Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 91 (всего у книги 136 страниц)

Девушка стояла, опираясь спиной о косяк, положив одну ладонь на ручку открытой створки, а вторую – на нераскрытую створку двери, и смотрела прямо на нее с таким пристально-испепеляющим вниманием, что у актрисы невольно мелькнула мысль о том, что если бы взгляд мог убивать, то она была бы уже мертва, по меньшей мере, раз сто. «Господи, но ей-то я что сделала? – мысленно застонала Шанталь. – И кто она вообще? Может быть, его жена? Но… Уильям-Альберт Эндри не женат, иначе бы об этом было известно. А что если он скрывает это по каким-то своим причинам? А иначе как объяснить ее присутствие в этом доме в такой час и ее гнев? А может, она – не жена, а невеста? Тогда почему я ничего не слышала о помолвке? Уж если бы самый завидный холостяк Чикаго собрался жениться и сделал кому-то предложение, то наверняка об этом бы трубили на всех перекрестках. А может быть, он сделал предложение, но о помолвке еще не объявили. Тогда зачем весь этот маскарад с ревностью к Блэкбурну? Или он собрался жениться на этой красотке, а меня держать в любовницах? Нет, это на него не похоже. Судя по тому, что о нем говорят, мистер Эндри не такой человек. Все о нем отзываются как о честном, открытом и благородном. А чтобы задумать такое, нужно быть… Быть… Ну, я не знаю, кем! Кем-то вроде Блэкбурна! Нет, он не такой. Не такой. Тогда кто эта девушка?» Шанталь пристально всмотрелась в ее черты. Она была уверена, что они не знакомы, и, в то же время, ее не покидало смутное ощущение, что она уже где-то видела эту девушку. «Но где? Где мы могли встречаться? Она явно из богатой семьи. Где? На улице? В театре? Стоп! В театре! Конечно же! Во время премьеры "Мессалины"! Она была там вместе с мистером Эндри. Поль говорил, что они, кажется, состоят в родстве. Это объясняет ее присутствие здесь. Но непонятно, почему в такой час: не похоже, чтобы она тут жила. Скорее всего, приехала недавно и не собирается оставаться. И непонятно, почему она так злится. Я бы сказала, что она… ревнует? Но если они всего лишь родственники. Быть может, безответная любовь? Она любит его, а он у нее на глазах ухаживает за какой-то актрисой. М-да… Тогда ее гнев понятен. Бедная девочка. Но я не виновата в том, что он предпочел меня ей. Насильно мил не будешь. В конце концов, я об этом не просила и не поощряла его ухаживания. Наоборот. Впрочем, попробуй объясни это охваченной ревностью женщине. Вон, она так и пышет гневом. Даже слушать не станет. М-да… Ситуация…» Пока эти мысли проносились в голове застывшей в центре холла Шанталь, Элиза оторвалась от двери и неторопливо направилась к ней. По мере приближения ее лицо обретало все более презрительное, почти брезгливое выражение. Остановившись в двух шагах, она еще раз с откровенным пренебрежением медленно обвела взглядом измятое платье актрисы, растрепанные и кое-как заколотые пряди волос цвета воронова крыла, небрежно наброшенный на плечи плащ из простой грубой ткани - и по ее лицу скользнула презрительная усмешка. - Ну, надо же. Театральная актриса. Впрочем, этого и следовало ожидать. Всем известно, что у дядюшки Уильяма отвратительный вкус. Он всегда тратит свое внимание и деньги на недостойных убогих личностей. И где он только находит вас? Сначала эта бездомная и безродная выскочка Кенди, которую он додумался удочерить. Теперь ты. Какая безвкусица! Впрочем, теперь он стал умнее, так что на твоем месте я бы не рассчитывала на большой куш. В лучшем случае он поразвлекается с тобой недельку-другую – и поминай, как звали. Девушка явно хотела оскорбить ее и не скрывала этого. Шанталь подавила вспыхнувший от этих слов гнев, вовремя удержав готовый вырваться резкий ответ. - К вашему сведению, я ни на что не рассчитываю, - холодно отчеканила она, собрав в кулак всю свою волю и одарив противницу высокомерным взглядом, достойным истинной императрицы, а отнюдь не бедной театральной актрисы, к тому же, застигнутой в компрометирующей ситуации. - Все эти годы я прекрасно заботилась о себе сама и дальше собираюсь делать то