сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 120 страниц)
— Насчёт неё не уверен, но я… я ничего к ней не чувствую и не знаю, были ли чувства на самом деле, понимаете?
— И как давно ты это понял?
— Не помню точно… может, месяц назад…
— Месяц? — удивлённо переспросил Карлос. — И ты столько времени молчал об этом?
— Я ждал возникновения чувств! Я пытался поговорить с Кайли, но не смог! Не смог, смотря в её влюблённые глаза, сказать, что не люблю её! Я всю жизнь провёл в поисках своего идеала, я действительно гонюсь за ним, как бешеный пёс за костью! И первое время наши отношения с Кайли казались мне идеальными… я даже думал, что нашёл свой идеал, понимаете? Это было прекрасно. Но потом всё в одно мгновение изменилось, сам не знаю, почему это произошло. Я решил признаться ей во всём сразу, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Но не смог! Я не смог… а потом…
Кендалл крепко зажмурился и захныкал. Я с сочувствием смотрел на него и чувствовал стыд за то, что обвинял Шмидта во лжи. Видимо, ему действительно непросто было рассказывать об этом, если он даже не смог сдержать слёз…
— Карьера нашего с вами бой-бэнда пошла в гору, — продолжил он, выпив ещё полстакана коньяка, — и я был рад этому. Но «Heffron Drive» не мог остаться без моего внимания, это своё детище я тоже должен был поставить на ноги. Новых песен не было. Вдохновения не было. У меня не было ничего, кроме моей гитары, одиноко стоящей в углу. А наш менеджер, Дорси, требовала от меня новых песен. Это было ужасно! Понимаете? Давление на меня оказывали со всех сторон, я чувствовал, что меня может просто разорвать на части! А потом Дорси… Я пришёл к ней, чтобы обсудить кое-что, касающееся нашей группы, и… эта женщина взяла непонятную власть надо мной. Я сам не понял, как это произошло, как я вообще смог опуститься до такого! Она заперла дверь своего кабинета, медленно подошла ко мне и посмотрела в мои глаза… Чёрт подери, я никогда не забуду этот взгляд! А потом я просто положил её на стол и… О, господи! Я ведь ненавижу Дорси, я терпеть её не могу! Она делала много глупых вещей, которые просто выводили меня из себя, а потом я взял и переспал с ней! Мало того, что она ужасный человек, так ещё я предал Кайли — Кайли, которая в самом деле любит меня! Я просто отвратительный парень, я предатель, я ничтожество! Я просто жалкое ничтожество!
На последних словах он громко разрыдался, и мы с парнями поддержали его дружескими похлопываниями по плечу. Теперь мне стало совсем стыдно, и я просто не знал, что мне нужно сказать, чтобы искупить свою вину перед другом.
Я вспомнил, как сегодня вечером Кендалл болезненно отреагировал на слова Джеймса, когда тот назвал его предателем. Теперь мне стало понятно, что именно вызвало в немецкой душе такие чувства.
— Всё в порядке, Кендалл, — произнёс я таким тоном, словно разговаривал с маленьким ребёнком. — Ты молодец, что рассказал нам. Успокойся.
— Объясните мне, почему я такой идиот? — спросил Шмидт, вытирая слёзы. — Почему я не смог признаться Кайли в своих истинных чувствах? Почему?!
— Возможно, тебе нужно ещё подумать, — предположил Карлос. — Может, ты всё-таки чувствуешь что-то к ней, только эти чувства спрятаны глубоко в твоей душе. Поэтому ты и решил не рубить с плеча, решил оставить вашу любовь в живых.
— Да нет там никакой любви… мне так кажется. Если бы я действительно любил Кайли, я бы не решился на такую крайность, как Дорси.
— Я уверен, ты сделал это не нарочно, — сказал Джеймс, крепко сжимая плечо Кендалла. — Сам же знаешь, как это бывает. Когда со всех сторон на тебя давят, когда терпеть уже невыносимо… Я тебя не осуждаю, мужик. Я тебя прекрасно понимаю.
Я бы не успокоился, услышав такое от ловеласа. Само собой, Маслоу понимает Шмидта, он ведь сам не раз поступал так с девушками, бесчестно предавая их и разбивая хрупкие сердца. А я осуждал Кендалла. Осуждал, но этого говорить ему не стал.
— Джеймс… — Шмидт обнял друга одной рукой и вздохнул. — Ты правда меня не осуждаешь?
