Текст книги ""Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Леонид Кондратьев

Соавторы: Анна Кондакова,Анастасия Сиалана,Рик Рентон,А. Райро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 263 (всего у книги 314 страниц)

– Спасите...

Щёлкнув рычагом, я дослал новый заряд в ложе и натянул тетиву, оборачиваясь к остальным:

– Отступаем!

Глава 8. Тайная вечеря

– Гром? – Шорох в кустах соседнего сада затих и продолжился неуверенным сдавленным шёпотом.

– Молния! – Я немедленно отозвался. – Выползайте, всё чисто. Точнее... Не измажься смотрите, тут в саже всё.

Сгоревшие ещё зимой дачные посёлки и пригородные малоэтажные жилые комплексы были одними из самых надёжных мест для тайных лагерей. Никто не совался в разорённые огнём развалины. Искать тут было нечего и некому. Почерневшие остовы, в которых то тут то там попадались обугленные костяки бывших жителей, даже на меня нагоняли немного жути. Особенно как сейчас – в вечерних сумерках. Что уж говорить про гораздо более впечатлительных детей.

Однако бравый сержант Петров либо уже давно привык к подобным мрачным натюрмортам, либо мужественно не подавал вида. Перелезая через остатки стального забора, он всё-таки измазал руки и штаны. И теперь, пока занимался докладом, пытался их оттереть.

А вот его белобрысый напарник умудрился остаться чистеньким. И сразу приступил к небольшому перекусу, пока командир делился информацией о событиях дня.

– В общем, Колян чётко сработал. Наш человек, всё-таки. – Плюнув на руки сначала в прямом, а потом и в переносном смысле, когда их так и не удалось толком очистить, кадет устало опустился прямо на пол, застеленный наломанными еловыми ветками из соседнего леска. И принял у товарища полупустую банку тушёнки вместе с ножом.

– Поверили ему без проблем?

– Ещё бы не поверили... Он конечно, не пулю поймал от нас. Но типа того. Прямо у них на глазах. И ещё это... Ну... – Вице-сержант неожиданно замялся, совсем не характерно для себя. – В общем, чтобы они прям совсем поверили в то, что он с нами тут жути хапнул по-настоящему, что мы его пытали и всё такое... Он даже это... В общем...

– Да чё он сделал-то?! – Не выдержала Кира. – Чё ты мямлишь?

Паренёк покосился в её сторону и стеснительно пожал плечами:

– Ну короче... Когда мы эту заставу шуганули выстрелами, то он там в штаны себе напрудил. – Пацан тут же отправил кусок мяса в рот.

– Вот это да! – Девчонка хохотнула, но тут же изменилась в лице. – То есть... Фу, конечно... Но блин... Молодец, Колян. Прям Штирлиц!

– Всё-таки я был не прав. – Неожиданно подал голос Белый, который, казалось, уже немного задремал после еды. – Этот Колян тоже по своему крут. Как и энгельсский.

– Да уж. Мастер перевоплощения... – Я вручил им изсвоих запасов пачку засохших галет, в нагрузку к мясу. – Самарцы его точно вытащат сегодня?

– Да считай уже вытащили. – Активно закивал сержант. – Как только он скормил Змею нашу легенду, тпа вот подслушал планы мятежников, все дела... То его тут же в свинарник отправили с глаз долой. Типа на нём скверна и на других работах такому не место. А там же такая вонища, что стража всегда второпях мимо проходит. Шлем отобрали, конечно, твари... Морж теперь расстроится...

– Мне казалось , что ему даже если ногу отпилить – он не особо расстроится.

– Да я шучу... – Рассеяно махнул рукой кадет со шрамом. – А вот Змей там теперь ходит пипец какой злобный! Свирепый стал как насекомое!

– Интересный эпитет... Я запомню. Ему лицо-то заклеили? А то Ульяна малость перестаралась, по-моему... Не подох бы раньше времени.

– Вообще-то я хотела ему кое-что другое отрезать! – Прильнув в противоположном углу к своему смуглому парню, юная красотка обворожительно улыбнулась в свете тусклого фонарика, зарядившегося за день на солнце. – Но раз этот мудак нужен живым, то хоть так...

