Текст книги ""Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Леонид Кондратьев

Соавторы: Анна Кондакова,Анастасия Сиалана,Рик Рентон,А. Райро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 314 страниц)

Я не знала, что сказать. Чем можно помочь человеку, потерявшему все, и хочет ли он этой помощи? Мне не пришло в голову ничего лучше, чем просто молча сидеть рядом. Я не смела коснуться этого гордого существа, не говоря о том, чтобы обнять его. Любые действия означали бы жалость. Благородный и стойкий принц не вынесет жалости, он не примет ее. Поэтому я просто сидела рядом, всматриваясь в облака. До боли я желала, чтоб он почувствовал, что я рядом, ощутил поддержку, понял, что теперь он не один. Здесь некого защищать, здесь все в опасности, все обречены. Все уже много прекрасных мгновений как мертвы. Здесь все потеряли все.

Словарь

[1]. Шлушай, Лашка, а жа што тебя фще шаки иж кфана фыкнали? – Слушай, Ласка, а за что тебя все-таки из клана выгнали?

[2]. Ижвини, не жаметила куда флежла, наверно, в нешущештвующую фещь – Извини, не заметила куда влезла, наверно, в несуществующую вещь.

Глава 9 Цель – настичь банши!

К вечеру мы добрались до небольшой проплешины в степных кустах. А как добирались, лучше умолчать. Сумки то у Ласкана были, а вот конь дня два как издох. Под дружное фырканье и недовольство Пали с птичкой я целенаправленно перекладывала барахло с кобылы на своего коня. Естественно я подсадила феникса к Вану. Паля, конечно, не простит, но своя персона дороже. В результате безумно злая кобыла и две отнюдь не грациозно летающие птички с совершенно неотработанным и дрянным приземлением. А мне от этого представления ужасно весело. Было, пока и мне порция гнева не досталась. Палевая с завидной регулярностью скидывала своих седоков. А как мы знаем, синячок у феникса равно пепел плюс похабные песенки. Первые пять раз я пела в гриву вороного, но наглотавшись волос, начала открыто напевать это извращение. Вот скажите мне, насколько испорченной может быть душа, что репертуар этого ужаса не заканчивается. Как оказалось, мои всхлипы слышит и Паля. Когда эта садистка просекла, почему меня так корежит, она, если феникс выживал, его копытами добивала, с особой, маниакальной жестокостью. Мне даже жалко пернатого стало. Честно говоря, я бессовестно рыдала от этого зверства надо мной, но держалась. Ибо гордость не позволяла уступить, тем более кобыле. Она тоже уставать начала. Наконец-то! Частота падений потихоньку стала убывать, а вот упертость прибывать. Но слава Всевышним, меня спасли раньше. Феникс – умничка, раза с пятидесятого истинный облик принимать стал и просто пикировал назад в седло. Увы, у Вана крыльев не вырастало, и он все так же бездарно подметал собой землю. А разъяренное животное, потеряв такой действенный способ мстить мне, нашла другой. Эта палевая пакость куснула вороного за зад и тот, как не обремененная умом живность, понес меня, куда его испуганные глаза глядят, то есть, дохлый тролль знает куда, но не туда, куда надо. Я целый ват потом вернуться назад пыталась, а конь ни в какую. В конце концов, просто спешилась и потащила этого упертого под уздцы.

– Слава Всевышним, привал, – простонал пернатый, он, наверное, за всю жизнь столько не летал.

Да, Паля злобствовала во всю. Мы все теперь на сборище зомби особо разложившегося типа походили. Ласк весь чумазый и мокрый от напряжения, Ван весь в синяках и подранной одежде, Паля с подрагивающими от частого вскидывания ногами, и я, охрипшая до невнятного сипа, и с распухшими, краснющими глазами. И вся эта красота как попало и где попало валяется на песке. Таких мертвяков даже особо одаренный некромант поднять не сможет. Как не старайся, а сейчас мы были способны только упокоиться с миром. И тут что-то меня дернуло, и я захрипела из последних сил.

Звали сваху на смотрины,

В домик миленький из глины.

Там девицу хоть куда,

Чтоб сосватала она.

Сваха в двери заглянула,

Чем-то вкусным потянуло.

Та на запах побежала,

И невесту увидала.

