сообщить о нарушении
Текущая страница: 88 (всего у книги 120 страниц)
Не буду скрывать: меня начинали раздражать эти сеансы. Поначалу мне казалось, что врачи пытаются мне помочь, и я даже с каким-то удовольствием приходил в больницу, чтобы поговорить с ними и понять, что мне нужно делать дальше. Но со временем эти неоднозначные взгляды, бесконечные вопросы и, главное, таблетки, которыми я начал себя пичкать, начали оказывать на меня необыкновенное давление. Я посещал врачей с неохотой и с трудом высиживал сеанс, кое-как выдерживая эти ковыряния в моей голове. Мысль о далёком, но светлом будущем, о нормальной жизни грела меня, хотя не с такой силой, как раньше. В конце концов, я убеждал себя, что лечение и бесконечные сеансы нужны не только мне, но и Эвелин; эта мысль и побуждала меня продолжать лечение.
Два часа я сидел в спальне у Джеймса, дожидаясь его пробуждения. В помещении стоял удушливый запах перегара, и потому я сразу же поспешил открыть окно. Маслоу проснулся в половине пятого утра, и то, видимо, от сильной жажды. Увидев меня, он удивлённо нахмурился и, прикрыв один глаз, почесал голову.
— Ты чего здесь? — спросил он охрипшим голосом и огляделся в поисках воды.
— А ты чего? Самому от себя не противно?
— Противно от этого дурацкого привкуса во рту… Друг, ты не видел тут воду? Куда я её засунул?..
Подняв с пола бутылку воды, я молча бросил её Джеймсу. Он поймал её и, взявшись за голову, сделал несколько больших глотков.
— Чёрт, как плохо-то, — сиплым голосом сказал Маслоу и лёг на подушки, продолжая держаться за голову. — Хочу либо сдохнуть, либо проспать беспробудно несколько дней…
— Ты, похоже, уже не первый день просыпаешься с этими мыслями.
Джеймс улыбнулся, закрыв глаза.
— Изабелла тебе, что ли, нажаловалась?
— Не нажаловалась, а попросила помочь, — раздражённо сказал я и подсел ближе к другу. — Да что такое происходит с тобой? Мне хотя бы расскажешь, а?
Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами.
— Хочешь начистоту? — тихо задал вопрос он и, с трудом приоткрыв один глаз, посмотрел на меня. — Я понятия не имею, что со мной происходит.
— То есть как?
— Да не знаю я! — Резким движением он поднялся с подушек; его взгляд пронзала ярость. — Что-то во мне случилось, и я, видимо, сорвался! Как собака с цепи, на которой её долго держали!
— Ты просто делаешь это назло Изабелле? — не веря своим ушам, спросил я. — Из-за того, что раньше она запрещала тебе пить?
— Нет, нет, зачем мне делать что-то ей назло? Но я чувствую, что это действительно из-за неё… И она вроде как ни в чём не виновата, однако…Боже, я не знаю! Просто моя жизнь круто изменилась с того момента, как мы начали с ней встречаться… И, я думаю, какая-то часть одинокого меня пытается бунтовать. Что-то внутри меня захотело свободы.
Джеймс достал из-под кровати бутылку бренди и, открыв её, начал пить.
— Эй, дружище! — Я отобрал у него бутылку и сурово сдвинул брови. — Тебе это не нужно.
— Да Логан, я болею, мне нужно это…
Не ответив, я поставил бутылку на пол возле себя и, вздохнув, посмотрел на собеседника.
— В последний раз я видел тебя таким после Нового года, когда Изабелла улетела в Бруклин. Получается, ты был несчастлив, когда она была от тебя так далеко, но теперь, когда она с тобой, ты несчастлив тоже.
— Я счастлив… — растерянно ответил друг, пожав плечами и глядя в пол, — я люблю её, честно, всё это не из-за того, что я стал как-то по-другому к ней относиться…
— Почему ты не сказал ей всего этого, когда она спрашивала?
