сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 120 страниц)
Я увидел Астрид в одном из кафе, расположенных на берегу. Она по обыкновению говорила с каким-то парнем, но этот отличался от всех её предыдущих собеседников: загорелый от жарко палящего австралийского солнца, мускулистый, с расстёгнутой на груди рубашкой, он с лёгкостью мог привлечь внимание любой девушки. Но даже в этот раз я не заревновал Астрид и, остановившись у входа в кафе, негромко позвал её по имени.
Она обернулась и улыбнулась, увидев меня. Затем шведка жестом попросила своего собеседника подождать и подошла ко мне.
— Нам пора ехать в отель, — сказал я.
— Я как раз об этом и хотела поговорить с тобой, красавчик.
Прежде, чем я успел задать какой-либо вопрос, Астрид поцеловала меня в губы. Я замер и даже не закрыл глаз во время поцелуя.
— Я не полечу с тобой в Америку, Логан.
— Что?
— Я хочу остаться здесь. Понимаешь… сегодня ночью я встретила одного чудесного парня, его зовут Ноа, и он стоит прямо у меня за спиной. Но не смотри на него, пожалуйста, не хочу, чтобы он подумал, что мы говорим о нём.
Я молча смотрел на Астрид, ожидая, что ещё она может сказать.
— Я не думала, что такое может случиться, — тихо продолжала она, — не принимай это близко к сердцу и не думай, что в нашем расставании виноват кто-то из нас. Ты ведь всё понимаешь, правда?
— Конечно. Если быть до конца честным, Астрид, я не думал, что наши отношения перерастут во что-то серьёзное. И ты молодец, что сказала мне обо всём только сейчас. Сделай ты это ночью, нам бы было гораздо тяжелее проститься сейчас, да?
Закусив нижнюю губу, она безмолвно кивнула.
— Тогда я поеду в отель, — сказал я, желая поскорее покончить с этим делом, — а ты иди к Ноа. Надеюсь, из этого выйдет что-то стоящее.
— Большое спасибо за понимание. Я знала, что ты правильно всё поймёшь.
Потом Астрид обняла меня и еле слышно прошептала: «Мой хор-роший…»
Отстранившись, шведка собралась уйти, но я не позволил ей этого сделать.
— Астрид, подожди.
Она обернулась, и теперь я поцеловал её.
— Lycka till****, — пожелал ей удачи я, и Астрид рассмеялась.
— Ты ведь не знаешь шведский, Логан!
— Мне просто нечем было заняться на досуге.
Через два часа я уже сидел в самолёте. В Америку я возвращался абсолютно счастливым человеком с чистым сердцем, открытым для любви.
Прямо из лос-анджелесского аэропорта я поехал к дому Блэков. Мне не хотелось терять те минуты, что я смогу провести с Эвелин, на бессмысленные разъезды туда-сюда. Потому я даже не заезжал домой, чтобы оставить там свои вещи, и вскоре стоял на пороге дома Эвелин с чемоданом в руке и сумкой на плече.
Дверь мне открыла, как можно легко догадаться, Уитни. Она снова была «на веселе», это я понял сразу. Когда девушка меня увидела, её брови удивлённо подпрыгнули вверх.
— Надеюсь, ты к нам не жить приехал?
— Вовсе нет. Я только что с аэропорта. Можно оставить сумки в прихожей и подняться наверх?
Закатив глаза, Уитни молча впустила меня в дом.
— На этот раз не с цветами, а с сумками? — спросила она издевающимся тоном. — Где ж ты был, миленький? Мы не видели тебя почти два месяца.
— Мы? — переспросил я, почувствовав, как моё сердце воодушевлённо подпрыгнуло в груди. — То есть Эвелин меня вспомнила?
Уитни ничего не ответила, и своим угрюмым молчанием утвердительно ответила на мой вопрос.
— Извини за, может быть, нескромный вопрос, — начал я, рассматривая собеседницу, — но… что у тебя случилось?
Она бросила на меня равнодушный взгляд.
— Ты выглядишь не очень, — пояснил свой вопрос я.
— А ты выглядишь так, будто не спал последние два года, но я ведь тебе таких вопросов не задаю!
— Не обязательно было нервничать. Я просто спросил.
Уитни тяжело вздохнула и, закрыв глаза, сказала:
— Мой жених сказал, что ещё подумает насчёт свадьбы. И это причиняет боль, потому что в нашей ссоре не виноват никто, кроме Эвелин!
— Что? — не понял я. — Эвелин? Она здесь причём?