— Конечно, нет! Я много раз в своей жизни сталкивался с изменами и с уверенностью могу сказать, что большинство мужских измен вовсе не являются изменами! Для парней секс — это просто секс. Девушки же, в большинстве своём мечтающие о платонической любви, имеют привычку создавать из секса что-то сказочное… Иногда, причём, сами себе противоречат, как же это глупо! Парень может переспать с одной – да, может; но сердце его будет принадлежать другой, той, которая всегда ждёт его дома. Вот поэтому к изменам со стороны девушек я отношусь совсем по-иному.
Кендалл расплылся в пьяной улыбке и снова потянулся за стаканом.
— Никогда бы не подумал, что простые слова смогут так помочь мне, — признался он. — Спасибо, Джей, признаться честно, я тронут. И вам, парни, спасибо. Спасибо, что не осуждаете.
Немец похлопал себя по карманам, вздохнул и сказал:
— Теперь я страшно хочу курить.
— Кури, если это сможет тебя утешить, — разрешил я. — Только будь добр, открой окно.
Кендалл распахнул окно и, достав из нагрудного кармана пачку сигарет, взял одну в рот. Закурив, он вновь уселся за стол и посмотрел на меня.
— В ту ночь я сказал тебе, что мы поссорились с Кайли, — тихо начал он и выпустил дым в потолок. — В какой-то степени я солгал, понимаешь? За это прости. Я не захотел рассказывать обо всём так сразу, потому что я приехал к тебе сразу после Дорси. Именно поэтому я был тогда в стельку пьяный. И поэтому был такой растерянный…
Я молча кивнул, давая понять, что не держу зла на друга. Джеймс взял пустую бутылку из-под коньяка, которая решала, кто из нас будет рассказывать секрет, и отодвинул её в сторону.
— Думаю, с нас хватит, — сказал Маслоу. — Лично мне больше не хочется знать ничьих секретов.
Мы с парнями согласились и выпили ещё. Я по-прежнему наливал себе колу.
— На выходных мы с Алексой хотим устроить вечеринку, — сказал Карлос, наблюдая за дымящейся сигаретой Шмидта. — Осенью океан особенно прекрасен, правда? Вечеринку устроим на палубе большого корабля, потому что я до безумия люблю океан! Можете прийти с друзьями или девушками, если пожелаете. Мы будем не против.
— Звучит круто! — поддержал идею я. — А в честь чего вечеринка?
— Ну, мы с женой закончили работу над фильмом, к тому же наша группа выпускает четвёртый альбом. Это разве не повод? И мы должны попрощаться с друзьями перед мировым туром. После нескольких концертов в Южной Америке мы, конечно, ещё вернёмся, но потом нас долго не будет дома. А разлука с родными местами просто невыносима.
Вспомнив родной Даллас, я печально улыбнулся и согласился с Карлито. С местами нас связывают люди, а когда эти люди покидают нашу жизнь, мы начинаем скучать — не только по местам, но и по людям. Воспоминания порой действительно причиняют боль.
Коньяк кончился только под утро. Никому никуда ехать уже не хотелось, а потому парни единогласно решили проспаться у меня. А я сопротивляться не стал.
Россыпь серебряных звёзд на тёмно-синем небе, отдающих ледяным белым светом; призрачные волны океана, бьющие о стенки гигантского корабля; луна, смотрящая на нашу планету мёртвым взглядом. Душе моей было тесно в теле, она жаждала вырываться на свободу. Такое со мной происходило редко, чаще всего ночью. Вообще ночь — странное время суток. Это время самых откровенных разговоров, самых безумных идей и самой чистой любви. Ночью я всегда сожалею о прошлом, осуждаю настоящее и боязливо смотрю в будущее. Я поднял голову и слегка прищурился, встретив лёгкий, но не согревающий ветер. Ночное небо… Кто и когда говорил, что хочет стать звездой, исполняющей желания?..
— Логан, — позвал меня женский голос, прозвучавший за спиной. — Почему ты здесь?
Обернувшись, я увидел Маккензи, младшую сестру Алексы. Она слабо улыбалась и смотрела на меня проникновенным взглядом, ожидая ответа на вопрос.
— Там душно, — ответил я, оперевшись на перегородку. — Я решил немного побыть здесь и подышать свежим воздухом.
— Мне тоже надоело находиться там, среди пьяных танцующих людей. — Она встала рядом со мной и, прищурив глаза, устремила свой взгляд вдаль. — Но там весело. Они собираются танцевать мазурку.