— А я что, похож на нытика? Нет, никогда и ни на что не жалуйся своей женщине, иначе она усомнится в правильности своего выбора. Знаешь ли, они очень тонко чувствуют, когда ты начинаешь терять уверенность.
— Одно дело не жаловаться, но совсем другое — говорить честно обо всём, что лежит на сердце…
— Да, — согласился он и, жалостливо подняв брови, протянул ко мне руку, — теперь можно мне ещё несколько глоточков?
Я с отвращением взглянул на друга, но всё-таки отдал ему бутылку. Когда он пил, я вздохнул и, переведя взгляд на окно, сказал:
— Вот, что происходит, когда они пытаются нас в чём-то ограничить.
Джеймс поперхнулся бренди и, нахмурившись, вопросительно взглянул на меня.
— Ты о девушках? — спросил он с недоумением. — Стой, что-то не так с Эвелин?
— С чего ты взял? — в свою очередь насторожился я.
— Не знаю, просто ты так сказал о попытках ограничения, что мне показалось, будто ты в чём-то её обвиняешь… Кстати, как оно?
Я с неохотой поведал Маслоу о том, что случилось в Далласе, и он, выслушав меня, искренне мне посочувствовал.
— Мне кажется, ты придал двум этим неприятностям слишком большую роль, — высказался ловелас в отставке. — Подумай, может, подобное между вами происходило и раньше? Просто теперь вы вместе, и теперь ты гораздо больше ценишь ваши отношения. Поэтому эти небольшие неурядицы, которые и ссорами нельзя назвать, ты и принял так близко к сердцу…
— В этом есть что-то, — задумчиво согласился я.
— А как она говорила с тобой сегодня? Никаких обид?
— Никаких. Всё как прежде.
— Видишь, на Эвелин это не оказало такого большого влияния, потому что она уверена, что одна снежинка — это ещё не снегопад. Она сейчас у тебя?
— Да. Спит, наверное.
Джеймс лукаво улыбнулся и спросил:
— А в Далласе вы спали уже вместе?
— Для меня всё ещё странно ложиться с ней в одну постель… — смущённо и неуверенно проговорил я, — я не спал почти всю ночь, просто сидел в кресле.
— Но рано или поздно это придётся сделать, ты в курсе?
— В курсе. Мне просто не хочется, чтобы наши отношения этим… опошлились.
— Я не узнаю тебя, — засмеялся Маслоу, и я почему-то этого застыдился. — Это не пошлость, а часть отношений! Пошлость — это вульгарность. Или грубость. Но никак не физическая близость с тем, кого действительно любишь.
— Я знаю, знаю… — устало вздохнул я и сжал двумя пальцами переносицу, — я просто представить этого не могу.
— Это по первой так, пока ещё романтика бьёт в тебе через край.
— Хочешь сказать, со временем из отношений уходит романтика?
— Господи, Логан, ты задаёшь такие вопросы, как будто сам никогда не состоял в отношениях. Нет, романтика не уходит… Скажу больше, постель — это тоже романтика. Просто со временем ты становишься смелее, узнаёшь свою вторую половинку ближе, понимаешь, что можешь позволить себе больше по отношению к ней… Вот скажи, ты когда-нибудь мог подумать о том, что будешь целовать Эвелин?
Я растерянно пожал плечами и ответил:
— Нет…
— А теперь?
— А теперь я целую её каждый раз, когда вижу.
— Вот как это работает, — улыбнулся Джеймс. — Я понимаю, что ты не в силах представить, что когда-нибудь вы с Эвелин сделаете это, но уверяю, пройдёт некоторое время, и ты ещё не то будешь представлять.
Я усмехнулся, но мысленно отметил, что мне был неприятен этот разговор.
— Однажды я прочитал где-то, — продолжал друг, — что настоящая любовь проходит три стадии: в начале мила и робка, романтична и сексуальна в развитии, а в завершении…
Он оборвал себя на полуслове.
