сообщить о нарушении
Текущая страница: 83 (всего у книги 120 страниц)
После осмотра мистер Дэниелс написал заключение. В графе «диагноз» было выведено: «Не установлен». Я вопросительно взглянул на доктора.
— Не думаю, что мы скоро с вами расстанемся, — ответил на мой не прозвучавший вопрос он, — после первого сеанса крайне тяжело поставить точный диагноз. Поэтому, если вы не против, я назначу вам ещё один приём и, думаю, подключу к своей работе психолога. Не смотрите так, мистер Хендерсон, нам ведь нужно понять, что с вами происходит. Может, это не расстройство вовсе, а… скажем, нетипичные проявления затянувшейся депрессии. Мне нужно немного понаблюдать за вами.
Мистер Дэниелс дал мне направление на следующий приём, который должен был состояться в субботу, через два дня. Попрощавшись с доктором, я вышел из кабинета и какое-то время простоял у двери, бессмысленно глядя на направление. Кажется, в приёме не оказалось ничего страшного… Делиться со специалистом тем, что тебя беспокоит, это даже… приятно. Я почти физически почувствовал, как с моих плеч свалился тяжёлый груз, когда я переложил свои проблемы с больной головы на здоровую. Да, приёмы у невролога определённо пойдут мне на пользу; единственное, что раздражает, это бесконечный поток вопросов… Так стоило ли идти на второй приём? Конечно, стоило! Терпеть вопросы проще, чем терпеть проявления болезни. Хочу я избавиться от того, что мучает меня всю мою сознательную жизнь, или не хочу?
Я медленно побрёл вдоль коридора, наполненного людьми. Слова мистера Дэниелса о том, что моё расстройство, может, и не расстройство вовсе, заставили меня глубоко задуматься. Как бы я жил дальше, если бы узнал, что на самом деле никакого расстройства никогда и не было?.. Оно ведь шло со мной нога в ногу всю мою жизнь, а признать, что его нет, означало бы взять на себя ответственность за все поступки, совершённые мною во время так называемых вспышек гнева. Значит, все резкие слова, когда-либо вырывавшиеся у меня, были настоящими. Значит, и то, что я сделал с Чарис, — это я, это не моя болезнь. Эти размышления породили вполне логичный вопрос: а готов ли я признать, что расстройства нет?
За размышлениями я отвлёкся и, не заметив, что дверь одного из кабинетов отворилась, ударился об неё.
— Ой! — с сожалением пискнул чей-то мужской голос, — прошу прощения… С вами всё в порядке?
Я посмотрел на того, кому принадлежал голос, и, с удивлением сдвинув брови, как-то неосознанно проговорил:
— Всё нормально…
Передо мной стоял очень знакомый молодой человек; в руках он держал коробку, наполненную разным хламом. Получше разглядев меня, он, видимо, меня узнал, отшатнулся и несколько побледнел.
— О, Логан… — задыхаясь и всё больше бледнея, проговорил парень. — Не ожидал встретиться здесь с тобой…
У него было до боли знакомое лицо, но кто это, с кем я разговаривал? Ему определённо чего-то не хватало, только чего?.. Внезапно поняв, чего недостаёт моему собеседнику, я вздрогнул и почувствовал, как злость заклокотала где-то у меня внутри. Этому ублюдку не хватало медицинского халата — передо мной стоял Дейл О’Коннор, бывший лечащий врач Чарис и её нынешний... кто он ей там? Жених?
Я видел, что он был несколько испуган встречей со мной. Что касается меня, я был скорее неприятно удивлён, чем расстроен.
— Я тоже не ожидал такого, — довольно спокойно выговорил я, осматривая собеседника.
— Что ты здесь делаешь?
— Мои личные дела тебя не касаются. А ты почему не в Германии?
Дейл отчего-то улыбнулся и радостно потряс в воздухе коробкой, которую держал в руках.
— Прилетел в Эл-Эй на день, чтобы написать заявление об увольнении, — объяснил он. — Вот, забрал вещи со старой работы.
— А. А я подумал, вы с Чарис уже расстались, раз ты здесь...
Дейл опять улыбнулся, но на этот раз как-то удивлённо и напугано. Наверное, он не ожидал, что я заговорю о Чарис. Вообще-то, признаться, я и сам этого не планировал…
— Мне некогда, — сказал я, желая избежать бесплодного разговора, который мог бы занять много моего времени, и поспешил дальше.
— Она часто вспоминает о тебе, — ударили мне в спину слова Дейла, и я, невольно остановившись, обернулся. — Да, правда.
— Мне это неинтересно, — сказал я.
