сообщить о нарушении
Текущая страница: 117 (всего у книги 120 страниц)
Но наступило мгновение, когда я услышал голос Эвелин, как будто пробившийся сквозь туман. Я не мог различить слов, однако точно знал, что она отчаянно просила меня остановиться. Мог ли я остановиться? Нет. В тот момент весь мир сомкнулся на мне одном, я был центром всего мира, и любой, кто смел вторгаться в этот мир, вызывал мою агрессию. Каким-то образом поняв, что Эвелин была рядом, я с яростью оттолкнул её в сторону. В то мгновение я даже не успел осознать, что это была Эвелин, что я не должен был обращаться с ней так жестоко и что я слишком не рассчитал той силы, с которой оттолкнул её... Я просто знал, что она мне мешала.
Следующие минуты плавали в каком-то неразборчивом тумане, и я даже не помнил, что со мной в это время происходило. В себя я пришёл только тогда, когда Мик плеснул мне в лицо холодную воду. Начав бешено ловить ртом воздух, я огляделся и увидел рядом с собой Джеймса и Кендалла. Лицо Маслоу так же, как и у меня, было мокрым; все мы стояли на кухне.
— Господи, я знаю вас уже девять лет, — сердито выговорил Мик, глядя то на меня, то на Джеймса, — а вы за это время не изменились: остались всё теми же глупыми мальчишками! Подумать только, а ведь ты, Джеймс, уже муж и отец, да и ты, Логан, давно перестал быть наивным и ветреным, скоро женишься! Петухи, что вы там устроили? А? Вы хотя бы помните, где и по какому поводу вы находитесь?
— Я не жалею, — выпалил муж Изабеллы, сверкнув глазами, — мне давно следовало показать зубы. Логану пора смириться с тем, что он не всегда может говорить то, что ему хочется. Ну как? Не маловато тебе было, а?
Я только сейчас заметил, что из уголка моего рта струилась кровь. Я вытер её тыльной стороной ладони и сказал:
— Долговато ты терпел, дружище. А прежде что? Смелости не хватало?
— Зато теперь у меня её знаешь сколько?
Джеймс дёрнулся в мою сторону, но Мик остановил его одним движением руки.
— Ладно Логан пьяный, но ты-то! — продолжал возмущаться наш старший друг. — Будь серьёзнее и терпеливее, Джеймс. В конце концов, давайте подумаем о гостях, которые остались в соседней комнате.
Внезапно я вспомнил о том, как в порыве ярости оттолкнул от себя свою невесту, и обеспокоенно воскликнул:
— Эвелин!
Джеймс, Мик и Кендалл одновременно на меня посмотрели.
— Я её толкнул… — бессвязно забормотал я и быстро пошёл в сторону гостиной. Я испытывал странное чувство удовольствия, когда вспоминал о том, как толкнул её, и это меня пугало. — Я просто… Не знаю, я так сильно её оттолкнул, так сильно…
— Стой, стой, стой, — остановил меня Мик и, схватив за плечи, подтолкнул в сторону раковины. — Не считаешь же ты хорошей идеей вернуться туда?
— Но Эвелин…
— Она в порядке, — мрачно выговорил Шмидт, пялясь в пол. — Немного ударилась головой о стену, но всё в порядке, правда.
Я смерил его холодным, полным ненависти взглядом, будто спрашивая им: «И ты ещё смеешь говорить о ней?»
— Я не собираюсь ждать, пока вы двое помиритесь, — устало выдал наш бывший менеджер, — поэтому сделаем вот как. Мы втроём вернёмся к остальным, а тебе, Логан, я советую поспать или… или вовсе уехать. Так лучше будет. Давайте не станем огорчать наших друзей, у них ведь в семье такое радостное событие! А между собой уже позже разберётесь, по рукам?
Ничего не ответив, Джеймс хмыкнул и, демонстративно развернувшись, ушёл из кухни.
— Надеюсь, ты меня понял, — негромко сказал мне Мик. Я молча пялился на него вместо ответа. — Действительно будет лучше, если ты немного поспишь.
Когда наш старший друг тоже покинул кухню, я и Кендалл остались в ней вдвоём.
— Ну, чё стоишь? — злобно спросил я и, выдвинув стул, тяжело упал на него. — Сваливай к остальным, там вас ждут. А меня нет, потому что мало ли, что я ещё натворю!
Я подпёр голову руками и глубоко вздохнул. В висках больно пульсировало, и я, жмурясь, пытался прогнать эту боль.