— В завершении?.. — попытался я заставить его закончить начатую фразу.
— О завершении тебе не нужно, — улыбнулся Джеймс, — наслаждайся первой стадией и не думай о последней.
Я тоже улыбнулся, но с ужасом подумал: а пройдёт ли моя любовь к Эвелин последнюю стадию?
— Слушай, а ты не знаешь, Изабелла легла спать? — спросил друг, переменив тему, и я с облегчением подумал о том, что нам больше не придётся говорить обо мне и Эвелин.
— Она была на кухне, когда я видел её в последний раз. Не знаю. Вообще-то она сказала, что у неё бессонница.
— Бессонница? — округлив глаза, переспросил Маслоу. — Ой, ой, ой, нехороший знак…
— Почему?
— Это предвестник ночных приступов. А кашель у неё есть?
— Да, и сильный.
— Боже… — взялся за голову Джеймс, — что же это я… Пойду спущусь к ней.
Я хотел было сказать, что ночной приступ уже сегодня случился, но не стал останавливать друга: пусть исправляет то, к чему пришёл не самым правильным путём. Когда он ушёл, я взял недопитую им бутылку бренди и, размахнувшись, выбросил её в открытое окно. Бутылка разбилась об асфальт с оглушительным треском.
— Доброе утро, мистер Хендерсон, — приветливо поздоровалась со мной миссис Мелтон, когда я вошёл в её кабинет.
— Доброе, — сказал я, не разделив с психиатром приветливости. — Я… Если честно, я пришёл не совсем на сеанс.
Её лоб прорезала неглубокая морщинка, и миссис Мелтон вопросительно на меня взглянула.
— Не думаю, что поняла вас… — качнув головой, произнесла она.
— Я хочу прервать лечение, — сказал я, глядя куда-то в сторону. — На время… или насовсем.
— Погодите, мистер Хендерсон, не рубите с плеча… Что с вами случилось?
— Ничего не случилось.
— Но должна же быть причина, по которой вы решили отказаться от врачебной помощи?
— Причина? — Я перевёл на неё взгляд и, вздохнув, поставил локти на стол. От всех этих надоедливых мыслей голова распухла, и я обхватил её руками, будто старался защитить её от этих мыслей. — Я не чувствую, что лечение идёт мне на пользу… — дрожащим голосом проговорил я, — это всё только сильнее действует мне на нервы... Я так устал...
— От чего?
— От вас, — честно высказался я, — от мистера Дэниелса, от ваших методик, от советов, от таблеток, которые вы мне прописали! Меня тошнит от них! Меня от всего тошнит!
— Позвольте спросить, вы начали принимать транквилизаторы? — робко поинтересовалась миссис Мелтон.
— Начал, — тем же повышенным тоном ответил я и, достав из кармана только-только начатую пачку, бросил её на стол, — можете забрать это! Мне не нужно.
— Разве вы не понимаете, насколько тревожны ваши мысли? Вы думаете, вам не нужны лекарства?
— Они не нужны, потому что они не помогают.
— Вы не смешивали лекарства с алкоголем?
— Нет, — раздражённо ответил я, — может, по мне не скажешь, но я искренне верил в то, что транквилизаторы мне помогут.
Миссис Мелтон внимательно смотрела на меня какое-то время, после чего облокотилась на спинку кресла и вздохнула.
— Может быть, вы недавно пережили сильный эмоциональный всплеск? — задала вопрос она. — Мне нужно хоть как-то объяснить ваше поведение…
— Я каждый день трачу много сил и нервов, — сказал я, хмуро глядя в пол. — Особенно работа сильно действует мне на нервы… И я трачу много сил, чтобы сохранять те отношения, в которых состою… Я так отвык от этого. Оказывается, это очень непросто.