— Мазурку? Там уже и до вальса недалеко.
Какое-то время мы молча стояли рядом. Мне было странно снова разговаривать с Маккензи после того, что между нами было. Нет, ничего серьёзного, но… Я думаю, нас друг к другу тянуло, и мы действительно испытывали искреннюю симпатию. Ни во что серьёзное и долговременное это не переросло, и меня это даже радовало. Я был с Маккензи на паре свиданий, нас часто можно было увидеть рядом, но в развитии наших отношений я не видел смысла. Как, наверное, и она. Маккензи была одной из тех девушек, к которой я испытывал что-то неопределённое, что-то, что не давало мне забыть о ней. Но чувства к ней, как, впрочем, и ко всем остальным девушкам, я не мог сравнить с моими чувствами к Чарис. Наверное, моя любовь к ней была потолком моих чувств, и это поднимало в душе волну беспрерывной тоски.
— Как поживаешь? — спросила Маккензи. За эту ночь нам ни разу не удалось и слова сказать друг другу, при встрече мы обошлись лишь сухими кивками.
— Неплохо, — пожал плечами я, не смотря на свою собеседницу. — Совмещаю личную жизнь с работой, но пока не очень получается.
— Что же мешает?
— Не знаю. Наверное, полное отсутствие личной жизни.
Я заметил, что Маккензи посмотрела на меня, но даже не повернул к ней головы.
— Ты не обязан говорить мне об этом…
— Нет, всё в порядке, мне это даже нравится. В последнее время для меня стало очевиднее, что я поклонник одиночества. Мне нравится не страдать и не тосковать о любви и дружбе. А что насчёт тебя?
— А что насчёт меня? — как попугай, повторила она мой вопрос. — Кое-кто есть на примете.
Я улыбнулся, услышав это от Маккензи.
— Кое-кто? То есть уточнять ты не собираешься?
— В этом нет большой надобности, Логан. Главное — этот кое-кто свободен.
В мою голову закралась смутная догадка, но вслух я её не высказал.
— Мы ведь не собираемся всю ночь провести на палубе? — спросила Маккензи через некоторое время. — Может, вернёмся к остальным?
— И потанцуем?
— Я бы не отказалась.
Когда мы вновь оказались в просторном светлом зале, все уже танцевали медленный танец. Я пригласил Маккензи, и, пока мы плавно двигались в такт звучавшей музыке, я размышлял о наших с ней отношениях.
Говоря о «кое-ком», Маккензи имела в виду меня. По крайней мере, мне так казалось. Я не знал наверняка, остались ли у неё ещё чувства ко мне, но также не мог понять, чувствую ли я сам к ней хоть что-нибудь? За время такой долгой разлуки я успел остыть к ней, и было неизвестно, смогут ли в моей душе снова заискриться чувства к этой девушке. Я не гнался за бешеным течением жизни, пытаясь найти свою любовь, и никогда не силился заставить себя полюбить кого-то. Я пропускал мимо себя множество девушек, с которыми у меня могло что-то получиться, но для чего я делал это? Может, глубоко в душе я всё же понимал, что моя истинная любовь ходит где-то рядом? Более того, может, она танцует со мной? ..
В конце концов, никто не знает, что будет с этим миром завтра. Возможно, мне больше никогда не представится возможности встретить девушку, которой я захочу посвятить всего себя. Вместо того чтобы пройти мимо, не заметив её, я должен остановиться и убедиться, что сделал это не зря. И, раз уж такая возможность мне сегодня представилась, может, это судьба? ..
После расставания с Чарис я долго стоял на месте. «Пора бы уже двигаться дальше, Логан», — сказал я себе и, наклонившись к Маккензи, нежно поцеловал её ухо. Она подарила мне удивлённый взгляд, но ничего не сказала.
А во время второго танца она сама поцеловала меня, только уже в щёку — медленно, осторожно, с трепетом. Я не знал, как на это ответить, поэтому крепче обнял девушку за талию.
Следующие медленные танцы, которые мы посвятили друг другу, тоже сопровождались подобными жестами. Постепенно из хрупкого они перерастали во что-то страстное, отчаянное, и, в конце концов, мы поцеловались. Понятия не имею, что происходило в моей душе во время этого поцелуя, но, отстранившись от Маккензи, я вдруг понял, что ничего из этого не выйдет.
— Говоря о том, что у тебя есть кое-кто на примете, ты имела в виду меня? — спросил я сразу же после поцелуя.