— Когда будет время, — тихо произнёс Шмидт, — приезжай ко мне в «Погоню». Нам есть что обсудить.
Я проигнорировал это предложение и лишь сердито ему усмехнулся. Когда немец собрался уходить, я поднял голову и спросил:
— Эвелин точно в порядке?
Кендалл печально улыбнулся.
— Я же говорю, она несильно ударилась. Всё нормально.
Он ушёл тоже, и я, тяжело вздохнув, лёг на стол. Этим вечером со мной случилось то, чего не происходило уже долгое время: я исчез в своей ослепительной вспышке гнева. Что вызвало этот гнев? Опять же — то, чего не происходило уже долгое время: Джеймс назвал меня больным. Наверное, это слово, реакция на которое у меня всегда была резкой и которое я не слышал уже давно, оказало на меня бешеное влияние. И причина была мне более, чем понятна. Глубоко внутри я чувствовал свою вину за то, кем я являлся по сей день, потому что очень хорошо понимал, что ответственность за всё это лежала исключительно на моих плечах. Эта вина представлялась мне червяком, сосущим кровь из моего сердца. Я признавал свою вину, признавал свои ошибки, вытекающие из моего тёмного страха, от которого я всё никак не мог избавиться. Я признавал вину — но простить себя не представлялось мне возможным.
Это и было третьим шагом на моём пути — прощение самого себя. Теперь мне казалось очевидным, что третий шаг есть сложнейший из всех, но мне предстояло убедить себя в том, что это — всего лишь шаг, это ещё не моя цель. И потому прощение самого себя, тяжёлое и чуть ли не невозможное, являлось для меня необходимостью. Не сделай я этого маленького шажочка — и мост, ведущий меня к моей цели, безвозвратно рухнет. А я должен достичь её! Потому что за ней счастье, за ней лёгкость, за ней невесомость и свобода.
Как глупо было обвинять в своём несчастье людей, находящихся рядом! Как глупо было тратить свои нервы на бессмысленную и бесполезную злобу! Неужели только теперь я действительно понял, что кругом я был сам виноват? Как столько времени я смог продержать себя в неведении?
Теперь мне казалось очень низким винить в измене Эвелин только её и Кендалла. Прежде всего был виноват я сам — это осознание пришло ко мне ещё несколько дней назад, но окрепло оно в моей воспалённой от мыслей голове только теперь. Конечно, я не исключаю их вины: они оба необъятно-сильно виноваты в том, что случилось! Но первоначальный, самый главный корень проблемы — я, я, я! И для того, чтобы простить Эвелин, я должен был простить себя.
Но как это сделать? Наверное, мне нужно было понять одну важную вещь: того, что случилось, уже не вернуть и не исправить. Да, в прошлом я сделал много ошибок, но ведь в том-то и дело, что они остались в прошлом! Впереди у меня будущее — светлое, безоблачное, счастливое и, главное, ещё не запятнанное. Неужели ради него я не готов отпустить то, что тяжёлым грузом тянуло меня вниз, вниз, вниз, вниз?..
— Чувак, — услышал я голос, словно лучом света пробившийся из темноты. Он будто вытолкнул меня наверх.
Подняв голову, я с трудом открыл глаза. Я сидел за столом в кухне ПенаВега, за окном уже было темно. Моя голова болела так, что даже переводить взгляд с одного предмета на другой было для меня невыносимой пыткой. Осторожно повернув голову, я увидел Джеймса. В руках у него были ключи от машины, глаза смотрели устало и будто с упрёком.
— Вставай, — бросил он мне и сделал шаг в сторону прихожей. В голосе Маслоу, вопреки его недовольному взгляду, звучало сожаление. — Уже поздно. Я отвезу вас с Эвелин домой.
Он ушёл, и я, заглянув в прихожую, увидел свою избранницу. Она поймала мой взгляд, но ничего не сказала и даже не улыбнулась. Возникло ощущение, что все в этом мире были на меня обижены и что я теперь должен был у всех просить прощения.
Но первыми людьми, перед которым я собирался извиниться, были, конечно, Карлос и Алекса. Я нашёл их в прихожей и сразу же попросил прощения за то, что так ужасно повёл себя и испортил им этот день. ПенаВега с улыбками сказали, что я ничего не испортил, и я, не упустив возможность, ещё раз поздравил их с исполнением их общей прекрасной мечты.
В машине Джеймса мы ехали молча. Изабелла спала на переднем сиденье, я и Эвелин сидели сзади, и каждый отрешённо пялился в своё окно. Когда молчание показалось мне слишком затянувшимся, я подвинулся ближе к своей невесте и тихо сказал:
— Прости.