— На прошлой неделе она даже расплакалась, — продолжал Дейл с глупой улыбкой на губах, будто вовсе не слыша моих слов, — говорила: «Логану, наверное, до сих пор непросто, я так безжалостно обошлась с ним, так больно ему сделала»… Хотела даже позвонить тебе, но я её отговорил. Ну, знаешь, седьмой месяц беременности, ей порой в голову и не такие мысли приходят. Гормоны, ничего не поделаешь.
Я смотрел на него, удивлённо приоткрыв рот. К чему всё это было? Зачем он рассказывал мне про Чарис, упоминая при этом ещё и её беременность?
— Я же уже сказал, — сквозь зубы выговорил я, — мне это абсолютно неинтересно.
— И даже про успехи в её лечении?
Этот вопрос застал меня врасплох. Вообще-то Чарис и не пришлось бы лечиться, если бы не я, а потому вопрос об её лечении всегда казался для меня чем-то очень важным…
— Не может быть такого, — сказал Дейл, не дождавшись от меня ответа, — нельзя же полностью остыть… нельзя полностью разлюбить свой предмет обожания... Или я не прав?
— Прав, — ответил я. — Но мне всё равно неинтересно, потому что Чарис я, к счастью, не люблю. Да и, наверное, не любил никогда…
Эти слова оказались неожиданными даже для меня, и, произнеся их, я почему-то поверил в их правдивость.
— Мне это ей и передать, когда я буду рассказывать о нашей встрече? — спросил Дейл, опустив глаза.
— Лучше вообще о нашей встрече не рассказывай.
И я двинулся дальше по коридору, на этот раз не собираясь оборачиваться и останавливаться.
— Но ей уже намного лучше, — бросил мне вслед О’Коннор. — Это я так, к сведению…
Ничего не ответив и не обернувшись, я дошёл до выхода. Моя голова пустовала всё то время, что я добирался до улицы, затем — до дороги. Мыслями она наполнилась только после того, как я сел в такси и поехал в студию.
В кухне было пусто. На столе стояло несколько тарелок с только что приготовленным ужином. Я недавно вернулся с работы и всю поездку домой только и делал, что предвкушал встречу со своей Чарис, рядом с которой, как обычно, надеялся обрести покой и отдохнуть. Но, раз кухня пустовала, значит, Чарис была в спальне. С улыбкой глядя на приготовленный ужин, я думал о ней и о том, как мы проведём сегодняшний вечер. Но когда я заметил на тумбе букет цветов, поставленный в вазу, моё хорошее настроение сразу же куда-то исчезло.
Я схватил этот букет и, сердито сжимая зубы, поднялся наверх.
— О, дорогой, ты уже вернулся? — улыбнулась Чарис и, встав с кресла, подошла ко мне. Вместо того, чтобы поцеловать, я оттолкнул её от себя и со злостью на неё уставился. Она удивлённо и вопросительно нахмурила бровки.
— Что это?— спросил я, подняв букет на уровень своего лица.
Чарис слабо улыбнулась и хотела забрать у меня букет, но я, крепче сжав его, поднял руку выше.
— Эти цветы принесли мне сегодня на работу, — объяснила она, стараясь успокоить меня улыбкой. — Не могла же я оставить их там.
Я сердито сузил глаза, нисколько не смягчаясь от её улыбки.
— От Маверика? — спросил я холодным тоном.
Чарис смотрела на меня и молчала.
— От него? — повторил я свой вопрос, и моя возлюбленная неуверенно кивнула. — Да какого чёрта?! — И я, бросив букет на пол, притоптал его ногами.
— Логан! — с отчаянием выкрикнула Чарис, наклонившись к букету. — Это же денег стоит! Маверик хотел сделать мне приятно!
— А ты, наверное, хотела сделать неприятно мне? — Я сердито швырнул цветы в открытое окно. — Я же тысячу раз просил тебя больше не принимать от него подарки! Я сказал, хватит делать это! Хватит!
Чарис опустила глаза.
— Но я не могу отказать ему, — дрожавшим голосом сказала она, прижав руку ко лбу. — Он же… он же так любит меня, и я думаю… это меньшее, что я могу сделать. Мне правда жаль его.
— А мне нет, — сквозь зубы процедил я. — И знаешь, что я сделаю с ним, когда встречу?
— Ну Логан, — бросилась ко мне моя возлюбленная и, обняв, погладила меня по затылку, — не надо, милый, не надо… Разве ты не помнишь, что вы сделали друг с другом в прошлый раз? Я не хочу, чтобы это всё повторилось, не хочу…
Я устало выдохнул и, обняв Чарис, закрыл глаза.
— Прости, — прошептал я, прижимая её к себе, — я так глупо веду себя…
— Да, ревновать меня к Маверику — это, по меньшей мере, глупо, — сказала она, улыбнувшись. — Ты же знаешь, что я только тебя люблю?
