сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 120 страниц)
– Не хотите поехать на конюшню?
Я согласился почти слёту: мне не хотелось возвращаться в свой дом, но альтернатива поехать домой к Дианне также меня не устраивала. Карлос и Джеймс какое-то время пытались придумать отговорку, чтобы не ехать на конюшню сразу после работы, но всё-таки сломались и приняли предложение Шмидта.
– А чего это ты принял такое спонтанное решение? – поинтересовался ПенаВега, когда немец вёз нас троих на конюшню.
– О, это всё Родерик. – Заметив недоумение на наших лицах, Кендалл улыбнулся и пояснил: – Родерик – старший сын миссис Маккой, у которой я купил свой дом. Мы встретились с ним как-то, он сказал, что держит конюшню за городом, и пригласил меня к себе. Я пообещал приехать и привезти с собой друзей. К тому же я с детства питаю большую любовь к лошадям.
– Я уже не помню, когда в последний раз сидел на лошади, – сказал Джеймс, занимавший переднее пассажирское сиденье. – Надеюсь, я не сделаю что-то не то и лошадь не скинет меня с себя.
– С лошадьми на самом деле даже проще, чем с девушками, – вставил слово Карлос. – Если лошадь рассердится, можно её погладить, сказать пару ласковых слов на ушко, и она успокоится. А на разозлившуюся девушку порой не действует ничего.
– И лошадь может просто скинуть тебя, – добавил я. – А девушка ещё и ногами притопчет, чтоб ты не смог встать.
Маслоу и Шмидт засмеялись, а мы с Карлосом с улыбками переглянулись.
Вскоре мы вчетвером ехали вдоль деревянного невысокого забора ровным шагом. Карлосу достался красивый конь фредериксборгской породы каштанового цвета с белыми пятнами на вытянутой морде и мускулистых ногах. Это был мальчик четырёх лет по кличке Альбастро. Он нетерпеливо перебирал ногами, когда хозяин просил идти его медленно, и мышцы энергично переливались у него на груди. Под Кендаллом был конь породы кигер-мустанг по кличке Драфт. Это был конь невероятной красоты серо-коричневого цвета с рыжеватым оттенком, с чёрной, переливающейся на свету гривой. Кендалл сразу понравился Драфту, конь даже позволил немцу себя накормить. Джеймс сидел верхом на лошади породы клеппер. Ему досталась довольно выносливая девочка трёх лет от роду с красивым именем Левантина Близ. Она была бежевого цвета, с белой гривой и таким же белым хвостом, и то и дело переминалась с одной крепкой ноги на другую, тем самым выражая своё нетерпение. Она сразу же приглянулась Джеймсу, и он ласково назвал её «моя Леви». Я же ехал верхом на девочке по кличке Сарви Бей. Это была лошадь ганноверской породы со светло-каштановой, блестящей в лучах закатного солнца мастью. Её стройные длинные ноги белого цвета, будто одетые в чулочки, поднимали пыль на поле для пеших прогулок. Сарви Бей выказывала своё желание показать себя в беге, но я не позволял ей сделать этого, строго контролируя скорость её шага.
– Хорошо, что мы выбрались сюда, – улыбнулся Джеймс, когда наши лошади завершили первый большой круг. – Если бы не ты, Кендалл, я бы сидел сейчас дома и наверняка пил бы бренди.
– Вот видишь, – загордился собой Шмидт, – а ты ещё ехать не хотел.
Альбастро, конь Карлоса, поднял голову и громко заржал. ПенаВега крепче взял его под уздцы и, глубоко вздохнув, сказал:
– Нет, здесь правда хорошо. Мне нравится это место. Далеко от города, тихо, умиротворённо…
– Если не считать той таблички у въезда в конюшню с надписью «Осторожно, змеи», – добавил я.
Парни засмеялись, и Кендалл сказал:
– Змей на территории самой конюшни нет. А вот за её пределами – да. Туда разрешается делать прогулки, но только вместе с инструкторами. Порой это может быть опасно, потому что лошади могут стать непредсказуемыми на воле.
Я устремил свой взгляд за забор, на зелёные травы, где мимо невысоких деревьев несла свои воды какая-то речушка. Затем я потрепал свою Сарву Бей по гриве и предложил:
– А поскакали за пределы конюшни?
– Надо договориться об этом с Родериком, – сказал Кендалл, с прищуром глядя вдаль. – Сейчас вернёмся к началу малого круга, и я скажу ему.
– Нет, давайте сделаем это сами, – продолжал высказывать свою мысль я. – Перемахнём через забор и домчимся до той речки.
