сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 120 страниц)
Маверик по-джентльменски уступил нам дорогу, и мы выбрались на улицу. Я весь кипел от злости, мне нужно было успокоиться.
«Маверик — сука, — говорил я про себя. — Сука, сука, сука. Просто тупая, бесцеремонная и самая последняя сука».
И это действительно помогло мне. Когда мы сели в лимузин, я уже не чувствовал ничего, кроме смертельной усталости. Скорее бы попасть в отель…
— Почему ты не записал номер той красотки? — спросил меня Джеймс, когда наш лимузин мчался сквозь ночные улицы Лондона. — Она же просто вешалась тебе на шею.
Я открыл глаза и взглянул на друга.
— Джеймс, я тебе тысячу раз повторял, что я больше не сторонник быстрых отношений.
— Знаю. Но в сердце я таил надежду, что ты всё же передумаешь.
— Какой смысл спрашивать номер у незнакомых дам? Я ведь всё равно не позвоню ни одной из них.
— Даже ради приличия?
— Даже ради приличия. И вообще, в чём смысл отношений? Шанс встретить истинную любовь — один на миллион.
— Но он всё-таки есть.
— Да, но не стоит искать любовь в каждой встречной девушке. Лучше любить одну всю жизнь, чем всех и сразу.
— Ты что, выпил? — с усмешкой поинтересовался Кендалл. — Или тебя на ночь глядя тянет на философию?
— Я ненавижу Чарис, — признался Джеймс. — Она чертовски тебя изменила. Несколько последних месяцев я вообще тебя не узнаю. Ты отказываешься знакомиться с девушками, хотя раньше, стоило тебе только слово сказать, любая могла повиснуть у тебя на шее.
Я усмехнулся. Свет фар проезжающего мимо автомобиля на мгновение осветил салон лимузина, и я увидел уставшие лица своих друзей.
— Чарис здесь ни при чём, — пожал плечами я. — Просто людям свойственно меняться.
— А изменился ты как раз после того, как между вами с Чарис произошло то… то, что произошло.
— Может, оставим эту тему, Кендалл? — холодно спросил я. — Сначала этот Маверик, чёрт бы его побрал, теперь ты ещё. Зачем вспоминать то, что давно прошло?
— Нам просто до безумия интересно обсуждать твою личную жизнь, — огрызнулся немец. – Или, может быть, нас сильно беспокоит её отсутствие?
— Пусть оно тебя не беспокоит, — сквозь зубы процедил я, со злобой глядя на Кендалла. — Лучше займись своей собственной личной жизнью. У тебя вроде уже другая девушка? Кайли, если не ошибаюсь? Точно. Ну и как? Хорошо сосёт?
— Закрой свой рот! — повысил голос Шмидт, покраснев от злости. — Я не нуждаюсь в твоих комментариях!
— А я не нуждаюсь в твоих!
— Да замолчите оба, — скомандовал Мик. — Дайте мне хотя бы немного поспать, друзья мои.
Мы с Кендаллом покорно замолчали, но всё же продолжали обмениваться яростными взглядами.
День перед концертом я провёл точно в забытье. Я думал о нашей встречи с Мавериком и о его словах. Это было глупо, но мне начинало казаться, что он был прав.
Я и Чарис познакомились около двух лет назад. Произошло это благодаря нашему общему другу Дэвиду. Моё сердце пронзило странное чувство, когда я впервые увидел её. Стройная загорелая блондинка с потрясающими глазами, она сразу же покорила меня. Не знаю, была ли это любовь с первого взгляда, но я чувствовал к Чарис то, что не чувствовал прежде к другим своим пассиям.
И мои чувства оказались взаимными. Не сразу: мне пришлось хорошенько постараться, чтобы завоевать сердце моей новоиспечённой возлюбленной, и мне казалось, что это того стоило.
Мы были вместе счастливых и долгих полтора года. Да, у нас были прекрасные отношения. Видеться часто нам не удавалось, но раз-два в неделю я вырывался на свободу из своей озабоченной жизни. Я был счастлив находиться рядом с Чарис, я не жалел для неё ничего. Каждое свидание она получала от меня большой букет лилий, я знал, что она просто обожает их. Чарис часто баловала меня своей стряпнёй, она чудесно готовила. В основном наши свидания проходили в её квартире, и я был безмерно счастлив по вечерам сидеть напротив своей девушки и за обе щеки уминать вкусный ужин. Но эта идиллия длилась недолго.
