сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 120 страниц)
Мы просидели в баре до трёх утра и выпили столько напитков, что всего уже не вспомнишь. Наши отношения с Белтом вышли на доверительный уровень ближе к двум ночи, и я почему-то посчитал нужным рассказать своему новому знакомому о Чарис. Я был настолько пьян, что с трудом мог говорить, но, несмотря на это, Белт внимательно слушал меня и поддерживал, иногда тяжело вздыхая и качая головой. Что говорить, мы обсуждали мою бывшую до трёх, и потому в отель я возвращался просто в отвратительном настроении. Этот разговор, тему которого предложил я сам, не смог вызвать в моей душе никаких других чувств, кроме ненависти, а потому я был зол, как чёрт.
Я со злостью колотил кулаками по закрытой двери номера, пока её не открыли. Из темноты выступил сонный Карлос.
— Логан? — спросил он и с каким-то отвращением осмотрел меня с ног до головы. — Ты… господи, ты же на ногах не стоишь!
— Где мой номер? — задал вопрос я, с усилием шевеля языком. — Где мой н-номер, твою мать?
— Карлос, закрой дверь, — послышался из глубины номера недовольный голос Кендалла. — Свет мешает мне спать, к тому же в коридоре слишком шумно.
— Уже утро! — намеренно громко произнёс я, приблизившись к входу в номер, и Карлос зажал нос, почувствовав запах алкоголя, исходящий от меня. — Свет не мешает тебе спать, он будит тебя! Будит, чтобы ты встал и начал новый день!
Испанец смотрел на меня каким-то грустным взглядом. Сначала я дожидался ответа Шмидта, но его не последовало, и тогда я вновь обратился к Карлосу:
— Ты собираешься отвечать на мой вопрос? Или ты меня уже ни во что не ставишь, а?
— Ваш с Джеймсом номер, — с расстановкой произнёс ПенаВега, — находится прямо напротив. Под номером девять ди. Ступай туда, Логан, и немедленно ложись спать.
— Мне уже хватило твоих советов, я сыт ими по горло. — Я провёл большим пальцем по своей шее на уровне кадыка и, шатаясь, обернулся. — Девять ди, говоришь? Ну, спасибо.
Карлос, ни слова больше не проронив, закрыл дверь, и я подошёл к номеру, что располагался прямо напротив.
— Джеймс! — закричал я, наклонившись к замочной скважине. — Джеймс, встречай меня, дружище, я вернулся!
По ту сторону двери послышалась суета, и вскоре я, сам не помню как, очутился в номере. Дверь за мной сразу захлопнулась, и ключ в замочной скважине быстро повернулся два раза.
— Какого чёрта? — спросил Джеймс, сердито и довольно грубо развернув меня. — Мало того, что ты приполз сюда на корячках, так ещё и орёшь на весь отель!
— Я кому-то мешаю? Скоро рассвет. Пора вставать.
— А я смотрю, некоторые ещё не ложились.
Подняв глаза на собеседника, я только сейчас сумел разглядеть его. Маслоу был лохматый, заспанные глаза смотрели сердито и дико, а широкие семейные трусы в полосочку показались мне совсем нелепыми.
— Что ты успел сделать? — спрашивал меня друг, провожая до постели. — Нахамил какой-нибудь сеньорите? Подрался с кем-нибудь в пабе? Нет, драки точно не было, одежда у тебя чистая, к тому же никаких синяков и ссадин я не вижу.
Я упал на кровать и с наслаждением застонал.
— В одном музыкальном баре я познакомился с потрясающим чуваком, — глухо проговорил я и уткнулся носом в подушку. — Его имя Белт. И он говорит по-английски. Белт познакомил меня с испанским алкоголем, мы даже пили аруниенте… нет, не так. Аруднете. Чёрт, нет! Ауниерете. Бл..., я не помню. В общем, это испанская водка. И я отлично провёл время.
— Круто. Очень рад за тебя, Логан, правда, просто чертовски рад!
Он сердито швырнул в меня подушку, которую я уронил на пол.
— Завтра, — услышал я голос друга совсем рядом, — у нас концерт. Напоминаю тебе на случай, если ты забыл, что в Испанию ты прилетел не один. А мы до сих пор не разговариваем с Миком, Карлосом и Кендаллом, и я просто понятия не имею, как нам завтра выступать!
— Да обычно. Выступим, и всё.
— Да, это если ты завтра с постели встанешь. Потому что, честно говоря, твоё состояние заставляет усомниться в том, что ты вообще доживёшь до рассвета.
В комнате погас свет, и я недовольно обернулся.
