сообщить о нарушении
Текущая страница: 78 (всего у книги 120 страниц)
Я лишь растерянно пожал плечами в ответ.
— Ты не виноват, если разобраться… — проговорил я. — Просто постарайся сделать так, чтобы Изабелла как можно меньше контактировала с твоей бывшей подружкой.
— Кому как не мне знать, к чему могут привести эти контакты? Конечно, я постараюсь, чтобы Изабелла больше не встретилась с… О, кажется, я вспомнил её имя! Мэри!
Когда Эвелин вернулась ко мне, я предложил ей чем-нибудь подкрепиться и выпить. Отведав чудесно приготовленной индюшки, мы выпили шампанского и немного поговорили с моими знакомыми. А потом, примерно через час, Кларк, один из друзей Джеймса, который заведовал музыкой, объявил медленный танец, и я, улыбнувшись своей спутнице, пригласил её.
— Разве смею я отказаться? — ответила мне Эвелин с улыбкой, и мы, взяв друг друга за руки, присоединились к остальным танцующим.
Всё то счастье, что я испытывал при одном взгляде на Эвелин весь вечер, казалось мне ничтожным по сравнению с тем счастьем, что я испытывал теперь. Держать её талию в руках, ощущать, как она обнимает меня за шею, чувствовать каждое её движение — вот, что было ни с чем несравненным счастьем, вот ради чего я готов был жить и дышать. Если и были в моей жизни неприятности, если судьба и готовила мне какие-то сюрпризы, то я готов был с лёгкостью преодолеть все препятствия только ради одного: чтобы ещё раз заглянуть в эти серо-голубые глаза. Не будь в моей жизни этих бесконечных благородства, добра, искренности, заключённых в бренное смертное тело, я бы давно сдался. Клянусь, ради другого и жить не стоило.
Танцуя с Эвелин, я невольно вспоминал наш первый танец в ту ночь, на вечеринке семьи ПенаВега. Тогда, слушая песню Джеймса и Карлоса, я уплывал куда-то далеко, не чувствуя под ногами землю, не чувствуя дуновения ветра… Я чувствовал только, что голоса друзей зажигали во мне что-то новое, а может, просто давно забытое старое. Я отчётливо помнил ту ночь, и воспоминания эти вызывали у меня необычные ощущения теперь. Мы с Эвелин снова танцевали, и я снова ощущал необычайное вдохновение, желание жить, улыбаться, любить то, что я делаю, и делать то, что люблю. В голове сразу же завертелся миллион мыслей, и я, будто ища от них спасения, крепче прижал к себе свою партнёршу.
«Интересно, а я уже любил её тогда? — подумал я, всё ещё вспоминая ту ночь. Какое-то время я пытался найти ответ на этот вопрос, после чего признался сам себе: — Да, наверное, любил. Мне кажется, я люблю её всю свою жизнь и любил ещё тысячу жизней до этой».
Когда музыка перестала играть, мы с Эвелин замерли, но не выпустили друг друга из объятий. Она посмотрела на меня. А я, глядя в эти околдовывающие глаза, думал только о том, что губы Эвелин были невероятно близки ко мне, что стоило мне только чуть-чуть наклониться, и…
Меня отвлёк шум, который я услышал слева от себя. Повернув голову, я увидел Изабеллу, лицо которой выражало плохо скрываемую неприязнь, а рядом с ней Мэри, ту самую светловолосую девушку, которая с такой очаровательной улыбкой поздоровалась с Джеймсом несколько часов назад. Это сразу насторожило меня, и я, вытянув шею, принялся глазами разыскивать Маслоу. Он же обещал огородить свою возлюбленную от пересечений с Мэри, потому что эти пересечения могут вылиться явно не в песню! Где же он теперь?
Я не слышал, о чём говорили Изабелла и Мэри, но отчётливо понимал, что разговор был не из самых ласковых. Эвелин, как, впрочем, и многие другие, тоже с интересом смотрела в их сторону.
— Кто рядом с Изабеллой? — тихо спросила у меня моя спутница.
— Та, кому явно Изабелла не нравится, — ответил я, с ужасом ожидая того, как дальше будут развиваться события.
Ещё немного понаблюдав за девушками, я понял, что Мэри была пьяна. Она самозабвенно втирала что-то удивлённой Изабелле, и я без труда догадался, что предметом их разговора был Джеймс. Затем тон Мэри сменился на более грубый, даже какой-то обвинительный, и мне показалось, что я услышал парочку оскорблений в адрес то ли Джеймса, то ли Изабеллы. Но виновница торжества стойко выдержала удары незваной гостьи и с улыбкой сказала:
— Наши отношения гораздо выше этого, так что, я полагаю, эта тема может быть закрыта.
