сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 120 страниц)
Я мог бы только посочувствовать людям, у которых нет лучших друзей. У меня они есть — Карлос, Джеймс и Кендалл, несмотря на все нехорошие моменты, что имели место быть в прошлом, согласились поехать в аэропорт со мной.
Я попросил у Чарис разрешения отвезти её в аэропорт. Она охотно согласилась, но предупредила, что Маверик уже будет ждать её там. Раньше я болезненно реагировал на это имя, но сейчас оно не вызывало в моей душе никакого гнева.
— Где твои родители? — спросил я, когда мы впятером в моей машине мчались к зданию лос-анджелесского аэропорта.
— Они выехали раньше, чтобы оформить какие-то документы.
— А почему Маверик не довёз тебя?
— Он хотел, — призналась Чарис, — но я ему не позволила.
Я улыбнулся, понимая, что в этом забеге я опередил Маверика.
— Почему?
— Ой, не знаю, Логан. Я устала от его постоянного присутствия. В последние мгновения моего пребывания в Америке я хотела хотя бы немного насладиться твоим.
Парни, сидевшие на заднем сидении, молчали. Я убедительно попросил их ни слова не говорить о нашем прошлом, они запросто могли сказать что-то не то. Не секрет, что все они ненавидели Чарис, особенно Джеймс.
— Как ты рассказала ему о Германии?
— Вечером, в последний день моего лечения в здешней больнице, он пришёл навестить меня и увидел, что я собираю вещи. Пришлось рассказать обо всём.
— Не случись этого, ты бы так и промолчала?
— Нет. Нет, Логан, мне всё равно пришлось бы ему сказать.
В аэропорту у стойки регистрации мы встретились с родителями Чарис. Я приветливо поздоровался с ними, они же отделались сухим кивком. Родители моей бывшей всё ещё ненавидели меня.
— Посадка на самолёт начнётся только через час, — сказала мне Чарис. — Так что мы можем ещё немного побыть вместе. Хочешь есть?
— Не особо. Но если хочешь, можем зайти в какое-нибудь кафе, я не против.
— Я пойду с вами, — вызвался Джеймс и бросил на Чарис самодовольный взгляд. — Есть хочу страшно.
— Ладно… — неуверенно произнесла моя бывшая. — Кендалл, Карлос, может, тоже хотите с нами?
— Хотим, — заявил ПенаВега. — Если у них в меню будут куриные крылышки, то я буду в восторге.
Мы решили зайти в «Пиццу у Сэмми».
— Возьмём одну большую или каждому по куску? — спросил Джеймс, доставая бумажник.
Кендалл, глядя на меня и Чарис, сказал:
— Пошли выберем. Посмотрим, что они смогут нам предложить. Карлос, ты с нами?
И эти трое ушли, оставив нас с Чарис наедине.
— Кого я вижу, — послышался сзади меня мужской голос, и я обернулся. — Помнится, Логан, недавняя наша встреча тоже случилась в аэропорту.
— Да, Маверик, — согласился я. — Какое совпадение.
— Чарис, — обратился мой соперник к моей бывшей, — я думал, мы с тобой пообедаем перед твои отлётом.
— Логан пригласил меня раньше, Мавс. Но если хочешь, можешь присоединиться.
— Ещё чего, — с презрением хмыкнул он. — Я подожду тебя в зале ожидания. Хочу поговорить с тобой.
Смотря вслед Маверику, я усмехнулся и сказал:
— По-моему, он не сильно счастлив.
— Да, а теперь я не счастлива от того, что он хочет поговорить со мной.
— А что не так?
— Придётся опять выслушивать его слова о любви, а мне это уже так надоело. Хочу, чтобы он исчез из моей жизни.
— Исчезнет на ближайшие полгода. Если, конечно, ему не придёт в голову мысль полететь за тобой.
— Не дай бог.
После пиццы мы вернулись к родителям Чарис. Они уже распорядились багажом и сказали, что скоро начнётся посадка и Чарис следует поторопиться.
— Извини, Мавс, — обратилась она к моему сопернику, — не думаю, что нам удастся поговорить. Мне пора.
Но он отвёл её в сторону, и они начали о чём-то тихо говорить. Я смотрел на них, почему-то со злостью сжимая зубы. Джеймс, стоявший совсем рядом, тихо произнёс:
— Не ревнуй.
Потом Маверик поцеловал мою бывшую в губы, что заставило меня буквально вскипеть от злости, и скрылся с моих глаз.
— Всё самое сложное позади, — с облегчением сказала Чарис, снова подойдя к нам с парнями. А затем по громкоговорителю объявили посадку на её рейс.