— Это всё её болезнь. Ещё давно я пообещала Дейву, что мы поженимся в двадцатых числах декабря, когда мою сестру, по первоначальному плану, должны будут вылечить. Но её лечение пока что безуспешно, ты это сам знаешь, и мне пришлось перенести дату нашей свадьбы. Чёрт возьми! Я делаю это не в первый раз, между прочим! И Дейву это надоело. Он сказал, что уедет и подумает, что делать дальше. Чувствую, ещё немного, и он расторгнет нашу помолвку.
— Стой, а почему вам нельзя пожениться сейчас? Причём тут болезнь Эвелин?
— Если я выйду замуж за Дейва сейчас, мне придётся уехать отсюда. А уехать отсюда значит бросить Эвелин совсем одну. Я не могу так поступить с ней, тем более моя совесть не позволит мне этого сделать. Я буду с Эвелин равно столько, сколько понадобится.
— А потом?
— А потом она будет жить здесь без меня, — раздражённо сказала Уитни. — Вместе с мамой и папой.
Решив больше не продолжать и без того затянувшийся диалог, я поднялся наверх и без стука вошёл в комнату Эвелин. Она лежала на кровати и писала что-то в толстой тетради – той, что привлекла моё внимание, когда я впервые был в этой спальне. Кажется, эта тетрадь носила название «Тетрадь воспоминаний», и теперь всё, что раньше казалось мне непонятным и несуразным, встало на свои места.
Увидев меня, Эвелин медленно отложила тетрадь в сторону и села на кровати.
— Логан… — чуть слышно прошептала она, но я услышал каждую букву, что она произнесла.
— Эвелин, — произнёс я и распростёр руки для объятий.
Она улыбнулась, и уже через мгновение я увидел девушку рядом с собой. Эвелин крепко-крепко, как ребёнок, обняла меня, и я, засмеявшись, тоже обнял её.
— Боже мой, наконец-то… — тихо проговорила она, сильнее прижимаясь к моей груди. — Где ты был? Я умирала здесь без тебя, Логан!
— Прости, у меня были дела, которые я просто не мог отложить. Но, находясь далеко-далеко отсюда, я думал о тебе, каждый день думал.
Она посмотрела мне в глаза, и я как-то глупо улыбнулся.
— Ах да, извини, что я без цветов, — вдруг опомнился я. — Я приехал к тебе сразу, как смог, и розы просто вылетели у меня из головы…
— Это ничего, Логан, это ничего… мне не нужны букеты роз, купленные за большие деньги, ради доказательства твоей любви ко мне!
Я опешил. Любовь? О какой любви говорит Эвелин? Неужели она думает, что мы влюблены друг в друга? Или это она влюблена в меня, но её подсознание додумало всю картину за неё?
Несмотря на все эти вопросы, которые мне очень хотелось задать, я промолчал. Мы с Эвелин сели на её кровать, и она поспешила убрать свою тетрадь.
— Погоди. — Я взял её за запястье. — Что ты пишешь?
Эвелин раскрыла тетрадь на последней исписанной странице и молча протянула её мне.
— Уитни сказала, что они с Дейвом решили перенести свадьбу, — грустно ответила девушка, и я принялся читать сегодняшнюю запись: «22 декабря. Уитни и Дейв Флауэрс, её бывший одноклассник и будущий муж, перенесли дату своей свадьбы. Они должны были пожениться 26 числа, а теперь, 22-го, Дэйв не знает даже, будет ли свадьба вообще». — Я думаю, что это всё из-за меня, Логан. Их свадьба была бы лучшим подарком на мой день рождения…
— У тебя день рождения двадцать шестого декабря?
— Нет, мой день рождения был девятнадцатого декабря.
— Какой ужас. — Зажмурившись, я прижал ладонь ко лбу. — Чёрт, Эвелин, я пропустил твой день рождения… прости, пожалуйста…
Девушка улыбнулась и, положив руку на моё колено, сказала:
— Я не злюсь. Мне достаточно того, что ты не забыл обо мне.
— Шутишь? Как можно забыть о тебе?
Я открыл тетрадь на первой странице. Здесь были записаны дни рождения членов семьи Блэк. Я листал дальше и увидел расписание работы невролога по имени Шон Чейз (напротив его имени был написан даже номер кабинета и короткий путь следования к этому кабинету) и название различных препаратов для лечения.
— Зачем ты записываешь это всё? — тихо спросил я, подняв глаза на Эвелин.
— Чтобы не забыть, Логан, зачем же ещё? Знаешь, как это обидно, когда ты просыпаешься утром и не помнишь, что было с тобой вчера?
Я ничего не ответил, лишь грустно опустил глаза. Мне стало безумно интересно, есть ли в этой тетради хоть слово обо мне, но ради приличия я об этом спрашивать не стал.
— Давай больше не будем об этом, — попросила Эвелин и, забрав у меня тетрадь, положила её на стол. — Лучше расскажи мне, где ты был.