Изабелла уже развернулась, чтобы уйти от нетрезвой оппонентки, но Мэри, которую явно исход разговора не устроил, вцепилась в волосы избраннице Джеймса. Изабелла взвизгнула, дёрнулась, и с её головы посыпались шпильки; освободившись от острой хватки противницы, она повернулась и зашипела, как встревоженная змея.
— О боже, — проговорила Эвелин, сильнее сжав моё плечо, — это кто-то остановит?
Может быть, Изабелла уже готова была наброситься на Мэри, чтобы ответить на оскорбление, но её остановил Джеймс, появившийся в гостиной в окружении нескольких её подруг. В руках он держал большой праздничный торт с зажжёнными на нём свечами. Окружавшие его девушки с улыбками пели «С днём рожденья тебя», кажется, вовсе не замечая состояния виновницы торжества.
А Маслоу это заметил. Он видел Мэри, стоящую рядом с его возлюбленной, видел растрёпанную причёску Изабеллы, видел её искажённое злостью лицо. Глаза его были округлёнными от страха, а руки заметно дрожали: это было видно по колебавшемуся пламени свечей.
— С днём рождения, л-любовь моя… — неуверенно проговорил Джеймс, не зная, как реагировать на всё это.
Девушки, окружавшие друга, не прекращали петь. Изабелла, быстро улыбнувшись всем сразу, торопливо подошла к своему избраннику и в одно мгновенье задула все свечи. Одна из её подруг удивлённо спросила:
— А желание?
— Сейчас у меня только одно желание, — проговорила Изабелла с такой желчью в голосе, что я даже почувствовал горьковатый привкус во рту. — Оно исполнится сейчас же.
И, снова улыбнувшись страшной улыбкой, Изабелла схватила Мэри за волосы и со всего маху окунула её лицо в кремовый торт. Со всех сторон послышался удивлённый и одновременно обрадованный гул, кто-то из парней засвистел. Джеймс стоял, по-прежнему держа в руках торт и разинув рот от удивления. Он со страхом ожидал следующих действий Мэри.
— Что они делают… — прошептала Эвелин, в полнейшем ошеломлении глядя на них обеих, — какой кошмар. Не могу смотреть. — И она, отвернувшись, положила голову на моё плечо.
А следующие действия Мэри, которых опасался Джеймс, не заставили себя долго ждать. Медленно подняв голову и убрав с лица крем и свечи, Мэри с визгом бросилась на Изабеллу, которая отошла уже на несколько шагов и, улыбаясь, поправляла причёску. Обе они упали на пол и покатились кубарем в сторону лестницы. Обескураженные гости, не зная, что и предпринять, молча уступали им дорогу.
— Делайте ставки, дамы и господа! — разрядил обстановку чей-то мужской голос из глубины комнаты. — Кто ставит на именинницу?
Гостиная наполнилась неразборчивым гулом голосов и визжанием Изабеллы и Мэри. Джеймс всё ещё не мог прийти в себя. Он смотрел на девушек широко распахнутыми глазами и слегка покачивался из стороны в сторону. Он опомнился, когда одна из подруг Изабеллы, окружавших Маслоу, тронула его за плечо и с отчаянием попросила:
— Сделай же что-нибудь!
Отдав торт кому-то из подруг, он на негнущихся ногах пошёл к девушкам, которые поочерёдно дёргали друг друга за волосы, царапали лица и пытались ударить ногой противницу в область живота. Кто-то из парней вызвался помочь Джеймсу, и я, приглядевшись, с удивлением узнал в нём Кендалла.
— Мэри я возьму на себя, — сказал немец Маслоу, и тот сосредоточенно кивнул.
Парни обходили дерущихся дам со всех сторон, пытаясь выбрать наиболее удачный момент и в то же время боясь оказаться ударенными. В образовавшейся толпе я видел поднятые над головами телефоны: кто-то снимал драку на камеру.
— Ну что вы делаете? — рассерженно спрашивал Джеймс, будто не веря, что его возлюбленная действительно могла решиться на такое. — Изабелла! Перестань! Будь умнее!
Но девушки не слышали его просьб и продолжали отчаянно пытаться нанести друг другу удары. Наконец Джеймс схватил свою возлюбленную за талию и оттащил от противницы, лицо которой всё ещё было в торте; Кендалл сделал то же самое с Мэри.
