сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 120 страниц)
Я еле-еле сдержал себя, чтобы не столкнуть Шмидта со стула. Меня оскорбили его слова, он сумел надавить мне на больное место. Кендалл не знал, каково это — знать, что тебя предал человек, которого ты считал своей жизнью, всем своим миром. Может быть, он никогда даже не испытывал таких сильных и пылких чувств, что я испытывал к Чарис. Может быть, ему этого никогда и не предстоит узнать, ровно как и предательство самого дорогого человека на свете. Но он был пьян. Я простил его только потому, что он был пьян. Проснувшись утром, он даже не вспомнит о своих невольно брошенных словах, а рана в моём сердце начнёт кровоточить с новой силой. Я решил не обижаться на Кендалла, это было бы по крайней мере очень глупо.
— Почему? — почти беззвучно спросил я.
— Просто я устал. Ох, дружище, как же я устал жить так. Я не могу расслабиться. Меня постоянно это угнетает. Бывает, что хочется забиться в угол и сидеть там до тех пор, пока не сдохну от голода. Но я переступаю через свою усталость и, каждое утро просыпаясь рядом с Кайли, убеждаю себя, что сегодняшний день будет лучше вчерашнего.
Он потянулся за невидимым предметом, что лежал на столе, но увидев, что на столе ничего нет, равнодушно махнул рукой. Сигареты-то я у него забрал!
— Привычка, — оправдывающимся тоном произнёс Кендалл. — Так вот, когда она снова принялась упрекать меня в постоянном отсутствии, в том, что она страдает недостатком внимания, я не выдержал. Я наорал на неё и наговорил столько неприятных слов, что даже вспоминать не хочется. И стыдно.
— Стыдно? Тогда зачем же ты ко мне приехал? Поезжай к ней, извинись.
Шмидт засмеялся.
— Ещё чего! Только унижений перед ней мне не хватало. Я и не подумаю вымаливать у неё прощения, небось сама ещё на своих сбитых коленях ко мне приползёт.
— А как ты думаешь, она права? Насчёт того, что ты уделяешь ей мало внимания?
— Да х... его знает, — пожал плечами Кендалл. — Может быть. Последние дни я был так занят музыкой, что даже не помню, когда мы в последний раз вместе ужинали.
«Так и Чарис мне говорила», — с горечью подумал я.
— Тогда тем более тебе следует извиниться, — посоветовал я другу. — Пока не стало поздно.
— А как понять, что стало поздно?
— Станет поздно тогда, когда она соберёт свои вещи и переедет обратно к родителям, а тебе скажет, что потратила на такое чудовище, как ты, лучшие годы своей жизни.
— Не-не-не, мы пока ещё не женаты. К счастью, наверное.
Я посмотрел на ночное небо. Почему парни так часто обращаются ко мне с вопросами об отношениях? Как будто я гуру в этих вопросах. Складывается впечатление, что иногда даже я подрабатываю у них личным психологом. Они готовы рассказать мне всё (ну, или почти всё), а я почему-то о многом им не рассказываю. Я стараюсь им помочь, если они обращаются ко мне за советом, но сам у них никогда помощи не прошу. Почему? ..
— А чего это ты стал такой справедливый? — спросил Кендалл, посмотрев на меня затуманенным взором. — У самого ведь на душе не один грех, да?
— Угу, — неразборчиво промычал я, попутно размышляя, наладил я наши взаимоотношения с Чарис или нет. — Просто никто из нас не знает, Кендалл, что будет завтра. Может, завтра Кайли улетит в Германию, и ближайшие несколько лет ты вообще её не увидишь.
Его брови поползли навстречу друг к другу, Шмидт начал икать.
— Причём здесь вообще Германия? — спросил он. — И с чего бы Кайли лететь туда?
Вздохнув, я посмотрел на него и сказал:
— Уже поздно, мой друг. Давай ложиться спать.
Я встал и положил руку на его плечо. Но Кендалл сидел неподвижно, уставившись в пол, слегка покачиваясь и периодически содрогаясь от икоты. Я решил подтолкнуть друга, направить его на путь крепкого и отрезвляющего сна, но Шмидт оттолкнул мою руку.
— Иди, — забормотал он и замахал рукой. – Иди, Логан, иди. Я ещё посижу.
— Один у меня на кухне? Нет, давай наверх.
Я снова предпринял попытку поднять пьяного друга со стула, но он был упрямым, как баран.
— Отвали! — повысил голос Кендалл и вцепился в стол, будто сам он тонул, а стол являлся каким-нибудь средством спасения. — Я же сказал, что ещё немного хочу посидеть здесь!
— Ладно, — сдался я, — но имей в виду, алкоголя у меня нет, а сигареты я забрал. Положу их под подушку. Но помни, что я очень, слышишь? очень чутко сплю.