На окне сидит девица,

Что захочешь утопиться.

И сам черт прекрасней будет,

Пусть родители осудят.

И к двери тихонько пятясь,

– Будет славный мужем витязь!

Деве сваха обещала,

Не прощаясь, убежала.

Год с того прошел давно,

И забылось все само.

Но слушок один прошел,

Муженек ко дну пошел.

Стала сваха узнавать,

У кого топился зять.

Да у той девицы страшной,

Пятый муж ушел бесстрашно.

– Ну как ты умудрился умереть? Какая сволочь посмела руку на бедную нимфу поднять? – отчаянно вопрошала я пустоту.

– Прости, я от перенапряжения. Само как-то получилось, – виновато залепетал феникс.

– Само!? Тебя и так каждый встречный поперечный прикончить хочет, а ты еще и сам убиваешься! Убью! Буду страдать, но убью, чтоб душу отвести. Своими руками придушу! – просипела невнятно я. Но судя, как побледнела птичка, у меня все на лице было написано.

***

Для идущих в Хрустальный лес наступила ночь семнадцатого дня. Четыре тени неимоверно быстро двигались через заросли пустынного кустарника. Двое из них ехали верхом. Они еще пять дней назад поняли, что сбежавшие выбрали другую дорогу и опережают их. Единственным способом догнать, было вернуться к исходной точке в степях.

Хоть Пустынные степи имели такое название, они отнюдь не были пустынны. На всей территории степей раскинулись холмы, покрытые высоким кустарником, что напоминали лес, и долины, с высокой, сочной травой. Название произошло от того, что в степях нет городов и больших поселений. Фактически это ничейная пустая территория, которую прибрали к рукам всевозможная нечисть и орки.

Чтобы нагнать Дану и ее компанию, всадники и оборотни не сбавляли темпа и двигались даже ночью. Как только альфа взял след и они перестали плутать, запах банши становился все отчетливее.

«Еще чуть-чуть, и я догоню тебя, моя melda[1]. Я слишком долго ждал, naice nya[2]. Теперь я не упущу свой шанс». Голос, что давно звучал в голове всадника, становился все громче и увереннее.

И вот рассветные лучи освещают стоянку трех путешественников. Костер тлеет, угли изредка охватывает оранжевое пламя. Лицо девушки освещено лишь наполовину, а вторая его половина спрятана на груди беловолосого раба. Она плавно качается в объятьях Морфея и не ведает, что легкий холод, приведший к сладостным сновидениям на груди у воина, что стал роднее всех, сломил того, кто так долго старался держаться в тени. Ее тени.

Высокий первородный встал на колени перед спящей девушкой и положил свою ладонь ей на голову. Проведя ею по волосам, щеке и губам, он, наконец, узнал, как шелковисты ее волосы, как нежна кожа и мягки ее губы. Как же он хотел коснуться их своими, но воин, так не кстати лежавший рядом, не давал ему и шанса осуществить желаемое.

– Спи, melda. Im arann ale naice nya, altoga nim gwain, maquet! – и он медленно поднялся, чтобы присесть недалеко от костра и ждать пробуждения. Светлый в душе и темный снаружи, эльф не знал, что тот, кто приласкал у себя на груди драгоценность, был воином, который пришел в себя из-за опасности, исходящей от первородного. Опасности потерять дорогое сердцу. Он слышал слова, что теперь, как вой сирены звучали в его мыслях: «Спи, любимая. Я прощаю тебе свою боль, не причиняй мне новую, прошу!». Воин понял их, он знал их когда-то.

***

Ну почему мне досталась самая мстительная кобыла на свете? Она последние десять дней только и делала, что изводила меня. То ночью одеяло стащит, то сапоги в озеро закинет, а, бывало, посреди ночи Ласкану череп проломит. Бодренькая побудка тогда была у всех. И ничем ее нельзя было ублажить. Копытами она и без дозволения билась в разные стороны, хорошо хоть не в мою. Понимает, что этого я не переживу. Только сейчас я сдалась и пересадила болезного и птичку на вороного. А что? Я не говорила, что это решение повредит мне. А так и волки сыты и овцы целы. В нашем случае даже как-то буквально получается. Паля подо мной даже не брыкается. Просто наслаждается путешествием и перемирием. А ребята, как падали, так и падают. Только после первого же падения, я настояла на том, чтобы Ванька сзади ехал. Если уж разлагать дисциплину, так пусть я от этого хотя бы горло себе не надрываю, а то даже кобыле мои завывания надоели. Вот интересно, как вообще мои песенки теперь каждый слышать может? Или это потому, что Ласк не умирает, а находится в пограничном состоянии. Это объяснило бы, почему я концерты устраиваю на все степи. К нам даже ликаны больше не суются. Я им слух напрочь отбила, они теперь не то что нас, они себя не слышат.

