сообщить о нарушении
Текущая страница: 116 (всего у книги 120 страниц)
Но не поцеловал. Почему? Я ведь так хорошо помнил своё стремление показать Эвелин, каково это — узнавать о неверности, страдать от ревности и обманываться в собственном доверии… Почему? Ответ был прост. Всё потому, что я не ненавидел Эвелин. Ещё несколько лет назад я услышал от своего отца очень умное выражение, которое запомнил, кажется, на всю жизнь: «Мужчины изменяют из ненависти, женщины — из любви». А я слишком, слишком любил её...
Бесконечная ночь, которую я провёл в размышлениях, блуждая среди своих безумных мыслей, сменилась долгожданным утром. Я лежал в своей постели, глядя в потолок, и чувствовал, что во мне не оставалось сил даже для того, чтобы просто закрыть глаза. Но эта усталость была даже приятной: я всё-таки преодолел второй шаг, а это значило, что я стал ещё ближе к своей цели. Пусть я не смог понять Эвелин до конца и всё ещё злился на неё за её обман, но всё же я был несказанно рад видеть её, когда она приехала домой в седьмом часу утра.
— Ты уже не спишь? — спросила моя невеста с усталой улыбкой. Я видел, что она очень устала, но Эвелин всегда старалась скрыть это за хорошим настроением.
— Ещё даже не ложился. Тебя ждал.
— Меня? — с удивлением переспросила моя избранница, расстёгивая пуговицы на блузке. — Зачем?
Я не ответил и осторожно погладил Эвелин по волосам; она наблюдала за мной, в изумлении приподняв одну бровь.
— Хочешь, я приготовлю что-нибудь? — спросил я.
— Нет, ты же знаешь, я стараюсь не есть перед сном. Ты сам уже завтракал?
— Я же сказал, я ждал тебя. Значит, ляжешь спать?
Она, удивлённо глядя на меня, покивала.
— Я тоже лягу, — почти шёпотом проговорил я. — Только давай сначала поговорим кое о чём?
— Логан, — покачала головой моя возлюбленная, на секунду прикрыв глаза, — почему ты такой странный? Что-то случилось?
— Да.
Эвелин стала такой бледной, что сначала мне даже показалось, что она упадёт в обморок. Моя невеста набрала в лёгкие побольше воздуха и всё же устояла на ногах. Она была испугана и вместе с тем взволнованна. Чего же ты так испугалась, милая?
Когда мы легли в постель, я вздохнул и, закрыв глаза, сказал:
— Этим вечером я виделся с Дианной.
Я не видел реакции Эвелин, но точно знал, что в её душе смешались все чувства: она была одновременно рассержена на меня, но в то же время невероятно рада тому, что я заговорил не об этом.
— Ты сказал, что весь вечер будешь дома, — проговорила она.
— Я знаю…
— Зачем тебе было так делать? — повысила голос моя возлюбленная, и я почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, стоящим перед рассерженной мамой. — Зачем ты это сделал? Особенно после того, как я сказала тебе... как рассказала тебе обо всём!
— Может быть, мне слишком понравилась твоя ревность? — усмехнулся я, но Эвелин даже не улыбнулась. Она, нахмурившись, смотрела вниз и часто дышала.
— Я ведь попросила тебя… Я попросила, а ты специально сделал всё наоборот, к тому же солгал. Ты не уважаешь моих чувств.
— Возможно, у меня и было в мыслях немного подразнить тебя, но Эвелин, теперь я так жалею об этом…
Она тяжело вздохнула и отвернулась от меня. Слегка приобняв её, я подвинулся ближе и, нахмурившись, проговорил ей на ухо:
— Это ещё не всё.
Эвелин отстранилась и посмотрела на меня; в её глазах я видел и испуг, и укор, и обиду.
— Мы почти, — начал я, затаив дыхание и чувствуя, что не могу смотреть в эти глаза, — почти-и-и… Мы почти поцеловались.
Из груди моей невесты вырвался всхлип; она резко откинула одеяло и встала на ноги. Я виновато опустил голову.
— Зачем ты делаешь это, Логан? — почти в истерике спрашивала она, указывая на меня пальцем и заставляя ещё больше чувствовать свою вину. — За что ты так меня мучаешь, за что? Что я тебе сделала?!
— Ты просто не видела её, любимая… Дианна сказала мне, что всё ещё любит меня, а мне захотелось просто пожалеть её и утешить хоть чем-то. Это так тяжело объяснить… Я думаю, ты должна понять, неужели ты никогда не чувствовала ничего подобного по отношению к Кендаллу?
Мой вопрос мгновенное остудил и успокоил её. Эвелин замерла и, остановив на мне свой виноватый взгляд, молча вытерла слезу. Её глаза словно упрашивали больше не истязать её и прямо рассказать обо всём том, что мне было известно. «Не так быстро, — отвечал я на её безмолвную мольбу. — Боль за боль. Тебе придётся немного потерпеть».