Она молча на меня посмотрела.
— Надо было тебя послушать, — прошептал я и обнял её одной рукой за талию, но Эвелин мягко отстранилась. — Я уже не знаю, как для меня лучше… В последнее время я творю столько разных глупостей, что просто не понимаю, как у тебя хватает на них терпения. Прости за то, что всё-таки выпил, что так некрасиво вёл себя перед остальными и… что толкнул, тоже прости. Тебе было больно?
— Меньше всего — физически, — ответила она, не глядя на меня, и я с сожалением зажмурился.
— О, любимая… — Я взял руку возлюбленной и поцеловал её, а потом у меня почему-то вырвалось: — Я просто испытываю твоё терпение, откровенно над тобой издеваюсь…
Эвелин взглянула на меня несколько испуганно, но ничего не ответила.
— Вы не возражаете, если сначала мы заедем к нам домой? — спросил Джеймс, обращаясь преимущественно к моей избраннице, а не ко мне. — Наш дом ближе. Изабелле нужно поспать, а когда она спит сидя, то неправильно дышит. Я только завезу её домой, и мы…
— Не переживай, — оборвала его Эвелин, — сделай всё так, как нужно, мы не возражаем.
Маслоу улыбнулся и, кивнув, широко зевнул.
— Ты устал, Джеймс, — сказала моя невеста заботливым тоном, к которому я даже начал ревновать, — может, тебе будет лучше лечь спать с Изабеллой?
— А вы с Логаном поедете домой на такси? Да я лучше…
— Пусть Эвелин и Логан останутся на ночь у нас, — сказала миссис Маслоу, повернув голову и сонно посмотрев на мужа. — Завтра вы всё равно хотели вместе обсудить список гостей для мальчишника, помнишь?
— О, Изабелла… Наверное, я должен был говорить тише. Мы тебя разбудили?
— Я не спала. Переднее сиденье слишком удобно для того, чтобы спать в нём.
Мой взгляд встретился со взглядом Джеймса в зеркале заднего вида.
— Если у вас не было планов на эту ночь… — сухо начал он.
— По-моему, это хорошая идея, — слабо улыбнулась моя спутница, не дав мне ничего сказать. Мне оставалось разве что только кивнуть.
Эвелин и Изабелла уснули почти сразу после того, как мы приехали, а я и Джеймс ещё некоторое время сидели на кухне. Мы почти не разговаривали и ещё ни слова не сказали о том, что произошло у ПенаВега. После долгого молчания первым заговорил он. Взяв листок и ручку, Маслоу сел напротив меня и принялся что-то записывать.
— Я думаю, список нужно начать с тебя, — сказал он, не поднимая головы. — Это будет разумно.
Я молча наблюдал за его действиями и грел руки о бокал с горячим чаем.
— На втором месте запишу себя, надеюсь, тебя это устроит. — Написав своё имя, Джеймс поднял на меня печальные глаза. — Третий Кендалл? Или Карлос?
Я медленно отвёл взгляд и тихо сказал:
— Кендалл не приглашён.
Маслоу вздохнул и, положив на стол ручку, потёр двумя пальцами переносицу.
— Я не знаю, что между вами двумя творится, — сказал он, — и, может, я лезу не в своё дело, но мне кажется, что старые обиды должны остаться в прошлом. Потому что…
— Он переспал с Эвелин, — оборвал я друга с таким невозмутимым видом, точно говорил о погоде.
Вспыхнувший взгляд Джеймса остановился на мне. Он нахмурился, и его челюсть поползла вниз.
— Лучше скажи, что это неправда, — тихо попросил он, — что ты просто хочешь, чтобы я ненавидел Кендалла так же, как и ты, и потому ты придумал такой весомый…
— Это правда, — сказал я.
Маслоу сердито швырнул листок на пол и вскочил на ноги.
— Я убью этого подонка! — закричал он, видимо, совсем забывшись, но потом опомнился и понизил голос. — Поверить не могу, что Кендалл так низко пал. Мало ему было всяких Мэрилин и Скарлетт, так теперь он ещё и… Чёрт, чёрт, чёрт, клянусь, когда я его увижу, я возьму и…
— Твоя злоба бесполезна, — покачал головой я. — Бессмысленно искать для Кендалла наказание, я думаю, его совесть уже достаточно над ним поиздевалась.
— Но ты ведь не собираешься всё вот так оставить, да?
— Я уже сделал с ним то, что мог.
И я пересказал Джеймсу наш с Кендаллом разговор, почти дословно передав его признание и не упустив из виду то, что произошло после. Разумеется, я опустил некоторые подробности, касающиеся нашей с Эвелин ссоры. Нет-нет, для Маслоу всё должно выглядеть несколько иначе…
— Боже, вот ведь падла, — проговорил друг, схватившись за голову. — Я никогда бы и подумать не мог, что он сумеет… Мы столько лет считали его лучшим другом, а оказалось, что мы просто грели гадёныша на груди! И он укусил так внезапно и так поразительно больно…
Я молча смотрел на свои руки и чувствовал, что из меня будто вытянули все силы, так что их не оставалось даже на разговоры.
— И бедняга Эвелин, — добавил Джеймс с сожалением, — ангелы вроде неё обычно и попадают в лапы таких демонов, как он.
«Или как я», — договорило моё сознание.
— У него нет души, — продолжал Маслоу, не в силах прийти в себя от услышанного. — Я могу понять его чувства к Эвелин, от них никуда не деться, и это больно, но то, что он сделал… очень низко. И очень жалко. Бедная Эвелин, бедная… Он ею воспользовался, а она была так беспомощна… Слушай, он… он её изнасиловал?
Я мрачно посмотрел на друга.
— Не знаю, — тихо ответил я. — Всё может быть.
Тяжело вздохнув, Джеймс сжал голову обеими руками и зажмурился.
— Вы с ней не говорили об этом, правда?
— Я не могу заговорить с ней о таком, — резко сказал я. — Она этого не помнит, ты можешь хотя бы представить, как её шокирует это, если я расскажу? Я боюсь говорить об этом… и думать тоже. Именно поэтому мы всё ещё вместе, именно поэтому свадьба всё же будет. Я не протяну без неё, ни дня не протяну. Но я ещё так далёк от того, чтобы простить её…
Мне было непросто скрывать от Маслоу истинную правду, но он должен был знать хотя бы малую её часть.
— Зараза Кендалл, — сквозь зубы процедил он и сердито ударил кулаком по столу, — ублюдок! Что он наделал, безумец, что он наделал… Я больше никогда не заговорю с ним, даже в его сторону не посмотрю. — Задержав на мне внимательный взгляд, Джеймс добавил: — Не представляю, каково это — каждый день видеть Эвелин и знать, что…
— Да, это тяжело, — оборвал его я. — Каждый раз, когда смотрю на неё, я вижу, как он имеет её в этом проклятом баре… Ничего не могу поделать, хоть застрелись!
— Логан, — серьёзно проговорил он, глядя мне прямо в глаза, — это не выход.
— Не выход, — согласился я, улыбнувшись, — знаю, что не выход. Я лучше убью Кендалла.
Лицо Маслоу приняло испуганное выражение.
— Ты это серьёзно?
— Чем дольше мы с тобой говорим, тем больше я убеждаюсь в том, что он этого вполне заслуживает. Ну да, а что такого? За ошибки нужно отвечать, тем более за такие чудовищные. Я ему никогда этого не прощу.
— Логан, если ты убьёшь его, я тебе этого никогда не прощу!
— Но ты ведь сам сказал мне, что убьёшь его, помнишь?
— Господи, да ты что, принял мои слова всерьёз? Я же просто… я же…
— Не нервничай, — спокойно сказал я, слегка качнув головой. — Пока что я здесь, сижу рядом с тобой. И я никого не убью. Не-е-ет… После убийства мне прямая дорога за решётку. А боль моя никуда не денется.
Он не сводил с меня испуганного и в то же время презрительного взгляда.
— Но я очень беспокоюсь за твоё состояние, Логан, — сказал друг. — Трудно представить, как в таком дурдоме можно не сойти с ума… А ты так спокойно говоришь об этом, так что, скажу честно, я напуган.
Я усмехнулся.
— События последних недель вытянули из меня все эмоции. Всё, что мне теперь остаётся, это спокойно улыбаться.
Джеймс поднял с пола листок и молча записал третьим в списке Карлоса.
— И да, ты прости меня за эту сцену у ПенаВега, — устало произнёс я. — Мои действия совсем неожиданно вышли из-под контроля… Примерно после третьего стакана.
— Боже, я только сейчас действительно понял, о чём ты говорил, — прижав ладонь к губам, проговорил он. — Чёрт… Не представляю, что ты чувствуешь… Так что это ты меня прости, дружище. — Немного помолчав, он горько усмехнулся и добавил: — А ведь Кендалл тоже слышал твои слова. И у него на лице ни один мускул не дрогнул!