А возможно ли, что Ванюша тоже в пограничном состоянии находится? Вдруг у него та же проблема, что и у пернатого, только другого характера. Может его личности убивают друг друга. И он, как бы, не существует как личность, но существует как разрозненный разум в одном теле. Я даже не заметила, что уже вар пять Малыша разглядываю. Пришлось отвернуться, а то Ласк уже на меня коситься начал.

– Ну что, привал на скорый обед? – меня тут же прожгли голодные, жаждущие еды, три пары глаз, это если коня считать. Палю я, втихаря, сухофруктами подкармливала, хватит с нас боевых действий. Поняли уже, что упрямство наша слабая сторона.

– А зачем так хищно смотреть-то? Подумаешь, завтрак пропустили, – грозные взгляды, – ну и ужин вчера, но ведь обед по расписанию, – попыталась смягчить я. Не вышло.

И вот зачем я надеялась на мирное поглощение пищи. Ведь ни разу мои надежды не оправдались. Они как будто чуют, что я о них вспоминаю, и сразу машут мне ручкой. Мол, не наглей, подруга, мы вообще не твои надежды, так заблудились. Жива и на том спасибо скажи.

А вот что так беспардонно разбило мои надежды, так это неудачное падение (не мое, слава свету). На голову. О камень. С потерей сознания. Не радуйтесь, петь не буду. Это Ванюша в очередной раз земельку головой пропахал и, как говорится, нашла коса на камень! Сошлись, как лед и пламень! А победил…победил воин, то есть вообще третий лишний. Вот так в жизни бывает. Бьешься головой о стену… тьфу ты, камень, а кто-то другой все лавры себе забирает.

– Малыш, ты последнюю личность выбить решил, так я не против, только можно по гуманнее как-то.

– Убивать вообще не гуманно, – раздался спокойный и безэмоциональный голос, – а это мое призвание, как воина. Так что, не упоминай это слово при мне.

Приехали!

– Дам. И что тебе не сидится внутри, там тепло уютно, а здесь дождик скоро пойдет, будет мокро, сыро и противно. Давай ты баиньки пойдешь, а? – не надеясь на успех попросила я.

– Ты бы следила за тем, что вылетает из твоего грязного рта. Может жизнь спасти. Я не твой Малыш, который разве что в попу тебе не дует, я могу только меч туда всадить. Так, чтоб посмотреть, что из этого выйдет.

– Твой труп из этого выйдет, – на самом деле я была в шоке, а когда я в шоке, то огрызаюсь. Но это как-то не очень грозно, а он почему-то вздрогнул. Неужели испугался. Но чего?

– Дана, что с ним? Он на тебя даже голоса поднять не может, а сейчас до угроз скатился, – встревожено спросил из-за Пали феникс. Боится, как пить дать, почуял холод и силу, исходящую от этого маньяка.

– Вот именно, что скатился. Это вторая маньячная натура в нем проснулась.

– Вы оба ненормальные! – выкрикнул он и вышел из-за Пали. Осмелел, кажись.

– А ты у нас образец нормальности и традиционности. Вон, какие традиционные розовые волосы и глаза. Аж, тошно от их нормальности и твоей обыденности, – фыркнул, но возражать не стал. Просто руки на груди сложил, выражая недовольство ситуацией. Как будто я была довольна.

– И где мы сейчас? – требовательно посмотрел на меня. Почему я крайняя, вот птичку доставай, она у нас бессмертная, хоть и стрессонеустойчивая.

– В Пустынных степях, в двух днях от границы с эльфийскими землями.

– Что? – взревело это нечто, а я пообещала сама себе крепко обнять Ванюшу, за то, что он такой ненормальный. Потому что нормальным он мне не нравится. Ни капельки. Только пристукнуть хочется.