— Для чего ты мне всё это рассказываешь? — прошептала она.
— А лучше было бы молчать? — почти рассмеявшись, спросил я. — Прости меня за это, но я думал, ты должна знать о таком. Я правда сожалею, что всё так получилось.
Какое-то время моя избранница стояла ко мне спиной, всхлипывая и стараясь успокоиться. Я наблюдал за ней, ни о чём не думая, и даже не пытался её утешить. Помнится, несколько лет назад я ни за что не хотел оправдываться перед Дианной, когда она допрашивала, где и с кем я был… Однако перед Эвелин я оправдывался всегда. Даже если она ещё не знала о том, что я сделал, я уже лежал у её ног и просил прощения. Как это называть: моей слабостью или силой любви?
Уже через несколько минут мы с Эвелин снова лежали рядом; я обнимал её, а она молча прижималась ко мне.
— Злишься? — спросил я, виновато сморщив нос.
— Не буду врать, что не злюсь… Но могу понять. — Эвелин посмотрела на меня, её глаза блестели. — Только я хочу, чтобы ты…
— Я больше никогда не позвоню ей, — оборвал я свою невесту. — Я знаю, это глупо. Тем более, я сильно сомневаюсь в том, что она сама захочет когда-либо со мной встретиться… Всё вышло слишком неловко.
Она медленно приблизилась ко мне и поцеловала в щёку.
— Спасибо, что рассказал, дорогой, — прошептала она. — Честность важнее желания сохранить отношения молчанием.
— Честность вообще важнее всего. Скажи, если однажды ты меня разлюбишь, ты мне в этом признаешься?
Эвелин грустно улыбнулась и сказала:
— Разлюбить невозможно. Моя любовь умрёт только вместе со мной.
— А мне кажется, что я уже мёртв, но моя любовь всё ещё живёт. Только она и заставляет меня дышать, хотя я чувствую, что она меня и убила… — Немного помолчав, я вздохнул и сказал: — Так что любовь вместе с человеком не умирает. По крайней мере, не всегда.
Она какое-то время молчала, потом тихо спросила:
— Если ты мёртв, то что внутри тебя?
— Ничего. Я уже не человек, а… одно воспоминание.
— Как это?
— Я жив только в памяти других людей… ну и, может быть, в памяти Интернета. В остальном меня просто не существует.
— Если так, — произнесла моя избранница, — тогда ты никогда не умрёшь, и твоя любовь будет жить вечно. Я верю в нашу бесконечность.
Она подняла голову, улыбнулась и поцеловала меня. Я ощутил уже порядком позабытый мною душевный покой, словно я и Эвелин снова были только вдвоём, словно между нами никто не стоял, а всё, что происходило с нами последние несколько недель, оказалось долгим ночным кошмаром. Как бы я хотел проснуться и понять, что всё это было страшным сном!
Тишину, воцарившуюся в нашей спальне, нарушил звук уведомления: мне пришло сообщение. Я бросил ленивый взгляд на загоревшийся дисплей телефона, прошептал:
— Плевать…
И снова поцеловал Эвелин. Но когда сообщение пришло и ей, она отстранилась и с испугом схватила свой телефон.
— Наверное, что-то случилось… — шёпотом сказала она.
Я лежал неподвижно и внимательно наблюдал за ней. Её тревога мне не передалась, а потому я лежал спокойный, как слон, и только думал: «Почему я не просыпаюсь? Почему не просыпаюсь, почему?»
Когда Эвелин прочитала сообщение, она прижала ладонь ко рту и, рассмеявшись, вдруг заплакала.
— Что? — Я рывком сел на постели и взял возлюбленную за руку. Теперь непонятный страх охватил и меня тоже. — Милая, ты плачешь, ты… Что случилось?
Она с счастливой улыбкой показала мне сообщение от Карлоса и тихо сказала:
— Они будут родителями.
Беременность Алексы стала тем радостным событием, которым семья ПенаВега хотела поделиться со всеми. Поэтому уже в субботу будущие родители собрали в своём доме самых близких друзей, в круг которых, конечно, входили и мы с парнями. Нельзя сказать, что я горел желанием видеть Кендаллла, но наша встреча была неминуема. Всё, что мне оставалось, это только терпеть.
В качестве подарка я и Эвелин купили огромного плюшевого медведя, поэтому ехать с ним в такси оказалось не совсем удобным. Данный вид транспорта я выбрал потому, что этим вечером решил выпить стаканчик-другой. Я сразу предупредил об этом свою возлюбленную, однако она негативно восприняла моё желание.
