сообщить о нарушении
Текущая страница: 96 (всего у книги 120 страниц)
Я вырвал из цветов листок бумаги и, даже не читая его, разорвал на маленькие кусочки. Затем я сердито пнул корзину, та слетела с крыльца, и цветы рассыпались по земле. Захлопнув дверь, я посмотрел на Эвелин. Мою грудь разрывало от смешанного чувства гнева и ревности.
— Почему ты злишься? — спросила меня моя избранница, с каким-то сожалением глядя мне в глаза. — Нужно позволять людям выражать их собственные чувства…
— Да кому нужны чувства Кендалла? — резко задал вопрос я. — Мне? Может, тебе?
— Нет, но ты не можешь запретить ему…
Я тяжело вздохнул и, отвернувшись от неё, прижался лбом к двери. «Подлец, подлец, подлец, — мысленно твердил я, совсем забывая, что снова считал Кендалла своим другом и переживал за него так, как и прежде. — Как он мог? Разве он не понимает, что делает?..»
— На самом деле это хорошо, — сказал я, внезапно сбросив с себя бремя злости, и снова повернулся к Эвелин, — это хорошо, что ты не приняла цветы…
Теперь, глядя на неё, я не мог понять, как ещё две минуты назад ко мне могли приходить такие страшные мысли, как я мог только думать о том, чтобы оставить её, оставить её одну?
Все мрачные размышления отступили в темноту, и я, подойдя к своей возлюбленной, с нежностью обнял её.
— Я так рад видеть тебя здесь, так рад…
— Я еле дождалась твоего возвращения, — призналась Эвелин, прижимаясь ко мне. — Так странно и непривычно быть дома одной… Хорошо, что ты приехал, дорогой.
Когда она отстранилась, я внимательно посмотрел на неё и почему-то спросил:
— Почему ты называешь меня дорогим и никогда — любимым?
Я с ужасом вспоминал наши с Дианной отношения. Я всегда называл её «милая», а «любимой» не называл потому… потому, что не любил её.
— Потому что дорожить можно только любимыми, — улыбнулась Эвелин, прижав руку к моей щеке.
Я улыбнулся, утешившись и вполне удовлетворившись её коротким ответом. Присутствие Эвелин, её поцелуи и слова заставили меня забыть о тяжёлом дне и дали мне такие нужные силы.
— Боже, как у меня чисто, — не без восхищения сказал я за ужином. — Таким чистым я свой дом не видел с тех пор, как…
Вдруг я оборвал сам себя и как-то виновато взглянул на Эвелин.
— С тех пор, как из него уехала Дианна, — осторожно закончила за меня моя избранница.
— Нет, нет, нет, я не хочу о ней вспоминать, — с жалостью и сожалением в голосе забормотал я. — Я вообще ни о ком не хочу думать, когда ты рядом со мной, и не хочу ни о чём говорить.
— А мне как раз есть, что сказать тебе, — произнесла Эвелин тихо и как будто застенчиво. Её глаза были опущены вниз. — Сейчас, дай мне минутку.
Она, встав из-за стола, ушла в гостиную, и я услышал, как она быстро взбежала вверх по лестнице. Я сидел на кухне один и, глядя в свою тарелку, слабо улыбался. К прежним мыслям я ни на мгновенье не возвращался и боялся к ним вернуться. Они настигали меня только в одиночестве, а это значило, что рядом со мной всегда, всегда должен быть кто-то. Нет-нет, одному мне оставаться нельзя!
Вернулась Эвелин со своей тетрадкой и, сев за стол, с улыбкой посмотрела на меня.
— В последнее время я только и делаю, что думаю о тебе, — сказала она, листая тетрадь. Потом она бросила на меня весёлый взгляд и, перегнувшись через стол, быстро поцеловала меня в губы. — Я сегодня написала пару строк, и они как будто сами собой слились в стихотворение.
Я, не снимая с лица улыбки, смотрел на Эвелин и не мог перестать любоваться ею. Последние дни она сама на себя была не похожа: моя избранница много улыбалась, много говорила и, главное, даже смотрела как-то по-иному. Я был рад видеть её изменения и понимать, что именно я являлся их причиной.
— Между мной и тобой быть не может преграды,
Ведь мы сами творцы дорог жизней своих…
Но судьба — вот творец. И пускай мы не рады,
Но не нам выделять из толпы дорогих.
Мне не хочется думать, что ты не со мною,
И не хочется спать, если ты далеко.
Только жизнь есть стена между мной и тобою…
Как ты думаешь, свергнуть её так легко?
Даже если путь к сердцу мной будет утерян,
Ты наверно останешься там, навсегда.
Да и что не случись, всё не важно — я верю,
Что и стену низвергнуть для нас не беда.