– Что слышал, мы в степях.

– Я же сказал идти в долину.

– Мало ли что ты там сказал! – вспылила я, – хочешь, вперед, никто не держит. Ласк, ты держишь? – тот отрицательно замотал головой, – не держит. Иди.

– Ты пойдешь со мной, – сквозь сжатые зубы процедил явно взбешенный воин.

– Мечтать не вредно. Нам не по пути.

– А с ним по пути, – и он указал пальцем на себя, имея в виду моего Малыша.

– С ним да, с тобой нет.

– Ты не боишься, что я уйду, – он сощурил глаза, и начал ими буравить во мне явно лишние дыры, – ведь он все равно потащится за тобой, ничтожество.

– Все именно так, кроме ничтожества, – не было смысла юлить и отбрыкиваться, мы оба знали, что он прав.

Маньяк подошел ко мне почти вплотную. Не знаю, в чем была причина, но я видела борьбу в нем и ненависть. Он медленно поднял руку на уровень моих плеч, а в его глазах мелькнула нежность. Леший знает, что твориться. Но прежде чем я смогла хоть что-то понять, он одернул руку и его взгляд снова наполнился ненавистью, но теперь я знала, что это ненависть к себе самому, за то, что позволил себе подойти к пустышке.

– Что он в тебе нашел? Лишь симпатичная оболочка, прогнившая внутри.

Он говорил, а я кое-что вспомнила. У него ведь с памятью проблемы. В прошлый раз его аж подкосило, когда вспомнить что-то попытался. А если…попытка не пытка.

– Слушай, а ты помнишь о себе хоть что-нибудь? – и невинные глазки при этом, сплошное бесхитростное любопытство.

– Конечно, – ага, удивился, но быстро взял себя в руки. Ну, от воина я другого и не ждала.

– Так расскажи, а то мы не в курсе, – поворачиваюсь к ничего не понимающему фениксу и подмигиваю. Понял, молодец.

– Да, а то если мы с тобой пойдем, то надо же хоть что-то знать, – умничка моя розовая. Я даже начинаю любить этот цвет.

– Хорошо, меня зовут… – он схватился за голову, как и в прошлый раз, – Ай!

– Что-то не так? – сочувствующе спрашиваю, выпятив нижнюю губу, а потом ехидно улыбаюсь.

– Что? – вопрошают у меня чистые и искренние изумруды.

– Здравствуй Ванятко, не верится, но я по тебе скучала, – и я крепко обняла его, надеясь, что он не исчезнет. И только я знала, насколько страшно мне было от того, что его второе я все чаще брало над ним верх. Он менялся, я чувствовала это. Сначала юмор, потом он стал подмечать детали и запоминать слова. Сейчас он стал все чаще понимать, что смысл слов иногда разниться с его формой. Его преобразования заводили меня в тупик. С одной стороны, он выздоравливал, с другой, я не хочу, чтоб хоть одна черта характера маньяка передалась Вану. Но они одно целое и это убивает меня, иссушает душу. Ван мне как ребенок, друг и брат. Я не хочу лишаться столь многого, потеряв всего одного. Я загнала себя в ловушку, не имеющую выхода.

– Малыш, – и когда я успела заплакать? Пару капелек еще висели на щеках, остальные впитались в рубашку на плече моего друга. Друга, за которого я отдам свою душу. Смерти я не боюсь, поэтому моя жизнь не стоит ничего, чтоб ее отдать. Ведь я боюсь всего, кроме дамы с косой, что приходит лишь раз и не остается на чай. А вот за душу страшатся все. А чего боится он? Я посмотрела в его горящие тем же беспокойством глаза и поняла все без слов. Того же, что и я. Остаться одному в этом мире.

– Малыш, давай ляжем спать, а?

– Ты что, сейчас же только вечер, мы, кстати, так и не пообедали, а ты спать. Нетушки, пока не поедим никакого спать, – и Ласкан пошел разжигать костер.

Пообедали мы поздно, это не смотря на то, что остановились мы на обед в полдень. Решили не ехать сегодня дальше, а просто хорошенько выспаться и пораньше двинуться в путь. Я нагло завалилась в обнимку с Ванюшей возле самого костра. Он был только за и крепко обнял меня. Сегодня ночью мне снились самые прекрасные сны на свете, и счастью моему не было предела, пока я не разомкнула веки. Шла семнадцатая ночь в степях.