— Знаю…
— Зачем тогда изводишь себя и меня ревностью? Мне это тоже неприятно, Логан, пойми.
— Да, да, да, прости, любимая… Знала бы ты, как я хочу избавиться от этого чувства, оно у меня у самого уже в печёнках сидит.
— Есть такие вещи, которые мы не можем изменить, и остаётся только смириться. Я примирилась с тем обстоятельством, что в моей жизни есть Маверик, но и ты прими это как факт. Мы же не можем позволить ему встать у нас на пути, верно?
«Какая грязная ложь, — пронеслось у меня в голове, когда я вспомнил подробности того вечера, — и каждое, каждое её слово — сплошная, всеобъемлющая ложь. И интересно, как долго она смогла бы меня обманывать? Сколько лет мне ещё предстояло бы вертеться в этой лжи?»
Встреча с Дейлом послужила для меня своеобразной машиной времени, и я, едя в такси, только и делал, что вспоминал свою жизнь рядом с Чарис. Какой глупостью казались мне теперь годы, проведённые рядом с ней! Был ли я счастлив? Нет! Я ни минуты не был счастлив!
Глупая больница, глупый Дейл, глупый факт, что место встречи изменить нельзя! Ну почему, почему я встретился с О’Коннором именно сейчас, когда был безгранично счастлив рядом с Эвелин? Да чёрт возьми, сколько уже можно держаться обеими руками за прошлое? Какой дурак сказал, что без прошлого нет будущего? Чушь! Будущее без прошлого есть, оно даже лучше, чем будущее, напрямую вышедшее из прошлого! Его не приходится ни с чем сравнивать, а потому оно прекрасно. Верно, прекраснее него ничего быть не может.
Когда я приехал, все парни были уже на месте. Мне казалось, что мы с ними не виделись уже целую вечность, а потому был очень рад видеть их теперь, особенно после сеансе у невролога. Парни тоже были в хорошем настроении, и я уже предвкушал продуктивную работу… пока не вспомнил о Санни.
Глядя на улыбающегося, сияющего изнутри Джеймса, я мучительно размышлял: рассказать ему о дочери Изабеллы или нет? Всё-таки это был один из лучших периодов его жизни, и я не хотел всё испортить… Но с другой стороны, когда Джеймс узнает обо всём без моей помощи (а тайное рано или поздно становится явным, можно в этом не сомневаться), он больше не захочет со мной разговаривать. Я рисковал потерять лучшего друга, и, получается, на чашах весов лежал одинаковый по тяжести груз: и в одной и в другой ситуации я не окажусь в выигрыше.
— Извините, — заглянул в помещение Эдвард, один из тех работников нашего здания под красным фонарём, которые обычно сидели у входа, — сильно не хочу вас отвлекать, но к вам тут девушка, говорит, что у неё что-то срочное.
— Интересно, — хмыкнул Мик и, пройдясь по комнате, окинул нас четверых взглядом, — к кому из вас подружка приехала, а?
— Не факт, что она к кому-то из нас, — ответил Джеймс, обнажив зубы. — Пусть зайдёт — и споров меньше.
Эдвард пригласил гостью в студию, и мы с парнями увидели невысокую светловолосую девушку, на губах которой цвела довольная улыбка. В руках у неё был какой-то пакет.
— Мэрилин? — привстал Кендалл, и я, Карлос, Джеймс и Мик одновременно посмотрели на него. — Ты… ты что тут делаешь?
«Мэрилин, — мысленно повторил я её имя, — Мэрилин, Мэрилин… Кажется, это соседка Кендалла, день рождения которой он собирался посетить».
Девушка улыбнулась и, подойдя ближе к Шмидту, протянула ему пакет.
— Ты не позавтракал, — сказала она, — и я решила, что горячий домашний завтрак придётся тебе по душе. Это всё же лучше, чем бездушная уличная еда?
— Да, — неуверенно и как-то смущённо улыбнулся немец и принял из рук девушки пакет. Джеймс нарочно громко прокашлялся, и Кендалл, обернувшись, сказал: — О, кстати, познакомься, это мои друзья. Логан, Карлос, Джеймс и Мик. Парни, это… это Мэрилин.
Она дружелюбно кивнула нам, и мы сделали то же.
— Ну, до вечера? — снова улыбнулась немцу Мэрилин.
— Ага…
— Удачного дня, Кендалл.
— С-спасибо… Спасибо, Мэрилин.
Когда она ушла, мы с парнями восторженно загудели. Шмидт с упрёком и в то же время с улыбкой смотрел на нас.
— Новая подружка? — спросил Карлос.
— Откуда ей вообще знать, что ты не позавтракал? — задал ещё один вопрос Джеймс.
— Мы… — проговорил Кендалл, почёсывая затылок, — мы ночь провели вместе…
Я, как, впрочем, и все остальные, с удивлением уставился на немца.