— Брейк! — сердито крикнул Маслоу, пытаясь удержать Изабеллу, которая не переставала вырываться. Лицо её было обезображено кровавыми царапинами. — Хватит, я сказал! Что за глупость — драться на своём же дне рождения! В конце концов, мне стыдно за тебя! Просто невероятно!
Изабелла, нахмурившись, посмотрела на Джеймса и перестала предпринимать попытки вырваться. Он, сурово сдвинув брови, тоже смотрел на неё, и «молодая женщина» не смела ничего сказать, находясь под давлением этого взгляда. Кендалл же прилагал некоторые усилия, чтобы не позволить пьяной Мэри высвободиться и снова вцепиться в лицо Изабеллы.
Глядя на то, как Джеймс говорил со своей возлюбленной, я почему-то улыбался. Эта сцена воскресила во мне образ того самого мужественного и непреклонного человека, каким я знал Маслоу до нашей поездки в Мексику. Я снова видел его независимым от воли любимой женщины, снова видел в нём стойкость, уверенность в собственных силах. На фоне этой радости, вызванной прочной уверенностью в мужественности Джеймса, я даже не придавал большого значения драке Изабеллы и Мэри, которая встревожила не одну душу в этой комнате.
— Почему ты улыбаешься? — спросила Эвелин, с отвращением глядя туда, где несколько минут назад две девушки пытались причинить друг другу как можно больше боли. — Что тут может быть весёлого? Это кошмарно, Логан! Кошмарно!
— Без сомнений, это кошмарно, — согласился я, взглянув на неё. — Но ведь всё закончилось.
Джеймс отпустил Изабеллу и больше не пытался удержать её. Она развернулась к нему всем телом и, с сожалением приподняв брови, коснулась его щеки. Но Маслоу, к моему огромному удивлению, убрал её руку и тихо сказал:
— Не надо трогать меня.
И ушёл.
Сначала Изабелла стояла в полном ошеломлении, после чего метнула огненный взгляд в сторону Мэри.
— Добилась, чего хотела, сучка? — спросила виновница торжества и, прижав тыльную сторону ладони к покрасневшим царапинам на лице, ушла за Джеймсом.
Я не знал, как нужно было правильно истолковать всё то, что только что случилось. Во-первых, я не мог понять мотивов, подтолкнувших Изабеллу на драку с Мэри. Что послужило причиной? Неужели «молодой женщиной» управляла неистовая ревность Джеймса к его бывшей? Но ведь раньше Изабелла никаким образом не выражала эту ревность, это на неё не слишком похоже. А может, она просто хотела ответить на выходку Мэри, когда та вцепилась её в волосы… Да, конечно, она поступила благородно, дружелюбно ответив на оскорбления Мэри, но ведь и благородству есть предел. Изабелла просто не могла не отстоять свою честь.
А во-вторых, я не мог разобрать реакции Джеймса. Мне показалось, его оскорбила эта драка, потому что я видел его глаза в тот момент, когда он смотрел на Изабеллу. Наверное, это действительно задело его мужское самолюбие: обычно двое парней дерутся из-за девушки, а тут вышло наоборот…
— Ладно, ребята, — сказал Кларк, который весь вечер ставил музыку, — всё уже закончилось, и я думаю, что Джеймс и Изабелла скоро вернутся к нам. А пока что давайте дадим нашим сладким парочкам ещё одну возможность насладиться друг другом. Итак, прошу любить и жаловать: я снова объявляю медленный танец!
Взглянув на Эвелин и всё ещё не выпуская её из объятий, я улыбнулся ей. Моя спутница не ответила на улыбку и, вздохнув, положила голову мне на плечо. Мы снова начали двигаться в такт звучавшей музыке.
Весёлый настрой Эвелин исчез, будто его и не было, она больше не улыбалась. Очевидно, на неё повлияла та картина, свидетелем которой она оказалась сегодня вечером. На мои плечи свалилось необыкновенное чувство вины: это ведь я привёз Эвелин на эту вечеринку, и, по сути дела, я был виноват в том, что она увидела отвратительную сцену драки… Боже, во всём моя вина!
Пока я думал об этом, музыка продолжала звучать. Через какое-то время Эвелин огляделась по сторонам и подняла на меня напуганный взгляд.
— А где мы, Логан? — тихо спросила она.
Я, испытывая невероятную жалость к ней, поднял брови и ответил:
— В доме у Джеймса, моего друга; он пригласил нас на вечеринку. У его девушки день рождения.
Эвелин положила подбородок на моё плечо и замолчала, словно о чём-то задумалась. Я с каким-то облегчением думал о том, что из памяти моей спутницы исчезло воспоминание об увиденной драке: это всё могло бы своеобразно повлиять на её отношение к этому миру.