Как-то у меня на работе был полный завал. Времени катастрофически не хватало, я не мог успевать сразу в студии и на съёмочной площадке. Я буквально разрывался между ними, спал в перерывах, а времени на Чарис у меня просто не было. Всё, что мне оставалось, это присылать ей любовные сообщения во время рабочего дня, посылкой отправлять букеты цветов, а ночью спать одному в холодной постели и видеть Чарис во снах.
И наконец, когда я смог выкроить из своего графика жалких полтора часа, я купил в цветочном магазине гигантский букет лилий и поехал к Чарис. Я намеренно не предупредил её о своём визите, мне очень хотелось сделать ей сюрприз.
И сюрприз удался. Только не для Чарис, а для меня. Ворвавшись в её спальню с радостной улыбкой на лице, я увидел их двоих — Чарис и Маверика.
Мне не хватит слов, чтобы описать бурю, поднявшуюся в моей душе в ту минуту. Как же это было оскорбительно и низко, видеть их в одной постели! Я не мог поверить своим глазам: Чарис изменила мне с моим единственным и ненавистным соперником! Я был вне себя от безумной ярости.
Это был неслыханный удар по моей любви к ней, по моему мужскому самолюбию, и я просто не сумел справиться со своими эмоциями, мои действия вышли из-под контроля. Пока я в весьма оскорбительном тоне выяснял отношения с Чарис, которая готова была разрыдаться от обиды и унижения, Маверик по-тихому удрал. Это было подло с его стороны и совсем не по-мужски. Но что было делать? Я не стал догонять этого негодяя, и потому основной удар пришёлся по Чарис…
Её поступок для меня оказался таким оскорбительным и позорным, что просто словами не описать. Я никогда не делал этого прежде, но… я поднял руку на любимую девушку. Да что там поднял? Я просто зверски избил Чарис.
В тот момент я не чувствовал себя в своём теле, мои мысли были безумно далеко. Я не понимал и даже не хотел понимать, что причинял зло своей возлюбленной. Я не чувствовал вообще ничего, кроме уничтожительной злости. Не взирая на умоляющие о пощаде крики Чарис, я не останавливался и продолжал причинять боль своей уже бывшей девушке. Сквозь слёзы она говорила что-то о том, что я сам виноват в её измене, мол, я мало уделял ей внимания, не понимал, что ей плохо здесь одной и прочий бред. Это злило меня ещё больше. Я всегда старался отдавать ей всего себя! Я искренне любил её и продолжал оказывать ей знаки внимания, даже когда у меня был завал на работе! Разве я вёл себя с ней неправильно? Разве я был для неё плохим молодым человеком? Мне было просто необходимо выплеснуть злость, и я это, чёрт возьми, сделал.
Мои удары не прекращались до тех пор, пока Чарис не потеряла сознание. Но и тогда, будучи всё ещё не в себе от ярости, я нанёс ей заключительный удар: пару раз пнул под рёбра.
Я пришёл в себя только после того, как выбрался на улицу и подышал свежим воздухом. Окончательно осознав всё, что только что произошло, я бросился обратно в квартиру Чарис. Вся в крови, она лежала на разбитом кофейном столике. Я не мог на это смотреть и просто поверить не мог, что это с ней сотворил я…
Я взглянул на свои дрожащие окровавленные руки и ужаснулся. А что, если я её убил?.. Заметив ритмичные движения её груди, я немного успокоился. Она была жива.
Но то, что я сделал, было отвратительным! Это было самым ужасным и безнравственным поступком за всю мою жизнь! Какое-то время я сидел рядом с Чарис, в ужасе схватившись за голову, и пытался осмыслить свой поступок. Я чувствовал себя неконтролируемым чудовищем, недостойным находиться рядом с таким хрупким существом, как Чарис.
Но потом мысли просветлели. Я начал понимать, что Чарис заслужила это всё, она заслужила такое отношение. Долгих полтора года я считал её своим идеалом, она действительна была идеальна для меня во всём. Но, как оказалось, я видел её такой, какой хотел видеть. Она не сумела сберечь моей любви, и это было больнее всего. Мои искренние и сильные чувства оказались никому не нужны… Даже самому адресату этих чувств.
Именно поэтому я не спешил заводить новых знакомств уже целых шесть месяцев. Я знал, что после первого-второго свидания я мог запросто привязаться к своей новой знакомой… А это в мои планы не входило. Я больше не желал строить отношений, не желал снова быть обманутым. Я обжёгся, как любопытный кот, решивший зачем-то тронуть лапой огонь. Да, Чарис сотворила пожар в моём сердце, но и она же его потушила.