— Чёртова Испания, — гневно проговорил я, переворачиваясь на спину, — обещали великолепный отель, а в нём даже электричества нет. Бывает же!
— Это я, — прозвучал суровый голос Джеймса, и я услышал, как заскрипела его кровать.
— Что?
— Это я выключил свет. Ложись спать, кретин.
Я зевнул и понял наконец, что меня одолела смертельная усталость. Сон был той единственной вещью, в которой я нуждался последние трое суток.
— В отличие от тебя, Джеймс, — начал я, чувствуя, как силы постепенно покидают меня, — я человек воспитанный, и потому пожелаю тебе спокойной ночи.
Ответа не прозвучало, но мне он и не нужен был: уже через минуту я спал сном младенца.
Дав в Испании два каких-то вялых концерта, мы отправились в Италию. На душе у меня скребли кошки: было как-то неудобно перед испанскими фанатами, они так ждали нашего приезда, так надеялись побывать на концерте, а мы так их подвели. Несомненно, я чувствовал свою вину, но чувствовали ли то же самое парни?
Получив в римском отеле ключи от своего номера, мы с Джеймсом собрались идти к лифтам, но строгий голос Мика заставил нас остановиться:
— Стойте, парни, в ваших отношениях появилось то, что просто необходимо обсудить.
— Если это очередная жалкая попытка примирить нас, — начал Кендалл, — то я иду в свой номер.
— Это не попытка примирить вас и уж тем более не жалкая. Просто я хочу, чтобы вы посмотрели, в кого вы превратились сами и во что превратили свои выступления. Если вы не в курсе, взаимоотношения в группе так же важны, как знание текста песен и движений танца. Не думаете ли вы, что удачное выступление зависит только от вашей подготовки?
Мы вчетвером молчали, стыдливо опустив глаза в пол.
— На самом деле да, — первым подал голос Карлос, — наши концерты в Мадриде и Барселоне оказались провальными, и мне, если честно, за это стыдно.
Мик улыбнулся, осознав, что первый шаг на пути к примирению сделан.
— Кто же в этом виноват? — спросил Джеймс, надменно подняв брови.
— Мик, — ответил ПенаВега, чем заставил менеджера удивлённо-вопросительно нахмуриться, — да, Мик, и не смотри так на меня. Это всё из-за твоего срыва на Логана во время репетиции в Берлине. Может, ты критикуешь нас и нашу работу так часто, что даже сам перестаёшь замечать это, но в тот раз ты действительно повёл себя грубо. Мы с парнями обсудили это после концерта, когда все устали, как собаки, и именно это привело нас к ссоре. Мы часто расходимся во мнениях, но твоё поведение, Мик, только подлило масла в огонь. И я знаю, что вам, парни, никогда не извиниться первыми, потому что вы считаете это потолком своих возможностей, но я сделаю это. Простите, Джеймс и Логан, я был не прав.
Мы с Маслоу переглянулись и растерянно пожали плечами.
— Тогда ты нас тоже извини, — тихо сказал я Карлосу, — никто не виноват в том, что у всех нас разное мнение по поводу одного и того же вопроса. И да, я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. То, что ты сказал мне после берлинского концерта, я не пропустил мимо ушей и принял во внимание.
Потом я посмотрел на Шмидта, что стоял в стороне, и обратился к нему:
— И ты, Кендалл, прости. Твои слова я тоже принял всерьёз и, поразмышляв немного, понял, что мне нужно исправиться. В последнее время я действительно уделял много внимания и времени Чарис. И за разбитый нос извини, я не хотел.
Немец улыбнулся в ответ и сказал:
— В тех моих словах, может, и была доля правды, но не стоит принимать их близко к сердцу. Это было сказано сгоряча, и, признаюсь, я наговорил много лишнего. Так что меня прости тоже.
— Что же это получается? — задумчиво произнёс Мик. — Я был вашим яблоком раздора?
— В какой-то степени.
— Ух ты, — вырвалось у менеджера, и он взглянул на меня. — Я что, действительно вёл себя в Берлине, как животное?
— Это излишки твоей профессии, Мик, — с улыбкой сказал, я хлопнув менеджера по плечу. — Иногда твои пенки подбадривают и учат терпению, так что обижаться на них... бессмысленно.
— То есть между нами больше нет никаких обид?
— О, нет, — покачал головой Кендалл. — Но если мы сейчас же не прекратим этот разговор и не разойдёмся по своим номерам, эти обиды снова появятся.
