки лиан.

– Растения тоже шевелятся. Раскрывают и закрывают цветки. Подставляют листья солнцу или наоборот – прячут их от опасности.

– А вообще да... Я же такую сама видела. Ромка меня как-то раз водил в «Аптекарский огород». Когда ещё не понял, что мне нафиг мне эти цветочки не нужны. Там была какая-то... Стеснительная акация, что ли... Её если коснуться, то она сразу лист заворачивает.

– Мимоза стыдливая.

– А точно! А как она так быстро шевелится? У них же нет мышц?

– Нет. Просто гидравлика работает. Они перераспределяют воду внутри полостей и клеток. В зависимости от внешних раздражителей. Грубо говоря, могут почуять свет, тепло, какие-то специфические вещества... Или жертву. Есть же и хищные растения.

– Ага... Там тоже чё-то такое было. Вот они красивые, да. Я хотела им муху подкинуть, покормить. – Отпустив ручку со сцеплением, Кира попыталась счистить смолу с перчатки. – Думаешь, эти тоже хищные? Не похожи...

– Всё может быть. Растения, которые питаются за счёт других, не обязательно прячут жертву в ловушку, как мухоловки. Могут и просто оплести и запустить в тело хозяина гаустории. Как вьюнки, какие-нибудь.

– Гаус... Что?

– Гаустории. Что-то вроде присосок. Вот как раз такие паразиты улавливают запах. И ползут в сторону жертвы. Хотя, обычно гораздо медленнее.

– Бр-р-р... – Плечи передо мной снова брезгливо подёргались. – Хорошо,что за МКАДом такой гадости ещё нет...

– Кто знает, на что способна эта жорская болезнь, если она устроила такое у нас в метро. Слышала же рассказы про Рязань.

– Да ну там вообще какие-то сказки... Хотя...

– Вот-вот. Нам тоже вряд ли легко поверят.

Впереди приближалась платформа Рижской. Эта станция была закрыта на ремонт ещё в прошлом году. И, возможно, поэтому она встретила нас пыльным пространством, заставленным кучками различных стройматериалов и стремянками. Ни жор, ни мелких тварей здесь не было.

– Может, дальше их вообще нет? – Поглядывая на безжизненную платформу, Кира снова плавно прибавила скорость. – Чё там дальше? Пересадка на кольцо, вроде? Проспект Мира?

– Так точно. Будем надеяться, что до Тургеневской доедем спокойно.

Но, к сожалению, это предположение оказалось ошибкой.

Глава 16. ...и животноводство!

Когда мотоцикл проехал всю длину закрытой станции, я убедился в том, что она пуста и попросил Киру притормозить.

– Давай поищем что-нибудь вместо биты и меча. А то совсем с голыми руками едем.

Поставив Рюка на подножку, девчонка охотно забежала на платформу следом за мной.

– Её вроде обещали как раз к лету доделать. – Оглядывая строительный мусор, Кира светила под сложенные носилки и перевёрнутые тачки.

– Тихо. Вдруг с эскалатора кто-нибудь пойдёт.

Но станция всё-таки была абсолютно безжизненна. Возможно потому, что сверху она была надёжно запечатана на все длинные выходные. Которые затянулись аж до лета. В любом случае, в канун нового года тут явно не было ни одного строителя или отделочника. Тихо было так, что я слышал даже негромкое сопение Киры внутри шлема сквозь открытое забрало.

– Да нет тут никого... – Посветив под перевёрнутый верстак, девчонка активно замахала мне рукой. – Смотри-смотри! Чё это? Пистолет?

– И да и нет. – Дотянувшись до открытого пластикового кейса, я достал из-под верстака ещё и несколько дюбелей, валявшихся рядом с ним россыпью. – Монтажный. И даже патроны есть.

– Па-атроны!?

– Тоже монтажные. Без пуль. – Я вытащил из кейса и продемонстрировал ей длинную пластиковую кассету с десятью маленькими красноносыми патрончиками. – Вместо пуль дюбели.

– Класс! Гвоздомёт! Умеешь таким пользоваться? Давай проверим! – Девчонка заозиралась, подскочила к ближайшим носилкам и поставила их вертикально к пыльной колонне. – Попробуй выстрелить!

– Будет слишком громко. Давай лучше перед отходом испытаем. А то сюда даже с Медведок жоры сбегутся. И ты не обольщайся особо. Гвозди – не пули. И нарезов тут в стволе нет. Он, конечно, помощнее, чем пружинные аналоги на батарейках, но точности и убойности от него не жди. Отнеси мишень к мотоциклу, а я пока сделаю нам дубинки.

Вытащив гвозди из перемазанной в цементе совковой лопаты, я перепилил длинный черенок пополам и вернулся к мотоциклу:

– Вот. Лучше, чем ничего.

– Ага... – Кира примерилась к палке, помахав из стороны в сторону, и закрепила её рядом с облепленным грязью мечом. – Ну чё, давай жахнем что ли! И сразу дальше поедем.

