сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 120 страниц)
– Я должен попросить прощения за то, что сделал…
– Не нужно, – прервала меня она спокойным голосом, но я чувствовал, какой невысказанной злобой был он пропитан.
– Мне чертовски стыдно, и я хочу…
– Я ведь сказала, Логан. Не нужно делать этого. Я простила тебя.
Ощутив непонятное оскорбление, нанесённое мне её словами, я нахмурился и сказал:
– Нет, ты простила не меня, а положение, в котором я сейчас оказался. К тому же Джеймс рассказал тебе… И ты меня пожалела.
– Это здесь не причём. Я простила тебя, услышь же это.
В голову мне пришла мысль, что Эвелин, возможно, действительно простила мне мои слова. Да, она простила мои слова, но она не могла простить мне Дианну…
– Что ты чувствуешь сейчас? – тихо поинтересовалась Эвелин, опустив глаза.
– Чувствую себя жалким ничтожеством, которое находится в полнейшем исступлении и не может решить, что делать дальше.
– Логан…
– Что – Логан? – сердито выпалил я и до боли в пальцах сжал одеяло в кулаках. – Попробуй придумать что-то более смешное и жалкое, чем положение, в котором я нахожусь сейчас, – у тебя ничего не выйдет! Я так хотел получить твоё прощение, я чувствовал себя последней сволочью! Но я получил это прощение лишь из жалости! Подумать только!
– Не нужно сердиться на обстоятельства, Логан, – сказала Эвелин, коснувшись моей руки. Её прикосновение подействовало сильнее всех успокоительных в мире, вместе взятых. – Подумай о своём здоровье, это важно для тебя. Мы можем обсудить всё позже, если захочешь.
Я не успел больше ничего сказать: в палату вошёл доктор, а за ним – Карлос, Кендалл, Джеймс и Дианна. Я бросил сожалеющий взгляд на Эвелин. Она отошла от моей постели, подошла к Джеймсу, и он что-то тихо спросил у неё. Почувствовав неразборчивый укол в сердце, я поднял глаза на начинавшего сердиться доктора и понял, что он задал мне уже не один вопрос.
Врачи сделали мне магнитно-резонансную томографию и определили тип травмы: ушиб позвоночника в поясничном отделе с незначительным повреждением мышц. Сам позвоночник, к счастью, не пострадал. Доктор сказал, что, хотя повреждение мышц и незначительно, первое время для меня может показаться затруднительным долго стоять. Он прописал мне болеутоляющую мазь и трёхдневный постельный режим без активных физических нагрузок.
– На четвёртый день можете вернуться на работу, – сказал доктор. – Вот тут умеренная физическая нагрузка пойдёт вам только на пользу.
Вскоре мы вшестером уже стояли у входа в больницу. Доктор был прав, когда сказал, что первое время мне будет трудно стоять: мы разговаривали всего минуты три, а я уже почувствовал ноющую боль в пояснице, ввиду чего и сел на скамейку.
– Я поеду к тебе домой, – сказала Дианна, жалостливо глядя на меня. – За тобой нужен уход, один ты вряд ли справишься.
Я молча улыбнулся ей. Честно говоря, между нами с Эвелин я ощущал некую недоговорённость и чувствовал, что мне нужно ещё многое сказать ей. Заметив мой взгляд и, очевидно, догадавшись о моих мыслях, Эвелин присела на скамейку рядом со мной и тихо спросила:
– Заглянешь к нам, когда тебе станет лучше?
Дианна в этом время говорила о чём-то с Карлосом, а потому не слышала вопроса Эвелин. Я обрадовался этому, поняв, что не увижу в глазах Дианны тот полыхающий огонь ревности, который так раздражал меня.
– Несомненно, – неким заговорщическим тоном ответил я.
Она встала.
– Что ж, думаю, мне пора домой, – с тонкой улыбкой сказала Эвелин. Она выглядела совершенно разбитой: видимо, она не спала целую ночь. Но ни своим поведением, ни внешним видом Эвелин не выдавала своей усталости.
– О, конечно, – оживился Кендалл. – Я на машине. Сейчас я развезу всех по домам…
– Нет-нет, – решительно отвергла его предложение Эвелин. – Я доберусь сама.
Кендалл с недоумением посмотрел на неё.
– Э-э-э… Ты уверена?
– Да. Спасибо большое, Кендалл, но я правда доберусь сама. – Эвелин перевела взгляд на меня. – А ты, Логан, поправляйся после такого… не очень приятного происшествия.
Затем они с Джеймсом обменялись непонятными взглядами, и Эвелин, с улыбкой со всеми попрощавшись, ушла.
– Ладно, места в моей машине как раз хватит на пятерых, – пожал плечами Шмидт и посмотрел в сторону своего автомобиля. – Логан, я думаю, сядет впереди: ему нужно больше свободного места.