— Вы чувствуете большую ответственность перед людьми, — произнесла она то ли вопросительно, то ли утвердительно, — вы пытаетесь найти баланс между очень ответственной работой, лечением и отношениями и хотите успеть сразу везде.
Я молчал.
— Так как отказаться от работы и отношений не представляется вам возможным, вы решили отказаться от лечения. Вам кажется, что эти белые стены оказывают на вас бесполезное давление, что врачи только напрасно вас обнадёживают. Так?
— Я уже ничего не понимаю, — беспомощно выдал я, покачав головой.
Некоторое время миссис Мелтон молчала.
— Вам двадцать пять лет, так? — вдруг спросила она.
— Да… Какое это имеет значение?
— У вас есть любимый человек, отношениями с которым вы очень дорожите. То есть вы хотите, чтобы эти отношения имели место быть и в будущем, верно?
Я молча кивнул.
— Не в моих правах вмешиваться в это, — деликатно продолжала миссис Мелтон, — и я пойму, если вы не посчитаете нужным мне ответить, но в вашем возрасте многие люди обзаводятся семьёй. И под словом «семья» я подразумеваю не только супруга, вы понимаете.
— Понимаю, но я ещё не думал об… об этом.
— Это и понятно, — с участием закивала психиатр, — я не собираюсь заставлять вас думать об этом и не хочу давать наставлений. В вашем праве отказаться от лечения, я не смею вас удерживать здесь, но услышьте, что я говорю вам. В скором будущем вы, возможно, задумаетесь о ребёнке. Если сегодня вы не хотите должны образом позаботиться о своём здоровье, подумайте хотя бы о человеке, который ещё не родился. Психические расстройства приобретаются не только на генетической почве, они могут выработаться на основе многих факторов, и решающим из них является обстановка в семье. Вы понимаете, о чём я?
— Да, — растерянно отвечал я, — да, миссис Мелтон… Я понимаю…
— Люди, страдающие вашим расстройством, полностью избавляются от него к сорока годам, но я не говорю, что эта вероятность равна ста процентам из ста. Поймите: до сорока вам ещё далеко, да и стоит ли рисковать? Откуда мы знаем, что будет через пятнадцать лет?
Я угрюмо смотрел в пол и думал над её словами.
— Давайте знаете, как поступим? — Она взяла упаковку транквилизаторов, которую я до этого небрежно бросил, и убрала её в шкафчик стола. — Официально лечение я пока прекращать не буду. Я дам вам недельки полторы, чтобы вы немного подумали, стоит ли игра свеч, и эти полторы недели вы будете принимать другие, более дорогие и действенные транквилизаторы. Я буду рада снова видеть вас, но знайте, если вы всё-таки останетесь верны своему спонтанному решению, я настаивать не стану. — Миссис Мелтон написала рецепт и протянула его мне. — Что скажете?
Я принял из её рук рецепт и, подняв на неё задумчивый взгляд, произнёс:
— Скажу, что вы очень хороший специалист, миссис Мелтон. Спасибо… Спасибо большое.
— Что-то мне кажется, Бетти слишком рано вернулась из Сан-Диего, — вздохнул Мик, сидя за своим столом и глядя на портрет жены. Это был полдень того же дня.
— Как давно ты видел её бывшего? — поинтересовался Карлос.
— От него уже недели две ничего не слышно… Это и настораживает. Как будто затишье перед бурей.
— Ты не можешь принять мысль, что он наконец-то оставил вас в покое? — хмыкнул я.
— Не могу. — Мик снял ноги со стола и, напряжённо сморщив лоб, уставился на потолок. — Мне кажется, сегодня утром я видел его у своего дома…
— Видел? — всполошился Джеймс. — Как ты мог оставить Бетти одну, если…
— Спокойно, не одна она. Я попросил своего соседа по участку присмотреть за домом. Велел ему сразу же бежать к нам, если в дверь кто-то будет звонить.