Выйдя в прихожую, я на всякий случай закрыл входную дверь на все замки, а ключи тоже забрал с собой в спальню.
Забравшись в тёплую постель, я с наслаждением закрыл глаза и вздохнул. Кендалл солгал мне. Его история — выдумка, от начала и до конца. Поначалу, возможно, он и хотел рассказать мне всю правду. Но что-то заставило его передумать, только вот что — это оставалось для меня загадкой.
Дверь молниеносно распахнулась, и Джеймс ворвался в студию, как ветер.
— Мужик, — удивлённо произнёс я, — где мой кофе?
Маслоу, учащённо дыша, взглянул на свои пустые руки.
— Ах, этот чёртов кофе, — сквозь зубы процедил он и, закрыв дверь, прижался к ней спиной. — Кофе…
— Да, и мой кофе тоже, — напомнил о себе Карлос. — Что вообще происходит?
— Тихо, — прошептал Джеймс и, прижав руку к груди, постарался успокоить своё сбившееся дыхание. — Тихо…
Мы с Карлосом недоумённо переглянулись.
— Последний раз ты вёл себя так, когда Бони и Сара узнали друг о друге, — сказал я, наблюдая за Маслоу. — Стой, или это были Саша и Клэр?
— Нет, — замотал головой ПенаВега, — это определённо были Лорэн и Мелисса.
— Да заткнитесь! — свирепо выкрикнул Джеймс. — Она сейчас придёт.
— Да кто придёт, Маслоу? Ты нас пугаешь, вообще-то. И сам выглядишь не менее напуганным.
Через какое-то время он отошёл от двери и сел за барную стойку, что стояла здесь. Бармена на месте не было, поэтому Джеймс сам налил себе рюмочку бренди.
— Мне нужно успокоиться, — сказал он и залпом выпил своё «лекарство». — Такое ощущение, что меня ударило током. А потом я умер и воскрес, только живу теперь со свинцовым сердцем. Как-то давит в груди…
— Тебе плохо? — обеспокоенно спросил Карлос. — Может, я позову медсестру?
— Нет, нет, нет, сейчас отпустит. Просто… я никогда не встречал таких, как она…
Я и Карлос обменялись усталыми, недовольными взглядами.
— Ты, чёртов ловелас, — со злостью сказал я. — Сначала мне правда показалось, что у тебя что-то с сердцем.
— Так и есть, Логан! Ты что, не видишь, в каком я состоянии? У меня до сих пор руки дрожат!
— Это уже от бренди.
— Да нет же, — стоял на своём Джеймс. Оглянувшись назад и убедившись, что Мик ещё не подошёл, он налил себе вторую рюмку бренди. — Мне кажется, я влюбился.
— Снова? — со вздохом спросил испанец. — В кого на этот раз? О, наверное, она просто привезла кому-нибудь пиццу, а ты увидел её, влюбился и больше не смог позабыть о ней.
— Или увидел её по телевизору, — продолжал предполагать я. — В рекламе... нового геля для душа.
— Шутки здесь не уместны, — вполне серьёзно сказал Маслоу. — О каких к чёрту шутках может идти речь, когда мы говорим о большой и настоящей любви?
Мы с Карлосом вновь обменялись взглядами и еле сдержались, чтоб не рассмеяться.
— Такое я от тебя впервые слышу, — признался я.
— Неужели ты только сейчас понял, о чём идёт речь? Знаю, что я всё это время казался вам ветреным в отношениях с девушками. Признаю, я таким и был. У меня никогда не было серьёзных отношений, я никогда ни к кому не чувствовал подобного. Но она… она полностью изменила мой внутренний мир. Парни, вы просто представить себе не можете!
— Неужели она и вправду настолько хороша? — не доверительным тоном поинтересовался Карлос.
— Очень! Но должен сразу сказать, что она не наша ровесница.
— Джеймс! Ты влюбился в несовершеннолетнюю?!
— Я что, похож на педофила? Нет, конечно. Она старше нас. И знаете, что я понял? Всё это время я гонялся за молодыми девушками, полными амбиций и надежд, и даже не замечал, что рядом находятся такие зрелые, уверенные в себе и твёрдые в своих намерениях дамы!
— Я надеюсь, твоей избраннице не пятьдесят лет?
Карлос рассмеялся, и я, не сдержавшись, тоже усмехнулся.
— Всё вам смешно, — несколько обиженно произнёс Маслоу. — Смеётесь и даже понять не хотите, что я чувствую.
— Так ты можешь толком объяснить, кто она такая?
