сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 120 страниц)
– Хватит! – не выдержала Дианна. – Раз решил уходить, уходи! Убирайся!
Ни слова не ответив, я уехал из дома в ближайший отель, где нередко снимал номер на ночь. Ссора забрала у меня последние силы, а потому я уснул сразу после того, как моя голова коснулась подушки, и даже не стал ничего обдумывать.
– Привет, дружище, – пожал мне руку Джеймс, когда в субботу вечером я приехал к нему домой на вечеринку. – Ам… Где Дианна? Почему ты один?
Я огляделся вокруг, точно только сейчас заметил своё одиночество, и, пожав плечами, ответил:
– Дианна дома, скорее всего. Я точно не знаю.
– Так… – вздохнул друг, поставив руки на пояс. – Ты снова не ночевал дома?
– Снова.
– Что же послужило причиной?
– Джеймс, пожалуйста, я так устал, – умоляюще произнёс я, рассматривая толпу танцующих людей в надежде столкнуться взглядом с человеком, появление которого я так томительно ждал. – Не нужно. Всё, что я хочу сейчас, это немного расслабиться.
– А, – понял Джеймс и, взяв меня за плечи, развернул в сторону бассейна. – Вон там есть бар, мой приятель Тайриз делает отличные алкогольные коктейли…
– Нет, я не собираюсь пить, Джеймс. В слово «расслабиться» я вкладываю немного иной смысл.
Маслоу засмеялся и хотел сказать что-то, но замер в покорном почтении, когда к нам подошла Изабелла. Честно признать, она значительно похорошела с момента нашей последней встречи; улыбка, озаряющая её лицо, заставляла свою хозяйку светиться радостью изнутри.
– Доброй ночи, Логан, – поздоровалась со мной «молодая женщина» и обняла Джеймса, точно стараясь показать, что именно они вдвоём были хозяевами сегодняшней вечеринки. Мне было очень непривычно видеть счастливую Изабеллу рядом с Джеймсом, и, какие бы мысли у меня ни возникали по поводу избранницы друга, я был невероятно рад видеть Маслоу счастливым.
– И тебе доброй ночи, – улыбнулся я и заглянул Изабелле за спину, всем сердцем желая увидеть там её. – С возвращением в Эл-Эй.
– Спасибо, – улыбнулась в ответ «молодая женщина» и посмотрела на Джеймса снизу вверх. – Я чертовски рада, что вернулась сюда. – Она поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его, и Маслоу, улыбнувшись, прижал её к себе; их губы встретились. – А почему ты один, Логан? Где твоя спутница?
– Сначала я хотел соврать, что она отошла за коктейлями, но теперь передумал. Моя спутница… Она просто отошла попудрить носик.
Изабелла засмеялась, очевидно, догадавшись, что я всё равно солгал, и я невесело усмехнулся в ответ. Одна только мысль о Дианне и о том, кто мог бы быть сегодня моей спутницей, уязвляла меня острым жалом сожаления.
Глядя на Изабеллу, я пытался воскресить в своей памяти то, что говорил о ней Джеймсу вчера. Я наблюдал за её действиями, вслушивался в её слова и отчётливо понимал, что всё это ненастоящее, что сама она ненастоящая. Но рассуждать сейчас о сущности Изабеллы у меня не было желания – голову занимали совершенно другие мысли.
Ещё немного поговорив с «хозяевами», я растворился в толпе и начал заглядывать чуть ли не в каждые глаза, чтобы увидеть те самые. Сердце разрывалось на части от томительного ожидания. Мне нужно было увидеть её, нужно, мне было это очень-очень нужно!
Примерно через час, когда я убивал время у бассейна, я вдруг столкнулся с Кендаллом. Он дружески улыбнулся, увидев меня, и мы молча пожали друг другу руки.
Моё неистовое желание увидеть Эвелин сейчас же растворилось в воздухе. Смотря на Шмидта, я мысленно повторял: «Хоть бы он приехал один. Пожалуйста, пусть он будет один, пусть он будет один, один, один…»
– Ты только что приехал? – осмелился спросить я и понял, что мой голос заметно дрожал. – Я не видел тебя до этого…
– Да, только что, – кивнул в ответ друг и, сунув руки в передние карманы, принялся озираться по сторонам. Мы оба не знали, как относиться друг к другу после всего того, что случилось, а потому в наших диалогах нередко возникали неловкие паузы.
Мы замолчали, и казалось, что это молчание продлится до тех пор, пока один из нас не решит отойти к бару, например... Но это «казалось» исчезло, когда из-за спины Кендалла вынырнула Эвелин.