– Так чё у него с лицом-то? – Юрок явно очень хотел убедиться в том, что пацан, посмевший грубо коснуться его ненаглядной, всё-таки получил сполна.

– Да перевязали всю морду как у мумии. Медиков-то нормальных там щас нет. Все у кроля. Зашить некому, клея тоже уже не найти. Шрам будет теперь. – Петров невозмутимо закинул в рот ещё кусок мяса. – Почти как мой.

– А он у тебя, кстати, откуда? – Полюбопытствовала Кира и мельком глянула на меня, скользнув взглядом по подбородку. – Тоже с отморозками какими-нибудь подрался?

– Да, долгая история...

– Да мы вроде не торопимся? – Она снова вопросительно глянула на меня.

– Нет. Ещё полчаса-час, не раньше. Пока остальные подтянутся.

– Ну вот видишь, не торопимся! Давай, рассказывай!

Кадет снова застеснялся. Набив рот тушёнкой, он явно изо всех сил старался оттянуть момент повествования о своих подвигах. И я в очередной раз убедился в том, что все они не только привыкли к армейской дисциплине, но и воспитаны людьми старой закалки. Среди которых хвастливые рассказы о собственных достоинствах – неприемлемый моветон. У большинства других людей я, до недавнего времени, наблюдал скорее наоборот – принцип «сам себя не похвалишь – день зря». А скромность считалась чуть ли не постыдным недостатком.

– Давай я расскажу. Ты жуй пока. – Сонный Белый протёр глаза, поднялся и уселся на ароматных хвойных ветках поудобней. – Короче, это ещё в январе было. Почти сразу после того, как всё началось... Ну или закончилось, тут как посмотреть. Мы тогда ещё в старой школе жили, в Солнечном. Еда кончалась уже, вода пока была, но уже снег топить приходилось. Хорошо, хоть, что он чистый был. Без людей – никто не топчется и не ездит, ни пыли, ни выхлопов. Нападало тогда сугробов, конечно... Ну в общем, отправил нас Кит на вылазку по квартирам пошарить...

– Кит? – Кира тоже устроилась поудобнее в предвкушении хорошего рассказа. Информационный голод в обесточенном мире теперь делал захватывающими даже обычные пожизнёвые байки. И хороший рассказчик, как и на протяжении многих тысячелетий до этого момента, теперь был на вес золота.

– Старшина Владимир Китов. Командир нашей школы. Ну, точнее он тогда ещё не был командиром... Но кроме него никто толком не понимал, чё вообще делать теперь. Многие по домам разбежались, кто местный, из Саратова. Кто-то вернулся потом, когда поняли, что дома в одиночку ловить нечего, кроме пиздюлей... Но тогда же было как... Фиг кто вообще знает – может со дня на день прилетит какой-нибудь МЧС или военные там... Никто не хотел отвечать потом за кражи и всё такое. В отличие от гопников всяких, конечно... Те ломанулись мародёрить – только в путь! А Кит тогда всем сказал, что если типа чё – говорите, что это всё я. Ну, то есть он. Типа вы ни при чём,я вас подговорил и заставил хаты и магазины грабить. Взял на себя сразу ответственность, короч. И заодно распределил тех, кто готов был сходить в рейды. Объяснил, где лучше и что искать. Например то, что надо сразу идти на последние этажи самых высоких домов, потому что гопота туда часто вообще не доходила – ведь уже на первых куча жрачки и алкашки была. Тогда ещё ленились... Ну и вообще объяснял, как не напороться на лишние неприятности...

– Но у вас, судя по всему, это не особо хорошо получилось.

– Ну да... – Белый пожал плечами и с загадочной улыбкой покосился на приятеля. – Ленинские тогда в основном на Третьей Дачной тёрлись, возле рынков. А центровые в Солнечный ещё не заглядывали – далеко всё-таки от центра. Мы тогда вообще не знали, что они там уже всех нагибают в Кировском... Короч, наш район в принципе, можно сказать, пустовал. Особенно рано с утра, пока вся гопота с похмелюги где-нибудь валялась. Кит нас как раз в такое время и отправлял на рейды. Плюс пока с утра ещё темно было – то сразу было видно, где кто-нибудь уже прописался. Потому что костры тогда всё время жгли – и в окошках угли красным слегка светились. Без отопления-то в панельках как не кутайся – к утру окочуришься... Вот в такие подъезды мы тоже не совались, чтобы лишних приключений на задницу не найти.