– Ты с ума сошёл? – усмехнулся Карлос. – Мы не можем взять чужих лошадей и…
– Да брось, какая жизнь без риска? Ничего страшного и опасного случиться в принципе не может. Максимум на нас разозлятся инструкторы.
– Я тоже не в восторге от этой идеи, если честно, – высказался Шмидт. – Нам правда не стоит этого делать.
Но я не желал слушать парней.
– Давайте наперегонки? – выдвинул ещё одно предложение я и развернул свою лошадь. – Кто первый доскачет до речки, тот победил.
Не предоставив друзьям право выбора, я ударил обеими пятками по бокам Сарви и закричал:
– Пошла, девочка!
Лошадь подо мной встрепенулась, дождавшись от меня того, чего так страстно хотела, и понеслась прямо к забору, обозначающим территорию конюшни. Я услышал, как позади парни начали подгонять своих коней, и с радостной улыбкой сжал поводья.
– Всё равно я не одобряю это! – послышался голос Кендалла, заглушаемый встречным ветром.
– Брось, Кен! – ответил ему голос Джеймса. – Радуйся свободе, не думая о последствиях!
Сарви Бей уже подбегала к забору. Я крепче натянул поводья, упёрся стопами в стремя и прижал кисти рук к обеим сторонам шеи лошади.
– Не подведи меня, Сарви, – сказал я тихо, но так, чтобы лошадь могла услышать мои слова.
В ответственный момент перед прыжком я привстал. Сарви Бей заржала, мотнув головой, и одним ловким движением перемахнула через забор. Я смотрел перед собой твёрдым взглядом, крепко держась руками за седло и не возвращаясь в него. Когда я понял наконец, что произошло, радостный крик вырвался из моей груди.
– О Сарви, девочка! – воскликнул я и увидел, обернувшись, что лошади парней, вдохновившись прыжком моей Сарви, тоже преодолели это препятствие.
Лошадь подо мной, кажется, почувствовала свободу и понеслась к реке ещё быстрее. Я не старался удержать её, я беззаботно смеялся как ребёнок, ощущая, что чувствам и эмоциям в груди становится тесновато. Я никогда не чувствовал себя таким освобождённым, как будто все проблемы, что терзали мою душу, остались там, на конюшне. Сарви Бей мчалась во всю прыть, и я наслаждался встречным ветром, что свистел в ушах, и не мог унять участившееся дыхание. Всё на свете потеряло для меня смысл в то мгновение. Я не хотел ни о чём думать, ни о чём заботиться, я просто хотел чувствовать себя независимым от обстоятельств, что так сковывали меня на конюшне.
Это светлое, наполненное невероятной ясностью чувство в одно мгновение омрачилось звучанием обеспокоенных голосов. Я нахмурился, возвращаясь в реальность из мира грёз, и отчётливо услышал голос Карлоса:
– Останови Сарви, Логан…
Свист в ушах усилился, и до меня начали долетать лишь обрывки фраз:
– Стой же… ты не видишь… Логан… змея… в траве…
Лишь через несколько мгновений до меня дошёл смысл их предупреждений. Я с ужасом увидел бледно-жёлтую скользкую змею среди изумрудной травы и в панике постарался остановить Сарви, но принятое мною решение оказалось уже бесполезным. Моя лошадь, ощутив свободу, совсем забылась. Она не глядела себе под ноги, её взор был устремлён вперёд, к речке. Поэтому Сарви Бей не заметила змею, что была совсем уже близко, и наступила на неё…
Все последующие события совершились в одно мгновение. Змея, пострадав от сильных ног лошади, в испуге подпрыгнула и ударила скользким хвостом по брюху моей Сарви. До этого момента всё ещё не замечавшая под собой хладнокровное животное, лошадь заржала страшно громко и, встав на дыбы, качнулась в сторону. В то мгновение поводья были ослаблены, и меня буквально выбросило из седла. Я вовремя ухватился за него и повис на левом боку лошади, неуклюже застряв левой ногой в стремени. Сарви Бей металась из стороны в сторону, всё ещё не умея успокоиться после встречи со змеёй и не позволяя мне вернуться в седло. А эта подлая скользкая змеюка давно уползла в сторону конюшни.
– Сарви! – отчаянно выкрикнул я, из последних сил держась за седло. Лошадь испуганно переминалась с ноги на ногу и не переставала ржать. – Тише, тише, девочка!
Сделав усилие, я подтянулся на руках к седлу и закинул правую ногу на спину лошади. Левую ногу я всё ещё не мог вытащить из стремени.
Я не видел и не слышал парней, я слышал только своё отчаянное сердцебиение. Сарви Бей так и бросалась из стороны в сторону, грозясь в любой момент скинуть меня с себя: я лежал на её спине, обеими руками уцепившись за седло.