Удача на выступлении улыбнётся только в том случае, если внутри коллектива будет царить гармония. Но то, насколько удачно будут складываться обстоятельства, во многом зависит также от степени подготовки этого коллектива. И именно поэтому наши концерты в Риме, Милане и Венеции прошли великолепно.
Затем концерты отгремели в столице Австрии, Вене, и в Варшаве, столице Польши, после чего мы отправились в Швецию, где я познакомился с одной прекрасной молодой шведкой, впоследствии сбежавшей от меня к загорелому австралийцу по имени Ноа.
Наше выступление на одной из концертных площадок Стокгольма закончилось фееричным успехом. Теперь, когда до следующего концерта в Осло, столице Норвегии, оставалось около трёх дней, мы с парнями могли отметить удачное выступление. Все единогласно согласились идти в ресторан-кабаре «Вальманс Салон», однако, чтобы пройти туда, нам всем необходимо было надеть строгие костюмы без галстуков, таков был дресс-код этого заведения.
Столик нам достался прямо возле сцены, и это показалось мне отличным началом знакомства со Стокгольмом. Пока шоу ещё не началось, посетители, среди которых, в основном, были только мужчины, рассаживались за свои столики, и официанты, исполняя какое-то своеобразное музыкальное шоу, разносили блюда к столам. Среди блюд были шведские фрикадельки; биф линдштрём, или бифштексы, иначе говоря; итальянская пицца и лазанья, кобб-салат и жареный цыплёнок с хрустящей корочкой из родной американской кухни, а также шведские плюшки, булочки с корицей и шведский шоколадный пирог на десерт. Затем нам принесли шампанское, вино, предложили чай или кофе, и у меня просто голова пошла кругом от всей еды, от которой ломились столы.
Когда официанты закончили своё музыкальное шоу, в помещении погас свет, и белый луч прожектора указал на сцену, закрытую красными бархатными шторами. Затем заиграла музыка, занавес открылся, и посетители увидели шесть человек, одетых в белые рубашки с чёрными галстуками и такие же чёрные брюки с подтяжками. Среди них было трое парней и три девушки, в руках они держали микрофоны. Этот песенный ансамбль запел на шведском языке, и из песни я не смог понять ни слова.
Однако моё внимание привлекла девушка с красными волосами, она пританцовывала в центре, а потому на неё было невозможно не обратить внимания. Наш стол был ближе всех к сцене, и девушка, заметив мой взгляд, тоже принялась смотреть на меня. У неё были тёмно-карие глаза, прекрасно сочетающиеся с её цветом волос, и приятные черты лица. Она в основном танцевала, а не пела, и смотреть на неё было гораздо приятнее, чем слушать, ведь по-шведски я не понимал ни слова.
— Нравится? — спросил меня Джеймс с дьявольской улыбкой и толкнул в бок.
Я будто вернулся в реальность и, взглянув на друга, сказал:
— Возможно. Тебе тоже?
— Мне и та, слева, нравится, и та, с кудряшками. Вообще я не встречал уродливых шведок.
— Думаешь, она захочет с тобой познакомиться? — спросил Мик, указав рукой в сторону сцены. — Не забывай, мой друг, что ты не знаешь шведского.
— Да у меня как-то и в мыслях не было с ней знакомиться, — пожал плечами я и сделал глоток вина. — Мне просто нравится, как она танцует.
— Да, и не надо ему никого навязывать, — вступил в разговор Карлос, — ведь в Америке его ждут, не правда ли?
— Наверное, — вздохнул я. — Наверное, ждут. Наверное, помнят.
Когда первый номер подошёл к концу, посетители оживлённо захлопали в ладоши. Танцовщица с красными волосами смотрела на меня до тех пор, пока не скрылась за кулисами.
— А ведь она тоже на тебя пялится, — прищурив глаза, заметил Кендалл. — Причём открыто и нагло пялится!
— Да, я заметил.
Пока мы расправлялись с жареным цыплёнком, на сцене появился другой исполнитель — мужчина средних лет, одетый в какую-то причудливую фиолетовую жилетку, распахнутую на груди, и широкие чёрные брюки. На голове красовался фиолетовый, в цвет жилетки, цилиндр.
Свет на сцене погас, и мужчина запел. Какое-то время он пел в темноте, после чего над ним загорелся прожектор, и рядом с певцом уже оказались две прелестные девушки в красных платьях и с такими же красными цилиндрами на головах. В одной из девушек я узнал танцовщицу из первого номера с красными волосами. На сей раз у неё не было микрофона, она вместе с другой девушкой лишь танцевала, прижимаясь к исполнителю то грудью, то бёдрами. Но если очаровательная шведка отходила от объекта своего внимания хотя бы на шаг, она неизменно смотрела на меня.