– Толково, чё. – Согласилась Кира. – А мы зимой по дачам в основном тусили. Там где камины есть или печки.

– Саратовские дачи – это не московские. – Улыбнулся Белый. – Мы тут офигели, честно говоря, от вашего комфорта. Наши дачи в большинстве – это какой-нибудь сарай из говна и палок. И уж точно без камина. Я вот ненавидел на свою ездить, когда совсем маленький был... Сначала в автобусе битком, потом километров пять по жаре пешкодралом... А вечером – обратно также, только с полными вёдрами какой-нибудь картошки или яблок... Смотря какой месяц. Но понимал, конечно, что без неё родители меня тупо не прокормят. Они-то вообще все выходные там проводили. То поливают, то пропалывают, то собирают, то сажают... Не, ну есть, конечно, и норм дома загородные. Многоэтажные, со всеми удобствами. И даже камины, вроде, были в некоторых. Но такие варианты ленинские и комса быстро расхватали.

Остальные саратовцы, сидящие вокруг нас, выразили полное согласие с рассказом белобрысого кадета, кивая в ответ на каждое предложение. Среди них явно не было тех, чьи родители владели настоящим загородным домом, а не просто шестью сотками с вагончиком и туалетом.

– Хм... Тут так-то в основном цветочки да деревья... – Девчонка махнула рукой за окно, как бы иллюстрируя свои слова. Хотя все клумбы и сады в этом посёлке сейчас напоминали какой-нибудь пейзаж времён Первой Мировой Войны.

– Во-во! А у нас – огурцы, помидоры, картошка, лук, всякие кабачки, дыни...

– Дыни? В Саратове растут дыни?

– А чё? В Москве не растут?

– Только в магазинах.

– Хм... Да на некоторых дачах только бахча и росла нормально. Настя вон говорит, что земля у нас почти везде сухая и бедная. Не удобришь, не польёшь – и вместо огурцов в итоге какие-то писюльки вырастают. А дыни и арбузы всегда норм растут, лишь бы жара была и солнце.

– Круто... Дыньки бы щас поела, конечно... А кто такая Настя? – Кира всё-таки решилась на уточняющий вопрос. Хотя и про ленинских, центровых и загадочную «комсу» мне тоже хотелось узнать подробности. И ей, наверняка, тоже.

– Она у нас островными фермами заведует... Так уж повелось... Прикольная девчонка, из Балаково. Но щас не об этом! – Белый снова с улыбкой глянул на своего боевого товарища, явно готовясь перейти к сути его подвига. – Так вот, значит, попёрлись мы тогда в январе в рейд с утра пораньше. Холодно – жесть! На улицу выходишь – как в космос! Но зато всё то, что люди на новый год наготовили – так на столах и заледенело. Ну, то что они сами не успели сожрать, конечно... Набрали тогда прям в одном подъезде кучу котлет замёрзших, отбивных, курятины, пару тазиков салатов всяких...

– Некоторые подробности можно и не рассказывать! – Не смотря на гневные интонации, Кира всё-таки улыбалась. – А то я щас тут слюной насмерть захлебнусь!

– Хе... Окей. Ну вот, значит, спускаемся. Тяжело, но радостно. И тут внизу какое-то хныканье. Не то малой какой, не то девчонка. Так вот Скар сразу и подорвался. Пакеты бросил и поскакал по пролётам как сайгак! А пакеты порвались – и вся эта заморозка вниз следом за ним с лестницы посыпалась!

– Ну и?

– Ну и там в натуре внизу девчонка хнычет. Она тогда, походу, уже следом за нами в подъезд залезла. Пряталась ото всех и голодала. И вдруг перед ней прямо целый дождь из хавки валится. А следом – вот этот герой на всех парах! – Белый кивнул на своего приятеля. – «Чё-кого здесь спасать», типа того!

– И?!

– Ну и напугал её до усрачки. Она как увидела, что к ней какой-то пацан отмороженный руки тянет – так схватила не глядя какую-то рыбу и ка-а-ак херанёт прямо по лицу хвостом! А рыба-то замороженная была, вся во льду! И когда падала – откололась с одного края. И вот как раз острой ледышкой-то и порезала прямо поперёк хари!