Я замер, увидев её, а она искренне улыбнулась, заметив моё удивление и смятение. Да, я знал, что она будет здесь, и нетерпеливо ждал её, но её появление оказало на меня странное влияние. Кажется, я даже покраснел от волнения и на мгновенье лишился дара речи. Я дико ненавидел этот ступор, случавшийся со мной после того, как я, с откровенностью признавшись себе в наличии чувств к девушке, встречался с этой девушкой лицом к лицу. В такие моменты я чувствовал себя полнейшим идиотом и мне казалось, что любое неверно сказанное слово может стоить мне жизни. Помнится, в подобный ступор я впадал во время разговора лишь с двумя людьми… И один из них стоял сейчас передо мной.
– Привет, Логан, – поздоровалась со мной Эвелин, и я неразборчиво закивал в ответ. – Рада тебя видеть.
– Я тоже, – выпалил я и попытался выдавить из себя улыбку. – Я тоже нев-вероятно рад…
Она улыбнулась, потом бросила взгляд в сторону, потом сказала что-то Кендаллу… Я не мог отвести глаз от неё, но точно знал, что моё беспомощное, истощающее обожание приносит бешеное удовольствие Шмидту. Я не видел выражения его лица, я видел только глаза Эвелин – светящиеся, блистающие, оживлённые... Когда я пришёл в себя, этих двоих уже не было. Я огляделся с некоторым испугом, но ни Эвелин, ни Кендалл не промелькнули в толпе незнакомых людей. Как давно они ушли?..
И зачем я только приехал на эту вечеринку? Кретин! Я ведь прекрасно знал, что она будет здесь, что она будет здесь с ним… Так ли необходимо мне было увидеть их вдвоём? Необходимо ли было убедиться в своих догадках и успокоить себя этим?
Как можно было подумать, что твёрдая убеждённость в их принадлежности друг другу сможет меня утешить? Нет! Ни черта! Это только больше разозлило меня, это только усилило огонь моей ревности, это только глубже убедило меня в том, что я совершил чудовищную ошибку! Я сидел у бара, но даже не помнил, как пришёл сюда. Я смотрел на людей, купающихся в бассейне, но перед глазами стояли только они вдвоём. Мысли оглушали меня, чувства – безжалостно резали моё сердце. В груди томилась целая гамма этих медленно убивающих меня чувств: обида, страх, исступление, сожаление, гнев, жалость, сомнение, робость…
К чёрту это всё! Единственный способ заглушить уязвляющие мысли и притупить болезненно-обострённые чувства – это выпить. В моём случае нужно было много выпить. Так что там Джеймс говорил об алкогольных коктейлях?
Примерно через полтора часа я сидел на кухне в доме Джеймса и пытался прикончить, кажется, вторую по счёту бутылку бренди. Никого в доме не было: гости веселились на улице, и я сидел в кухне один. Один… Ну и отлично. Это как раз то, в чём я остро нуждался.
Услышав, как хлопнула входная дверь, я настороженно посмотрел в сторону прихожей. Из-за шкафа выглянул Кендалл и, убедившись, что я здесь, сделал пару уверенных шагов в сторону кухни.
– Знал, что найду тебя на кухне, – сказал друг, присаживаясь напротив.
– Кто же тебе подсказал? – спросил я, пьяно нахмурившись.
– Шестое чувство и… Джеймс, вообще-то.
Я наполнил свой бокал бренди, и бутылка опустела. Шмидт наблюдал за мной с грустной улыбкой.
– Зачем ты пришёл сюда? – не самым дружелюбным тоном задал вопрос я. – Чтобы посмотреть на меня, получившего пинок под зад от самой судьбы, и злорадно похихикать надо мной, да?
– Нет.
– Тогда не смотри так на меня. – Я осушил стакан в несколько глотков и, сделав глубокий вдох, замолчал на какое-то время. – Эвелин уехала?
– Не уехала, я оставил её с Алексой. Знаешь, они очень сблизились за сегодняшний вечер, и я думаю, что они станут очень близкими подругами.
Я искренне улыбнулся, услышав эти слова, и тихо сказал:
– Хорошо, Эвелин нужны друзья…
Немец молча смотрел на свои руки, сложенные замком, после чего поднял на меня усталый взгляд и признался:
– Я привёз её сюда только ради тебя, Логан.
С недоумением посмотрев на него, я поднял левую бровь.
– Ради меня? – переспросил я. – Желал посмотреть, как я буду мучиться, видя её рядом с тобой?
– Всё совсем наоборот. Я знаю, что вы с ней не виделись уже почти месяц, поэтому… Вообще-то она сама очень хотела увидеть тебя.
Я снова улыбнулся, подумав об Эвелин, и с волнением принялся вертеть пустой стакан вокруг его оси.