– Сарви, хорошая моя, успокойся, – умолял её я, пытаясь вытащить застрявшую ногу из стремени. – Змеи больше нет, успокойся, пожалуйста…
Моя левая нога внезапно вырвалась из стремени, и я, не сумев среагировать, со всей силы ударил Сарви пяткой в бок. Она, заржав ещё громче, встала на дыбы, и я соскользнул с седла.
Я видел перед собой спину Сарви Бей, видел бледно-розовое небо и пролетавшую неподалёку стайку птиц. Я успел увидеть это, а потом наступила темнота.
Темнота.
Я чувствовал, что лежу на животе в мягкой постели. Глаза были закрыты, в ушах шумело. Прислушавшись, я понял, что это гудят лампы.
Какое-то время я лежал неподвижно, боясь пошевельнуться и стараясь вспомнить всё то, что случилось накануне. В памяти всплывали отдельные моменты: запись новых песен, разговоры с парнями, конюшня… О, Сарви Бей! В области поясницы я почувствовал ноющую боль, и меня до ужаса испугала мысль, что я мог сломать себе что-то, когда выпал из седла лошади.
Я полежал без движений ещё несколько минут, силясь понять, сломаны мои кости или нет. Боли, кроме поясничной, я больше не ощущал, и это позволило мне наконец прислушаться к тому, что происходило вокруг.
Помимо гудения ламп, я слышал чьи-то голоса. Они были слишком тихи и слишком смешаны, чтобы я смог различить, кому они принадлежат. Слов я также разобрать не смог, поэтому, решив больше не мучить себя безызвестностью, осторожно поднял голову. В висках неприятно закололо, затылок заныл.
Кругом были белые стены. Я понял, что лежу в больничной койке, и на мгновение растерялся. Неужели я всё-таки покалечился? Наступила тишина, беспощадно давящая на слух, и я огляделся. Рядом со мной сидели Кендалл, Карлос, Джеймс, Дианна и… Эвелин… Она сидела рядом с Маслоу и тихо о чём-то с ним говорила.
– О боже, – вырвалось у меня, и я упёрся ладонями в одеяло, намереваясь подняться, но все пятеро разом бросились ко мне.
– Нет, Логан! – испуганно сказала Дианна, указав на кровать. – Тебе нельзя вставать!
– По возможности даже не шевелись, – добавил Карлос. – И да, не вставай, дружище.
Я без сил опустил голову на подушку и вздохнул. Мысли в голове сменяли друг другу с бешеной скоростью. Что со мной? Сколько времени прошло с того вечера, как мы вчетвером отправились на конюшню? Что здесь делают Дианна и Эвелин? Меня привела в ужас мысль, что они узнали друг о друге и, наверное, уже успели познакомиться.
– Чёрт побери, – тихо сказал я и поднял глаза на парней, стараясь не смотреть в сторону девушек. – Что произошло?
– Ты совсем ничего не помнишь? – осторожно поинтересовался Кендалл.
– Я помню змею под ногами Сарви… Помню, как я повис на её левом боку, как вернулся в седло, как вытащил из стремени застрявшую ногу… А потом передо мной промелькнуло небо. Это всё.
– Сарви сбросила тебя с себя, – объяснил Джеймс. – Мы с парнями страшно перепугались. Ты скажи, ничего у тебя не болит?
– Н-нет… Я не знаю. Спина в области поясницы немного ноет.
Дианна подошла к моей койке и аккуратно стащила одеяло с моей обнажённой спины. Я поднял голову, стараясь взглянуть на свою поясницу, но Дианна одним прикосновением заставила меня снова опуститься на подушки.
– У тебя большая гематома на пояснице, – сказала Дианна, боясь дотронуться до моей спины. – Удар пришёлся как раз на эту область.
– О боже, – тихо сказал я и закрыл глаза. – Боже… Почему мне нельзя вставать?
– Доктор, осмотрев тебя, велел обеспечить тебе полный покой, – ответил Карлос. – Нужно лежать неподвижно до повторного осмотра. Доктор думает, что это всего лишь ушиб позвоночника, но необходимо провести МРТ. Последствия могут быть серьёзными.
– Видишь, до чего ты доигрался? – с возмущением спросил Кендалл, указав на меня рукой. – Не я ли говорил, что прогулки за пределами конюшни могут быть опасны? А что ты ответил, а? Напомнить тебе?
– Перестань, – остудил его пыл Джеймс. – Время для нравоучений ты ещё найдёшь, сейчас главное – убедиться в том, что ушиб не причинил позвоночнику и спинному мозгу большого вреда.
– Сколько я лежу здесь? – поинтересовался я.
