сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 120 страниц)
Наконец пробил тревожный час суда, и мы с парнями оказались в зале для судебных заседаний. Народу было много, но журналистов сюда не пустили: таково было распоряжение Мика. Менеджер хотел и сам приехать в Нью-Йорк, чтобы поддержать Джеймса, но дела не отпустили его. Мик передавал через нас Маслоу, что мысленно будет сидеть на скамейке там, рядом с нами. Меня, Кендалла и Карлоса Мик попросил держать его в курсе дел. Он, как и мы, был страшно обеспокоен тем, что происходило с Джеймсом, и старался приложить все свои силы для того, чтобы присяжные оправдали Маслоу.
Было невыносимо смотреть на Джеймса во время суда. Он выглядел нервным, подавленным и испуганным, таким я его ещё никогда не видел. Не знаю, сколько тянулось это заседание. Всё, что я слышал, это разные голоса – мужские и женские. А всё, что я видел, это Джеймс, сидевший за решёткой: его посадили туда как какое-то животное. Это выводило меня из себя, и мне хотелось, не взирая на все доказательства и улики, приведённые Паркером, подойти к присяжным и криком убедить их, что Джеймс ни в чём не виноват.
Такое желание было у меня только в первые минуты заседания. Потом мои мысли и чувства отключились, я уставился в одну точку на стене бессмысленным взглядом и просидел неподвижно до самого окончания судебного процесса. Мысли об Эвелин всё ещё преследовали меня, и казалось, что я никогда в жизни не смогу избавиться от них. Временами я начинал жалеть, что не позволил Кендаллу сказать утром в кофейне: лучше бы я узнал обо всём, что было между ними, и перестал бы мучить себя уязвляющими больное сердце догадками. Это всё становилось невыносимым для меня, но в глубине души я осознавал, что не в состоянии сделать ничего для избавления себя от мучений.
В себя я пришёл только после того, как Карлос и Кендалл пихнули меня в бока с обеих сторон. Удивлённо взглянув на друзей, я увидел их лица, ознаменованные радостными улыбками. Я ничего не соображал, одной ногой всё ещё находясь в мире своих мыслей, но, когда увидел Джеймса, лицо которого выражало сдержанную радость, понял сразу всё. Присяжные решили, что он не виновен.
– Столько нервов, – напряжённо выговаривался Джеймс, когда мы вчетвером были в его нью-йоркском доме, – чёрт возьми, столько нервов они мне вымотали! Столько ночей я провёл без сна, столько успокоительного принял! Мне кажется, я никогда не смогу вернуться к прежней жизни… кажется, что эта лампа, направленная в глаза, и эти решётки никогда не сотрутся из памяти…
– К счастью, наш умный мозг имеет чудесную способность забывать те моменты, воспоминания о которых не приносят нам большой радости, – сказал Карлос, и я помрачнел, услышав эти слова. Разговоры о воспоминаниях всегда и неизменно напоминали мне об Эвелин, и я снова начал думать о ней. Всю дорогу от здания суда до дома Джеймса я думал только о друге и о его оправдании, в которое мы все искренне верили, но в котором имели слабость сомневаться, а теперь… Теперь мои мысли снова стали тяжёлыми, мрачными, а воспоминания – обжигающими.
– О, как бы я хотел поскорее забыть об этом, – со вздохом сказал Джеймс и прижал дрожащую руку ко лбу. – До сих пор не могу поверить, что они оправдали меня… По-моему, Паркер выступал очень убедительно, и, будь я посторонним, вполне поверил бы, что я действительно убил свою бывшую…
– Присяжных не подбирают с улицы, – вставил слово Кендалл, который весь день, к моему удивлению и огорчению, улыбался и выказывал всему миру своё наслаждение жизнью. Это угнетало меня и разжигало в моём сердце пожар ревностной злости. – Они ведь знают толк в этих делах, Джеймс. Скажем так, это дело уже давно потеряло свою актуальность, а потому все улики, найденные Паркером, вызывали сомнение. К тому же Брэд задавал вопросы твоим друзьям из колледжа, их ответы, я думаю, тоже могли повлиять на решение присяжных. И, в конце концов, давайте не будем забывать про связи Мика. Этот парень как бог: он может всё.
– Присяжных не подкупают, к твоему сведению, – мрачно выдал я, не смотря в сторону Шмидта. – Они потому и выносят приговор, что являются незаинтересованными лицами и имеют не предвзятое мнение.
– Я и не сказал, что Мик подкупил их, – вступил в спор Кендалл, сменив тон на более холодный. – И знаешь, я не виноват в том, что ты, Логан, выхватываешь из наших разговоров лишь отдельные фразы, потому что не можешь избавиться от мыслей о себе любимом даже в такой ответственный для нас всех момент.