– Пф-ф-х-ха-ха-ха-ха! – Прыснув со смеху, Кира зажала рот руками, заметив реакцию оскорблённого сержанта. Всё-таки откровенно смеяться над своими друзьями она не любила. И, справившись с первой реакцией, она с виноватым видом добавила. – Ну так вы же её всё-таки спасли?

– Конечно. Отвели к нам в школу. До сих пор с медиками работает. Извинялась потом...

– Гром! – Сдавленный девичий шёпот с улицы заставил всех всполошиться.

– Молния. – Я выглянул из окна и помахал очередным заговорщикам. – Опаздываете.

– Да разъезд встретили. Пришлось в овражке отсиживаться, пока мимо не проехали совсем... – Миниатюрная брюнетка Дельта приветливо улыбнулась, показавшись из своего укрытия. И следом за ней шагнула ещё одна амазонка. Тоже одетая в рабочую форму пеонов, а не в более привычный армейский камуфляж.

– Как всё прошло?

– Как и планировали. – Девчонка примостилась на ветках и с благодарным кивком приняла из рук Киры очередную банку с тушёнкой. – Сразу три герцога теперь думают, что они единственные, кто в курсе доставки новой партии «Антижорина».

– Три?!

– После того, как выяснилось, что ополчение, в общем-то, ни к чему, и замок Феникса оставлен, то в Коломне потом заночевали ещё и лорды из Луховиц и Михнево. Стриж и Сокол. Они тоже из ближнего круга. Типа герцоги. Все в курсе, про наше лекарство. И про то, что нет никаких чудесной королевской магии, которая не даёт им стать жорами. Все уже уколотые. И теперь у каждого есть супер-секретные сведения о том, где люди из Альянса оставят для короля выкуп за заложников. Ну... Точнее, они будут знать, где искать ориентиры... А где, кстати, в итоге мы их всех лбами столкнём?

– Может и не всех. Это вот Змей, как я понял, короля терпеть не может. И по любому попытается вперёд своего сюзерена отхватить ценный груз. А остальные могут проявить лояльность, про них мы мало знаем. Но раз их уже трое, то шансы только растут...

– Ну, может и так. – Пожала плечами брюнетка. – Но всё же. Куда их в итоге всех собирать-то потом?

– Постараемся совместить полезное с полезным... Я тут повспоминал на досуге над тем, где рядом со столицей есть слаборадиоактивные места. И есть у меня один могильничек...

– Гром!

Даже в таком коротком пароле всё равно послышался лёгкий кавказский акцент. Между «Г» и «Р» вопрошающий вставил краткий звук «А».

Переместившись обратно к окну, я дал отзыв очередным гостям:

– Молния. Здорово, Борз. Как самочувствие?

– Как говорила моя бабушка – твоими молитвами. Ну и Вера тоже молодец. Она у нас многих с того света вытянула. Здорово, Шутник.

Юный чернявый десантник слегка прихрамывал, когда вышел из-за обгоревших зарослей ко входу в помещение. И был донельзя серьёзен. А вот показавшийся следом за ним беззаботный Баджер сиял как пятак:

– Ребзя, а есть чё пожрать? Мы ж весь день сюда пёрлись! Сто лет так много пешком не ходил!

– Раз вы здесь, значит у вас там в Люберцах теперь целая ферма. И ты не наелся?

– Ну так это когда было! – Юный байкер тут же выхватил взглядом банку тушёнки в руках у Дельты. – Э-э-э... Оставишь?

– Ну ты и хамло, Бадж... – Кира достала из рюкзака третью банку и кинула её в руки паренька. – На, лопай! Только всё сразу не жри! Оставь десантнику.

– Оке-е-ей! – Вскрыв консервы встроенным ключом, он немедленно приступил к трапезе прямо руками. И продолжил уже с набитым ртом. – Ковоче! Двой и Воб в кувсах. Лиф тове подтянетфя. Наффёт них токо не внаю... – Байкер кивнул на чернявого десантника и протянул ему банку. – Будеф?