– Мы вызвали скорую сразу же после того, как ты потерял сознание, – сказал Шмидт. – Это было около девяти вечера. Сюда тебя привезли только в одиннадцатом часу, а сейчас девять утра. Стало быть, здесь ты чуть больше десяти часов.
Я вздохнул, не понимая, радует меня количество времени, проведённое в этой палате, или наоборот огорчает.
– И почему у меня так ноет затылок? – сморщив нос, спросил я и коснулся ладонью головы.
– Падая, ты ударился головой о землю, – дал ответ Карлос. – Поэтому ты и потерял сознание.
– Это сотрясение?
– Нет. Всего лишь ушиб.
– Но могло быть и сотрясение, – отцовским тоном вставил слово Шмидт.
– Ладно, Кендалл, хватит, – умоляюще попросила Дианна и, положив свою изящную руку на мою голову, аккуратно погладила меня по волосам. – Посмотри на него, ему и без того плохо. О Логан, мой хороший…
Я перевёл взгляд на Эвелин. Она сидела в стороне, даже не глядя на меня и не говоря со мной. Её равнодушие причиняло жгучую боль моему сердцу, и я не мог отвести пытливого взгляда от неё. Дианна не переставала гладить меня по волосам.
– Парни, – обратился я к друзьям, – будьте добры, дайте знать доктору, что я пришёл в себя. Я готов к МРТ.
– Да, Логан, конечно.
Все трое встали и двинулись к выходу. Джеймс, остановившись в дверях, бросил взгляд на Дианну, стоявшую подле моей постели, и тихо спросил:
– Дианна, не желаешь сходить вместе с нами?
Она перевела растерянный взгляд на Эвелин, затем на меня. Я снова увидел этот огонёк ревности, что полыхал в её взгляде позавчера вечером, и устало покачал головой, как бы напоминая Дианне о нашем недавнем разговоре. Она всё поняла и тут же усмирила свою ревность.
– С радостью, – со слабой улыбкой ответила она Джеймсу, и они ушли, оставив нас с Эвелин наедине.
Я совсем растерялся и не знал, с чего начать разговор. Эвелин по-прежнему сидела, отвернувшись от меня, и молчала, будто не хотела понимать, что в палате мы остались вдвоём. Это угнетало меня с невероятной силой.
– Эвелин, – позвал девушку я, и она подняла на меня глаза.
Она смотрела молча, и я с трудом выдерживал этот тяжёлый взгляд. Эвелин ничего не говорила и даже не вставала, чтобы подойти ко мне. Тогда я решился встать сам и уже упёрся обеими ладонями в матрас, как Эвелин оказалась рядом с моей постелью и мягко положила руку на моё плечо.
– Ты слышал слова своих друзей, – произнёс её голос. – Тебе нужно лежать.
Я покорно опустился на подушку и поднял на девушку взгляд. Она стояла надо мной, сложив руки, и молча смотрела на меня. Я не мог растолковать этого взгляда, и это причиняло мне ещё больше боли.
– Ты позволишь? – извиняющимся тоном спросил я и опустил глаза. – Мне неудобно смотреть на тебя снизу вверх.
Эвелин так же безмолвно опустилась на колени перед моей постелью, и наши лица оказались на одном уровне. Я слабо улыбнулся, но она не ответила на мою улыбку.
– Зачем ты здесь? – тихо спросил я.
– Это всё Джеймс. Он позвонил мне и рассказал, что произошло. Я не могла не приехать.
Я с непонятным стыдом опустил взгляд и принялся вспоминать всё то, что так хотел сказать Эвелин. Я вспоминал, как чувствовал себя, думая о ней и о своём поступке, но, как назло, мне в голову не приходили никакие слова для выражения моего сожаления о содеянном.
– Эвелин, я… – начал я наконец, чувствуя, что молчание неприлично затянулось, – я понимаю, что тебе не хочется говорить со мной, но…
– Хватит, Логан.
Я с неподдельным изумлением посмотрел на неё, и Эвелин, устало вздохнув, сказала:
– Я всё знаю. Джеймс рассказал мне.
«Что этот кретин мог рассказать ей?» – сердито подумал я, но вместо этого спросил:
– О чём? О чём ты знаешь?
– О твоём расстройстве.
В то мгновение я почувствовал, что, если между нами и было что-то до этого момента, всё безвозвратно рухнуло.
– Это то, о чём ты не хотел рассказывать? – задала вопрос Эвелин. – И это каким-то образом связано с болезнью Чарис, разговор о которой ты захотел отложить до лучших времён, верно?
– Эвелин, да… – беспомощно выговорил я. – Но сейчас я меньше всего хочу говорить о ней, надо поговорить о нас…
Глядя на Эвелин теперь, я не мог понять, сочувствовала она моей болезни или же боялась меня из-за неё.
