сообщить о нарушении
Текущая страница: 93 (всего у книги 120 страниц)
Праздно проведённый день заставил меня лечь спать намного раньше обычного: в десятом часу вечера. Когда я уже лежал в своей постели, глядя в потолок и чувствуя себя необычайно одиноким без Эвелин, домофон внизу зазвонил. Я сердито вздохнул и решил, что не стану открывать, кто бы это ни звонил. Поворачиваясь с боку на бок, я слушал надоедливый звон домофона. А что, если это Эвелин? Вдруг что-то случилось?
Эта мысль в одно мгновение лишила меня лени, и я, вскочив с кровати, понёсся вниз. На мой вопрос, кто это, мне ответил голос Кендалла. Закатив глаза и напряжённо вздохнув, я всё же открыл ворота, мысленно отметив, что немец редко приносил мне под вечер хорошие новости.
Открыв дверь, я не без удивления увидел, что Шмидт пришёл не один: с ним была Мэрилин.
— Приехали, — сказал я голосом, лишённым энтузиазма. — Мало того, что раньше ты заявлялся ко мне без приглашения, так теперь ты приводишь с собой и своих подружек? Привет, Мэрилин.
Она улыбнулась и молча махнула мне рукой. Я изучающим взглядом смотрел на друга и не понимал его состояния: он был и не пьян и не накурен… Как я заметил через некоторое время, Мэрилин была такая же.
— Чем обязан? — спросил я, как радушный хозяин впустив гостей в дом.
— Да ничем, — ответил Кендалл и достал из рюкзака бутылку коньяка. — Мы просто ехали мимо и решили заехать на кофе. Видишь даже, что я привёз? С тебя кофе, с нас — коньяк.
— Кофе, насколько я понимаю, лишь повод для того, чтобы открыть коньяк?
— Кофе — это формальность для друзей, — улыбнулась Мэрилин. — Чтобы открыть коньяк, можно найти и сотню других городов.
— Городов? — переспросил я, недоуменно нахмурившись.
— Мать твою, Мэрилин! — с негодованием воскликнул Кендалл. — Ты сказала «городов»!
Взглянув на своего спутника большими глазами, девушка сначала расплылась в широкой улыбке, а потом звонко захохотала. Шмидт какое-то время с упрёком смотрел на неё, но потом сдался и тоже рассмеялся. Я, смутно догадываясь о том, что с ними происходило, испуганно глядел на своих гостей.
— Ну-ка, Кендалл, позволь мне… — растерянно произнёс я и, подойдя к другу, большим пальцем приподнял его левую бровь, заставляя его тем самым широко открыть глаз. Глазное яблоко Шмидта было пронизано тонкой, но заметной сеточкой капилляров. Оттолкнув от себя немца с каким-то пренебрежением, я беспомощно взглянул на Мэрилин и спросил: — С тобой то же самое?
Девушка больше не смеялась, не улыбалась и ничего не говорила; она стояла, опираясь одной рукой на дверную ручку и, как мне казалось, клевала носом.
— Логан, можно где-нибудь прилечь тут у тебя? — спросила она тихим голосом.
— Идём, я провожу тебя, — равнодушным тоном сказал я и, бросив на Кендалла ледяной взгляд, принялся подниматься по лестнице.
Уложив Мэрилин в спальне для гостей и убедившись, что она уснула, я спустился вниз и обнаружил Шмидта на кухне. Он, склонившись над раковиной, пил воду из-под крана большими глотками.
— Что это за хрень, Кендалл? — сердито спросил я, с упрёком глядя на затылок друга.
Он бросил на меня быстрый взгляд и, вытерев губы тыльной стороной ладони, ответил:
— Мне пить захотелось…
— Да не об этом я! — Я толкнул Шмидта в сторону стола, и он сел на стул. — Что с тобой и Мэрилин? Это марихуана, да?
Улыбнувшись, он опустил глаза и хохотнул.
— Очень смешно, — вздохнул я и, сев напротив друга, устремил взгляд в сторону. Какое-то время я молча обдумывал это, потом спросил: — Это один из тех способов, которые ты перепробовал на пути к забвению?
О, зачем я первый заговорил об этом? Я и так был сыт этими разговорами с Кендаллом по горло, зачем мне ещё один, такой же бесполезный, как остальные?
— Ну, зачем сразу так резко? — пожал плечами он, обеспокоенно ища глазами что-то. — Мне просто захотелось попробовать… И всё.
— Да где ты только взял это? Это не законно у нас, в Калифорнии!
— Друг из Колорадо приезжал, — со смехом ответил немец. — Подарил парочку сигарет.
— Всё равно это незаконно.