— А долго мы танцуем? — снова задала вопрос Эвелин.
— Не знаю, — пожал плечами я, — может быть, минут десять…
Затем она опять огляделась по сторонами и с мольбой в голосе сказала:
— Я хочу уехать отсюда. Пожалуйста, Логан, давай поедем домой, я так хочу домой...
— Но твоих родителей нет дома. Они на работе, помнишь?
— Да, и побыть с тобой наедине — это именно то, чего я хочу.
Сначала я подумал, что нужно было найти Джеймса и предупредить его, что мы уезжаем. Но потом я вспомнил его состояние, когда он уходил, вспомнил ужасающий вид Изабеллы и подумал, что Эвелин лучше всего этого не видеть. Не дождавшись, пока кончится танец, мы с Эвелин уехали с вечеринки. В конце концов, я тоже не мог дождаться момента, когда мы с ней смогли бы остаться наедине.
В доме Блэков было так тихо и спокойно, что это умиротворение передалось мне сразу же после того, как я переступил порог этого дома. Эвелин, настроение которой вернулось от испорченного к хорошему, предложила мне выпить какао, и я согласился. Эвелин любила какао, и, кажется, я начинал любить его тоже.
Пока закипал чайник, я стоял у окна и вглядывался в темноту, всё ещё не переставая думать о Джеймсе с Изабеллой. Меня не оставлял неуёмный интерес по поводу исхода событий, случившихся на вечеринке, и я твёрдо решил, что позвоню Маслоу перед сном.
— Ты хотел остаться? — спросил голос Эвелин, и я, повернувшись, вопросительно взглянул на неё.
— М?
— Ты хотел остаться с друзьями?
Я медленно покачал головой и ответил:
— Нет.
Она вздохнула и, слабо улыбнувшись, упёрлась руками в столешницу.
— Мне кажется, ты сейчас ненавидишь меня за то, что я попросила тебя уехать так рано.
Я тоже почему-то улыбнулся.
— Нет же, Эвелин, вовсе нет. Мои чувства к тебе не меняются.
Вскоре какао было готово, и мы расположились возле телевизора. На первом попавшемся нам канале показывали какую-то комедию, и мы решили остановиться на ней. Если Эвелин и проявляла хоть малейший интерес к тому, что происходило на экране, то я совершенно не обращал на это внимания, мыслями я был далеко. Странные размышления не оставляли меня, а в груди нарастало какое-то волнение. Посмотрев на Эвелин, я вдруг спросил:
— А что насчёт твоих чувств?
Честно говоря, я не собирался этого спрашивать. Мысли, беспрестанно вертевшиеся в моей голове, как-то самостоятельно сформулировали этот вопрос. Эвелин приподняла брови и тихо спросила:
— О чём ты?
— Мы всегда говорим о моих чувствах к тебе и почти никогда о твоих ко мне… Откуда же мне знать, что ты чувствуешь?
Глядя мне в глаза, она пожала плечами и сказала:
— Спроси меня об этом.
«Так просто взять и спросить?» — с недоверием задало вопрос моё сознание. Волнение в груди всё нарастало. Отведя глаза в сторону, я вдохнул так глубоко, как только мог, и спросил:
— Ты меня любишь?
Этот вопрос, заданный в лоб, почему-то рассердил меня. Разве задают такие вопросы, а если и задают, то надеются ли услышать на них положительный ответ? В первое мгновение я проклял всё на свете. Почему не существует машины времени? Почему нельзя вернуться на минуту назад и просто не задавать этот глупый вопрос?
А затем мне невольно вспомнилась вечеринка свободы Джеймса, когда я, пьяный и на что-то надеявшийся, пришёл на веранду к Эвелин и задал этот же самый вопрос. Её унижающее молчание показалось мне тогда оглушительным, и я бы точно умер, если бы и сейчас услышал молчание в ответ.
— Да, — прозвучал вдруг односторонний, но такой облегчающий мои страдания ответ.
Я вздрогнул так, будто услышал не тихое «да», а оглушительный хлопок или раскат грома. Внутри всё перевернулось, запылало, и этот внутренний пожар выразился на моём лице: я густо покраснел.
— За что? — только и сумел спросить я и тут же страшно разозлился на себя. А что-нибудь ещё более глупое нельзя было спросить?
Слабо улыбнувшись, Эвелин опустила голову и сказала:
— Хотя бы за то, что ты не покинул меня, как это сделали Уитни, мама и папа. Странно. А раньше я считала их самыми близкими людьми на планете.