Словарь

[1]. melda – любимая

[2]. naice nya – боль моя

Глава 12 Сильный пожирает слабого

«Вставай!»

Какой-то очень настойчивый голос все никак не оставит меня в покое. Хватит, уже навставалась за свою жизнь. Не вижу смысла делать это после смерти.

«Вставай, дочь моя! Они ждут тебя!»

До этого ждали, ничего, если еще подождут. Отцепитесь, вампиры прилипалы. Всю после смертную эйфорию убили.

«Открой глаза!»

«Неа!»

«Пора, вставай!»

«Только через твой труп.»

«Ха-ха-ха, меня не убить, девочка.» – вдруг перед глазами мелькнула черноволосая девушка с необычными голубыми глазами, и снова темнота.

«Вставай!»

– Суара!

– Да, учитель, еще пять вар.

– Су! Дракон обугли! Открой глаза! Если ты не сделаешь этого, я клянусь, я пойду за тобой к Всевышним и устрою месячный забег по пересеченной местности в эльфийских доспехах и во всеоружии. А из еды ты увидишь у меня только кашу, самолично приготовленную. Будешь помирать, а всю эту дрянь я в тебя впихну, чтоб аж из ушей лезть начала, – и кто это меня так ужасно проклинает? – очнись, идиотка, что я Баску скажу? Суара, помрешь и не видать тебе эльфийских пирожных!

– Как? За что? – резко села, тут же в висках запульсировала острая боль. Только хотела помассировать их, как сделала новое открытие. Руки-то связаны, причем за спиной. Ноги, кстати, тоже. Открываю глаза – темно.

– Слава Всевышним, я уже думал, тебе конец настал, – и кто-то облегченно вздохнул.

– Широ, ты что-ли?

– Я, кто же еще.

– Ты мне за веселенькое пробуждение этих самых пирожных теперь должен. А мы где вообще?

– В плену.

– Ха-ха-ха, очень смешно! В чьем интересно?

– А вот тут самое интересное. Как ты уже догадалась, не у карателей. Те в плен не берут, сразу убивают, – он замолчал.

И я все вспомнила. Последние события как во сне. Как что-то нереальное. Будто не с нами вовсе приключилось. «Сразу убивают» – что это значит? Нет! Не хочу знать. Просто не хочу. Они все живы, не может быть по-другому. Не имеет права быть по-другому.

– Мы… мы, – не могу заставить себя задать этот вопрос. В горле ком стоит, и челюсти спазмом сводит. А глаза сухие. Не могу заплакать, слезинку не выдавить, так напряжено все тело, – Широ мы…

– С нами только Ван. Он со мной спиной к спине привязан, – и снова тишина.

– Почему…почему мы не мертвы? – голос дрожит.

– О, это еще неизвестно. Но если ты о том, почему мы не у карателей, то нас выкинуло далеко от них. Ты со своей кобылой в мою ловушку «огненный вихрь» попала. Я как увидел, что тебя от взрыва вверх кинуло, тут же за тобой кинулся. А Вана твоего уже поднявшимся вихрем подхватило. Точно не помню, но, кажется, Салвана тоже зацепило. Есть вероятность, что его не схватили с нами, потому что просто не нашли. Он тоже может быть жив.

– Ты же сам сказал, наш статус пока не определен.

– Перестань нюни распускать. Главное, что есть шанс. Меня вот мучает вопрос. Феникс наш и к карателям так же устойчив, как к обычной смерти? Если так, то он точно жив, – пауза, – периодами.

Я тяжело вздохнула. И то верно, не все так плохо как могло бы быть.

– Кобыла твоя тоже жива. Ее наши захватчики к рукам прибрали. Не будет упрямиться, выживет.

– Ты вообще понял, что только, что сказал?

– Да уж. Значит колбаса.

– Широ!

– А что? Ведь правда, – так и хочется его стукнуть по темечку. Или нет, чтоб Паля ему врезала, тоже по темечку.