Пока Чарис была без сознания, я сидел рядом с ней на коленях и гладил её спутавшиеся волосы. Мне жутко хотелось, чтобы она пришла в себя, мне необходимо было поговорить с ней.
Очнувшись и увидев меня, сидящего рядом, Чарис испугалась. Она боялась меня. Девушка отползла в дальний угол спальни и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Я сидел молча и слушал её истеричные всхлипы. Сказать нам друг другу было абсолютно нечего.
После того, как Чарис полностью успокоилась и пришла в себя, я принёс ей воды и несколько раз попросил у неё прощения. Она в свою очередь извинилась тоже: в конце концов не у одного меня лежал грех на душе. Потом я помог Чарис умыться, мы вытерли кровь с пола, собрали осколки разбитого кофейного стола… К слову, мне это показалось очень символичным. Возникло ощущение, что я собирал осколки своего разбитого сердца.
Чарис пожаловалась мне на сильные боли в спине. Я настоял на том, чтобы она показалась доктору, и Чарис, забыв о своей боязни врачей, всё же согласилась поехать со мной в больницу.
Врач спросил, каким образом она получила эту травму. Мы с Чарис обменялись многозначительными взглядами, и она невозмутимо ответила: «Упала с лестницы».
Доктора выявили у неё сильные ушибы внутренних органов и травму позвоночника. Не желая слушать каких-либо возражений, они сразу же положили её на реабилитацию. Я чувствовал себя паршиво и поверить не мог, что всё это происходит.
Я позвонил родителям Чарис, и мне пришлось рассказать им обо всём. Примчавшись в больницу, они обсыпали меня неприличными ругательствами и прокляли всё, на чём свет стоит. Поподробнее расспросив врачей о состоянии их дочери и о долгосрочном лечении, что ей предстоит, родители Чарис заявили мне, что собираются подавать на меня в суд.
Я не мог спать из-за всего этого дерьма, что свалилось на мою голову. Нервы подводили. Я был сам не свой в это время. Но на этот раз удача оказалась на моей стороне. Всеми правдами и неправдами Мик отговорил родителей Чарис подавать на меня в суд. Я дал обещание полностью оплатить лечение своей бывшей, и такие обычно неподатливые мистер и миссис Порк согласились.
Я чувствовал себя бесконечно виноватым перед Чарис, и потому считал своим долгом навещать её в больнице. Она ложилась на обследование и лечение каждый месяц и проводила в больнице две или две с половиной недели. Я не мог смотреть, как молодая и живая душа погибала в белых стенах этой чёртовой больницы. Я приезжал к Чарис сразу же, как у меня появлялась хотя бы минутка свободного времени. Конечно, я не забывал про её любимые цветы и её любимые фрукты: спелые яблоки, киви и ананасы. Я больше не чувствовал к ней ничего (как был сам убеждён), кроме жалости и вины, и потому наши свидания в белых стенах проходили как-то натянуто, не очень гладко.
Нас с ней не связывало ничего, кроме одного происшествия, о котором ни один из нас не хотел вспоминать. Мы остыли друг к другу, но этот случай связывал нас обоих невидимым нитями, будто мы были просто обязаны находиться рядом друг с другом, даже если это вызывало у нас жуткую неприязнь. Я бы с радостью забыл этот горький опыт и больше не вспоминал о нём, но больничная койка, к которой была теперь прикована Чарис, не позволяла мне. Будто я тоже был прикован к ней, будто она была моим кандалами…
Концерт удался на славу. Я чертовски любил Лондонский кинофестиваль и даже мечтать не мог о том, чтобы выступить здесь. Публика с жаром аплодировала нам, и я был тронут, увидев такой живой и яркий всплеск эмоций. Не дающие мне покоя мысли о Чарис и Маверике постепенно покинули мою голову, и я смог в полной мере насладиться прекрасным вечером на улице прекрасного города.
После концерта мы заехали в какое-то кафе и, не желая привлекать к себе внимание, разместились за дальним столиком. Но наши фанаты оставить нас в покое, конечно же, не захотели. Столик сразу окружили пищащие от восторга девушки разных возрастов. Нет, я ошибся: среди этой толпы людей встречались и парни. Несколько рук одновременно протянули мне мои фотографии, гул голосов упрашивал меня дать автограф. С разных сторон засверкали вспышки, и я зажмурился.