Когда мы шли к машине, Джеймс поравнялся со мной и сказал:
– Ну, дружище, надеюсь, ты не станешь играть на две стороны.
Я смерил его возмущённым взглядом.
– Зачем ты позвонил ей? – спросил я, снизив тон до полушёпота.
– Ты про Эвелин? О, меня сильно задели твои слова, когда мы обсуждали ваши отношения в студии… Я подумал, ты действительно решил оставить её. А этого я допустить просто не мог. Но поскольку ты не захотел сделать первый шаг на пути к примирению, я сделал его за тебя.
Хотя внешне я и старался показать свою злость на поступок друга, глубоко в душе я всё же был безмерно благодарен ему.
– О чём вы двое разговаривали? – поинтересовался я, с равнодушным видом пожав плечами.
– Засунь свою ревность себе поглубже в задницу.
– Да перестань ты про эту ревность! – не выдержал я. – С каких пор обычный интерес считается за ревность?!
– Тише, Логан. Мы просто говорили… Сначала о тебе, потом о… Слушай, это не так важно. Мы просто говорили, – повторил друг.
– Она говорила что-то обо мне? Что она сказала?
– Ничего из того, что ты так хотел бы услышать.
– Но зачем здесь Дианна? – с раздражением в голосе спросил я.
– А как без неё? Она твоя девушка, и я подумал, что это будет уместным, позвонить и рассказать ей обо всём. – Взглянув на Дианну, что шла далеко впереди, Джеймс добавил: – Она мало обрадовалась, когда увидела Эвелин. Они обе смотрели такими глазами, будто готовы были поубивать друг друга!
– Эвелин тоже? – с удивлением спросил я будто у самого себя. – О, она не могла опуститься до ревности… – И тут же я мысленно ударил себя по лбу, разозлившись, что снова начал разговор о ревности.
– Не знаю точно, ревновала ли она. Но Дианна поначалу ревновала сильно. Я сказал ей, что вы с Эвелин просто друзья… Я ведь всё правильно сделал?
Бросив на друга недоумевающий взгляд, я растерянно ответил:
– Да. Конечно. Конечно, Джеймс, о чём разговор?
Пока мы ехали, Кендалл не уставал обвинять себя в том, что случилось со мной вчера.
– Если бы не я со своим дурацким предложением, – укорял себя Шмидт, – мы бы сейчас все вместе не ехали из больницы!
– Да брось, Кендалл, с чего это вдруг ты начал винить во всём себя? Ещё же час назад ты отчитывал меня за моё желание покататься за пределами конюшни.
– Да, но во всём этом, как ни крути, виноват один я.
– Нет. Я, конечно, ценю твоё благородство, но я сам виноват, что помчался к реке сломя голову…
Шмидт высадил меня и Дианну возле моего дома, и вскоре мы оказались внутри.
– Я расстелю тебе постель, – заботливо сказала она, – а ты пока прими душ и реши, что ты хочешь на обед.
Я остановился у входа в ванную и, взявшись за косяк, обернулся. Я хотел сказать Дианне об Эвелин, о том, что бессмысленно ревновать меня к ней, что я остался бы с Дианной, несмотря ни на что и ни на кого. Но вместо всего этого я сказал:
– Спасибо за заботу, милая.
Улыбнувшись, она коротко поцеловала меня в губы. Я тоже улыбнулся ей в ответ и, войдя в ванную, запер дверь на замок.
Следующие три дня Дианна почти ни на минуту не отлучалась от моей постели. Она приносила мне завтрак, обед, полдник и ужин, а готовила она очень вкусно. Я был безгранично благодарен ей за то, что она делала для меня, я видел, что её действия были преисполнены самой настоящей искренности. И я благодарил её за заботу почти каждый раз, когда видел. На третий день её уход за мной уже совсем расслабил меня, и я начал наглеть. То я просил её принести мне плед, потому что у меня страшно мёрзли ноги, то был слишком капризным в выборе блюд на обед или ужин, то звал её из другой комнаты только затем, чтобы она подала мне пульт от телевизора, который лежал на тумбе в метре от меня. В конце концов мне это надоело, я стал противен самому себе, и на четвёртый день я предложил Дианне совершить утреннюю пробежку.
– Уверен, что ты должен так резко переходить к физическим нагрузкам? – сомневалась она.
– Всё будет в порядке. Я уже не могу целыми днями лежать и превращать тебя в свою рабыню.
Дианна засмеялась, но согласилась, несмотря на свои сомнения. Мы встали в семь утра и, даже не позавтракав, побежали в ближайший парк. Активным отдыхом мы занимались до десяти часов, после чего вернулись ко мне домой и приняли совместный душ.