Я не успела ему ответить, как дверь распахнулась, и в проем ворвались лучи закатного солнца и свежий, нагретый воздух. Я с трудом могла разглядеть высокую фигуру, что направилась ко мне. Помещение, где нас держали, оказалось каким-то подвалом. От порога шла кривая, местами расколотая каменная лестница. Именно по ней сейчас шел незнакомец. Шел, грубо сказано. Он плыл. Мягко, как вода стекал по ступеням. Складывалось впечатление, будто тень соскальзывает с горки, а не мужчина вышагивает по лестнице.

– Леди, прошу вас пройти со мной, – и этот черный силуэт подал мне руку. Я обернулась. Широ тоже смотрел на меня. Его лицо было наполовину залито кровью. Бровь рассечена, щека стесана, да и губа разбита. Одежда порвана и местами в крови. В разрывах виднеются ссадины и царапины. В остальном могло быть и похуже.

– Тормозил, видать, лицом? – съехидничала я. Но мне было на самом деле страшно.

– Ты бы на себя взглянула, синя девица в красные подтеки, – вот же паразит.

– Леди, – наш гость все так же стоял, протянув мне руку. Я снова посмотрела на Широ.

– Иди, Су. И помни все, чему я тебя учил, – я кивнула. Нам необходимо, чтоб хоть кто-то смог вырваться. А еще больше нам нужно разведать обстановку и понять какова ситуация. После этой небольшой перебранки, мне стало значительно легче. Мысли перестали хаотично носиться в голове, и я немного успокоилась. Все-таки он хорошо меня знает. И я снова обернулась к вновь прибывшим.

– Уважаемый, я, конечно, с удовольствием соглашусь сопровождать вас на выход, однако свою прекрасную длань я дать вам не в состоянии. Видите ли, они с некоторых пор находятся за моей спиной, без какой-либо возможности на высвобождение, – не знаю, как этот стекающий по ступеням, но Широ уже всхлипывал, правда, очень тихо.

Мужчина передо мной наклонился, взял меня за предплечье и поднял на ноги одним рывком.

– Ау! Темень! Больно же!

– Простите, леди. Я проверил, остались ли ваши длани все так же чувствительны, или онемели окончательно. Но они все так же в прекрасном состоянии, как и ваш язык. Хотя я был бы не против его онемения, – и он ухмыльнулся, – на время, конечно же.

Широ снова всхлипнул, а меня потащили вверх по лестнице.

– Меняю свой онемевший язык на ваши бесшумные ноги.

– Не равноценный обмен.

– Вы правы, нужно еще и вашу голову в придачу, а то как-то дёшево получается.

– Ха-ха-ха, обещаю, что ваш язык достанется исключительно мне в качестве деликатеса, – мы вышли на свет, и он повернулся ко мне.

Бирюзовые, будто наполненные водой глаза со зрачком звездочкой смотрели на меня с предвкушением. Тонкие, длинные губы улыбались, а на щеках проступили ямочки. В свете закатного солнца его бледная, слегка голубоватая кожа заметно контрастировала с длинными, ниже пояса, иссиня черными волосами. Они ровными нитями стекали, как вода, по контуру его лица. В некоторые прядки был вплетен речной жемчуг, разнообразные ракушки и бирюзовые камешки неизвестного мне происхождения. Его лицо было вытянутым, с заостренным подбородком, а шея длинная и изящная. Тело подтянутое, грациозное, как у гончей, и сильные, но гибкие руки. Он очень красив, но какой-то холодной и очень опасной красотой. Его стоит бояться.

Похоже, все это отразилось у меня на лице, так как незнакомец улыбнулся еще шире. Полагаю, сделано это было для большего устрашения, не как иначе. Ряд ровных, одинаковых по форме заостренных зубов, не считая клыков, мог ввести в ступор кого угодно. Даже сомнения не возникает, в их предназначении. Рвать жилы, вгрызаться в плоть, и разгрызать кости. А чьи, и так понятно.

– Что случилось леди, неужели язык проглотили? – сочувствующе поинтересовался он. И голодному кельпи понятна фальшивость такого сочувствия, – жаль будет потерять такое сокровище, – и он облизнулся.

Все очень плохо. Не зря я вспомнила голодного кельпи. Потому что именно он передо мной и стоит. Просто дико голодный водяной конь. И я в сегодняшнем меню его главное блюдо.