— Чарис, — строго произнёс её отец, — сколько можно говорить? Идём.
— Мне пора, — с виноватым видом произнесла девушка и приподняла брови вверх. — Джеймс, Карлос, Кендалл, я знаю, что вы не любите меня, но эти полгода, что мы не виделись, мне вас не хватало.
— И нам тебя, — признался Шмидт, решив, очевидно, снять с себя маску холодного женоненавистника. — Особенно твоей вкусной еды.
Чарис засмеялась.
— Надеюсь, полёт не доставит тебе дискомфорта, — без энтузиазма произнёс Маслоу. Это большее, на что он был способен сейчас.
— И Алекса тоже передавала тебе привет, — добавил напоследок ПенаВега. — С наилучшими пожеланиями.
— Передай ей огромное спасибо, Карлос. — Бывшая посмотрела на меня и слабо улыбнулась. — Надеюсь, мы с тобой обойдёмся без сопливых прощаний?
— Конечно. — Я обнял её. — Удачного полёта.
— Спасибо. А тебе удачно добраться до дома.
— Не грустно улетать?
— Есть немного. Но перемены, они к лучшему.
— Это правда. Напишешь мне, как приземлишься в Германии?
— Как пожелаешь.
Она быстро поцеловала меня в щёку и присоединилась к своим родителям.
— Спасибо, — сказал я друзьям, когда Чарис удалилась на приличное расстояние.
— За что? Мы же ничего такого не сказали.
— За это как раз и спасибо.
Какое-то время мы ещё стояли у стекла, наблюдая за тем, как пассажиры приближались к самолёту. А потом увидели, как большая железная птица поднялась в небо, и я почувствовал, что какая-то часть моей души оказалась в небе вместе с ней.
========== Глава 6. "Сердце цвета неба" ==========
Разве можно заставить кого-то просить прощения за то, что разбудил любовь и не ответил на нее?
Да нет, конечно.
Пауло Коэльо
Мимо меня плыли ярко освещённые витрины магазинов, деревья, одетые в вызывающие наряды разноцветных огней, с визгом проносились машины. Я смотрел на бурлящую жизнь ночного города, прижавшись щекой к холодному стеклу. Когда автомобиль останавливался на светофорах, люди, переходящие дорогу или просто шагавшие мимо, узнавали меня и начинали махать руками. Я же смотрел на них уставшими глазами, не желая отвечать и даже реагировать на их приветливость.
На часах было почти четыре утра. Я, совершенно измотанный и уставший, ехал на съёмочную площадку. Мик выжал из меня и остальных парней все соки: мы заканчивали запись четвёртого альбома. Сегодня ночью менеджер будто с цепи сорвался! Он отказывал нам в лишней минуте отдыха, постоянно кричал, заставляя вены на своей шее вздуваться, и упорно повторял, что наш бойзбенд — просто кучка ленивых болванов. Но мы не сердились на него за такие слова. Стоило только миновать выпуску нового альбома, мировому туру, и наш Микки успокоиться, став прежним старым добрым Миком Биггзом.
Веки мои стали совершенно тяжёлыми, словно налились свинцом, я жутко хотел спать, а тут ещё эти съёмки. Понимаю, было бы гораздо разумнее поехать домой и выспаться там как следует, но я не горел желанием разъезжать по городу туда-сюда, к тому же рано утром.
Съёмки начинались в семь. За три часа я намеревался выспаться в своей гримёрной, очень хотелось надеяться, что этого времени мне хватит с головой. Поэтому, не желая терять ни минуты, я вызвал такси и велел таксисту ехать прямо к съёмочной площадке.
Когда мне надоело смотреть в окно, я устало вздохнул и облокотился на спинку сидения. Глаза закрылись сами собой. Какое-то время я сидел неподвижно, находясь на грани сна и реальности.
Терпеть не могу такое состояние. В подобные моменты пропадает желание чем-то заниматься, что-то говорить, существовать для чего-то — одним словом, пропадает желание жить. Для меня подобное состояние может быть даже опасным: порой мысли, днём и ночью не покидающие мою голову, убеждают меня в том, что я не нужен этому миру. Это на самом деле страшно, когда ты чувствуешь себя никчёмным существом, напрасно существующим на этой планете. Да, да, именно существующим, а не живущим. И в такие моменты меня гложет единственная мысль: «Только одно может спасти меня — пуля. Только одно я могу сделать для своего спасения — спустить курок».