— Ой, какая разница теперь, а? Когда у тебя на столе оказывается запечённый кролик, ты не спрашиваешь, как он к тебе попал, а молча начинаешь есть. Кстати, о кроликах, я жрать хочу как собака!
Я достал из холодильника жареную картошку, оставшуюся ещё с позавчерашнего ужина, и поставил тарелку перед другом. Он взял вилку и с невиданным раньше аппетитом набросился на еду.
— А Мэрилин тут при чём? — грустным голосом спросил я. — Для чего ты и её за собой потянул?
— Я? — с набитым ртом переспросил Кендалл, ткнув пальцем себе в грудь. — Ха-ха! Я же не заставлял её курить вместе со мной! Да и маленькая она, что ли? Сама решила — сама виновата.
— Ты впервые пробовал марихуану?
— Я? Нет. А Мэрилин да. Она — да.
Я сжал двумя пальцами переносицу и тяжело вздохнул. Поведение и поступки Шмидта не могли меня не волновать, я сильно беспокоился за него.
Внезапно друг бросил на стол вилку и, насупившись, проговорил:
— Моей вины здесь нет вовсе. Это не я. Это всё Эвелин, Эвелин, Эвелин, Эвелин! Это она всё!
— Тише, Кендалл… — удивлённо выдал я. — Не кричи.
— Она так холодна со мной, — продолжал он на повышенном тоне, — как будто специально меня мучает, хочет ударить меня побольнее! А за что мне это? Я видеть её не хочу! Если она не добра ко мне, то прошу, пусть её вовсе не будет на этом свете!
— Не нужно так резко… — сказал я, почему-то даже не злясь на Шмидта за его слова, — я представляю, что ты сейчас чувствуешь…
— Нет, нет, нет, — шептал он, будто не слыша меня, — я не хочу отбирать её у тебя, не хочу, чтобы ты был несчастлив, меня просто за душу тянет мысль, что она не со мной! — Он тяжело и часто дышал. — Я не нужен ей. А если так, то я не нужен никому! Даже самому себе!
— Ну, хватит, Кендалл, подумай только, о чём ты говоришь. Разве ты не нужен нам с парнями, своей семье?..
Он взглянул на меня исподлобья и чему-то усмехнулся.
— Легко тебе говорить обо всём этом, — сказал он. — Конечно! Она любит тебя, о чём тебе ещё думать, о чём страдать?!
Я задумался над его словами и мысленно не согласился с ними. Разве может Шмидт знать о том, что мучает меня со страшной силой, от чего я страдаю? Нет. И я постараюсь сделать так, чтобы никто и никогда не узнал об этом, никто.
— Да, ты прав, — закивал я, желая только утешить друга, — я не знаю, что такое страдания, и нет у меня никаких проблем.
Потом я уложил его спать, а сам сел на свою кровать и уставился в окно, за которым уже окончательно стемнело. Каждый сам ищет свой путь спасения, используя при этом самые разные средства, и Кендалл, очевидно, нашёл свой. Истинным ли был этот путь, привёл ли он его к спасению? Не знаю. Наверное, Кендалл и сам не знает этого.
А существует ли путь, который сможет привести меня к спасению? Где он? Я, по-моему, искал его всю свою жизнь, точно пытался разобрать дорогу в туманном и тёмном лесу; только все пути, которые я находил до этого, оказывались ложными. Так где же настоящий? И если я в конце концов отыщу его, то куда он меня приведёт?
Комментарий к Глава 20. "В памяти города — вечно влюблённые"
Глава вышла небольшая по объёму, но, по-моему, достаточно богатая по содержанию ^^
========== Глава 21. "Лёд и пламя" ==========
Я предпочту увидеть тебя мёртвой, крошка,
Чем с другим мужчиной.
The Beatles, “Run for Your Life”
— А что ты скажешь об этом цвете? — Дейв, жених Уитни, показал мне образец тёмно-алого цвета и, вопросительно приподняв брови, взглянул на меня.
Вздохнув, я потёр двумя пальцами переносицу и сказал:
— Он такой же, как и предыдущие два. И вообще, ты показал мне уже столько образцов, что все цвета для меня слились в одно большое тёмное пятно.
Дейв засмеялся и положил образец на стол. Мы с Эвелин приехали к нему домой около получаса назад; причиной было желание моей возлюбленной поговорить со своей сестрой. Несмотря на свою всё ещё неостывшую неприязнь к Уитни, я не стал противиться и согласился привезти сюда Эвелин. Мешать их с Уитни разговору я, разумеется, не мог, поэтому мне пришлось проводить время с Дейвом, к которому я тоже, признаться, не питал большой любви.