— Скажу честно, — ответила она, — я не хочу, чтобы ты пил. В последнее время ты и так ведёшь себя довольно… странно. Я боюсь... Что будет, когда ты выпьешь? Прошу, Логан…
— Ты ещё о чём-то меня просишь? — перебил её я, рассердившись. — Я хочу выпить и выпью, так что очень сомневаюсь, что твоя просьба меня остановит.
В дом ПенаВега было приглашено около двадцати человек, в число которых входили и мы вчетвером со своими дамами. Кендалл, к моему большому удивлению, приехал сюда с Мэрилин. Когда наши с ним взгляды впервые встретились, я отвёл глаза, сделав вид, что мне совсем не интересно, и даже не поздоровался. Но, подгадав момент, когда я остался один, Шмидт сам подошёл ко мне и сказал: «Привет». Я только молча кивнул.
— Я по-настоящему обрадовался, когда узнал эту новость, — с некоторым смущением сказал немец. — Вот уже трое из нас стали отцами. Три из пяти: Мик, Джеймс, Карлос… Остались только ты и я.
Я угрюмо молчал, с тоской глядя на Эвелин. Она говорила с Алексой и, насколько я понимал, не переставала её поздравлять. «Зачем он говорит со мной? — кипя внутри от ярости, думал я. — Неужели он может вести себя так непринуждённо после того, что было? Неужели он не понимает, что я не хочу его видеть?»
— И вот вы с Эвелин скоро поженитесь, — продолжил Кендалл, и его голос задрожал. — Поженитесь… и тоже станете родителями. А я…
Он обернулся и посмотрел в ту сторону, где была Мэрилин. Они с Изабеллой о чём-то мило болтали.
— Я вернулся к ней, — вполголоса сказал Шмидт, глупо улыбнувшись. — Сейчас мне определённо нужно, чтобы кто-то был рядом, а с Мэрилин мне всегда было проще простого. В конце концов, я уже устал метаться туда-сюда.
Я вздохнул и, не поворачивая головы, спросил:
— Зачем ты мне это всё рассказываешь?
Немец растерянно пожал плечами.
— У меня не осталось друзей ближе тебя…
— Спешу тебя огорчить, но у тебя, похоже, вовсе не осталось друзей, потому что я не твой друг. — Кендалл, зажмурившись, опустил голову, и я продолжил: — Я думал, ты тоже давно перестал быть моим другом.
— Может, в это трудно поверить, но я всё ещё сохраняю к тебе дружескую любовь. Знал бы ты, как сильно я желаю вернуть время…
— Хватит, — сквозь стиснутые зубы проговорил я и во второй раз за вечер посмотрел ему в глаза. Те были красные, и я, заметив это, злобно усмехнулся. — О, вижу, ты вернулся не только к Мэрилин, но и к травке тоже?
Кендалл улыбнулся.
— Эта слабость оказалась сильнее меня, — виновато пожал плечами он. — К тому же для меня очень трудно отказать Мэрилин... Надеюсь, ты не сильно осуждаешь меня за это.
— В последнее время мне настолько на всё плевать, что я вовсе не думаю о том, что с тобой происходит. Можешь курить до одури.
Эвелин заметила, что я говорил со Шмидтом, поэтому старалась как можно больше времени провести за разговором с Алексой: ей очень не хотелось ко мне возвращаться.
Стоя рядом с немцем, я не мог избавиться от навязчивых мыслей ударить его прямо в лицо. Я очень ясно представлял, как бил его кулаком в самый нос или как его голова проходила сквозь оконное стекло… Представляя всё это, я злобно сжимал кулаки и думал: «Нет, сегодня мне точно нужно напиться. Однозначно мне нужно напиться».
Однако позже моя идея не показалась мне такой уж блестящей. Несколько стаканов виски — и я полностью потерял над собой контроль.
Не помню, каким образом, но общий абстрактный разговор плавно перетёк в разговор о нашей с Эвелин свадьбе. Многие из друзей ПенаВега узнали об этом только сейчас, а потому мне и моей спутнице в очередной раз пришлось выслушивать поздравления с помолвкой. Когда мне всё это надоело, я сказал:
— Некоторые спрашивают: зачем жениться? Вы ведь ещё не всё друг о друге знаете, уверены ли вы, что уже через год не разбежитесь, как это со многими происходит? На самом деле я не знаю, что смогло бы заставить нас развестись. Разве что… измена?
Я намеренно не посмотрел в этот момент на Эвелин и потому даже не знал, как она отреагировала. Но я заметил, что Кендалл, услышав мои слова, залпом выпил стакан виски и безучастно отвернулся.
— Да ну, — с улыбкой отозвалась Изабелла, — многие семейные пары не допускают того, чтобы какая-то нелепая и несерьёзная интрижка на стороне сумела бы разрушить семью. Они просто учатся прощать и живут дальше.
— Да, — немного подумав, поддержала Мэрилин. — Если бы неверность хотя бы одного из супругов означала развод, то в мире почти не осталось бы семей.