Слава всевышнему, пока я не принёс вреда и боли себе и своим близким. Да, в ящике моего стола долгое время хранился пистолет, но ещё ни разу моя рука не потянулась за ним. Ещё ни разу я не пытался избавить себя от мучений таким образом.
Рано или поздно эти мысли покидают меня. Стоит всего лишь хорошенько выспаться — и от них не остаётся и следа. Мне нужно только надеяться, что эти безумные мысли никогда не смогут взять власть надо мной, заставить страдать, впасть в отчаяние, а затем прибегнуть к крайним мерам.
Я резко распахнул глаза, словно кто-то невидимый тронул меня за плечо. Таксист наблюдал за мной в зеркало заднего вида.
— Какого чёрта тебе надо? — сердито спросил я.
— Лично мне ничего не надо. Лицо мне ваше знакомо.
— Если бы мне платили по доллару каждый раз, когда я слышу эту фразу…
Я не договорил, чувствуя, что сил не хватает даже на разговоры.
— Вы поёте? — спрашивал таксист, желая, видимо, слегка разнообразить свою работу. — Или в кино снимаетесь?
— Комбо, — устало выдал я. — И пою, и в кино снимаюсь.
— Я так и понял. Точно, вспомнил! Только вчера видел вас по телевизору.
— Ну и как я смотрюсь в этом долбаном ящике?
Через зеркало заднего вида я увидел, как таксист улыбнулся.
— Неплохо. Моя девушка в восторге.
— Правда? И ты так невозмутимо об этом говоришь?
— А что в этом такого?
— Не знаю, — пожал плечами я, — обычно парней бесит, когда их девушки начинают сходить с ума по какому-нибудь симпатичному поющему мальчику.
— Нет, ревновать девушку к артисту — это по меньшей мере глупо. К тому же я с трудом смогу назвать тебя поющим мальчиком.
Я устало усмехнулся и повернул голову в сторону окна. Мы уже подъезжали к съёмочной площадке.
— Вид у тебя помятый, — заметил таксист, и я сердито сжал зубы. — Долго не спал?
Я не отвечал.
— Понимаю, — продолжал парень, качая головой. — Я тоже сам не свой, когда долго не сплю. А если работаю двое суток подряд, это даже адом назвать тяжело.
— Вызвав такси, я надеялся хоть немного отдохнуть и расслабиться, — сделал прозрачный намёк я. — Но кто же знал, что мне этого не удастся?
К счастью, таксист оказался не из глупых.
— Прости, — извинился он, сморщив нос, — я думал, разговор сможет тебя расслабить.
— Я, конечно, ценю заботу абсолютно незнакомого человека, но будь добр, заткнись.
Автомобиль остановился у павильона, в котором мы снимали фильм, и я вяло протянул таксисту несколько купюр. Затем молча выполз из машины и наполнил лёгкие утренним воздухом. Сколько бы я ни надеялся, это не смогло прогнать мою усталость, даже наоборот, я начал чувствовать себя куда отвратительнее.
Небосклон уже начал светлеть. На востоке тёмно-синие тона сменились нежно-розовыми, а к западу они постепенно теряли свою хрупкость, переходя в более суровые: сначала в светло-сливовые, а затем и вовсе в иссиня-чёрные. Какое-то время я смотрел на небо, будто обезумев от потока нескончаемых мыслей. Потом пролетевшая прямо над моей головой птица заставила меня вздрогнуть и прийти наконец в себя. Я взглянул на время. Было ровно четыре.
С грохотом распахнув дверь в свою гримёрную, я сразу же обратил внимание на туалетный стол. Прямо перед большим зеркалом, рама которого была покрыта золотой краской, стояла коробочка, украшенная красной шёлковой лентой. Недоуменно нахмурившись, я подошёл к столу и взял в руки эту коробочку, оформленную блестящей бумагой.
— О, доброе утро, Логан, — услышал я голос за спиной и взглянул в зеркало.
В дверях стоял Марк Кеннеди. Он был моим директором, с которым у меня с первых дней знакомства сложились прекрасные дружеские отношения. Хотя я и был старше него на три с половиной года, эта разница совершенно не чувствовалась. Нам удавалось видеться только в пределах съёмочной площадки, но и по этим коротким периодам, что мы говорили друг с другом, я успел понять, что это за человек. Марк удивлял меня своим складом ума. На мой взгляд, он был умён не по годам и выбрал себе профессию, идеально подходящую под его умственные способности. Может, именно благодаря Марку я успел сняться не в одном телевизионном проекте, и это на протяжении не столь длительного времени.