– А как у главного блюда у меня будет последний ужин? – может хоть покормят. Чего это он меня сверлит взглядом. Сам же слюнки на меня пускал, а теперь что, уже не подхожу для драгоценного главного блюда?

– Кто ты? – вот те раз, вначале чего-нибудь отгрызем, а потом поинтересуемся у кого.

– По-видимому, еда у речного народа.

– Ты не человек, – вот те два, конечно, не человек.

– А что, люди нынче повкусней?

Бледно-синий снова схватил меня за руку и потащил. Оказывается, мы на берегу реки находились все это время. Подойдя к краю, я уже начала пятками тормозить, а этот коняга, как шел, так и пошел. По воде! Дайте протру глаза. Точно по воде! Ни разу не слышала, чтоб кельпи по водичке, как водомерки бегали. О них вообще мало известно. Считается, что живут они исключительно в реках. Им текучая вода нравится, в стоячей грязно для них. Хотя, если озера связаны подземными каналами с рекой, то и туда коняшку занести может. И вроде ничего необычного, да только кушают они человечинку и не только. Мне это один встреченный охотник на кельпи рассказал. И вот куда он идет?

– Ты меня что, утопить решил? Утопленниками балуешься? Свеженькое не подходит? – я кстати, вполне оправданно возмущаюсь. Он-то топает себе по водной глади, а я бессовестно оставлена болтаться на его руке. По пояс в воде бултыхаюсь, а ему хоть бы хны. Ни один мускул не дрогнул, совесть тоже. Посреди реки, в месте, где течение самое интенсивное он резко остановился. А злой, как демон. Злись-злись, так проще с тобой справиться будет.

– Мне тебя подарили. Ты мой ужин. Нашим ты не нужна оказалась, а я только вернулся с войны за территории, вот мне подарочек и сделали. Ха-ха. Какая ирония. Они от меня избавиться захотели, что ли?

– Ты сейчас о чем вообще? Я тут как червяк на крючке болтаюсь, вся беспомощная, а ты хочешь сказать, что я смертельно опасна для тебя? И вообще, куда ты меня тащишь?

– Простите, Ваше будущее эльфийское Величество, – он показательно мне поклонился, от чего я по подбородок ушла в воду, – можно было и по вашим речам догадаться, что вы принцесса, – и это тоже было издевкой. Какой колючий мне попался экземпляр. Но обдумать мне ничего не дали. Кельпи подхватил меня на руки и шагнул вперед.

***

В непроглядной темноте подвала, сооруженного народом кельпи на берегу великой реки Онра, сидели двое заключенных. Судьбу каждого из них уже решил король водяных лошадей. Сегодня вечером они послужат им едой, в честь победы в недавнем сражении. Но девчонка им не нужна. Опасно ее присутствие здесь. На ней метка эльфийской принцессы. Владыке легко далось решение сей проблемы. Убрать двух ненужных существ одним махом.

Но никто не мог предположить, что увлеченный этой странной женщиной сын жреца забудет запереть двери подвала. Просчет, который может все изменить.

Первородный сразу же заметил, что дверь не заперта. Будь он один, уже давно покинул бы это место, но раб, что мертвым грузом висел на нем, не позволял даже подняться. На магические путы их пленители не поскупились. Тут нужна филигранная работа, и обморок мага явно не способствует ускорению процесса освобождения.

– Орку ятаган в зад, какого она вообще тебя с собой потащила. Дура, мало ей своих проблем. Эй, умалишенный, пора вставать, – эльф попытался растрясти его, двигая руками и спиной, – да вставай ты!

Разозлившись, Широварт ла Эк что есть силы затылком нанес удар магу по голове. Никакой реакции не последовало.

– Да что же это, ты сдох там уже? – прорычал раздраженный ситуацией эльф. Ему и впрямь повесили балласт. Так близко свобода и так тяжело до нее добраться. И эта беспомощность вызывала жгучий гнев. Больше всего на свете этот мужчина ненавидел эту беспомощность.

– Кто-то точно умрет, и это буду не я, – сильный мужской голос застал эльфа врасплох.

– Ого, какая враждебность, с чего бы?

– И когда этот олух успел попасться? Идиот! – раздраженно ругая по чем зря неизвестно кого, воин попытался разорвать путы.