Вскоре и этот номер закончился, и на сцену вышли пятеро девушек в одинаковых синих блестящих платьях, еле прикрывающих те места, о которых даже говорить стыдно. Кто-то из мужчин, сидящих за дальними столами, радостно зааплодировал и засвистел. Заиграла музыка, и все пять шведок синхронно затанцевали канкан. Моей танцовщицы с красными волосами среди них не было.
Но вскоре я снова увидел её. Джеймс наступил мне на ногу под столом, когда заметил, что та огненноволосая девушка шагает прямо к нашему столу. Она улыбнулась, поймав на себе мой взгляд, и без приглашения присела за стол.
— Нej, stilig*, — прозвучал её приятный голос, и мы с парнями с недоумением переглянулись.
— Это она поздоровалась, что ли? — шёпотом спросил Карлос у Мика.
Незнакомка перестала улыбаться и спросила:
— Varför är du tyst**?
— Кто-нибудь знает хоть что-нибудь по-шведски? — спросил я у друзей, и все они в ответ рассеяно пожали плечами. — Хоть что-нибудь? Хотя бы «Я не говорю по-шведски»?
— Vi, — медленно и как-то неразборчиво начал Кендалл, — inte***, — тут он приложил руку к своим губам и принялся пальцами имитировать разговор, после чего указал пальцем на незнакомку и виновато пожал плечами.
Танцовщица рассмеялась, опрокинув голову назад. Использовав те же жесты, что использовал Шмидт, шведка спросила примерно вот что: «А как вы говорите?»
— По-английски, — ответили мы.
— Так вы не знаете шведский, красавчики? — спросила девушка с улыбкой. — Что же вы тогда делаете в Швеции?
— А ты знаешь английский? — удивлённо спросил Джеймс. — Господи! Нельзя было с этого начинать?
— А у тебя на лбу не написано, что ты из Англии, — сказала шведка ловеласу.
— Ну и хорошо, — улыбнулся он, — потому что я не из Англии.
— Из Америки?
— Из Америки.
Снова улыбнувшись, она взглянула на меня и кокетливо положила ногу на ногу.
— Из какого штата, позвольте спросить?
— Из Калифорнии. Далеко-о-о отсюда.
— Да, расстояние приличное. Что забросило вас так далеко от дома?
— Мы поём. Приехали сюда в рамках мирового тура.
— Правда? — шведка подняла брови вверх, и я почувствовал, как она коснулась моей ноги под столом. — Я обожаю поющих мужчин.
— Это было понятно по тому, как ты тёрлась об того исполнителя, когда он пел, — с усмешкой заметил Кендалл, и незнакомка улыбнулась.
— Это был наш сценический номер. На самом деле Микаэль не в моём вкусе. Кстати, меня зовут Астрид.
Я снова почувствовал её прикосновение и как-то машинально выдал:
— Логан.
После меня представились и другие, но Астрид на них даже не смотрела.
— Так откуда ты знаешь английский? — поинтересовался Карлос, взяв в руку бокал вина. — Была в какой-нибудь англоязычной стране?
— Что? — переспросила шведка, оторвавшись от внимательного наблюдения за мной, и перевела взгляд на испанца. – А, нет, вовсе нет. Родители хотели видеть меня переводчицей, а потому пришлось выучить английский, японский и китайский.
— Хорошо работается переводчицей в кабаре? — с улыбкой спросил Джеймс, и Астрид улыбнулась в ответ.
— Пришлось устроиться сюда, потому что я вылетела из университета. К тому же я с детства любила танцевать, а здесь можно совместить приятное с полезным.
— И тебя совсем не напрягает, что тут на тебя пялится огромное количество мужиков? — поинтересовался я.
Астрид обратила на меня свой взор, и я вновь почувствовал, как она коснулась моей ноги.
— Знаешь, Логан, со временем учишься не обращать на их похотливые взгляды внимание. Но гораздо приятнее танцевать перед молодыми мужчинами, вроде тебя, и тогда эти взгляды просто не замечаешь.
Я не знал, что ответить на это, поэтому просто улыбнулся.
— Почему ты не на сцене? — спросил Мик, желая отвлечь внимание Астрид от меня.
— Мой выход через два номера, поэтому я решила немного поговорить с вами, красавчики.
— Отличное решение, — похвалил Кендалл. — Потому что в окружении одних мужиков я чувствую себя, мягко говоря, паршиво.
Астрид засмеялась и снова перевела взгляд на меня.