– Закрой забрало, а то ещё в глаза отлетит. – Зарядив кассету и вставив дюбель в ствол, я потянул его на себя, чтобы снять пистолет с предохранителя. И, уперев приклад в плечо, выстрелил.

Даже сквозь шлем грохот был просто оглушительный. Эхо долго катилось по бетонным сводам в обе стороны. А дюбель вошёл в носилки по самую шляпку, смяв оцинкованную поверхность внутрь.

– Е-е-е-е-е!!! – Девчонка победно вскинула руки вверх. – Вот теперь попробуйте на нас напрыгнуть, твари протухшие! Весь мозг просверлим!

– Всё, едем. – Заткнув пистолет за пояс, я забрался обратно в сиденье следом за ней.

В следующем перегоне нам навстречу пробежала целая толпа. Шарахаясь от фиолетового света, жоры, казалось, никак не могли решить – бежать дальше туда, где только что прогрохотал выстрел, или погнаться за рокочущим мотоциклом. Но в итоге за нами так никто и не увязался. Наверное, из-за лампы.

Рядом с платформой Проспект Мира тоже стоял поезд. Притормозив за десяток метров от него, мы решили сначала осмотреться издалека, чтобы снова не влипнуть в узком месте в очередные заросли. И, заглушив двигатель, прислушались к звукам и запахам.

Было похоже на то, что и станция и поезд пустовали. Ни хриплого дыхания, ни шаркающих шагов, ни шороха какой-нибудь ползающей мерзости. Наверное, все те, кто сейчас не рыскал по поверхности, убежали на Рижскую – посмотреть, что же там так громко бумкнуло.

Приподнявшись на уступке у входа в какое-то подсобное помещение внутри тоннеля, я посветил фонариком внутрь первого вагона. За расколотым стеклом кабины машиниста было пусто. А вот салон был полон странных пассажиров.

– А это что? Тоже бывшие крысы, по-твоему? – Кира приподнялась на цыпочках и выглянула у меня из-за плеча.

На сиденьях и полу лежали странного вида комки материи. Больше всего эти пузыри напоминали какое-то полупрозрачное желе неправильной формы. Все разного размера – от метра в поперечнике до пары ладоней. Внутри них, кроме пузырьков воздуха, медленно плавали какие-то тёмные шарики и вытянутые серые трубки. А самый большой комок обволакивал чьи-то кости, одетые в некогда роскошную шубу. В окружении пузырьков и палочек почти прямо на нас смотрел голый череп с длинными тёмными волосами. И парой золотых коронок.

– Больше похоже на какие-то гигантские одноклеточные. Слизевики. Миксомицеты.

– Только давай не надо как в кино на вкус их пробовать и нюхать. А то там вечно всякие космонавты, как только увидят какую-то гадость на другой планете – так сразу с ней чуть ли не в дёсны жахаются!

Помолчав немного, она всё-таки нетерпеливо добавила:

– Ну не томи, не томи! Я же вижу, что опять хочешь поумничать. Чё это за миксоцветы такие?

– Миксомицеты. Одни из самых крупных одноклеточных. Хотя обычно они гораздо меньше. Что-то среднее между грибом и животным. Чаще всего можно увидеть в лесу на мёртвых деревьях. Но этим вот, похоже, ещё и животный белок по вкусу. – Я показал черенком на облепленный труп. – Обрати внимание на ноги этой модницы. Там где шар не залез на тело – ещё осталась плоть. Вон, под брюками, на щиколотках.

– А они умеют прыгать? Или плеваться какой-нибудь гадостью?

– Обычно нет. Передвигаются они очень медленно. Туда, откуда пахнет пищей. Отращивают себе ложноножку, тянутся ею к еде и потом обволакивают добычу со всех сторон, образуя вокруг неё пищеварительную вакуоль. И ничем не плюются. Только споры могут распылить. Но у этих вроде бы ещё не видно спорофоров.

– Споры – это как у грибов? Такая пыль чёрная, да? – После моего кивка, девчонка снова закрыла забрало шлема. – Может они тоже как те лианы – быстрее обычного могут всё это делать?

– Сейчас проверим. – Я порылся в кармане в поисках оставшихся шариков. И, забросив один из них внутрь через выдавленное окно вагона, стал наблюдать за реакцией.

Внутренности, плавающие внутри пузырей, немного ускорили темп перемещения, когда шарик проскакал мимо них по полу и закатился под сиденье. Но больше никакой реакции не было. Примерно также они реагировали на луч фонарика, когда тот падал сквозь окно – то на один кусок плоти, то на другой.

Следующий шарик попал в один из пузырей. Но лишь отпружинил от него, как от резины. И пузырь снова среагировал лишь более активным перемещением своих органелл.

– Ну шарик-то едой не пахнет, конечно. – Кира порылась в карманах рюкзачка и достала плотно завёрнутую в целофан жвачку. – Ща...

Торопливо разжевывая одну подушечку, она упаковала свой «Орбит» обратно. И, приподняв шлем, с шумом выплюнула ароматный шарик в окно.