— Вы переспали? — спросил я, нахмурившись.
— Да. Я не знаю, как всё это получилось. Она приглашала меня на свой день рождения, я в ту ночь не пил и даже не думал о Мэрилин в… в этом плане. А вчера она пришла ко мне, принесла вино, мы выпили… И я даже удивился, что не видел в ней девушку до сих пор!
— То есть вы теперь вместе, что ли? — неуверенно задал вопрос я.
— Я не знаю. Правда. Посмотрим, как дальше пойдёт…
— Она нравится тебе? — поинтересовался Мик, глядя на дверь.
— Да… Да, она милая.
— Милая? — злобно усмехнувшись, переспросил наш менеджер. — Да она сопливая! Ты спрашивал, сколько ей лет?
— Как-то не интересовался…
— А вот возьми и поинтересуйся. А то того гляди, окажешься по другую сторону решётки.
Когда мы приступили к работе, я смотрел на Кендалла и мысленно за него радовался. Да, я был счастлив осознавать, что в жизни друга кто-то появился, что он не зацикливался на Эвелин и не пытался найти ответ на свои чувства в алкоголе и сигаретах, например. Может быть, он уже освободился от своих чувств и давно отпустил Эвелин… Может быть, меня совсем скоро покинет гнетущее, не отпускающее чувство вины.
Интересно, был ли Кендалл счастлив? В его взгляде сверкали изумруды, с лица почти не сходила улыбка, но я старался не поддаваться внешнему облику, он часто бывал обманчив. Кто знает, что творится в самых глубинах немецкой души? Может, на языке у него одно, а в мыслях совсем другое? Шмидт умел прятать свои истинные чувства, я хорошо знал это, но…
Хватит! Сколько можно думать об этом? Как вообще можно думать о чужом счастье, когда я, кажется, обрёл своё, настоящее?..
Комментарий к Глава 18. "Дьявол в юбке"
Фух, думала, что до Нового года не успею дописать. Получается, это последняя глава в этом году. Надеюсь, у вас от неё останутся хорошие впечатления ;) Пронесите их и в год грядущий!
========== Глава 19. "Веришь ли ты, что завтра никогда не наступит?" ==========
Быть уверенным в близком человеке — это как пить горячий чай, завернувшись в плед, — но только без насморка и больного горла. Счастье — это когда ты окружен любимыми людьми и знаешь, что они чувствуют к тебе то же самое. Время никого не лечит, оно приносит умиротворение.
Евгения Кос, «Карусель страданий»
Мой дом уже давно перестал быть моим домом. Нет, я не хочу называть домом то место, в котором только провожу ночи и изредка обедаю! Даже теперь, в упор глядя на белую, как снег, стену, я думал только о своём настоящем доме — доме Блэков. Да, пусть я там не живу, пусть там сейчас, возможно, никого нет, но в тот момент мне больше всего хотелось домой, к Эвелин. «Боже… — думал я, хмуря брови, — поскорее бы уйти отсюда, поскорее бы!»
— Итак, я полагаю, что с причинами вашего обращения за помощью врачей вы с мистером Дэниелсом уже разобрались, — сказала миссис Мелтон, психиатр, которого привлёк к своей работе мистер Дэниелс. — Ваше желание избавиться от своих проблем намного облегчает нашу работу.
— То есть вы хотите сказать, — начал я, рассеянно глядя в пол, — что все мои проблемы не вызваны… расстройством?
— Мы с мистером Дэниелсом обсудили проведённый сеанс и на основе тех обстоятельств, которыми вы с ним поделились, и на основе наблюдений за вашим поведением мы сделали вывод, что расстройство всё-таки есть. Но мы думаем, что вам необходимо посещать как его сеансы, так и мои… Если, конечно, вы не захотите отказаться от моей помощи. В таком случае я не смею настаивать.
— В чём отличие ваших сеансов от сеансов мистера Дэниелса? — спросил я, продолжая хмуриться.
— Я, в отличие от мистера Дэниелса, в процессе лечения буду использовать разнообразные терапевтические методики, которые окажут вам большое содействие на пути к нормальной жизни. Сразу могу сказать, что я понимаю, что наши с вами взгляды на одни и те же вещи зачастую могут не совпадать, и вы в любую минуту, если вам не понравится моя методика, сможете встать и уйти. Но должна предупредить: очень важно не прерывать терапевтический курс при проявлении первых улучшений. Вы понимаете, насколько это важно?
Я молча кивнул.
— Я сделаю всё, что будет в моих силах, — продолжала миссис Мелтон, — грамотная коррекция — это то, что вам необходимо. Мистер Дэниелс уже решил, как часто вы будете с ним видеться?
— Два раза в неделю.