– А я не виноват в том, – в свою очередь язвительно заметил я, – что мне абсолютно неинтересно слушать то, о чём говорит предатель, потому что его слова уже не имеют веса для меня.
– Эй, эй, эй, парни, брейк! – удивлённо выдал Карлос, встав между нами с Кендаллом. – Вы чего ругаетесь? И ты, Логан, очень бледен сегодня и совсем не выглядишь радостным… Что случилось?
Мы со Шмидтом смерили друг друга ненавидящими взглядами, и я, посмотрев на испанца, ответил:
– Сейчас нет надобности обсуждать то, что омрачает нашу радость. – Затем я попытался выдавить из себя улыбку и воодушевлённо произнёс: – Надо отметить освобождение Джеймса, правильно?
ПенаВега с недоумением нахмурился.
– Но ведь ты и Кендалл… – начал было Карлос, как я настойчиво перебил его.
– Правильно я говорю или нет?
Джеймс и Карлито обменялись вопрошающими взглядами, точно спрашивали друг у друга, в чём дело, но не получали ответа. В конце концов они поняли, что то, что произошло, связано только со мной и Кендаллом, и не стали ни о чём спрашивать.
– Правильно, – ответил мне испанец, но любопытство и беспокойство, как я заметил, не оставили его.
Возвратиться к работе казалось мне невозможным. Эти две с лишним недели, что я провёл в тоске и избегании встреч с Эвелин, окончательно раздражили мои нервы. Я плохо спал, плохо ел, был вспыльчив и рассеян. С Дианной мы снова начали много ссориться, хотя тогда, на свадьбе Эннис, я убедил себя, что больше никогда не смогу повысить на свою девушку голос. Всё-таки я чувствовал необъяснимый стыд перед ней, но даже эта вина, лежавшая на моих плечах тяжёлым грузом, не останавливала меня в ссорах с Дианной: я срывался и начинал кричать на неё. Должен сказать, что эти ссоры порой были невыносимы и не один раз казались мне последней каплей. Доходило до того, что мы спали в разных комнатах, а иногда я вовсе не приходил ночевать домой. Сначала я просто гулял по городу в ночное время суток, проветривая мысли; это случалось тогда, когда бессонница овладевала мной и моим сознанием. Но потом я начал снимать номера в отелях, чтобы проводить ночи там: недостаток сна плохо сказывался как на моём здоровье, так и на внешнем виде. К тому же мне необходим был сон для того, чтобы хоть на пару часов отключать своё сознание. Если я и засыпал, что удавалось мне только с помощью успокоительного, то не видел никаких снов, но это даже радовало меня: я знал, кто неизменно оказывался бы героем моих снов. Или, вернее сказать, героиней.
Каким бы непосильным испытанием ни казалось мне возвращение в студию, у нас с парнями вновь начались трудовые будни. Мик сказал, что мы упустили чудовищно много времени, пока разбирались со всеми своими неприятностями, а потому теперь нам необходимо плотно и много работать. В студии я страшно уставал и просто валился с ног, возвращаясь вечером домой, но всё же был невероятно счастлив тому, что мы с парнями работали все вместе, вчетвером.
Вечером в пятницу, когда мы с парнями закончили работу, я смог наконец расслабиться и разглядеть своих друзей. Всю неделю я ходил на работе словно зомби, и всё, чем я занимался эти пять дней, это беспрестанно пил кофе; мне было не до остальных. Теперь же я воскресал в себе хорошего внимательного друга и пытался по поведению парней понять, что происходило в их жизнях.
Кендалл, с которым мы после суда обменялись только парочкой фраз, вёл себя неопределённо и неоднозначно: сейчас он шутил и смеялся, а через мгновенье его лицо уже не выражало эмоций. Неужели он всю неделю был таким? Я не понимал, что означало его поведение, но был на сто процентов уверен в том, что это каким-то образом связывалось с Эвелин.
Карлос выглядел радостным, но я замечал какую-то грусть в его взгляде и тоску в голосе. Я мог предположить, лишь предположить, что он снова поссорился со своей женой. ПенаВега шутил, отвечая на редкие замечания Мика, и с улыбкой смотрел на нас, ожидая нашей реакции. Я подумал, что у него в семье не всё было гладко, но он выказывал необыкновенное веселье, словно старался убедить окружающих в том, что всё было в порядке, а потом желал убедиться в этом сам с помощью окружающих.
Наблюдению за поведением Джеймса я уделил особое внимание. Маслоу, хотя и отдавал всего себя работе, выглядел чересчур рассеянным и задумчивым. Два раза он выронил бумажный стаканчик, когда хотел накачать себе воды, и один раз запнулся во время записывания песни, напрочь позабыв слова.