До сегодняшнего момента мне ещё не доводилось общаться с ним одному с глазу на глаз. Прежде, участвуя с ним в общем разговоре, я не мог справиться со своей антипатией к несерьёзности и, может, даже наивности Дейва. Однако теперь этот парень, постоянно чему-то улыбающийся, не вызывал во мне прежних чувств, и после получаса нашего не самого плохого разговора из всех, которые только можно вообразить, я почувствовал даже расположение к нему.
— Почему ты так скрупулёзен? — не скрыл своего удивления я. — Какая разница, какого цвета будет обивка стульев на банкете?
— О, я точно так же говорил об этом несколько месяцев назад, — со своей вечной улыбкой отвечал Дейв, — только теперь для меня каждая мелочь имеет огромное значение… Может, ты поймёшь меня, когда сам будешь готовиться к свадьбе. Особенно если твоя невеста, как и моя, будет в положении.
Некоторое время мы молча пили кофе. Дейв листал какие-то каталоги и с задумчивой улыбкой рассматривал их содержимое.
— С тортом всё куда сложнее, — устало пожаловался он. — У нас с Уитни полярно противоположные вкусы в еде, поэтому нам очень непросто будет прийти к решению, которое устроит обоих… Тебе вот какой больше торт по вкусу: медовый или шоколадный?
— Шоколадный.
— И мне тоже. А Уитни думает, что шоколадный торт есть никто не будет, и наше трёхъярусное чудо света очень сильно ударит по нашим кошелькам.
— Тогда закажите медовый торт.
— На медовый у меня аллергия, — с кривой усмешкой сказал Дейв. — Конечно, есть ещё вариант заказать обыкновенный торт с белковым кремом, но у Уитни есть опасение, что крем опустится и испортит всю картину.
— А торт — обязательный атрибут? — спросил я. — Почему его нельзя заменить десертом, который подадут каждому гостю персонально? Так, вполне возможно, выйдет даже дешевле.
— Слушай, а это интересная мысль, — одобрил собеседник. — Я запишу её и поделюсь ею с Уитни. Спасибо!
Потом Дейв спросил у меня ещё пару советов, после чего, улыбнувшись, поинтересовался:
— А вы с Эв ещё не думали о том, чтобы пожениться?
— Пожениться? — переспросил я, опустив глаза. — Не знаю, думала ли она, но я — нет. Хотя я и верю в долгосрочность наших отношений, всё же я не считаю себя вполне созревшим, чтобы думать о свадьбе.
Уже после того, как я сказал это, я вдруг понял, что пустился в разговор о личном с почти чужим человеком. Наши с Эвелин отношения были для меня чем-то драгоценным и неприкосновенным, о чём я редко говорил даже с Джеймсом, Карлосом, Кендаллом и Миком. Так что разговор о них с Дейвом слегка насторожил меня и заставил вести себя менее откровенно.
— Ну, количество отмеченных годовщин тут ни при чём, — сказал собеседник. — Дело в готовности.
— В готовности к чему? К тому, чтобы стать семьёй? Вы с Уитни твёрдо решили пожениться только после того, как узнали о её беременности. И где тут готовность? Как свидетельство о браке может способствовать воспитанию ребёнка?
— Оно ему не способствует. Брак меняет отношения людей, с этим нужно смириться… Не знаю, как действует эта штука, но её действие проверено миллиардами людей до нас.
— На меня никак не повлияет то, что я официально смогу назвать свою девушку женой, — сказал я, не глядя на Дейва. — Опыт предшественников для меня не аргумент. Свадьба — это лишь формальность.
— Что ж, хорошо, пусть оно будет по-твоему. Только подумай вот о чём. — Он прочистил горло, и слабая улыбка снова коснулась его губ. — Наша молодость — это песочные часы. Да, крупинки вроде бы падают по одной, одна за другой, одна за другой, только вот песок пересыплется в нижнюю часть часов быстрее, чем ты успеешь об этом подумать. А перевернуть часы и заставить песок сыпаться обратно уже будет невозможно.
Я, не желая больше думать и говорить об этом, не стал отвечать собеседнику и заговорил о другом.
Когда прошло ещё минут двадцать, а может, все тридцать, я, вздохнув, взглянул на часы и произнёс:
— Что-то долго они.
— Да пусть выговорятся, сколько они не виделись? — Дейв отложил в сторону каталоги и налил мне и себе ещё кофе. — Им нужно в подробностях обсудить причину этой беспричинной ссоры.
— Беспричинной? Хочешь сказать, что Уитни совсем не виновата в этом?
— Хочешь сказать, что Эвелин совсем не виновата в этом? — усмехнувшись, задал мне собеседник встречный вопрос.
— Хочу. Причина их ссоры есть, и она заключается как раз в том, что Уитни просто взяла и оставила свою сестру одну… Так разве поступают?
— Ой, да брось, Эв не осталась одна.