Догадавшись, что означает мой взгляд, Маккензи молчала. Я тоже молча смотрел на неё, не хотелось говорить больше ни о чём.
— Извини, — прошептал я, когда музыка перестала играть, и отпустил её руки, — мне нужно отойти.
Я снова вышел на палубу и подошёл к ограждению. На горизонте небо приобретало лиловые оттенки. «Скоро рассвет», — подумал я. Скоро… Скоро мне удастся сбежать с этого корабля, на котором в одну ночь я успел найти любовь, посланную судьбой, — как оказалось, мнимую — и потерять её. Повернув голову в сторону, я увидел берег и с облегчением выдохнул. Оставалось потерпеть ещё немного. Ещё немножечко.
В этот раз Маккензи не пошла за мной на палубу, и слава богу. Сейчас я меньше всего хотел смотреть ей в глаза и говорить с ней. Единственным моим желанием было сойти с этого корабля и поехать в северную часть города, где на небольшой возвышенности стоял красный дом семьи Блэков.
Я гулял возле этого дома до десяти утра. Не хотелось появляться на пороге дома Эвелин в беспросветную рань. Когда стрелка моих часов показала ровно десять, я поднялся на крыльцо и нажал на звонок.
На душе стало как-то теплее и уютнее после того, как я увидел Эвелин. Я улыбнулся ей, но ответной улыбки почему-то не последовало…
— Привет, — слегка удивлённым тоном поздоровался я и протянул девушке букет цветов, который до этого прятал у себя за спиной.
Она молча кивнула, но цветы не приняла. Я в недоумении глядел на неё.
— Что-то не так? — не понял я.
— Тебя не было.
— Я знаю… — сочувствующим тоном произнёс я и виновато опустил голову. — Я был очень занят, Эвелин, и не мог к тебе приехать. Извини.
— Ты обещал приехать, но не приехал.
— Обещал и приехал. Посмотри. Я ведь стою перед тобой.
Я снова протянул ей букет, но Эвелин безучастно отвела взгляд.
— Да что не так? — резко спросил я и развёл руки в стороны. — Я ведь извинился!
— Я слышала.
— Тогда почему ты продолжаешь злиться на меня?
— Я не злюсь. Я думаю.
— О чём?
Эвелин вздохнула и, переведя на меня взгляд, тихо сказала:
— Я много раз слышала, как люди дают друг другу обещания. Интересно, они всегда их выполняют?
Меня начинало это раздражать, но я сумел сдержать свои эмоции и спокойно ответил:
— Нет смысла давать обещаний, если знаешь, что не сможешь их выполнить.
— А ты знал, что сможешь выполнить своё?
— Конечно. Иначе бы я здесь не стоял.
— Тогда не стой, — улыбнулась Эвелин и собралась закрыть дверь, но я остановил.
— Подожди, это всё? — удивлённо спросил я.
— А что тебе ещё нужно?
Не найдясь, что ответить, я растерянно посмотрел на букет, что всё ещё сжимал в руке, и снова протянул его девушке.
— Цветы…
— Они прекрасны, Логан, правда. Но ты можешь оставить их себе.
Когда дверь закрылась прямо перед моим носом, я сердито швырнул букет в сторону. Он затерялся где-то среди кустов.
Добираясь до дома, я не мог перестать думать о поведении Эвелин. Почему она вела себя так? Да, я не смог приехать к ней на той неделе, но я ведь действительно был сильно занят!.. К тому же я попросил прощения, а это должно хоть что-то значить для неё? Почему она оставалась такой холодной, неприступной и даже не приняла от меня букет своих любимых роз? ..
Оказавшись в своей родной, но пустой гостиной, я упал на диван. На плечи легла усталость, начало клонить в сон. Я положил голову на мягкую плюшевую подушку и обратил свой взор к прихожей. У дверей стояли собранные чемоданы, послезавтра мы с парнями летим в Мексику на презентацию нового альбома. А возвращение домой обещает быть не скорым…
========== Глава 7. "Моя американская любовь" ==========
Я ненавидел просыпаться, но еще больше ненавидел спать — нельзя слишком много времени проводить наедине с подсознанием.
Дэн Уэллс
«Я не хочу смотреть на то, как мир постоянно меняется… Когда мы не вместе, моё сердце трепещет. Закрыть свои глаза и остановиться, сделать выстрел в темноту, чтобы быть там, где ты…»