Настроение Мика тоже вызывало не мало вопросов: то он бесился и дико злился на нас с парнями, то тихо и довольно спокойно просил нас собраться и начать песню сначала. Эти смены в его настроении не могли меня не беспокоить.
Я смотрел на друзей и понимал, что все эти две с лишним недели я был как будто потерян: я абсолютно не замечал того, что с ними происходило. О, в какого же ужасного друга я превратился! До этого меня сердило то обстоятельство, что каждый из друзей шёл ко мне со своей проблемой, упрашивал о совете и поддержке, но теперь меня бесило моё неучастие в их жизнях. Теперь я понимал, что Кендалл был прав: я действительно был слишком занят своими переживаниями, в которые сам себя и вогнал, а потому порой пропускал мимо ушей даже разговоры друзей. Всё должно измениться. Сколько, в конце концов, можно думать о ней?
Когда мы с парнями уже собирались распрощаться, чтобы разойтись в разные стороны, я сказал:
– Завтра нам не нужно никуда ехать. Честно сказать, я не отказался бы собраться где-нибудь всем вместе и… поговорить.
Парни переглянулись со слабыми улыбками на лицах: кажется, они тоже заметили, что со мной что-то происходит.
– Смею осторожно предложить в качестве места, где можно собраться, свой дом, – вмешался Мик, до этого разговаривающий с охранником. – Вообще-то вы хорошо поработали на этой неделе, и я просто обязан угостить вас чем-нибудь.
– И мы уже двести лет не были нигде с тобой, – поддержал менеджера Карлос, обняв того одной рукой за шею. – Разве что в казино несколько недель назад, но я это в счёт не беру.
Примерно через час мы сидели на кухне в доме Мика и пили бренди. Хотя мне страшно хотелось заглушить кричащие мысли в голове чем угодно, я сделал только пару глоточков бренди и больше не стал.
Когда мы ехали сюда, я задавался вопросом: почему Мик пригласил нас к себе сегодня? Он никогда не звал нас четверых к себе домой, а если и хотел, чтобы мы собрались все вместе, то выбирал для этого различные общественные места вроде баров, кафе и ресторанов. Но затем я вспомнил, что менеджер рассказывал мне и Карлосу об «ошибке прошлого Бетти», с которой он разбирается по сей день, и тогда всё встало на свои места.
Какое-то время мы разговаривали о работе. Она и так уже в печёнках сидела, но мы, как коллеги, не могли не говорить о ней. На фоне нашего разговора тихо-тихо говорил телевизор.
– Что-то сегодня ночь не очень звёздная, – сказал Мик, сидевший ближе всех к окну.
– Просто небо пасмурное, – высказался Карлос и слегка наклонился, чтобы увидеть небосклон. – И луны тоже нет. Поэтому на улице так темно.
– Ты весь вечер смотришь в окно, – заметил я, обращаясь к Мику, и он поднял на меня замученные глаза. – Ты… кого-то ждёшь?
Хозяин дома вздохнул и сделал глоток бренди.
– Очень не жду, если можно так сказать, – ответил он. – Вернее, я не удивлюсь, если увижу его у себя под окнами, но…
– Именно поэтому мы здесь? – задал вопрос Кендалл, очевидно, поняв, о ком идёт речь.
– Не именно поэтому, но это одна из причин. Я… я просто не хотел ехать домой один.
– Ничего, – решил поддержать друга Карлито и, положив руку на плечо Мика, улыбнулся. – В этом нет ничего… позорного. Когда вы виделись в последний раз?
– Позавчера. Он понял, что я спрятал Бетти подальше от его глаз, и всё пытался выяснить, где его ненаглядная. Ха-ха! Так я ему и сказал!
– Он больше не угрожал тебе? – поинтересовался я.
– Напрямую? Нет.
– А что, были непрямые угрозы?
– Вроде этого… Знаете, парни, на мой взгляд, он просто нездоров. Он может сказать что угодно и сделать что угодно, и я… порой я просто не знаю, чего ждать от него.
– Он вообще в курсе, что у вас с Бетти будет ребёнок? – спросил немец с возмущённым видом. – Какого чёрта он лезет? Что пытается вернуть?
– Про ребёнка он не знает, иначе, я думаю, выкинул бы что-то похуже… Ну, успокоимся на том, что я не видел его уже целых два дня.
– Зато вполне возможно, что он видел тебя, – высказал догадку ПенаВега и с прищуром поглядел в окно. – Знаешь, я даже хочу, чтобы он пришёл. Ух, мы ему!