Но тот с гордым видом покачал головой:

– Нет, благодарю. Я завтра буду у наших. Раз все в деле, то считайте, что договорились. Мои не зассут. Давно пора этим уродам вставить, как следует. Нужно только время и место. Вы точно сможете их всех вместе собрать?

– Не только всех вместе собрать. Но ещё и так, что они в идеале друг другу глотки грызть начнут – задолго до того, как мы на сцене покажемся.

– Хорошо, если так. – Борз с лёгким презрением покосился на Баджера, который продолжал доставать жирную тушёнку из банки руками. – А где именно?

– Слышали про Раменскую аномалию?

– Аномалию? – Удивлённо подняла брови Кира. – Это чё, типа как в «Сталкере»?

– Не совсем. Но похоже. Как я и говорил – там есть шанс совместить полезное с полезным...

Глава 9. Аномалии, мутанты и теория эволюции

Небольшой мыс, вдававшийся в озеро на десяток метров, стал нашим местом сбора. Высокий кустарник вдоль берега надёжно скрывал меня и кучку подростков от тех, кто должен был сегодня собраться на небольшом пляже на сотню метров южнее.

– Ну и где аномалия? Лес обычный. – Разочаровано воскликнула Кира, разглядывая противоположный берег в бинокль. – Он тут везде одинаковый – что вокруг Митино, что на юге. Ёлки-моталки, да осины с дубами... Забор только... Да и тот уже весь обвалился почти. Даже пляж прямо рядом!

– Но жор-то тут явно больше, чем в остальных ебенях! На каждом повороте кто-нибудь трётся. Чуть не врезался в одного! – Воскликнул Баджер. Из всех юных байкеров, которые прибыли на место встречи первыми, паренёк был наименее стеснительным. То ли потому что знал Киру ещё до того, как она стала местной легендой, то ли в силу простецкого характера. Уверен, что в потёртой косухе, драных джинсах и с криво выбритым самому себе ирокезом он ходил ещё до апокалипсиса. Настоящий панк. Наверное, от болезней весной его спас довольно крепкий иммунитет, выработанный ещё в мирное время. Так как гигиеной он явно не особо заморачивался. И сейчас, пользуясь свободным временем и регулируя что-то в двигателе своего стального коня, он уже успел измазать половину лица в машинном масле, когда чесал укусы комаров на носу или щёках.

– Тут в чём дело... – Я начал отвечать ему и Кире, но когда заметил, что остальные люберецкие мотоциклисты тоже навострили уши, обратился сразу ко всем. Ощущение было такое, словно я снова вёл урок. – Когда наши начальнички... Те самые, что теперь бегают где-то вокруг жилища Ивана... В общем, когда они боялись назвать вещи своими именами, то в ход обычно шли благозвучные эвфемизмы...

– Чего? Эфемизмы? – Бесхитростно перебил меня неряшливый байкер, щурившийся под полуденным солнцем. – Это что-то про феминисток что ли?

– Эвфемизмы. Это слова, которые означают очень плохие вещи, но звучат не так страшно. Не взрыв, а хлопок. Не наводнение, а подтопление. Не лесной пожар, а термоточка...

– Не пиздец, а фиаско! – Ухмыльнулся паренёк, обнажив сколотые передние зубы. Либо при падении, либо в драке.

– Типа того. Так вот не помню точно когда... Где-то в середине восьмидесятых, вроде... В этом леске внезапно обнаружили повышенный радиоактивный фон... В несколько раз выше естественного... И тогда назвали это не загрязнением. И не преступным фактом того, что кто-то тайно закопал здесь какие-то ядерные отходы. А назвали это место аномалией. – Я развёл руки в стороны, подчеркнув свой саркастичный тон. – Дескать, ну надо же, как удивительно! И неожиданно! Ведь никто! Никто ничего не знал! Само насралось, не иначе.

– Хм... Так если там отходы, то, может, не надо тогда тут сидеть? – Один из парней в мотоциклетной экипировке с подозрением осмотрел свои штаны и обувь, словно собирался разглядеть на них радиоактивное загрязнение.

– Забор как раз поставили перед той зоной, куда не стоит ходить. А здесь безопасно. Хранилище подземное и лес вокруг. Пыль не разносится.