После такого мощного концерта и «Meet and Greet», что последовала за ним, на мои плечи свалилась необычайная усталость, разболелась голова. «Улыбайся фанатам даже тогда, когда из твоей спины торчит арматура, — вспомнил я слова Мика. — Даже если очень устал, даже если очень зол, не смей им грубить. Они любят тебя самой бескорыстной любовью».
Эти слова придали мне стимул, и я, искренне улыбнувшись симпатичной девушке, которая смотрела на меня с неописуемой радостью в глазах, взял в руки ручку и подписал первое фото.
Спустя час кучка людей, скопившихся возле нашего столика, наконец рассосалась. Мы с парнями, с облегчением выдохнув, повисли на своих стульях.
— Чёрт, как же я хочу есть, — устало произнёс я. — Где наше меню?
— Кажется, одна из фанаток утащила его, — сказал Карлос и беззаботно рассмеялся. — Да… Я видел.
— Я ничего не имею против наших фанатов и очень их люблю, — начал Джеймс, — но иногда их внимание немного… раздражает…
— Точно, — согласился с ним Кендалл. — Клянусь, кто-то из них ущипнул меня за задницу!
— Не льсти себе, — со смехом сказал я. — Там не за что щипать.
Джеймс, Карлос и Мик громко рассмеялись. Шмидт лишь иронично ухмыльнулся мне в ответ.
Мы до отказа набили свои животы едой. Усталость потихоньку проходила, я начал чувствовать себя лучше. Часы пробили полночь, и мы с парнями решили возвращаться в отель.
По дороге Джеймс предложил заехать в магазин и приобрести бутылочку-другую виски. На мой укоризненный взгляд он ответил: «Мы просто обязаны отметить удачное выступление!»
Уже через час мы вчетвером сидели в одном номере. Микки отказался пить с нами. Большой любитель сладкого, он взял в баре три заварных пирожных и удалился в свой номер. Ему хотелось позвонить жене и поделиться с ней своими эмоциями.
— Честно говоря, мне не очень нравится эта идея, — признался я и сел на пол рядом с Карлосом. — Вы же знаете, что бывает со мной, когда я пьян.
— Перестань. — Джеймс разлил по стаканам виски и протянул мне один из них. — Я не заставляю тебя пить всё.
— То есть вы трое, как обычно, будете в хламину пьяные, а я трезв, как стёклышко? Я так не хочу.
— Ладно. Тогда сделаем немного по-другому. Будем играть.
— Играть? — не понял я.
— Играть. Это развлечение называется «Я никогда не…». Я играл в неё с девушкой, которую хотел затащить в постель. Ну, знаете, во время игры возникают такие доверительные отношения и…
— Понятно, можешь избавить нас от подробностей, — прервал его Карлос и в нетерпении потёр ладони. – Ну, с кого начнём?
Джеймс и Кендалл одновременно указали на меня. Я удивлённо приподнял брови и, взяв в руки стакан с виски, задумался.
— Что ж… — вздохнул я, подняв глаза к потолку. — Я никогда не целовал девушку на первом свидании.
Маслоу молча выпил целый стакан виски.
— Эй, полегче, — попытался образумить его Кендалл. — Такими темпами ты быстро опьянеешь.
— Ну и пусть, — махнул рукой Джеймс и снова наполнил свой стакан виски. — Я просто чертовски хочу пить.
— Если хочешь пить, в холодильнике стоит минералка, — сказал я, кивнув в сторону холодильника.
Друг взглянул на меня и улыбнулся одними глазами.
— Ты же прекрасно знаешь, о какой выпивке я говорю. Карлос, твоя очередь.
Испанец, устроившись поудобнее, сделал глубокий вдох и сказал:
— Я никогда не пробовал водку.
Я, Джеймс и Кендалл одновременно поднесли свои стаканы к губам. Маслоу вновь опрокинул целую порцию.
— Эй. — Я ударил его по плечу. — Ты собираешься один выхлестать весь виски?
Он не ответил и, налив себе ещё, сказал Карлосу:
— Это очень легко исправить. Я следующий, что ли?
Мы втроем положительно высказались. Джеймс задумчиво посмотрел в сторону.
— Я никогда не дарил девушкам цветы.
Я, Кендалл и Карлос выпили.
— Как это не дарил? — поинтересовался я. — Совсем?
— Совсем.
— А почему?
— В детстве у меня была аллергия на цветы. К тому же зачем дарить ей какой-то вялый веник, если через два дня она всё равно его выбросит?
— И что же ты даришь? Бриллианты?