Я готова поверить обману любому,
Я готова шагнуть за тобой в злую бездну.
Хотя рядом с тобой мне не страшен шум грома,
Я боюсь, что однажды всё это исчезнет…
Со вниманием слушая стихотворение, я держал её за руку и смотрел ей в глаза. Они были влажными и блестели такой искренностью, что нельзя было не поверить её словам. Как вообще возможно сомневаться в чувствах Эвелин? Как можно сомневаться, если всё, всё в ней так бескорыстно, если она такая настоящая?
— Не нужно бояться, — сказал я тихо, страшась спугнуть те чувства, что родились у меня в душе. — Ничего не исчезнет. Мы ведь оба верим в нашу бесконечность, правда?
— Правда, правда, — подтвердила моя избранница, кивая. — Что же, совсем ничего не сможет заставить всё это исчезнуть? Даже смерть?
Я, приподняв брови, пожал плечами.
— Если так, — сказал я, — то я не хочу, чтобы кто-то из нас остался без другого хотя бы на мгновенье. Живём вместе — и умираем вместе.
И я, взяв её руку, поцеловал её.
Джеймс решил окончательно, что не будет устраивать вечеринку в честь дня своего рождения. Мы с парнями подумали, что не отметить исполнение Маслоу целой четверти века будет, по меньшей мере, не по-дружески. И за неделю до шестнадцатого числа я, Кендалл и Карлос решили устроить другу вечеринку-сюрприз на яхте.
В этот день мы не работали, а потому в нашем распоряжении была куча времени, и мы готовились к предстоящей вечеринке с необыкновенным усердием с самого утра. Только обзвонить всех друзей Джеймса чего стоило! Благодаря нашим совместным усилиям вечером всё уже было готово: и еда, и выпивка, и музыка, которой занялась группа одного нашего друга. Яхта, вся сияющая от блеска гирлянд и многочисленных огней, стояла у берега и привлекала к себе внимание прохожих. Гости потихоньку съезжались. Здесь было около семидесяти человек, приехали даже друзья Джеймса из Нью-Йорка. В начале седьмого приехали Эвелин, Алекса и Мэрилин, без которых мы с парнями, конечно, не воображали сегодняшнего праздника.
Кажется, съехались все, кто мог; только вот виновника торжества всё не было и не было… А когда часы показали семь вечера, мы с парнями заволновались.
— Ты точно позвонил ему? — нервничая, спросил Карлос у Кендалла.
— Позвонил, — сквозь стиснутые зубы отвечал немец.
— И адрес правильный сказал?
— Зачем сразу обвинять Шмидти? — вмешалась Мэрилин, которой тоже передалось наше волнение. — Может, Джеймс просто попал в пробку… Попробуйте позвонить ему ещё.
— Я звоню, — сказал я, прижимая мобильный к уху, — он не берёт. И пробовать, наверное, уже бесполезно.
— Надеюсь, всё в порядке, — вздохнула Алекса, нервно ломая пальцы, — и вы не зря всё это готовили.
Мы вшестером стояли в стороне ото всех остальных и смотрели на собравшихся гостей какими-то оправдывающимися глазами. Было неудобно перед ними за то, что мы пригласили их на день рождения Джеймса, а его самого, кажется, позвать забыли.
— Ребята, когда отправляемся? — спросил у нас водитель яхты, мужчина лет пятидесяти на вид. — Уже долго стоим.
— Прости, Джерри, — извиняющимся тоном сказал Карлос, — Джеймса пока нет, мы не знаем, где его носит.
— Ну, когда он приедет, дайте мне знать, и мы отправимся в путь.
Мы закивали и, когда Джерри отошёл, проводили его виноватыми взглядами.
— Все ждут, — тихо сказала Эвелин, державшая меня под руку, — и терпение у людей не резиновое.
— Да, — согласился Кендалл и поставил на столик фужер с шампанским, который до этого держал в руке. Он посмотрел на Эвелин и тут же отвёл взгляд. — Просто ждать и бездействовать бесполезно, чёрт возьми. Что мы будем делать?
— Я предлагаю поехать к нему домой, — сказал я, давно держа в мыслях не самое хорошее предчувствие. — Всем вместе.
— А что, если он уже выехал? — высказал предположение Карлос, слегка нахмурившись. — И что, если мы уедем, а он как раз приедет? Надо, чтобы кто-нибудь остался.
— Попросим Тома, чтобы он держал с нами связь. Если Джеймс объявится, Том позвонит нам и скажет об этом.
Решено было ехать. Все вшестером мы уместились в машине Карлоса. Когда мы садились в автомобиль, Кендалл как элегантный кавалер открыл дверцу Эвелин. Она поблагодарила его слабым кивком головы, я же бросил на друга уничтожающий взгляд. Сердцем моим завладела безжалостная ревность, которая мучила меня уже в течение всего вечера: Кендалл, как мне казалось, оказывал Эвелин слишком много знаков внимания. Я не мог выносить его присутствия рядом с ней, хотя веских и объективных причин для ревности у меня, кажется, не было.