Она легла на кровать и взглянула на меня, ожидая ответа.
— Я много где был, Эвелин, — ответил я и тоже прилёг рядом с ней. — И в Испании, и в Италии, даже в России, Японии и Австралии. Но для меня нет ни одной страны, лучше Америки.
— Наверное, это так прекрасно — возвращаться домой после такого долгого путешествия, правда? Ты скучал по дому?
— Невообразимо скучал.
Улыбнувшись, Эвелин положила руку мне на плечо.
— Если бы наша жизнь была фильмом, — тихо начала она, — какой эпизод своей жизни ты захотел бы пересматривать вновь и вновь?
Честно говоря, я растерялся и не сразу нашёлся, что ответить. Сначала мне хотелось сказать о какой-нибудь из стран, в которых мне довелось побывать, но потом одна мысль сама собой возникла у меня в голове, и я ответил:
— Встречу с тобой.
Её губы снова расплылись в улыбке, и я улыбнулся в ответ.
— Но этот фильм получился бы о-очень долгим, — сказал я. — Я бы лучше сделал из своей жизни сериал и посмотрел бы его полностью на закате лет.
— Тогда как бы этот сериал назывался?
— «Двадцать пять лет без тебя». По-моему, неплохое название, как думаешь?
— Думаю, неплохое. Я бы хотела увидеть этот сериал.
— И увидишь, Эвелин. Тебе придётся смотреть этот сериал со мной до самого последнего сезона.
Эвелин негромко рассмеялась, и я был просто счастлив, услышав её смех. До этого она постоянно грустила, а грусть, согласитесь, не идёт ни одной девушке на планете. И тогда, смотря в её улыбающиеся глаза, я сказал сам себе: «Клянусь всем, что у меня есть, я изменю твою жизнь».
— Хочешь, я принесу нам чай и шоколадный пирог, и мы поговорим ещё? — спросила собеседница.
— С радостью приму твоё предложение.
Когда Эвелин ушла, я встал с кровати и, подойдя к письменному столу, взял в руки форматную тетрадь зелёного цвета. Немного полистав её, я понял, что в этой тетради Эвелин хранила свои рисунки. Признаться, они были очень красивыми. В основном девушка изображала пар, рисовала двух людей, стоящих в обнимку или целующих друг друга. Никаких других рисунков в тетради не было.
Когда Эвелин вернулась, я уже снова лежал на кровати. В руках она держала серебряный разнос, на котором расположились две чашки с дымящимся чаем и два блюдечка с шоколадным пирогом.
— Выглядит аппетитно, — улыбнулся я.
Кажется, пока мы пили чай с пирогом, успели обсудить все темы на свете. Не знаю, сколько времени прошло за этими разговорами, но за окном уже начало темнеть.
— Люблю зиму, — призналась Эвелин, убрав разнос в сторону и вытянувшись на кровати. — Темнеть начинает раньше, светлеть — позже, и мы больше времени можем провести в темноте.
— Ты так любишь темноту?
— Нет, я люблю атмосферу, царящую в доме после наступления темноты. Включённые на лестнице светильники, зажжённые свечи…
— Горячий чай, — добавил я.
— Да. Может, хочешь ещё чего-нибудь?
— Нет, спасибо.
Встав с кровати, Эвелин подошла к своему столу и достала из ящика другую тетрадь, со стихами. Именно её я успел рассмотреть во время своего первого пребывания в этом доме. Затем Эвелин с ногами забралась на кровать и легла, положив голову на мои колени.
— Хочешь послушать моё новое сочинение? — спросила она, подняв на меня голубые глаза.
— Конечно, Эвелин.
— Стихотворение совсем новое, и я не знаю его наизусть. Так что прочту его прямо из тетради, ты не против?
Я отрицательно покачал головой, и девушка начала:
Небо с серыми тучами плыло
Над поникшей его головой.
Глаза в небо глядели уныло,
Львёнок плакал, рыдал над судьбой.
Он сидел за чугунной решёткой,
Прижимаясь к холодной стене,
И рычал, надрывая глотку,
Когда видел людей в стороне.
Они часто сюда приходили,
Чтобы просто смотреть на него,
Иногда и еду приносили,
Но он их не любил всё равно.
Они пальцами тыкали в клетку,
Улыбались, смотря на него,
Дети даже бросали конфетки,
Но львёнок не ел ничего.
Он страдал в этих стенах чугунных,
Одиночество ело его.
Он мечтал о жизни безумной,
Но не здесь — где-то там, далеко…
Он смотрел умоляющим взглядом,
Он просился на волю с тоской,
Но разве другим это надо? ..
И он смирился со злостью людской.