– Просто я немного подтолкнул вас навстречу друг другу, – продолжал друг, опустив глаза. – Я ведь вижу, что она страдает без тебя точно так же, как и ты без неё. Она не сможет скрыть свои страдания даже за самой ослепительной улыбкой.
Я молчал, глупо уставившись в одну точку, и пытался осознать то, что говорил мне Кендалл. Что же значило его нахальное выражения лица вчерашним вечером? Неужели оно было… ненастоящим?..
Так же безмолвно я открыл новую бутылку бренди и снова наполнил им свой бокал.
– Знаешь, я так устал от этого, – продолжал свою исповедь Шмидт, нахмурив брови. – Так устал… Хм, а налей-ка мне тоже. Чуть-чуть. Столько хватит. Благодарю. – Он залпом выпил содержимое своего бокала и глубоко вздохнул. – Я устал. Просто дико. И признаюсь честно, что всё это бессмысленно, всё это абсолютно, откровенно бессмысленно!
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросил я, чувствуя, что мне становится тяжелее шевелить языком.
– Мою напрасную попытку. Господи, я не знаю, чем я думал, когда решился на всё это!.. Налей ещё.
Мы с Кендаллом выпили ещё по стакану бренди, и немец зажмурился, с силой сжав двумя пальцами переносицу.
– Надо остановиться сейчас, – сказал он, посмотрев на меня. – Потому что потом станет только хуже, я только болезненнее перенесу это…
Я мало что соображал, но очень старался переварить слова Шмидта и молчал, точно вовсе не слышал этих слов.
– Ты спросил, зачем я пришёл сюда, – произнёс Кендалл со слабой улыбкой, глядя куда-то в пол. – Зачем? Затем чтобы сказать… сказать, что я схожу с дистанции.
– Что? – не понял я, сделав глоток бренди.
– Она любит тебя, Логан. Тебя. И я не изменю это, этого никому нельзя изменить, никому…
– Это она сама тебе сказала? – задал вопрос я, чувствуя, как внутри всё напряжённо замирает.
– Нет, но это сильно заметно. Особенно теперь. А мне, впрочем, и не нужны слова, чтобы понять, что творится у неё в душе, Логан.
Я осушил бокал и вслушался в свои мысли. В голове царил сплошной хаос, но в этом хаосе отчётливо выделялась лишь одна мысль: Эвелин любит меня.
Я постарался подумать о чём-то другом, но эта мысль, как стремительный ветер, снова ворвалась ко мне в голову, и я больше не пытался прогнать её. Эвелин… любит… меня… Только теперь я заметил, что моё сердце билось с нечеловеческой скоростью; чтобы как-то унять своё сердцебиение, я прижал руку к левой груди.
– Как же это всё было? – поинтересовался я, по-прежнему не глядя на собеседника и не умея прийти в себя от услышанного. Теперь, когда я знал, что Эвелин и Кендалл никогда не принадлежали друг другу, мне хотелось знать всё – всё до последней мелочи.
– Я чуть с ума не сошёл от мысли, что Эвелин может быть со мной. Когда ты позвонил мне, я так растерялся… Несколько минут не мог прийти в себя, правда. – Я заметил, что у Кендалла дрожали руки; друг сжал запястье левой руки, чтобы унять дрожь. – Налей ещё бренди, Логан… Спасибо. – Мы выпили, и Шмидт глубоко вздохнул. Возникало ощущение, что ему становится тяжело говорить. – Я не хотел терять ни минуты, поэтому почти сразу начал действовать… Нет, Логан, не смотри на меня так, между мной и Эвелин ничего такого не было. Один раз я пригласил её к себе домой, мы…
– Что вы делали? – резко спросил я, оборвав собеседника. – Как далеко ты зашёл, Кендалл? А? Отвечай!
Какое-то время немец молча смотрел на меня, потом его губы расплылись в улыбке, и он ответил:
– Мы просто поужинали. Посмотрели фильм. Поговорили.
– Она так слёту согласилась поехать к тебе домой? Это было свидание, так?
– Не обвиняй её ни в чём, Логан, ты не можешь… Нет, просто я считаю… Из памяти Эвелин могли исчезнуть некоторые фрагменты, она могла… Не надо, Логан, не обвиняй её ни в чём, прошу... А вообще знаешь, что я думаю? Она хотела отомстить тебе в какой-то степени. А что, не так? Она видела, что ты с Дианной, и тут появляюсь я с навязчивым предложением… Она в большей степени согласилась приехать ко мне лишь из подлости, хотя я даже думать не смею, что она способна на подлость… Здесь не было жалости ко мне, нет, ничего подобного. Лишь бешеное желание отомстить тебе, нанести ответный удар.