— Остаться с родителями для неё приравнивается к оставлению в полном одиночестве.
— Ладно, тогда причина их ссоры заключается в Дженне и Джонни, — улыбнулся Дейв. — Впрочем, мне кажется, девчонки так и думают. Не будь их родители такими, какие они есть, Уитни не пришлось бы убегать, а Эв не пришлось бы впоследствии на неё за это обижаться.
— Да что не так с мистером и миссис Блэк? — не понимал я, слегка хмурясь. — Может быть, я не прав, но я ещё ни разу не замечал в них того плохого, о чём ты, Уитни и Эвелин говорите…
— О, так ты ещё не всё знаешь о Блэках?
Дейв сказал это таким тоном, будто я был неопытным новичком в каком-то деле, а он — уже видавшем виды профессионалом. Это недоброжелательно расположило меня к собеседнику.
— Ты, очевидно, заметил, что Джонни младше Дженны? — спросил он и, облокотившись на спинку кресла, вытянул вперёд ноги, точно готовился к долгому и занимательному разговору. — Причём намного младше, целых девять лет разницы. Когда их отношения только начинали завязываться, они, скорее всего, не думали, что это всё выльется во что-то серьёзное. Для миссис Блэк необходим был спутник, могущий заполнить пустоту, образовавшуюся в сердце после разрыва с её первым мужем, а мистер Блэк был просто польщён вниманием взрослой женщины.
Ты, конечно, уже заметил властный характер Дженны, да? Двадцать лет назад она была точно такая же. По первой их отношения, наверное, просто спасали её от одиночества, и я не уверен, что она когда-нибудь по-настоящему любила Джонни. А он, скорее всего, был сильно влюблён. И, вполне возможно, что миссис Блэк скоро надоело это всё, и она начала им командовать, в прямом смысле, как начальник подчинённым. Вот тогда только эти отношения стали ей не в тягость, а на бедного Джонни они обрушились, как цунами на японский город. Но конечно, он, как влюблённый мужчина, считал благородством и честью исполнять её желания, и со временем Дженна просто потеряла к нему уважение. Вот так — пуф — и всё.
Он стал в её руках безвольным кусочком глины, который она мяла так, как хотела, а его это, надо думать, устраивало. Либо он просто не понимал, что стал для неё личным подчинённым, либо он бесхребетный по своей натуре. Со временем мистер Блэк, я думаю, порядком остыл к ней, но не будем лезть к нему в душу; в конце концов, нам не дано узнать о его чувствах. Но даже если он и разлюбил её, то не ушёл из-под её влияния. Честно говоря, не знаю, продолжались бы эти отношения, если бы у них не родилась общая дочь… Наверное, на ней как раз и держатся эти непонятные отношения. А может, Дженна с Джонни просто не готовы разойтись потому, что по одиночке не справятся с подросшими детьми, не знаю. Только отсутствие взаимного уважения между мистером и миссис Блэк не побуждает Уитни и Эв уважать их. Ты мог заметить, что это неуважение порой доходит до крайности и превращается в открытую ненависть.
Вспоминая те слова, которыми Эвелин выражалась своих родителях, я задумчиво покивал.
— Ну, слава богу, что у Дженны с Джонни есть мы, — улыбнулся Дейв, взглянув на меня, — заберём дочерей у этих несчастных людей и, может быть, снимем с их плеч часть забот.
— Ты в таких подробностях знаешь историю их жизней, — сказал я, упираясь взглядом в стену. — Это Уитни тебе всё рассказала?
— Разумеется. Мы с ней знаем друг друга чуть ли не с детских лет, к тому же она не была ребёнком, когда Дженна и Джонни познакомились.
Глубоко в душе я даже немного оскорбился тем, что Эвелин не рассказывала всего этого мне. Впрочем, возможно, она просто не хотела портить моего хорошего отношения к этим людям…
Теперь, выслушав Дейва, я пытался понять, изменилось ли моё отношение к мистеру и миссис Блэк. Мне вспоминались только их вежливость, искренность и доброжелательность, а потому я всё ещё не до конца понимал их отношения с дочерьми и не считал, что вправе был осуждать их.
— Да, — вздохнул я, — наверное, я и вправду далеко не всё знал об этой семье…
— Я бы вернее выбирал слова, — сказал собеседник, — семья Блэков — понятие слишком широкое. Семьёй, по сути, всегда являлись только Уитни и Эв, да и они в последнее время не очень крепко ладят. Дуются друг на друга, не считая, что должны извиниться. Я вот лично думаю, что они обе виноваты, в равной степени.
— Уитни тоже так думает?
— Ну, да.
— Тогда они не помирятся, — сказал я, взглянув на Дейва, и грустно улыбнулся.