Он смирился со всем постепенно,
Поселившись в чугунном краю,
Но каждую ночь неизменно
Во снах видел волю свою.
Я знаю, что люди жестоки
И им не заметить тоски,
Что чувствуют все одинокие,
Что рвёт тех людей на куски.
Но мне хочется, хочется верить,
Что сердце твоё горячо,
Что ты сможешь несчастных заметить
И помочь, если им тяжело.
Я закрыта здесь, в теле и доме,
Как тот львёнок в клетке своей,
И я тоже мечтаю о воле
И прошу об этом людей.
Но я не смирюсь — это низко.
Прошу! Услышь же меня!
Будь рядом со мной — близко-близко,
Чтоб я видела твой добрый взгляд.
Приди мне на помощь! Мне тяжко,
Я гибну в плену без тебя,
Здесь холодно, жутко и страшно!
Лишь любовь спасти может меня.
Закончив чтение, Эвелин взглянула на меня. Может, я сильно ошибался, но в этом стихотворении я снова услышал какое-то скрытое признание, и это безжалостно схватило меня за сердце.
— Прекрасно, — только и смог выговорить я и грустно улыбнулся.
— Тебе понравилось, Логан? Это сильно радует. Мне важен тот факт, что моё стихотворение нравится его адресату.
Потом она замолчала и ничего больше не говорила. Я тоже не знал, что сказать, поэтому принялся гладить Эвелин по волосам — безмолвно и нежно. Мы лежали так не известно, сколько времени, и вскоре я понял, что она уснула. У меня уже страшно затекли ноги, но я не двигался и жутко боялся даже вздохнуть, чтобы не разбудить её. Она задрожала, и я осторожно накинул на неё одеяло. Потом я уснул тоже, но ни на минуту не переставал думать о ней.
Комментарий к Глава 8. "Тоска по-испански"
*Нej, stilig — "Привет, красавчики" (шв.)
**Varför är du tyst? — "Почему вы молчите?" (шв.)
***Vi inte... — "Мы не..." (шв.)
****Före mötet — "До встречи" (шв.)
****Lycka till — "Удачи" (шв.)
========== Глава 9. "Если она умрёт молодой..." ==========
Считаешь, забота о других ведёт к смерти? Я думаю, она заставляет жить.
Оливер Куин ("Стрела")
Меня не покидало неприятное ощущение — ощущение, будто кто-то внимательно на меня смотрит, будто кто-то непоколебимо не спускает с меня пристального взгляда. Это ощущение, собственно говоря, и заставило меня проснуться.
Медленно открыв глаза, я увидел Уитни. Лучи яркого солнца, стремительно пробивающиеся сквозь не занавешенное окно, ударяли в спину девушки, и из-за этого казалось, что её силуэт источает свет, приобретая при этом какие-то небесные черты. Но несмотря на эту воздушность и лёгкость, что придавали ей сверкающие лучи, Уитни не выглядела радостной или счастливой. Между бровями девушки обозначилась глубокая морщина, лоб был напряжён, казалось, до предела, руки — скрещены на груди.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что сегодня ночью я спал в одной кровати с Эвелин. Спросонья я почти ничего не соображал, и это обстоятельство заставило меня насторожиться.
Заслонив глаза от яркого света, я с недоумением взглянул на Уитни.
— Ты безмозглый кретин, Логан, — тихо проговорила девушка, но затем повысила тон: — Ты просто самая последняя сволочь!
— Заткнись, Уитни, — сердито прошипел я, всё ещё не до конца осознавая, что здесь происходит, и вовсе не пытаясь себя контролировать. — Ты разбудишь Эвелин.
Эвелин отвернулась от меня и поджала колени к груди. Пока я со слабой улыбкой любовался ею, Уитни схватила меня за руку и силой вытащила из спальни.
— Грубость, которую ты себе позволяешь, переходит все границы! — закричала она, плотно закрыв дверь в спальню Эвелин.
Я смотрел на Уитни, сонно прищурившись, и понимал, что от её небесно-воздушного образа не осталось и следа. Она выглядела как человек, только что обманувшийся в своих надеждах, или как человек, готовый испепелить любого одним только взглядом.
— Удивительно, — вяло произнёс я, — но тебе мне хочется сказать то же самое.
Лицо Уитни вытянулось, стало ещё худее, приобрело какой-то землистый цвет, и она злобно проговорила:
— Я просто, чёрт возьми, не понимаю, как мужчина смеет называть себя мужчиной, если он не держит данного им слова.
— Что, прости? — не понимал я. — У вас с Дейвом снова проблемы, или…
— С какой стати ты решил, что можешь касаться в разговоре наших с ним отношений?
Равнодушно взглянув на Уитни, я вздохнул и сказал:
