сообщить о нарушении
Текущая страница: 76 (всего у книги 120 страниц)
Вернувшись от Кендалла, я долго сидел у себя на кухне, словно ждал чего-то. Может, я ждал, что вот-вот послышатся осторожные шажки, и чей-нибудь голос спросит: «Будешь ужинать?» Может, я ждал, что вот-вот запахнет едой или, может быть, наверху запоёт скрипка. Потом я прошёлся по пустому дому, заглядывая в каждую комнату и ожидая увидеть кого-нибудь… Но никого не было. Поймав себя на мысли, что я невыносимо скучаю без Дианны, я разозлился сам на себя. «Зачем же ты бросил ваши отношения на произвол судьбы, если тебе было так хорошо рядом с ней? — сердито спрашивал себя я. — Надо думать, что делаешь, а если и сделал, не подумав, то не нужно терзать себя бесплодными размышлениями. Всё. Кончилось. Уже ничего не вернёшь».
Засыпая, я убедил себя, что моё ощущение одиночества было таким острым не потому, что мне было хорошо рядом с Дианной, а потому, что она была рядом почти каждый день; этот контраст в дни её отсутствия теперь был до жути мне непривычен. В отдельные моменты я начинал понимать даже слёзы Дианны: возможно, она точно так же скучала по мне, когда я был в разъездах, может быть, ей точно так же дико не хватало меня... Почему я раньше этого не понимал?
Лучшее познаётся в сравнении, и в первое время, сравнивая свою жизнь с Дианной и без неё, я полагал, что жизнь с ней была намного лучше, и даже не называл конкретных причин, по которым это было так. Но это только первое время. А оно самое тяжёлое (так говорил мне Джеймс), его просто надо пережить, просто надо пережить…
И переживать я решил его на работе. Всю следующую неделю я работал как проклятый, совершенно не помня и не жалея себя. Парни были ошеломлены, а Мик приятно удивлён; каждый вечер он нахваливал мою работу и ставил меня в пример остальным. Но я ушёл с головой в работу не для того, чтобы меня хвалили, а для того, чтобы эта работа сумела отвлечь меня от мыслей об одиночестве. Я просто старался заполнить эту пустоту, зияющую в моей душе и в моём доме.
Блэков я не навещал намеренно. Если работа в студии хотя бы немного возвращала меня в прежнее течение жизни и отвлекала от нашего разъединения с Дианной, то визит к Блэкам мог бесповоротно разрушить всё, чего я смог добиться за эту неделю. Меня всего ломало без Эвелин, я хотел видеть её, хотел говорить с ней и всеми силами тянулся к ней, но непонятная и даже эгоистичная жалость к самому себе не позволяла мне приехать к ней. Всё, чем мне пришлось довольствоваться, это пара сообщений перед сном каждый вечер, но они, эти жалкие сухие сообщения, только больше усугубляли моё положение и сильнее заставляли ощущать недостаток общения с Эвелин. Мне было мало того, что на прошлой неделе мы виделись почти каждодневно: я никогда не смог бы в полной мере насытиться ею.
Однако, какими бы упорными ни были мои старания, я сломался. Проснувшись утром в пятницу, я отчётливо понял: я жить не могу без Эвелин.
На руку мне сыграло то, что сегодня наш рабочий день начинался в двенадцать. Это позволило мне заскочить к Блэкам перед работой, и, собственно, я так и сделал. Необъяснимую вину перед Эвелин я всё же чувствовал, поэтому по дороге к ней я заехал в цветочный магазин и купил розовые розы.
Мистер Блэк был дома, он и открыл мне дверь. Видимо, в отсутствие своей супруги он сам справлялся с завтраком: об этом говорили фартук, который был на нём, и озабоченный вид мужчины.
— О, привет, Логан, — улыбнулся Джонни, и мы пожали друг другу руки, — рад снова тебя видеть. Где пропадал?
— Заработался, — с виноватой улыбкой пожал плечами я.
Мистер Блэк посмотрел на букет роз, которые я держал в руках.
— Эвелин уже встала, — сказал он, словно отвечая на мой не прозвучавший вопрос, и бросил быстрый взгляд в сторону кухни, — слушай, у меня там блины подгорают, ты тут сам…
— Да, я справлюсь. Идите спасать блинчики.
Пока я поднимался наверх, к Эвелин, руки у меня взволнованно дрожали. На втором этаже было тихо, и на мгновенье мне показалось, что в комнатах никого не было. «Нет, это же не твой дом, — поспешил я себя успокоить, — Эвелин здесь, она никуда не ушла».
Постучавшись, я приоткрыл дверь и заглянул в спальню, которая за последнее время мне стала даже роднее своей собственной. Эвелин сидела на подоконнике и глядела в окно. Она даже не повернулась, чтобы посмотреть, кто вошёл, — очевидно, она думала, что пришёл мистер Блэк. Эвелин не ждала меня, и это несколько задевало.
— Я пока не хочу завтракать, папа, — прозвучал её разочарованный голос; она по-прежнему на меня не смотрела.
— Нет аппетита?
Эвелин резко повернулась, и её серо-голубые глаза, которые при ярком свете очень выгодно выделялись на фоне её фарфоровой кожи, остановились на мне. Я улыбался, взволнованно сжимая букет роз; шипы свирепо впивались в мои ладони. А Эвелин, к моему огорчению и удивлению, даже не улыбнулась, увидев меня. Это ранило меня в самое сердце. Мы не виделись неделю, неужели она не скучала по мне, неужели не ждала?..
— Привет, Логан, — проговорила она всё тем же безрадостным тоном и даже не спустилась с подоконника, чтобы обнять меня. Потом Эвелин взглянула на розы и тихо добавила: — Положи их на стол, пожалуйста.
Я, с удивлением глядя на неё, положил букет на стол и снова подошёл к окну. Эвелин смотрела на небо, а я пытался заглянуть в её глаза.
— Что с тобой? — спросил я, чувствуя, что плохое настроение любимого человека передаётся и мне. Я не мог смотреть на её страдания.
— Где ты был, Логан? — с бесконечной обидой в голосе спросила Эвелин и посмотрела на меня. — Ты же знаешь, что мне и так невыносимо одиноко, а без тебя… без тебя мне в миллионы раз хуже! Почему тебя нет рядом, когда ты нужен? Почему, Логан, почему?
Я молчал, виновато опустив глаза. Теперь я чётко осознавал, насколько эгоистичным было моё стремление забыться работой, и я стал противен самому себе. Было ужасно неприятно думать о том, что своим отсутствием я сильно обидел Эвелин.
— Прости, — прошептал я, закрыв глаза одной рукой. — Я не специально оставил тебя, Эвелин… У меня было столько дел, и я… Я просто не мог приехать.
Она молча смотрела в окно, и я не мог понять: приняла она мои извинения или нет. Сегодня она была особенно грустна, и я не знал, в чём заключалась причина этой грусти.
— У тебя бывало такое, — вдруг начала Эвелин, задумчиво сузив глаза, — что ты чувствовал ненависть по отношению к любимому человеку? Любишь его, любишь, и вдруг в один момент понимаешь, что ненавидишь.
— В таких случаях моё «ненавижу» не возвращалось обратно к «люблю», — тихо ответил я. — Но мой любимый человек сам был виноват в том, что я его возненавидел.
Эвелин бросила на меня мягкий, сочувствующий взгляд и тут же сказала:
— Нет, а если человек не виноват?
Я вспоминал, как недавно изливал душу Джеймсу, когда всё, копившееся во мне месяцами, в одно мгновение вырвалось наружу. Тогда я, покраснев от ярости, уверял Маслоу, что ненавижу Эвелин… Глядя на неё теперь, в эти родные серо-голубые глаза, я не мог понять, как можно было ненавидеть это прелестнейшее создание.
— Такое тоже было, — прошептал я, не отрывая от собеседницы взгляда. — В частности, человек был не виноват, но я был уверен в обратном… Не знаю.
— Но твоё «ненавижу» впоследствии изменилось на «люблю»?
Я улыбнулся и сказал:
— Изменилось.
— Я как раз об этом, — приподняв брови, проговорила Эвелин, и я, наблюдая за ней, продолжал улыбаться. — Очень часто случается такое, что у людей меняется отношение к любимым… И порой люди могут быть не виноваты.
— А кто виноват?
— Что-то внутри, — беспомощно пожала плечами она, — я сама не могу понять этого... Если одного и того же человека в разное время спросить, как он относится к своему близкому, его ответы могут резко отличаться друг от друга. И ни в один из разов он не солжёт.
— Неприятно, правда? — сморщил нос я, понимая, о чём говорит Эвелин.
Она покивала, молча соглашаясь со мной.
— Я об Уитни, — негромко сказала моя собеседница, будто боялась заговорить об этом вслух. — Она всю жизнь была рядом, Логан, но… Сегодня утром я ощутила что-то странное, непонятное. Я ненавижу Уитни за то, что она не здесь, что она уехала, оставив меня; но в то же время я очень люблю её и понимаю, почему она так поступила. Ненависть заглушает во мне эту любовь и понимание, и сейчас я ни за что не сказала бы ей, что люблю её, даже если она стояла бы здесь, передо мной. Я буду права, сказав, что ненавижу её, но ведь это не значит, что я её не люблю…
— Это «что-то внутри» — удивительная вещь, — сказал я, снова улыбнувшись. — Мы можем ненавидеть тех, кого любим, и любить тех, кого ненавидим, а можем вовсе ненавидеть за то, что любим… Человеческую природу словами не объяснишь.
Эвелин смотрела на меня несколько мгновений, после чего тихо, с какой-то обидой в голосе произнесла:
— Ты, наверное, не любишь меня, да?
Я испугался этой мысли и того, что такая мысль вообще могла прийти Эвелин в голову. Я с силой сжал её руку, будто пытался доказать этим, что её предположение глупо, даже невозможно.
— Как ты можешь говорить такое, Эвелин?.. — растерянно спросил я, глядя в её глаза. — Ты же знаешь, что я люблю тебя всем сердцем и… И больше всего я ненавижу те вещи, которые могут отвлекать меня от встреч с тобой…
Она глядела на меня со слабой улыбкой, точно радовалась, что я отрицательно ответил на её вопрос. Я тоже улыбнулся, хотя внутри всё дрожало от того, что я только что сказал ей.
Эвелин прижалась ко мне и прошептала:
— Я так рада, что ты приехал.
Я ничего не ответил. Какое-то время мы сидели в обнимку, затем она отстранилась от меня и, вопросительно нахмурившись, посмотрела в мои глаза.
— Может ли человек оставить того, кого любит? — спросила Эвелин.
— Может, — нехотя ответил я, понимая, к чему она клонила, и снова сжал её руку, — но он не всегда делает это по своей воле. Я снова должен оставить тебя, потому что мне нужно ехать на работу... Но я ведь страшно не хочу уезжать от тебя.
Она выдернула свою руку из моей ладони и с разочарованным видом опустила глаза. Ну вот, я снова обидел её…
— Прошу, не сердись, Эвелин, не обижайся, — с сожалением в голосе сказал я. — Я ведь приехал, и это главное, да?
— Приехал, чтобы уехать, — сердито проговорила собеседница, и я узнал в ней ту Эвелин, которая могла злиться и грубить, ту Эвелин, в которую она превратилась после начала моих отношений с Дианной. — Зачем ты вообще тогда приезжал?
Вспомнив, зачем приехал, я мысленно хлопнул себя по лбу.
— Ты помнишь моего друга Джеймса? — задал вопрос я, стараясь заглянуть в глаза Эвелин и смягчить её злость.
Она подняла взгляд, точно пыталась возродить в своей памяти образ Джеймса.
— Высокий такой, мускулистый, — решил я ей помочь, — питает слабость к алкоголю… Я познакомил вас на его рождественской вечеринке, помнишь?
— Да, — тихо ответила она ничего не выражающим тоном.
— Ну, и завтра, — продолжал я, несколько обидевшись на этот холодный тон, — день рождения у девушки Джеймса. Он пригласил меня, и я хочу позвать тебя с собой.
Эвелин взглянула на меня, и по одному её взгляду я решил, что она готова была воскликнуть: «Да, я согласна!»
— Родители… — начала она.
— Я могу отпросить тебя у твоих родителей, — нетерпеливо прервал я собеседницу, — я скажу им, что всю ночь ты будешь со мной, и я уверен, они не откажут. Ты хочешь пойти туда? Я не смею тебя заставлять, но…
Я замолчал, когда Эвелин коснулась моей руки.
— Я очень хочу уйти отсюда, — прошептала она, глядя мне в глаза, точно боялась, что мистер Блэк может услышать её слова. — Знал бы ты, как я мечтаю покинуть стены этого дома, хотя бы на минуту! Всё это так давит на меня, Логан… Такое ощущение, что я скоро не выдержу…
Я сжал её ладонь, чтобы немного успокоить. Эвелин молча смотрела на меня.
— Значит, я спускаюсь к мистеру Блэку, — уточнил я, хотя наверняка знал, что она ответит, — и завтра вечером заезжаю за тобой, да?
— Да-да-да, Логан, да, — прошептала Эвелин, ещё крепче сжав мою руку.
Я бы отдал всё на свете, чтобы никуда не уезжать и остаться с ней, но работа не заставляла меня выбирать. Поговорив напоследок с мистером Блэком, я выпросил у него разрешения забрать Эвелин завтра ночью и покинул дом, в котором остался смысл моей жизни.
Весь этот вечер я, Кендалл и Карлос проторчали у Джеймса, помогая ему приготовиться к запланированной вечеринке.
— Ну, ровнее, парни, ровнее, — умоляющим тоном говорил Маслоу, когда мы со Шмидтом стояли под потолком и вешали гирлянду, — откуда у вас руки растут?
— Залезай и сам всё вешай, — психанул немец и отпустил свой конец гирлянды, — чёртов перфекционист.
— Какой же ты немец, если в тебе нет ни капли аккуратности? — спросил Джеймс и полез на стол, чтобы занять место Кендалла. — Тогда отойди к стене и скажи, как нам лучше повесить.
— Так где, ты говоришь, Изабелла? — спросил Карлос, связывая вместе два воздушных шарика. — У подруги?
— Ага, — прокряхтел Маслоу, вытянувшись и обеими руками придерживая гирлянду, — слава богу, что как-то раз я познакомился с Кэндис, они с Изабеллой давно дружат. Пришлось рассказать Кэндис про сюрприз, который я готовлю, и попросить отвлечь Изабеллу чем-нибудь сверхважным. Остаётся надеяться, что Кэндис будет держать рот на замке.
— Изабелла правда купилась? — хмыкнул я. — И даже ничего не заподозрила?
— Нет, — засмеялся Джеймс, — видимо, Кэндис придумала что-то действительно стоящее, потому что Изабелла очень искренне извинялась передо мной за то, что ей нужно уехать прямо в канун её дня рождения.
— А что такое? — не понял Кендалл и прищурил один глаз, выясняя, ровно ли висит гирлянда.
— Я приглашал её на ужин, говорил, что так здорово было бы отметить её день рождения прямо в полночь, и мы оба очень ждали этот вечер.
— То есть ты её ещё и виноватой оставил, — подытожил Карлито.
— Ну, можно и так сказать. Зато представь, как она удивится, вернувшись завтра вечером! Кендалл, так ровно?
— Да ровно, ровно, — проворчал Шмидт и подошёл к испанцу, чтобы помочь ему с шариками. — Вон как дело идёт, когда за него берётся не такой рукожоп, как мы с Логаном.
Я засмеялся, а Джеймс лишь иронично ухмыльнулся в ответ.
— Не тем твой рот занят, Кендалл, — сказал хозяин дома и беглым взглядом окинул гостиную. — Так, вы двое надувайте шарики, а ты, Логан, идём со мной. Поможешь мне с едой.
— Мы ещё и готовить будем? — устало и возмущённо спросил я, взглянув на часы. — Я думал, мы закажем пиццу, или что-то в этом роде…
— Меньше надо думать, а больше — что?
— Больше делать, — без энтузиазма договорил я за друга.
— Вот именно! Так что шагом марш на кухню.
Я видел, что Джеймс очень старался, приготавливая эту вечеринку для Изабеллы. Он стремился удивить её и готов был на всё ради того, чтобы увидеть пусть не продолжительную, но искренне счастливую улыбку на её лице. Да, он готов был даже запрячь своих друзей, чтобы они также помогли ему изумить Изабеллу, до которой лично мне не было никакого дела.
Когда с приготовлением закусок было покончено и четыре жирных индюшки уже готовы были отправиться в духовку, мы с Джеймсом пришли в гостиную, к Кендаллу и Карлосу. На часах было уже три утра, поэтому все мы валились с ног от усталости и наотрез отказывались делать ещё что либо для вечеринки. Вконец измотанные Кендалл и Карлос лежали на диванах, и немец вяло завязывал только что надутый красный шарик в виде сердца.
— В моих лёгких не осталось воздуха, — еле ворочая языком, проговорил ПенаВега, — и ещё голова кружится.
— Это был последний, — тем же усталым голосом произнёс Кендалл и бросил на пол шарик. — Джеймс, Логан, кто-нибудь из вас, повесьте его к остальным. Меня уже ноги не держат.
Маслоу, который из всех нас выглядел бодрее остальных, поднял с пола шарик и привязал его к остальным таким же шарикам, красным, в виде сердца. Затем он отошёл на несколько шагов и счастливым взглядом обвёл комнату.
— Парни, вот это вы постарались, — улыбнулся Джеймс, — всё красиво, всё идеально. Изабелле понравится.
— Пусть она только попробует сказать, что ей не нравится, — отозвался с дивана Шмидт, глядя на хозяина дома полузакрытыми глазами, — я тут здоровьем рисковал ради неё.
Маслоу ещё раз огляделся и зевнул. Я, не сумев справиться с рефлексом, зевнул тоже.
— Ладно, — сказал Джеймс, взглянув на часы, — уже поздно.
— Уже рано, — рассерженно исправил я друга.
Он выключил из розетки мигающую гирлянду.
— Я вам так благодарен, правда, — проговорил ловелас в отставке, прижав руку к груди, — если б не вы, я возился бы тут до завтрашнего вечера. Спасибо, мужики, спасибо, что не отказали.
— С тебя завтрак, и ты завтра оплатишь мне такси, — сказал я в ответ на его благодарность.
— Закатай губу, Логан. Вообще-то завтра вы будете есть и пить за мой счёт.
— Вот как? — с вызовом прищурился я. — Тогда я пойду на кухню и выброшу в окно всё, что мы только что приготовили.