«Этой подлости я её научил», – сокрушённо подумал я и страшно разозлился на себя за всё плохое, что когда-либо говорил ей, и за все свои резкие движения, что я когда-либо позволял себе при ней.
– Нет, я не думаю, что это было свидание, – продолжал друг, – но для меня это был самый незабываемый вечер. Клянусь.
– И чего это ты так лыбишься? – сердито спросил я, чувствуя, что не могу больше выдержать его улыбки. В моей душе теснились такие чувства, которые ни за что не смогли бы вызвать улыбку на моём лице.
– Просто меня так веселит твоя злость… Не понимаю я тебя, Логан. Ты ведь сам передал Эвелин в моё распоряжение, а теперь так яростно пытаешься выяснить, что я с ней делал…
– Я просто хочу знать, что твои действия не вышли за рамки приличного!
– О, будь уверен, всё было на приличном уровне.
Когда мы выпили ещё, я уставился на Кендалла разбегающимся взглядом и спросил:
– Ты сказал ей?
Шмидт помрачнел, точно вспомнил о чём-то неприятном. Признаться честно, мне тоже был неприятен этот разговор: я просто думать не мог о том, что Эвелин могла согласиться на свидание с Кендаллом!
– Сказал, – полушёпотом ответил друг.
– Правда? Прямо так, напрямую?
– Да, Логан, прямо так! – вдруг повысил голос он. – Что ты хочешь знать? Что она мне ответила или что я собирался делать дальше?
Я бросил на него неясный взгляд и тихо ответил:
– И то, и другое.
Кендалл прижал ладони к глазам, поставил локти на стол и просидел так какое-то время.
– Она не ответила ничего однозначного, – сказал Шмидт, подняв на меня взгляд, и попросил ещё бренди. – И ничего из того, что я так хотел бы услышать… Боже мой, о чём я только думал! На что можно было рассчитывать? Я ведь знал и знаю, что её сердце уже занято, и всё это заведомо не имело никакого смысла… Теперь я заставил её страдать. Воспоминание о моём признании будет ужасно мучить её, ужасно…
– Тогда зачем ты привёз её сюда сегодня?
– Я ведь уже говорил, что это всё из-за тебя… Но я должен обнажить всю правду: я сделал это даже назло тебе. Да, назло, назло! Чтобы ты помучился немного, как всё это время мучилась она! Это ты мучил её, Логан! Именно ты!
– Я знал, что в тебе говорит одно предательство, – тихо проговорил я. – И всегда говорило.
– Это не предательство, – сквозь зубы процедил друг, и его изумрудные глаза заблестели. – Как же ты не можешь понять! Чёрт, да ты сидишь здесь и втираешь мне что-то о предательстве, а у самого прямо в руках находится такая драгоценность, которая стоит больше, чем все в мире деньги! И я просто не понимаю, я действительно не понимаю, почему ты всё ещё здесь! Как можно оставаться таким безмятежным, когда к тебе приходит сознание того, что она здесь, близко, и что сердце её пылает любовью к тебе! Ты кретин, Логан, и всё! Больше никак тебя не назовёшь!
Я молча выслушал его крик души и отвёл глаза. Может, снаружи я и выглядел безмятежно-спокойным, но внутри меня всё кричало, пищало и рыдало. Я хотел, я ужасно хотел увидеть Эвелин сейчас и, чтобы разрушить все болезненные сомнения, теснящиеся в моей грудной клетке, спросить: «Ты любишь меня?» Но в то же время я дико боялся услышать её ответ: а что, если нет?.. Я умер бы, услышав такой ответ!
Нет, нет, нет, мне нельзя к ней сейчас. Я пьян, в конце концов, а в таком виде я ещё ни разу не являлся перед Эвелин… Нет, не сейчас. Леденящий душу страх, сидевший внутри меня, не позволял мне пойти к ней, хотя сердце бешено колотилось в груди, упрашивая об одном: «Скажи, скажи, скажи...»
– Не могло быть такого, чтобы она ничего не ответила, – спокойно проговорил я в ответ на эмоциональную речь Кендалла. – У Эвелин не каменное сердце. Она не жестока.
Свирепо дыша, друг смотрел на меня; взгляд его метал огненные искры. Постепенно он взял себя в руки и, без сил повиснув на своём стуле, вполголоса сказал:
– Она дала ответ в несколько иной форме.
Я побледнел, когда услышал это. Стихотворение? Кендаллу от… неё?.. Жало ревности остервенело впилось в моё сердце, когда я подумал о том, что Эвелин могла посвятить ему строки. О, нет, Эвелин… Ведь до этого ты писала только для меня… только для меня…
– С-стихотворение? – тихо спросил я с самым равнодушным выражением лица, на которое только был способен. Наверное, моя бледность предательски выдала все мои эмоции.