— Доброе, — невесело бросил я. — Что ты делаешь здесь так рано?
— С Эниссой снова поссорился. Пришлось ночевать здесь.
Он подошёл ко мне и принялся заинтересованно рассматривать коробочку, обёртка которой шуршала и блестела при свете яркой лампы.
— Курьер принёс это вчера вечером, — ответил на мой не прозвучавший вопрос Марк. — Подарок для тебя, по всему видимому. Там и записка есть, но я не стал читать её из уважения к тебе.
Я извлёк из-под красной шёлковой ленты бумажный стикер и развернул его.
— Береги свои силы для работы, Логан, — с удивлением в голосе прочитал я, — желаю тебе головокружительных успехов в твоей карьере. Меньше расстраивайся из-за неудач и больше радуйся своим победам. Надеюсь, мой скромный презент улучшит твоё самочувствие.
Разорвав блестящую упаковку, я открыл коробку. Внутри лежала бутылка шоколадного коньяка, а он был не из дешёвых, и упаковка моего любимого чёрного кофе.
— От кого это? — поинтересовался Марк.
Я внимательнее рассмотрел записку с пожеланиями.
— Здесь не подписано.
— А сам как думаешь, кто мог прислать тебе такой презент?
— Понятия не имею, если честно. И почерк незнакомый.
Марк вынул из коробки бутылку коньяка и принялся изучать этикетку.
— Дорогой, наверное, — заметил он. — Если добавить его в кофе, получится безумно вкусно.
— Да, знаю.
— Не желаешь выпить немного сейчас? Иначе нашим стилистам придётся упорно потрудиться, чтобы подготовить тебя к съёмкам.
Я бросил на Марка усталый взгляд.
— Нет, сейчас не хочу, — выдал я и, положив бутылку коньяка обратно в коробку, закрыл её. — Я лучше посплю.
— Отдохни, Логан. Если что, я в соседней комнате.
Дверь за Марком плавно закрылась, и я прилёг на диван. Голова моя ещё не успела коснуться мягкой подушки, как меня унесло в мир светлых грёз и глубоких мечтаний.
А в семь часов я уже открыл глаза. Меня разбудил Марк, он сделал это тихо и осторожно, будто боясь моей не предсказуемой реакции на нежелательное пробуждение. Но я чувствовал себя на удивление бодро.
— Уже семь, — предупредил меня Марк. — Тебе скоро идти к стилистам.
— Скоро? Это когда?
— Минут через сорок. Почти весь актёрский состав уже собрался, сейчас у них завтрак. Я решил разбудить тебя, чтобы ты тоже успел поесть перед съёмками.
— Это было необязательно, — зевнул я, присев на диване. — Я мог бы поспать ещё целых сорок минут.
— Ты ведь ничего не ел с тех пор, как приехал сюда. А завтраки, Логан, пропускать не желательно.
— Не желательно, — подтвердил я, — но не запрещено ведь. Я поел в студии, Марк. Но всё равно спасибо.
Я солгал: я не ел в студии. Но после сна у меня не было чувства голода, потому я решил вовсе не завтракать.
— Пни меня через полчаса, — попросил я Марка и снова лёг на диван.
Какое-то время директор молчал, после чего вполголоса произнёс:
— Гликман хотел тебя видеть.
Я вновь присел на диване и посмотрел на Марка.
— С этого и надо было начинать, дружище.
Я увидел Стивена сразу же, как только вошёл в нашу столовую. Он сидел за своим столом, что расположился прямо по центру помещения, и вяло жевал большой сэндвич. Увидев меня, Гликман улыбнулся, помахал рукой. Я обнажил зубы в ответ и двинулся к его столу.
— Доброе утро, — первым поздоровался я и протянул руку для пожатия. — И приятного аппетита.
Стивен, не переставая улыбаться, пожал мою руку.
— Да чё-то нет у меня аппетита, — со вздохом произнёс он и положил сэндвич на тарелку. — Не могу есть, когда меня что-то беспокоит.
Я терпеливо выдержал его реплику, хотя, если честно, готов был закричать. Снова люди идут ко мне со своими проблемами, заставляют решать не решаемые задачи и по-дружески вытаскивать их из затруднительного положения. Будто всем вокруг внушили, что я человек-жилетка. Можешь в любую минуту прийти и поплакаться Логану, он ведь такой понимающий, он ведь никогда не откажет в помощи или совете!
Эти мысли появились в моей голове сами собой и немедленно разозлили меня. Поэтому я решил принять лекарство, которое теперь всюду носил с собой. Таблетки как раз лежали в кармане моих брюк.