На такую приманку существа среагировали гораздо бодрее. Сразу несколько пузырей, между которыми приземлилась жвачка, потянули к ней узкие отростки. Не очень быстро. Но гораздо быстрее, чем это делают их обычные сородичи. Примерно с такой скоростью по стене стекает какая-нибудь густая краска.

– Ну-у-у, это не особо бы...

Кира осеклась на полуслове, когда одна из ложноножек вдруг просто-таки выстрелила вперёд мутной кляксой. Облепив розовый шарик, существо тут же медленно потянуло его обратно, прочь от ростков конкурентов. Которые, как казалось до этого, явно опережали сородича. Но тоже никак не ожидали от него такой внезапной прыти. И теперь медленно втягивали свои ложноножки обратно. А существо-победитель, в свою очередь, немного подвигалось навстречу добыче, словно желая как можно скорей полностью затянуть её внутрь себя.

– Мде-е-е... – Кира немного содрогнулась от каких-то своих мыслей и перестала вглядываться в колонию этих странных существ. Достав свой фонарик, она посветила на рельсы. – Лиан тут внизу вроде нет. Только воды натекло... Я пойду гляну, чё там между стеной и вагонами.

– Осторожней только. Близко не подходи.

– Ой, да чё б я без тебя делала!

– Я пока платформу проверю. – Махнув на неё рукой, я осветил себе путь.

– Смотри, Пафнутий, близко не подходи! Хе-хе...

На всякий случай выставив вперёд черенок, я шагнул ближе к краю платформы. Пусто. На голом мраморе станции, докуда хватало света от фонарика, ещё никто не основал свою колонию. Но на другой стороне тоже стоял состав. И там я также разглядел несколько похожих бесформенных желе, перевалившихся изнутри поезда через пустые оконные рамы.

В это время Кира, соскочив на шпалы и быстро перебежав на другую сторону путей, посветила вдоль стенки.

– Шутник! – Я тут же услышал оттуда сдавленный шёпот. – Тут походу эти... Как их... Спорофории...

– Спорофоры. Ну-ка... – Я тоже перескочил через пути и глянул в проход. – Да. Примерно так они и выглядят. Только обычно в сотни раз меньше...

– И чё делать будем?

Я с трудом удержался от ёрничанья на тему того, что ей всё-таки нужна от меня подсказка. И лишь молча рассмотрел подземный сад повнимательнее.

На узкой бетонной дорожке тоже валялось несколько тел. И пара человек висела, перевалившись через разбитое окно. Все они были почти полностью облеплены этим живым желе. Только в отличие от тех пузырей, что сидели внутри поезда, эти уже дали всходы. Сморщенные отростки, напоминавшие по размеру и форме перевёрнутые кегли, немного раскачивались из стороны в сторону.

– Там вверх на платформу с путей идёт лестница. Объедем по станции.

Мы быстро перекатили мотоцикл через рельсы обратно на правую сторону тоннеля. И Кира в одиночку загнала его по ступенькам наверх, поддав газа.

Однако на другой стороне посадочной платформы такого удобного спуска на пути мы не нашли.

Здесь, конечно, тоже были точно такие же ступеньки, ведущие вниз к рельсам. Вот только на них уже также пророс подземный урожай. Довольно большой шмат полупрозрачного желе вылезал из кабины хвостового вагона и спускался на ступеньки, обволакивая целую кучу иссохших тел, валявшихся на лестнице.

– Вот блин... Жоры тут чё, огород разводят, что ли? А там как? – Кира посветила на правую платформу. Но даже отсюда было видно, что и около спуска в соседний тоннель вокруг крайнего вагона покачиваются точно такие же плодовые тела. – Вот тебе и жоровейник... Да у них тут целая подземная плантация... Как у крюков прям...

– Некоторые виды муравьёв тоже выращивают грибы.

– Да ладно!

– Фактически, они единственные животные, которые способны к сельско-хозяйственной деятельности... Кроме людей. И животноводство у них, кстати, тоже есть...

– Чего-о-о?

– Неужели не слышала, про то, как муравьи пасут тлю? Про это даже в мультиках показывают.

– А, ну вообще да, видела... Был такой старый смешной мульт. Про то, как муравей домой добирался. Там ещё жук всё время ворчал «Эх-х, молодё-ё-ёжь...». На тебя похож! – Девчонка издала знакомое хехеканье. – Там они стадо каких-то букашек к себе вечером загоняли. Но я думала, это так, для прикола нарисовали.

– Да, хороший мульт. Ещё там был клоп-вонючка, которого никто не ел. А он только посмеивался, так... «Х-хе!». Прям как ты... В муравейник они тлю, конечно, не загоняют. Но охраняют от хищников и иногда переносят на более сочные растения.

– Слушай... Это, конечно, всё интересно... Но, давай-ка, лучше не каркай. А то мы такими темпами ещё и жорских тлей тут по дороге найдём... – Кира посветила в тоннель, который вёл к невысокому эскалатору и переходу на соседнюю ветку. – Через кольцевую поедем? А то чё-то я совсем не хочу трогать этих миксо-хериксо...

– Я тоже. Придётся сделать крюк через Комсомольскую.