– И чё там? Прямо мутанты были? – Баджер окончательно отвлёкся от своего мелкого ремонта.

– Ага. И «Долг» со «Свободой» перестреливаются каждый день!

– А в центре – монолит!

– И бюреры хороводом!

– Вон смотри, снарк побежал!

– Поплыл, поплыл!

– Тихо... – Негромкий голос Лиса мигом остановил нараставшую волну детского стёба. – В Москве теперь и без снарков всякой дряни хватает. И если жоры в том леске теперь кучкуются также, как в метро или Коммунарке...

Он не стал заканчивать мысль, продолжив задумчиво жевать травинку. Но все всё и так поняли. И никто из его команды не стал огрызаться в ответ или пытаться продолжать прикалываться над Баджером. Все напряжённо начали всматриваться за далёкую сетчатую изгородь. Но за проваленными ржавыми секциями с колючей проволокой не было заметно иного движения, кроме раскачивающихся на ветру деревьев. И за шумом ветра не было слышно ничего подозрительного.

– Так и чё? Я правильно поняла, что там в лесу какой-то радиоактивный могильник? – Первой тишину нарушила Кира, продолжая искать признаки аномальной активности через бинокль.

– Именно так. И никто толком не знал, откуда он взялся. По крайней мере, официально.

– А неофициально? – Тихо спросил Лис.

– А неофициальных версий много. Вплоть до самых фантастических. Типа пришельцы оставили, когда стартовали отсюда на своём межзвёздном лайнере. Но, как говорится, если не знаешь, из-за чего что-то произошло, значит – произошло из-за денег.

– Это как?

– Да как... Говорят, местный приборостроительный завод хоронил без документов и разрешений, по тихой. Чтобы не то сэкономить, не то освоить бюджет на грамотное захоронение. А может, посреди начинающейся разрухи и кончающегося социализма кто-то оформил левый контракт на захоронение импортных отходов. Оплату за ввоз взял полностью, а чтобы не платить за сам факт легального захоронения по регламенту – тупо прикопали в глуши. Даже не особенно заморачиваясь на счёт того, чтобы отвезти подальше от пункта приёма. Не удивлюсь, если рабочие, которым заплатили какие-нибудь копейки за рытьё ям и разгрузку контейнеров, даже не знали, что именно они в этом лесу хоронят. И в течение нескольких лет кончились – кто вроде бы как от рака, кто и просто спился. Страна тогда активно сама с собой кончала. И народ не особо отставал в этом процессе.

– Так и что? – К разговору присоединилась Майка. Она уже давно вернулась в Люберцы из Мытищ, когда перемирие между крюками и байкерами подтвердилось не только словом, но и делом. И теперь сидела рядом с Лисом, прижавшись к нему плечом. – Потом, когда эту аномалию всё-таки нашли – что, никто ничего не сделал кроме заборчика? Почти за сорок лет? Тут же вокруг люди жили! Там вон – аэропорт, в другой стороне – Раменское. Дачи вон вообще почти вплотную к забору! Дорога, по которой машины ездили...

– Дезактивация таких могильников – дело дорогое и сложное. И опасное. А лишних денег никогда ни у кого не бывает. Гораздо проще и дешевле сорок лет сочинять отчёты и отписки о том, как мы вот-вот, вот сейчас, вот уже, вот прям почти... А по факту всё ограничилось взятием проб, составлением заключений о том, что там за забором форменный... Форменное фиаско. И заборчик, да. На него денег всё-таки дали. Ещё при советах. Поэтому он уже тоже не вполне живой.

– А чё, там в натуре никаких мутантов, да? – Констатация бездействия прежних властей была слишком скучна для Баджера. И он с надеждой продолжал вглядываться в лес на другом берегу озера.

– Отсюда не видно, но если посмотреть на этот пятачок на спутниковых картах... Ну... Тогда, когда можно было это сделать.... То можно было заметить, что растительность на нём заметно отличается от окружающих деревьев. Помельче, пожелтее... – Я огляделся и отметил, что все до одного подростки слушают меня очень внимательно. И не без удовольствия продолжил. – Радиация не превращает живые организмы в супергероев, к сожалению. Чаще всего излучение просто разрушает молекулярные связи в живых клетках. Или меняет. Это можно назвать мутациями, конечно. Чисто технически. Но эти изменения тоже ни к чему хорошему, как правило, не приводят. Нарушается последовательность самокопирования генетического механизма. И эти ошибки в теории, конечно, могут оказаться полезны. Но шанс на это ничтожен. А вот шанс на то, что все новые клетки с этими ошибками в генах в итоге станут раковыми или просто нежизнеспособными – просто огромен.