– Не нужно агрессии, – покачал головой я, краем глаза поглядывая на экран телевизора. – Это может взбесить его, Мик же сам сказал, что от него можно ждать всего что угодно.
– А как ещё отбить у него желание приставать к Мику и его жене? – взвинчено спросил испанец. – Он по-хорошему, то есть словами не понимает! Остаётся только применение грубой мужской силы!
– Карлос прав, выбор не всегда есть, – тихо выдал Джеймс, и мы все вчетвером уставились на него. До этого Маслоу вёл себя довольно тихо, редко-редко вставляя слово в разговор. Он уже был прилично пьян: только сев за стол, друг один выпил чуть ли не целую бутылку бренди. Возникало ощущение, что он только и ждал окончания рабочего дня, чтобы нажраться до потери сознания.
– Джеймс, ты такой бледный сегодня, – высказал Кендалл общую мысль и прижал ладонь ко лбу друга. – Ты не заболел?
– Заболел, – мрачно ответил ловелас в отставке и оттолкнул руку Шмидта. – Причём давно.
Я нахмурился, смутно начиная догадываться, о чём говорит Маслоу.
– Либо я чего-то не понимаю, Джеймс… – неуверенно начал я, – либо ты говоришь об…
– Об Изабелле? – Заметив мой удивлённо-испуганный взгляд, Маслоу тихо и с горечью рассмеялся. – О, да, мой друг, именно о ней!
Я всем сердцем не желал, чтобы Джеймс подтверждал мою догадку. Я терпеть не мог Изабеллу из-за того, что она ворвалась в жизнь моего друга и так изменила её. Я прекрасно помнил то время, что Маслоу страдал по Изабелле. Да он ведь с ума сходил, думая о своём разбитом сердце, которое не переставало пылать любовью, и о том, что она презирала его чувства и его самого за наличие этих чувств! Я помнил, что однажды Изабелла попросила прощения у Джеймса за то, что так гадко обходилась с ним, но ведь это она стремительно покинула его жизнь, сбежав из Лос-Анджелеса под Новый год! Это она написала ему сообщение, в котором просила оставить её в покое! К тому же из моей памяти никуда не делся поцелуй Кендалла и Изабеллы: она целовала лучшего друга Джеймса ему же назло! Теперь, услышав от Маслоу эти слова и поняв, что означало его странное поведение сегодня, я твёрдо убедился в одном: Изабелла – сумасшедшая заигравшаяся девочка, не сумевшая вырастить в себе зрелую женщину.
– Что с Изабеллой? – нарушил Карлос затянувшуюся паузу.
Я заметил, как дрожали руки Джеймса, и это воскресило в моей памяти то время, когда он, не получив счастья от Изабеллы, пытался отыскать его на дне стакана с бренди. Он хотел сделать глоток своего любимого напитка, но я положил руку на предплечье друга и медленно прижал его к столу. Джеймс бросил на меня удивлённый взгляд, но ничего не сказал.
– Сегодня утром она приехала ко мне, – ответил Маслоу, и мы с парнями ошеломлённо переглянулись.
– Стой, но я думал, что Изабелла уехала из города?.. – неуверенно спросил Кендалл.
– Я тоже так думал! И я был удивлён не меньше вашего, когда увидел её сегодня на пороге своего дома! – Оглядев нас, Джеймс вдруг рассмеялся. – Боже, видели бы вы сейчас свои физиономии!
– Ближе к делу, Маслоу, – произнёс посерьёзневший Мик. Начиная злиться или пьянея, менеджер всегда называл нас по фамилиям.
– Она на самом деле уезжала, – перестав смеяться, продолжал ловелас в отставке. – Изабелла жила в Бруклине все эти три месяца. Помните, она говорила, что до встречи со мной встречалась с одним ган…ом? Так вот, она с ним и уехала в Бруклин. Представляете?! Сначала была в ссоре с ним, из-за чего ненавидела весь мир, а потом вдруг вернулась к нему и сбежала от меня с ним же!
– Стоит ли тебе напомнить, что вы не были вместе? – уточнил я, и Джеймс расплылся в улыбке, услышав это.
– Эй, нет, Логан, ты ещё не до конца выслушал меня. – Он осушил свой стакан с бренди и резко выдохнул. – Сегодня утром Изабелла была совсем другой. Клянусь, я н-никогда в жизни её ещё такой не видел! Рассказывая мне о своей жизни в Бруклине, она сказала, что ни на день не прекращала думать обо мне и о том, что сделала со мной. Вот видите, пар-рни! У неё, оказывается, душа есть, а вы мне тут говорили…
– То есть она раскаялась? – не понял Мик. – Покаялась перед тобой в своих грехах?