– Может, тебе лучше поехать домой? – спросил я, вытирая мокрые волосы полотенцем. – Ты плохо спала все эти три дня, и я беспокоюсь за твоё здоровье. Тебе следует хорошо выспаться.
– О чём ты, Логан? Я прекрасно себя чувствую.
– Не то что я хочу, чтобы ты уехала, мне очень нравится, что ты живёшь со мной, но… У меня ведь невозможно выспаться. Здесь слишком шумно.
– Здесь отлично. И я хорошо высыпаюсь, Логан.
– Неужели я не надоел тебе за эти три дня? – засмеялся я. – Я был невыносим, как мне кажется.
– О, нет, ты был ещё как выносим, – в ответ засмеялась Дианна и, обняв меня, прижалась ко мне. – Тебе сегодня нужно ехать в студию, так?
– Да, – нехотя ответил я, вспоминая про просьбу Эвелин приехать к ней, когда мне будет лучше. Какое-то время я молчал, размышляя: соврать Дианне или нет, и наконец решился. – Но в студию мне надо будет только вечером.
– Отлично. Тогда у нас есть целый день для того, чтобы посвятить его друг другу.
– Вообще-то нет… Я хотел уехать сейчас. У меня есть дела.
Дианна отстранилась и вопросительно заглянула в мои глаза.
– Съёмки? – насторожившись, спросила она.
Я почувствовал знакомое раздражение и ответил как можно спокойнее:
– Нет.
Глаза Дианны наполнились непонятной злобой, и она, нахмурившись, спросила:
– Ты едешь к ней, правда? Как же её?.. Эвелин? Ты едешь к Эвелин?
– Да. Видишь? Я честен с тобой, и у тебя нет повода злиться на меня.
– Разве ты не слышишь себя, Логан? – в отчаянии произнесла Дианна и покачала головой. – Как я могу не злиться на тебя? Ты едешь к другой девушке! Ты меня не любишь!
Я с удивлением поднял брови и, сердито набрав в лёгкие воздух, сказал:
– Знаешь что? Это правда, что совместное проживание невероятно портит отношения. Меня начинает тошнить от тебя.
– Это не совместное проживание испортило наши отношения, – дрожащим голосом выговорила Дианна, и её глаза заблестели, – а твоё унизительное поведение!
Почувствовав, как гнев переполнил всё моё существо, я бросил в Дианну своё полотенце.
– Если не можешь принять меня таким, какой я есть, – повысил голос я, – то о наших отношениях и их развитии можешь вообще забыть!
Я вышел из ванной и направился в свою спальню.
– Небось с Эвелин ты тоже жил, – врезались мне в спину острые слова Дианны, – а ваши отношения, как я посмотрю, совсем не испортились от этого! Ты ведь едешь к ней сейчас! И думаешь о ней даже тогда, когда находишься рядом со мной! Просто признайся, что ты любишь её!
– Заткнись, Дианна! – умоляющим тоном попросил я и, взяв со стула джинсы, принялся одеваться. – Ты вообще ничего не знаешь о ней, не знаешь о наших отношениях! Но тебе будет достаточно и того, что сказал тебе Джеймс!
– Откуда мне знать, что он сказал правду? – Дианна нервозно засмеялась, и её голос задрожал. – Тем более, если ты знаешь, что он вообще говорил со мной об этом!
– Я уже упоминал о том, как я ненавижу твою ревность? – сердито спросил я, приблизившись к ней. – Ты говоришь, что она подчёркивает твою неуверенность в себе, но я-то знаю, что она подчёркивает твою неуверенность во мне.
– Да! – не выдержала Дианна и беспомощно всхлипнула. – Боже, Логан, а что я ещё могу думать о тебе? Думаешь, я не видела, как ты смотрел на неё тогда, в больнице? Думаешь, я не заметила, что вы столько времени были наедине? Думаешь, я не слышала, как вы говорили с ней уже тогда, когда мы вышли из больницы? Я не слепая, Логан!
– А я не бессердечный, – холодно выдал я. – И я уже говорил тебе, что твоя ревность меня унижает.
– Повтори ещё! Повтори это и катись к Эвелин, давай же!
– Я сказал, перестань! – выпалил я, гневно нахмурившись. – Ты ведь знаешь, как я отношусь к этому, зачем ты делаешь мне неприятно своими подозрениями? О, мы столько раз говорили об этом… Я просто скоро не вынесу!
– Не вынесешь наших отношений? – тихо, но очень ядовито поинтересовалась Дианна. – Или не вынесешь той лжи, в которой тонешь?
Я больше не мог терпеть её слова и беспричинные упрёки в неверности. Дианна прекрасно знала о моих отношениях с Чарис, знала, почему мы расстались. Неужели она думала, что после всего этого я позволю себе опуститься до измены?