— Я сам не знаю, Логан. Мы столкнулись с ней в коридоре, когда я уже нёс вам кофе. Она вышли из-за угла, и я… я не смог оторвать от неё взгляда. Она была прекрасна: этот взгляд, уверенная походка, осанка… Я засмотрелся. Я столкнулся с ней. Боже, как было неловко… Бумажные стаканы оказались между моей грудью и её, а потом… А потом кофе оказался на ней.
Мы с Карлосом с сочувствием зашипели, и Маслоу вновь наполнил свою рюмку бренди.
— Эй, полегче, — постарался напомнить ему о чувстве меры я. — Ещё немного, и Мик заметит, что ты уже готовенький.
— Я немножко. — Он выпил и сделал глубокий вдох. — Парни, если бы вы слышали её голос. Она кричала на меня, но я был согласен даже на это, лишь бы она говорила со мной и обращала на меня внимание. Ух… я такого никогда не испытывал. Никогда бы не подумал, что меня потянет на девушек постарше.
— Ага, а тут на них потянуло не только тебя, но и горячий кофе, — со смехом сказал я. — Что она делала дальше?
— Не помню, она что-то спрашивала у меня. Но я молчал. Я молчал и смотрел на неё, не в силах даже глаз оторвать.
— А потом?
— А потом она ударила меня. Но я был готов терпеть это. Да, это было даже приятно. А потом она ударила сильнее… и я побежал.
— Она гналась за тобой?
— Я не помню. Такое ощущение, что это был не я. Мысли вообще отключились. Не помню даже, как добежал сюда.
— Ну, Джеймс, — рассудительно начал Карлос, — тебе не стоило убегать. Надо было, как подобает истинному джентльмену, предложить очистить от пятна её маечку. Это же ты пролил на неё кофе в конце концов!
— Не-е-ет, — замотал головой Маслоу. — Я струсил. Поэтому и убежал. Не знаю, встречу ли я её ещё раз, но… Мне кажется, забыть о ней так просто не получится.
— Да брось, ты забывал каждую девушку, с которой встречался. Неужели не сможешь забыть и эту?
— В том-то и дело, что с ней я не встречался. Наоборот, она мне кажется недосягаемой планетой… Я бы никогда не был с ней. Может, как раз это меня так привлекает. И знаете, должен признать, это… это больно…
— Теперь ты понимаешь, что чувствовали девушки, которым ты бессовестно разбивал сердца? — спросил я. — Это карма. Всё возвращается.
— Может, мне стоит позвонить и извиниться перед каждой, кому причинил боль?
— Думаешь, тебя это спасёт, безжалостный ты сердцеед?
Джеймс вздохнул и снова схватился за бутылку.
— Бренди в сторону, — резко произнёс я. — Серьёзно, Джеймс, перестань.
— Но я не могу! Мне нужно избавиться от своих мыслей!
— Если ты каждый раз таким способом будешь избавляться от своих мыслей, то совсем скоро тебе придётся избавиться от своей печени! Джеймс, послушай себя, о чём ты говоришь. Разве существует любовь с первого взгляда?
— А ты сомневался в любви с первого взгляда, когда встретил Чарис?
Я растерялся, но почти сразу же заговорил:
— Нас познакомили друзья, и она не орала и не била меня при первой встрече. Это другое. Спорим, завтра ты о ней и не вспомнишь?
— Хочешь поспорить? — с вызовом спросил Маслоу. — На бутылку?
— Это было не всерьёз. Давай, друг, убирай бренди, сейчас вернётся Мик.
— А где Кендалл? — спросил Карлос, наблюдая, как Джеймс с большим нежеланием ставит бутылку с «лекарством» на место.
— В туалете, он в обнимку с унитазом всю ночь провёл.
— Отравился?
— Если бы, — усмехнулся я. — Напился, как Джеймс в свой последний день рождения.
— Не напоминай, — с отвращением попросил Маслоу, присаживаясь рядом со мной на диван. — А у Шмидта какой повод был?
— Ссора с Кайли, — ответил я, решив не морочить друзьям голову по поводу его обмана. — Как мне кажется, ничего серьёзного.
— Кто не готов, — начал Мик, появившись в студии в компании продюсера, — пусть выйдет вон отсюда. Мы пишем новый альбом, парни, вы нужны мне все вместе и каждый по отдельности. Где, чёрт возьми, Кендалл?
— Я здесь, — подал болезненный голос Шмидт за спиной менеджера. Под глазами у него были тёмные круги. — Я готов петь, капитан!
— Уверен?
— Так точно!
Микки вздохнул, покачал головой и жестом велел нам идти в студию звукозаписи. Кендалл тоже пошёл за нами, но менеджер остановил его.
— Ты какого творишь, Шмидт? Как ещё мне нужно с тобой разговаривать, чтобы вдолбить в твою никчёмную голову, что у нас на носу важнейший тур?!