Когда Шмидт уже пригнулся, чтобы сесть в машину, я положил руку на его плечо и заставил посмотреть на себя.
— Осторожнее со своими выходками, — сказал я холодным голосом, глядя прямо в улыбающиеся глаза друга. — Не забывай, что на тебя смотрит твоя девушка.
— Брось, Логан, это элементарная вежливость. Всё на приличном уровне.
Он снова нагнулся, чтобы сесть, но я, сердито сморщив нос, сильнее впился пальцами в его плечо и слегка оттолкнул друга от машины.
— Ты меня, наверное, не услышал, — продолжал я всё тем же тоном. — Прекращай. Иначе всё это для тебя может плохо кончиться.
Кендалл посмотрел на меня слегка напуганными глазами, но потом улыбнулся, точно принял мои слова за шутку, и сказал:
— Ладно, не нервничай. Я перестану.
Весь путь до дома Джеймса я следил за Шмидтом. Лицо его утратило то шуточное и весёлое выражение и приняло теперь необыкновенную серьёзность. Временами мне даже становилось жаль, что я так грубо обошёлся с ним, но мысленно я подтверждал правильность своего поступка. «Моя Эвелин, моя, моя. И чёрта с два я позволю кому-нибудь ухаживать за ней!»
Мы очень удивились и вместе с тем разозлились, когда Джеймс открыл нам дверь. Конечно, наше негодование заставило нас наброситься на него с расспросами и упрёками; за этим негодованием мы поначалу даже не заметили состояния Маслоу. Я обратил на него внимание, когда первое впечатление, произведённое на меня нахождением Джеймса дома, отступило. У друга был понурый вид и такой растерянный взгляд, точно он вовсе не понимал, что делал здесь; более того, глаза его были красными.
— Почему ты не брал трубку? — злобно хмурясь, спрашивал Карлос. — Для тебя наш сюрприз — пустое слово?
— Да и что бы было, если бы мы не приехали? — поддерживал друга я. — Ты бы просто остался дома и лёг спать?
Джеймс слушал нас, зажмурив глаза и сжимая двумя пальцами переносицу.
— Ладно, стойте, хватит, — прервал нас он, показав ладони. Он обвёл нас усталым взглядом. — Парни, девчонки, простите… я очень рад, что вы всё это устроили, правда, спасибо… только я не виноват в этом… всё так неожиданно вышло…
Он крепко взялся за дверь, чтобы, наверное, не упасть. Я взял его за плечи и посадил на стул, стоявший рядом.
— Извини, что мы так, — видимо переживая за Джеймса, сказала Алекса. — Мы ведь не знали, что у тебя что-то случилось…
— Мы с Изабеллой поругались, — не своим голос выговорил Маслоу, бессмысленным взглядом упершись в пол. — Приезжал её бывший и хотел забрать Санни… Они так орали друг на друга, я не мог этого вынести… А потом этот её взгляд и злость… Боже, я никогда не забуду этих слов, никогда не забуду, как увидел её в первый раз… мне кажется, я всё знал ещё с самого начала…
Мы обменялись настороженными взглядами. Джеймс нёс какую-то околесицу, так что даже слушать было страшно.
— По-моему, тебе нужен отдых, — с заботой и сожалением произнесла Эвелин и коснулась плеча Маслоу. Он испуганно вздрогнул от её прикосновения и дико посмотрел на неё.
— Я не могу видеть её! — сказал Джеймс. — Мне не нужен отдых, я просто хочу немного забыться…
— Так поехали на вечеринку, — воскликнул Кендалл, сделав взмах руками. — Гости и подарки ждут тебя!
— На вечеринку? — переспросил хозяин дома, точно это слово ему было незнакомо. — Оставить Изабеллу одну?.. Она не в лучшем расположении духа. Я боюсь, что-то случится…
— Мы в какой-то степени предугадали, что ты не вернёшься с нами на яхту, — с ноткой грусти в голосе произнёс Карлос. — Мы привезли тебе бренди, самый дорогой, который сумели найти в городе.
Испанец быстро сбегал к своей машине и принёс Джеймсу бутылку бренди. Тот с глуповатой улыбкой читал надписи на этикетке. Глядя на друга, я понимал, что он посвятил нас не во все подробности их с Изабеллой ссоры; что-то он явно утаил от нас. Вопрос об этом, как мне казалось, мог вовсе свести Маслоу с ума; поэтому я оставил свои догадки при себе.