— А что он говорил во время вашей последней встречи? — спросил Кендалл, до этого куривший у окна.
— Да как обычно, умолял меня сказать, где Бетти.
— Он ведь знает, что у вас будет ребёнок, да?
— Нет… — как-то нехотя ответил менеджер, — нет, не хочу, чтоб он знал об этом… по крайней мере до тех пор, пока Бетти не родит. Я не могу предсказать, что он сделает, когда узнает… Я о жене больше всего беспокоюсь.
— То есть ты не собираешься ничего с ним делать? — уточнил Джеймс.
— А что я могу? Словами он не понимает, а если объяснять ему уже не на словах, а… Ладно, давайте не об этом. Я больше хочу послушать, как вы поёте первый куплет песни, работу над которой мы закончили ещё на прошлой неделе.
Мы с парнями покинули здание под красным фонарём в девятом часу вечера. Мик собрался второпях и уехал домой раньше всех.
— Эх, одиноко мне что-то, — пожаловался Кендалл, глядя на вечернее небо, когда мы с парнями, как обычно, стояли у студии, не желая так скоро разъезжаться по домам.
— Как это одиноко? — не понял Джеймс. — У тебя ведь есть Мэрилин…
— Да что Мэрилин, — с каким-то пренебрежением махнул рукой немец. — Она есть, но не у меня. Не парень я ей.
— А кто? — с удивлением спросил Карлос.
— Да так. Ё…рь.
Мы с парнями неоднозначно переглянулись. Я намеренно не вмешивался в этот разговор, потому что считал для себя отношения Кендалла с Мэрилин неприкосновенными. Кажется, он не считал таковыми мои с Эвелин отношения… Но это если и волновало меня, то Шмидту я этого не высказывал.
— Кендалл… — начал было какую-то вразумительную речь ПенаВега, но тот его оборвал.
— Короче, парни, — сказал немец, прикрыв глаза и улыбнувшись, — поехали ко мне. Развеете немного мою скуку.
— Прости, дружище, но не в этот раз, — с виноватой улыбкой покачал головой Карлос. — Я обещал Алексе поехать домой сразу же после работы; пойми, я просто обязан вернуть её расположение… К тому же мой психолог советует мне проводить больше времени с семьёй. Я стараюсь так и делать.
— Ладно, ладно, не проси прощения, — закивал Кендалл, положив руку на плечо испанца, — я понимаю… Парни, а вы что скажете?
Джеймс, с презрением прищурившись, спросил:
— А мы пить будем?
— Чай, если хочешь… — растерялся немец.
— Нет, хочу бренди.
— Джеймс, — с упрёком в голове вмешался я, — мне кажется, недавно мы говорили с тобой об этом.
— Ой, да брось, сегодня пятница. К тому же Изабелла тоже уехала к своим подругам, так что это ничего. Я выпью совсем чуть-чуть.
— Логан? — с полуулыбкой обратился ко мне Кендалл.
Если Джеймс и Карлос, услышав предложение Шмидта, подумали о своих вторых половинках, ждущих их дома, то я подумал об Эвелин, с которой мы всё ещё не жили вместе. Я очень хотел этого, но не считал, что вправе был отбирать Эвелин у её родителей, которые в данный момент переживали переезд своей старшей дочери. Я был больше чем уверен, что моя избранница тоже была не прочь переехать ко мне, но, в глубине души жалея мистера и миссис Блэк, я не осмеливался предложить ей это.
Поэтому я не хотел возвращаться в свой дом, казавшийся безжизненно-пустым без Эвелин, и именно поэтому согласился ехать к Кендаллу.
— Только я пить не буду, — сразу предупредил друзей я.
Пока мы шли к моей машине, Джеймс нагнал меня и осторожно, с опаской спросил:
— У вас с Эвелин всё хорошо?
— Да почему ты так печёшься об этом? — засмеялся я. — Всё хорошо. А зачем ты спрашиваешь?