– А зачем тогда жоры в такие места лезут? – Один из юных мотоциклистов кивнул в сторону кучки заражённых, которые плелись по дороге, проходящей вдоль чахлого ограждения. – Они, конечно, тупые. Но не самоубийцы же. Вон у воды постоянно тусят, но на глубину просто так не лезут. Значит, всё-таки, чё-то понимают.

– А если еду кинуть, то лезут не только в глубину, но даже в огонь! – Кира явно вспомнила недавнее испытание с поросятами. – Сама видела!

– Да, голод в них сильнее самосохранения. – Согласился я, украдкой наблюдая за поведением девчонки. Находясь в кругу байкеров, она явно попала в зону собственного комфорта. Такое благостное выражение лица у неё я видел только в тот раз, когда она воспользовалось моей душевой на Митинском кладбище. – Думаю, в этом и нужно искать ответ на то, почему жор привлекает излучение. Точнее, не их самих по сути, а захваченную инфекцией нервную систему.

– В смысле, они лезут к радиации потому что надеются найти там пожрать? – Предположил Баджер. И пригляделся к противоположному берегу с ещё бОльшим интересом.

– Не так всё просто, но в главном ты прав. Где в современном мире можно найти много питательной еды?

– Ну... Щас-то уже почти нигде... – На лице паренька нарисовалось искреннее сожаление. – Но раньше... На складах всяких... Овощебазах, там... Элеваторах со всяким зерном. Так?

– Ещё внутри разных плантаций! Я рядом с такой жил – там всё время небо от неё светилось! – Один из юных мотоциклистов неожиданно решился поучаствовать в беседе, но тут же стушевался, когда все обратили на него внимание. – Ну... В смысле там теплицы были...

– Всё так, правильно. И все эти места – создали люди. И все эти места нашпигованы электропроводкой, лампами и всякого рода излучениями, если можно так сказать.

– То есть... То есть, жоры типа надеются найти там какую-нибудь теплицу или овощебазу? – Баджер оглянулся на своего приятеля и, похоже, высказал общую с ним мысль.

– Они уже ни на что не надеются. Точно так же, как, к примеру, растущий подсолнух тоже ни о чём не думает и на что не надеется. Но всегда разворачивается соцветием к солнцу. Просто потому что запрограммированный в его генах обмен веществ заставляет клетки ствола быстрее расти в тени, чем под светом. И теневая часть от этого становится немного больше, наклоняя цветок в сторону солнца. И энергия света в итоге помогает ему лучше набирать массу семян или привлекать на согретое лучами солнца соцветие больше насекомых для опыления. И в итоге – лучше размножаться.

– А кто это запрограммировал? – Чумазый байкер снова выступил голос поколения.

– Естественный отбор. Те растения, у которых такое движение по каким-то причинам не получалось – размножались меньше и хуже. И исчезли, уступив место более приспособленным собратьям.

– А почему у одних этот прикол с растущими в тени клетками появился, а у других – нет? – Кира проявила похвальную прозорливость.

– А вот как раз тут всё дело в тех самых случайных мутациях при копировании генетического материала. Не только радиация может стать причиной ошибок в этом процессе. Любой внешний фактор может повлиять. И если мутация окажется полезной – скорее всего она пройдёт отбор и широко распространится в популяции. Так работает эволюция. Но очень медленно. По крайней мере – на уровне таких больших существ как подсолнухи. Или мы с вами. Которые размножаются раз в год, а то и реже. Но работает всегда. При каждом копировании.

Некоторое время все подростки задумчиво молчали, переваривая основы эволюционной теории. И первым не выдержал всё тот же любопытный Баджер:

– Ну так а жоры и радиация-то тут при чём? Они что? Хотят как-то особо быстро... Это... Эволюционировать?