– Да замолчи! – закричал я и влепил Дианне пощёчину. – Хватит, чёрт побери, перестань!
Она снова всхлипнула, но не заплакала. Дианна молча смотрела на меня, держась за щёку, по которой пришёлся удар.
– О Дианна… – вырвалось у меня, когда гнев отпустил меня и я понял, что произошло. – Дианна, дорогая, прости, пожалуйста…
Я сделал шаг к ней, но она испуганно отшатнулась.
– Не надо, – беспомощно выговорил я. – Не сердись. Ты же знаешь… я не хотел…
Устало выдохнув, я сжал двумя пальцами переносицу. Какое-то время я стоял так, не шевелясь и ничего не говоря. Но тут остыла и Дианна. Она подошла ко мне и обняла.
– Я знаю, Логан, знаю, – произнесла она и вдруг расплакалась. – Я тоже не хотела… Господи, я невыносима со своей ревностью… Прости, меня, прости… Я заслужила эту пощёчину…
Хотя наши ссоры с Дианной порой были крупными и почти не давали шансов к примирению, мы очень быстро мирились и отходили. Гнев испарялся сам собой, и мы мгновенно забывали про прежние обиды. Но ревность Дианны всё ещё дико бесила меня, и я до конца дней своих не смог бы избавиться от этого. Даже при большом желании.
– Но я всё равно поеду, – серьёзным тоном сказал я, когда слёзы на щеках Дианны высохли.
– Ладно, Логан. Я не вправе тебя останавливать. Поезжай. Я верю, что ты останешься верен мне.
Я не принял её слова во внимание. Да, может быть, сейчас Дианна преисполнена этой уверенности, но завтра, только вспомнив об Эвелин, она снова начнёт строить неверные догадки и подозревать меня в неверности. Она неисправима: Дианна ревновала меня раньше, ревнует сейчас и будет ревновать потом. Даже когда меня не будет на этом свете, я уверен, она найдёт повод усомниться в моей верности.
– Ух ты, – удивился я, когда дверь мне открыла Эвелин, а не Уитни. – Привет… Не думал увидеть тебя первой…
Эвелин улыбнулась и впустила меня в дом. Я повернулся к ней, готовясь обнять, ведь мы до этого обнимались с ней при встрече, но Эвелин, будто позабыв об этом, указала рукой на лестницу.
– Я рада, что ты сумел приехать, – тихо призналась она, когда мы оказались в её спальне. – Честно говоря, не думала, что ты приедешь сегодня. Но очень ждала.
– Где Уитни?
– Спит у себя в комнате. Она всю ночь проговорила по телефону с Дейвом.
– Вот для неё будет сюрприз, когда она проснётся и узнает, что я здесь, – с грустной усмешкой сказал я.
– Никакого сюрприза не будет. Уитни знала о том, что ты обещал заглянуть к нам.
– Знала? И как она к этому отнеслась?
– Вполне спокойно, – ответила Эвелин. – В последнее время она больше занята мыслями о Дейве, ты её мало интересуешь.
Нет, дело не в Дейве, просто Уитни почувствовала, что уже одержала победу надо мной. Она думала, что наши отношения с Эвелин невозможно возродить из пепла, а потому считала, что мой визит в дом Блэков ничего не изменит.
– Давай я сделаю нам чай, – предложила Эвелин, отвлекаясь от мыслей о сестре. – Нам… надо поговорить.
Я молча согласился, и она ушла из спальни. Какое-то время я осматривал стены помещения, после чего перевёл взгляд на письменный стол, и моя рука сама потянулась к тетради со стихотворениями. Эвелин была немногословна сегодня, но я точно знал, что все свои мысли и чувства она уже выразила в стихах.
Мне не хотелось читать их втихомолку, но мне необходимо было узнать, что она чувствовала. Я сел в кресло, раскрыл тетрадь, и моё внимание привлекло свежее стихотворение с названием «Забыть». Моё сердце подпрыгнуло в груди, когда я понял, что это как раз то, что мне нужно.
Мне их убить не стоит ничего.
Но почему ты усложняешь это?
Моё доверие... К чему лишил его?
Зачем ответил на их смерть запретом?
Твои слова имеют вес для многих,
Но чем он больше, тем больнее бьёт.
Он не оставит, может, ран больных, глубоких
И в сердце места для обиды не найдёт,
Но для меня он оказался роковым:
Погиб тот сад, что раньше цвёл в душе.
Доверию к тебе не стать иным.
Ты всё, что мог, давно решил уже.
И я не знаю, сколько правды здесь
И стоит ли другую щёку повернуть,
Но знаю твой поступок весь:
Он совершён. А время не вернуть.
Теперь она, не я, твоим словам внимает,