– Ты что делаешь, руки мне оторвать хочешь?

– А хорошая идея. Так даже быстрее будет.

– Ага, прям я тебе так и позволил, – и эльф в ответ начал тянуть веревки.

– Тебе же лучше успокоиться эльф. Я тебя не знаю и мне чхать на твою тушку. Так что если будешь вести себя хорошо, так и быть: не оторву голову.

– Ха-ха, ты что, последние мозги потерял? За кого меня принимаешь, раб несчастный.

– Убью!

– Давай-давай! Посмотрим, как у тебя это выйдет, – и первородный всем весом навалился на мага земли.

– Р-р-р-р! Скажи-ка мне смер-р-ртник, как этого пр-р-ридурка сюда занесло?

– Какого придурка?

– Того что за девчонкой бегает как собака на пр-р-ривязи, аж тошно.

– Слушай парень, ты точно головой не сильно треснулся? Ты за ней таскаешься, от тебя все проблемы.

– Нет, покойник, не я. Это он ее обожает. Я с некоторых пор просто терплю девчонку. А стоило давно прикончить. Проблем меньше было б.

– Вот теперь я вообще ничего не понимаю. Ты кто такой?

– Воин. И как это ни прискорбно, мне нужна эта чокнутая девица. Натяни веревки как можно сильнее, так, чтоб я не попал тебе по ним. Глядишь, ты мне еще с руками пригодишься.

– И что ты собираешься делать?

– Натяни, сказал, или без пальцев останешься. Это в лучшем случае, – несмотря на то, что эльф был жутко зол и раздражен, по какой-то только ему ведомой причине он серьезно отнесся к словам воина. Какая-то сила исходила от него. Уверенность во всем, что он делал и говорил. Он серьезный противник. А первородный отнюдь не был дураком, чтобы так глупо нажить себе серьезных врагов.

Маг земли закрыл глаза, зажал веревку, что связывала Широ, указательным и средним пальцами обеих рук. Глубоко вдохнул, а на выдохе красноватое свечение тонкими нитями двинулось от груди воина вниз по рукам к кончикам пальцев. Там, где свечение касалось веревки, она перегорала. Через мгновение эльф был свободен.

– Отличный фокус, – Широ встал и начал отряхиваться, – и зачем тебе Суара?

– Тебя это не касается.

– Ошибаешься, я ее наставник, она моя ученица. Все, связанное с ней, касается меня, – эльф сел на корточки напротив воина. Его поразило выражение лица бывшего раба. Полное безразличие к сложившейся ситуации. Он ни капли не сомневался, что выберется, и уверен в том, что никакая смерть ему и в помине не грозила.

– Ты можешь заставить людей чувствовать себя не по себе, – и эльф зашел за спину мага. Несколькими движениями освободил его. Тариван встал, растер запястья и поднял взгляд на Широ.

– Как зовут тебя, lasleg?

– Широварт ла Эк, а тебя, ненормальный?

– А меня называй, как и раньше. Не тебе звать меня по настоящему имени, – и он зашагал к выходу.

– Ты собираешься один ее найти?

– Именно. Ты знаешь хоть к кому в плен попал, эльф? – воин повернулся к первородному, который совершенно спокойно смотрел на новую версию Малыша. И только ему самому было известно, какая ужасающая буря сейчас бушевала в его душе.

– Я так и думал. Вас лошадки схватили. Водяные такие, с глазами необычными. Они еще и людишек кушают. Знаешь таких? – хоть его голос и был абсолютно спокоен, тонкое издевательство достигло адресата. Эльф стал убийственно спокоен.

– И с чего ты взял, что это кельпи. Они, между прочим, редко показываются. А наткнуться на их поселение и вовсе невозможно.

– Это для вас невозможно, – и замолчав на этом, воин направился прямо к реке. Не сбавляя ход, он что-то нашептывал себе под нос и изредка делал легкие, заметные только обученному магу движения руками. Первый шаг по поверхности воды встретил на своем пути маленький островок из песка, поднявшийся прямо со дна реки. Каждое последующее касание ступней с водяным покрывалом сопровождалось такими же островками. Следующий за воином эльф, осторожно, не сбавляя скорости, шел шаг в шаг за ним. Достигнув середины реки, маг земли остановился.