– Никто не хочет сознательно эволюционировать точно так же, как никто не хочет сознательно вымирать. Хотя... Пожалуй, кроме одного вида.

– Какого?

Я простёр руку вокруг, указывая на всех присутствующих:

– Кроме тех, кто смог осознать работу всего этого механизма. И получил возможность подкорректировать его искусственно.

– В смысле... Люди? – Баджер уже знал, что его версия верна. И поэтому просто просиял от радости познания.

Я кивнул:

– Это называется генная инженерия. – И спустя секунду наблюдения за реакцией своей аудитории, добавил необходимое уточнение. – Называлось.

Вновь повисла пауза. Даже внешне спокойный и равнодушный Лис замер со своей травинкой во рту, переваривая услышанные тезисы.

Дав ребятам несколько секунд на усвоение полученного материала, я продолжил:

– Но жоры, конечно, не занимаются генной инженерией. Хотя они тоже в какой-то мере люди. Некий химический процесс в их организме... Какой-то новый рефлекс... Он побуждает их теперь собираться в стаи не только возле воды, но и возле источников искусственного излучения. Они тянутся к нему как, своего рода, подсолнухи, потому что это для них выгодно. Для отбора.

– А как они так быстро это... Э-во-лю-ци-о-ни-ро-ва-ли... – Баджер тщательно выговорил сложное слово по слогам. – Я же правильно понял, что эти самые... Ну... Типа ошибки могут случится только когда кто-то новый рождается? И проверяться на полезность только один раз за такое рождение?

– И да и нет. – Этот ответ снова заставил всех замереть в ожидании уточнения. – Копирование генов происходит не только при рождении новой особи. В ядре каждой клетки, из которых мы состоим – будь то клетка кожи, печени или глаза – находится одна и та же молекула ДНК. Хранилище нашей генетической информации, если так можно сказать. И каждый раз, когда клетка делится – происходит копирование этой молекулы. Которое может содержать ошибки и мутации. Фактически, примерно через пять лет с этого момента в вас не будет уже ни одной той клетки, из которых вы состоите сейчас. Все они погибнут и уступят место новым.

Эта информация вызвала просто фурор. И бурное обсуждение подростками того факта, того, что через несколько лет их собственное тело полностью исчезнет и воспроизведётся вновь, было пресечено лишь суровым шиканьем Лиса.

– Погоди... То есть, получается, мы все можем стать мутантами прямо сейчас?! – Немного испуганно выпалила свой вывод Майка. – А чё тогда не становимся?

Я поспешил её успокоить:

– Потому что это крайней маловероятно. Клетка с вредной или бесполезной ошибкой в ДНК не доживёт до следующего деления и не даст потомства. Точно так же, как и отдельная особь. В худшем случае у тебя может появиться новая родинка. Ну или в совсем плохом варианте – раковая опухоль. От этого до конца, конечно, никто не застрахован. Но третья рука не вырастет, нет.

– А ты же слышал, что кадеты рассказывали. – Вступила в беседу Кира. – Там в Самаре не только третья рука у жор вырастала...

– Насколько я понял, это происходило вовсе не в следствии естественного воспроизведения их клеток... Но ты, на самом деле, на правильном пути. Ведь в людях эволюционируют не только их собственные клетки. Помнишь наш разговор про симбиоз с бактериями?

– Ага...

– Микроорганизмы эволюционируют гораздо быстрее нас и подсолнухов. А вирусы – ещё быстрее бактерий.

– Так это... – Тихий голос Лиса прозвучал почти в полной тишине. – Это всё из-за того что жорская зараза постоянно развивается? Ну... Как это... Эволюционирует?

– И не только это. Судя по рассказам саратовцев и самарцев... Да и судя по тому, что мы сами видели в Коммунарке... – Я покосился на Киру, и она медленно кивнула, подтверждая мои слова. – Эта так называемая жорская зараза не только активно рекомбинирует свои гены, будь это бактерия или вирус... Но ещё и транслирует свой генетический материал в клетки носителя. И отбор при этом идёт на микроуровне. Гораздо быстрее, чем на уровне отдельных особей. Поэтому жоры так быстро меняют не только поведение, но иногда и физиологию – в зависимости от среды обитания. Да и не только жоры...