Я наконец осмелился взглянуть на свою невесту. Она сидела бледная и с трудом впихивала в себя еду.
— Статистика говорит, — с лёгкой улыбкой продолжил я, — что в каждой пятой паре хотя бы один из партнёров изменяет. Или изменил.
— Если мы возьмём сто пар, — задумчиво сказал Квентин, один из приглашённых друзей ПенаВега, — то получится, что двадцать из них уже знают, что такое неверность.
— Да, — согласился я и внимательно оглядел весь стол. — А если мы возьмём нашу компанию, то… Раз, два, три, четыре, пять. — Посчитав пары, сидевшие за столом, я остановился на семье Маслоу и улыбнулся во всю ширь. — То получится, что Джеймс и Изабелла уже знают, что такое неверность.
Миссис Маслоу рассмеялась, не приняв мои слова всерьёз, а Джеймс сурово сдвинул брови.
— Лучше следи за языком, — проговорил он, в упор глядя на меня, — а не за чужими семьями.
— Ладно тебе, я ведь рассуждаю очень утрированно, — усмехнулся я. — По-моему, это поняли все, кроме тебя. А что, с твоим прошлым образом жизни это предположение могло бы быть…
— Логан, — оборвала меня Эвелин, положив руку на моё запястье, — может, тебе действительно лучше… замолчать?
—И ты туда же, любимая? — разозлился я, но попытался обратить свою злость в шутку. — Боже, да если вы все так остро реагируете на мои слова о Джеймсе, то так и быть, могу сказать что-нибудь об Изабелле.
Миссис Маслоу с улыбкой глядела на меня, очевидно, с интересом ожидая, что я скажу. Однако её супруг не дал мне даже рта раскрыть: он яростно отодвинул свой стул и, встав на ноги, сказал:
— Мне уже надоело молча слушать бред, который ты несёшь на пьяную голову. Почему я должен всё время тебя прощать?
— Джеймс, Джеймс, Джеймс, — забормотал Карлос и натянуто рассмеялся, пытаясь показать всем остальным гостям, что беспокоиться было не о чем. — Может, вы не будете превращать этот вечер в выяснение ваших отношений?
— Да, дорогой, — присоединилась к хозяину дома Изабелла, явно смущённая поведением мужа. — Просто успокойся и сядь, не стоит принимать его слова всерьёз.
— Ты всегда так говоришь, — злобно бросил он ей и стиснул зубы, — но ты не понимаешь, что я не могу не воспринимать его слова всерьёз! Разве ты не видишь, что он откровенно над нами издевается? Он говорит, что шутит, но это ни черта не так! У Логана есть привычка обращать правду в невинную шутку. И в конце концов, почему именно я должен успокаиваться? Всё это начал не я!
— Хочешь, чтобы я успокоился? — улыбнулся я и, тоже встав, начал медленно обходить стол, чтобы поближе подобраться к Маслоу. Эвелин попыталась заставить меня сесть обратно, но я нетерпеливо оттолкнул её руку. — Но я ведь спокоен, как слон.
— Лучше заткнись, Логан, — устало выговорил Джеймс, когда я подошёл к нему. Все гости смотрели на нас широко распахнутыми глазами. — Потому что сейчас ты снова наговоришь кучу неприятных вещей, а потом попытаешься свалить всё на свою… непредсказуемость. Или на алкоголь: так ведь проще простого. Мне это уже надоело, признаюсь честно.
— Надоело? — переспросил я, чувствуя, что теряю терпение. — Ладно, тогда сейчас я могу сказать тебе кучу неприятных вещей, а потом взять вину полностью на себя, а не переложить её на свою… непредсказуемость.
— Перестань! — раздражённо махнул рукой Маслоу. — Мы с тобой оба знаем, что такого никогда не случится. Ты не способен контролировать то, что происходит с твоей больной головой.
— Дже-е-еймс… — услышал я укорительный шёпот Изабеллы, и она, вздохнув, опустила голову и прижала ладонь ко лбу.
— Не буду говорить, что ты не прав, — хмыкнул я, пожав плечами. Весь гнев, вся ярость, что долгое время я безмолвно носил в себе, комом собрались у меня в груди. Я почувствовал, что грудную клетку будто что-то сдавило изнутри. — Я абсолютно себя не контролирую!
И, сказав это, я зачем-то со всего маху ударил друга по лицу. Его реакция последовала мгновенно... А в следующую секунду мы вдвоём уже лежали на полу, вцепившись в друг друга.
Я почти не видел его лица и смутно слышал голоса парней, которые пытались нас разнять. Я знал только одно: внутри меня была боль, и я должен был с кем-то разделить её, пусть даже таким жестоким и насильственным способом. Мною владел гнев, а за ним я не видел и не слышал ничего.