— Что же нам делать? — сморщив лоб, спрашивала Мэрилин. — Оставить гостей одних невежливо, а возвращаться туда без тебя как-то не хочется…
В этот момент в прихожей появилась Изабелла и обвела нас шестерых таким взглядом, точно мы были самыми неприятными гостями из тех, которых только можно было вообразить. Вид у неё был почти такой же, как у Джеймса: Изабелла выглядела уставшей, растрёпанной, глаза и нос её были красными, будто она плакала часа два подряд.
— Гостей мы не ждали, — сказала она охрипшим голосом, явно надорванным из-за мучившего её кашля. — Зачем вы приехали?
— У Джеймса день рождения, если ты помнишь, — грубо выговорил я, смерив Изабеллу ледяным взглядом.
— Забудешь такое. — Она опустила презрительный взгляд и заметила бутылку бренди в руках её избранника. — А это, как я понимаю, подарок?
— Конечно, с твоим подарком не сравнится, — сказал Джеймс и, встав, внимательно посмотрел Изабелле в глаза.
— Ты не будешь пить это, — властным голосом проговорила она и хотела взять бутылку, но Маслоу крепче сжал её и потянул на себя. Изабелла приложила ещё некоторые усилия, чтобы отобрать бренди у Джеймса, и в итоге бутылка, выскользнув из рук обоих, упала на пол. Этот треск до невозможности раздражил мой слух.
Сердито стиснув зубы, Маслоу смотрел на разбитую бутылку. Потом он медленно поднял глаза и, глядя на Изабеллу, сказал довольно сдержанным тоном:
— Они зовут нас на вечеринку-сюрприз, которую устроили для меня. Поедем?
— Поедем! — злобно улыбнувшись, сказала Изабелла. Брови её были высоко подняты. — Конечно, поедем, давай поедем!
И она, обступая лужу разлившегося бренди, вернулась на второй этаж. Мы озадаченно смотрели на Джеймса.
— Да какого чёрта между вами творится? — спросил Кендалл.
Маслоу посмотрел на него со слабой улыбкой.
— Я поеду, — сказал Джеймс уверенным голосом. — Поехали.
— Ты уверен? — сомневался Карлос. — После такого «разрешения» Изабеллы я бы не стал…
— Мне всё равно. Поехали. Надеюсь, я потом не пожалею об этом… Впрочем нет, жалеть не о чем. Едем.
И мы вернулись на яхту, где гости встретили припозднившегося виновника торжества с криками и улыбками. Обстановка праздника, веселья немного расслабила Джеймса, и он начал с искренностью улыбаться и смеяться. Но мысли сомнений по поводу его ссоры со своей избранницей всё же не шли у меня из головы.
В самом начале вечера я предложил Эвелин выпить вина, и она согласилась. Я налил ей один бокал, но сам пить не стал: из осторожности. После третьего бокала поведение моей спутницы слегка изменилось. Это был первый раз, когда я увидел её пьяной. Взгляд Эвелин стал довольно легкомысленным и беспечным; она смеялась над каждой моей шуткой так, как не смеялась никогда, и практически не переставая улыбалась. Поначалу меня забавляло непривычное мне состояние Эвелин, но потом, когда она начала улыбаться нечастым шуткам Кендалла, я сильно насторожился и уже не смог расслабиться.
Но Кендалл не всё время обращал внимание на мою спутницу. Сначала он проводил время с Мэрилин, которая, как я сразу заметил, находилась под действием марихуаны. Шмидт, в отличии от своей спутницы, был трезв в этом смысле; мне казалось, ему даже нравилась Мэрилин в таком состоянии. Только, временами наблюдая за ними, я не видел в друге того Кендалла, которого знал столько времени. С Мэрилин он вёл себя по-особенному, так, как не вёл себя ни с одной другой девушкой. Целуя свою спутницу, немец с силой брал её за волосы, иногда наматывая их на кулак. Во время поцелуев Мэрилин обычно тихо стонала, видимо, от боли, но Шмидта это вовсе не заботило. Разговаривал он с ней обычно не очень мягко, а смотрел ещё жёстче. Очевидно, ей казалось, что он такой есть на самом деле, но я-то знал его уже столько лет…
Действие марихуаны обычно заканчивалось для Мэрилин страшной сонливостью и, наконец, глубоким сном. Поэтому часа через два после начала вечеринки она покинула Кендалла и ушла на покой.
Я испугался, что Шмидт, заскучав без своей спутницы, подступится к Эвелин, и потому подошёл к нему прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг в сторону моей возлюбленной.
— Тебе правда это нравится? — спросил я друга, разглядывая его лицо, освещённое яркими гирляндами.
— О чём это ты?
— О твоём фальшивом поведении. Ты ведь не ты рядом с Мэрилин.
Кендалл посмотрел на меня и, протерев лицо ладонями, вздохнул.