О, в этом весь Мик. Он зверел, когда речь шла о работе, иногда становился грубым и бестактным. Но это было оправдано: иногда нам с парнями действительно нужны были его напутственные речи.
— Прости, Мик, — прошептал Кендалл, — мне сейчас так тяжело…
— Будет ещё тяжелее, если сейчас же не возьмёшь себя в руки и не исправишь свой хриплый, дрожащий от недавней пьянки голос! Живо в студию!
Шмидт поплёлся за нами, виновато повесив голову. Мик перевёл дыхание и сел за пульт.
Я с сочувствием смотрел на Кендалла. Вчера мне было его не жаль, он ведь солгал мне о своей истинной проблеме, к тому же задел меня за живое своими словами. Но сейчас, видя его состояние и злость нашего менеджера, я начинал жалеть его. Неизвестно, что там у него случилось, но, наверное, ему непросто об этом говорить. Я не должен злиться на него, а уж тем более злорадствовать. Я должен постараться понять его и поддержать. Я больше не хочу быть чудовищем, которому порой безразлична жизнь и судьба своих близких. А Кендалл для меня не чужой. Поэтому я просто обязан быть для него хорошим другом.
К тому времени, как мы с парнями записали несколько песен (что произошло не без криков и истерик), я уже устал и порядком разозлился. И тогда в мою голову пришла гениальная мысль — разоблачить Шмидта с его коварным обманом. Поэтому дождавшись, пока Кендалл оденется и вернётся в студию за своим рюкзаком, я незаметно вытащил из его ранца тексты новых песен.
— Неужели этот тяжёлый день подошёл к концу? — спросил немец со вздохом. — Наконец-то я смогу немного выпить, чтобы подлечить себя.
— Куда поедешь? — поинтересовался я, разыскивая в карманах ключи от своей «Кармы».
— Не знаю. Заеду в первый попавшийся бар и просижу там по крайней мере до полуночи.
— А как же дом, милый дом?
— Да к чёрту, — небрежно махнул рукой Шмидт. — Там Кайли.
«Это мне как раз и нужно», — подумал я с хитрой усмешкой.
— Что ж, тогда до завтра? — произнёс я, протянув руку для пожатия.
— Ага, — Кендалл крепко пожал её мне, — надеюсь, завтра мне станет лучше и я не буду петь песню любимой девушке, думая при этом о не проходящей тошноте.
— А я надеюсь, что мне не придётся столкнуться в коридоре со своей любимой, — сказал Джеймс, накинув на плечо лямку рюкзака. — Не то чтобы я этого не хочу, я очень хочу... Но она разозлится, снова увидев меня…
— Говорят, что девушки особо красивы в гневе, — заметил Карлос.
— Она не девушка, Карлито. Она женщина. Она… богиня…
— Жаль только, что она этого не слышит, — произнёс я. – Она, наверное, до сих пор думает, что ты глухонемой.
— Я буду безмерно счастлив от одной только мысли о том, что она обо мне думает.
— Кстати, что насчёт Агнес? Ты вовсе перестал думать о ней?
— Агнес? — переспросил Маслоу, будто напряжённо вспоминал девушку, которой принадлежало это имя. – Ах, Агнес… Я давно не разговаривал с ней. Не знаю. Я забываю о ней.
— Правда? — задумчиво спросил я. — А когда-то тебя беспокоило то, что ты не можешь ответить взаимностью на её пылкие и, увы, не взаимные чувства.
— Логан, прошу, не напоминай мне об этом. Я не могу думать о других девушках, когда перед глазами стоит образ моей молодой женщины.
— Даже так? Ладно, дамский угодник, поехали, я довезу тебя до дома. А то чую, в таком состоянии ты вряд ли доберёшься сам.
Я стоял на крыльце, сминая в руках стопку листов. Дверь долгое время никто не открывал, но потом за ней началась суета, зашевелились замки, и вскоре передо мной выросла Кайли. Выросла, конечно, не совсем удачное слово: девушка была ниже меня на голову. На лице её изобразилась улыбка.
— Привет, Логан, — поздоровалась она голосом, не сильно соответствующим её внешности: голос у Кайли был грубоватый, будто она всю свою сознательную жизнь была заядлым курильщиком. — Давно я тебя не видела.
— Ага, — согласился я, — по-моему, наши пути упрямо не хотели пересекаться.
— Что же заставило их пересечься теперь?
— Кендалл кое-что забыл в студии. — Я потряс в воздухе стопкой листов, на которых хранились тексты наших новых песен. — Это важно. Я решил завезти их сам, но Шмидта, как я вижу, дома нет.
— Нет. Не знаешь, случайно, где он? Он уехал на работу ещё вчера, это было около трёх дня. И его до сих пор нет.