же самое. Мне от вашего дядюшки ничего не нужно. Предпочитаю ни от кого не зависеть. В конце концов, это он преследовал меня, а не я его. - Да что вы говорите? – насмешливо пропела Элиза, красивые глаза орехового цвета сверкнули злорадной издевкой. - Ну, надо же… Браво, мисс Шанталь! Изумительно сыграно. Я почти вам поверила. Вот только вы напрасно тратили свой талант. Мне о вас все известно. - Все известно обо мне? – переспросила Шанталь, темные брови надменно выгнулись, придав ее лицу неприступно-высокомерное, почти жестокое выражение. - О, да, - торжествующе усмехнулась Элиза, буквально впившись взглядом в застывшее, словно мраморная маска, невозмутимо-прекрасное лицо женщины, осмелившейся встать у нее на дороге. Столь же прекрасное, сколь и ненавистное лицо удачливой соперницы, - И моему неразборчивому дядюшке тоже, - продолжила она, веско подчеркивая каждое слово. - Нам известно о ваших похождениях в Париже. Обо всех этих бесчисленных романах с богатыми и знатными аристократами, из которых вы стремились выжать деньги. О том, как вы пытались проложить себе путь в высший свет через постель маркиза де Сан-Сира. К счастью, маркиз оказался не так прост, как вы думали. Получил свое – и прощай. А вы остались у разбитого корыта и приехали в Америку в надежде, что здесь вам повезет больше. Мой дядюшка, конечно, глуп, но не до такой же степени! Шанталь изо всех сил старалась держать себя в руках, то и дело напоминая себе о том, что ей приходилось слышать оскорбления и похуже, а скандал, да еще и в этом доме, может повредить не только ей, но и всей труппе, театру и еще многим людям… Однако стоило ей услышать имя маркиза - и все ее самообладание моментально испарилось, подобно капле воды, упавшей в раскаленный песок бархана. Ее и без того бледное от гнева и усталости лицо побелело еще больше, брови угрожающе сошлись над переносицей, глаза полыхнули черным пламенем, а ладони непроизвольно сжались в кулаки так, что ногти впились в кожу. - Да как вы смеете! - яростно процедила она сквозь зубы. - Вам ничего не известно, кроме дурацких газетных сплетен! Ничего!!! - Неужели? – сладко мурлыкнула Элиза, наслаждаясь произведенным эффектом. - А вы хотите сказать, что все это ложь? – она картинно рассмеялась. - Боже, не смешите меня! Я могла бы поверить, что одна, ну две сплетни могут оказаться ложью - хотя, как известно, дыма без огня не бывает - но о вас писали на протяжении нескольких лет. С того самого момента, как вы появились на парижской сцене, о вас то и дело ходили нелицеприятные слухи. Вас видели то с одним богатым поклонником, то с другим. Вы принимали их дорогие подарки и драгоценности. И после этого вы хотите убедить меня, что все это лишь видимость, а на самом деле ничего не было? Что ж… Неплохая попытка, но вынуждена вас разочаровать, моя милая: я не так глупа, чтобы поверить в то, что драгоценности, подарки и знаки внимания, которыми одаряли вас все эти мужчины и которые вы принимали, были бескорыстны. Если вы хотели обвести меня вокруг пальца, то вам следовало бы придумать что-нибудь поубедительнее, нежели эта идиотская сказка. Элиза сделала паузу, рассчитывая, что Шанталь будет возражать или вновь примется убеждать ее в собственной невиновности, или, на худой конец, станет оправдываться. Но та не произнесла ни слова и молча смотрела на нее. Лицо актрисы было невозмутимым, черные глаза холодны и непроницаемы, и вся ее в меру высокая стройная фигурка, неподвижно застывшая в центре зала, невольно наводила на мысль о статуях античных богинь. Впрочем, это не произвело впечатления на Элизу, а лишь подстегнуло ее неумолимую ненависть к этой женщине. - Молчите? – ядовито усмехнулась она, злорадные искорки в ее глазах превратились в дьявольский огонь. – Я так и думала. Признаться, я была ошарашена, прочитав эти, как вы изволили выразиться, газетные сплетни. Столько мужчин… Вы так явно стремились попасть в высшее общество, что стали неразборчивы в средствах. И на что вы надеялись сейчас? Задурить голову моему бедному дядюшке, чтобы он женился на вас? Нет, это слишком невероятно. Даже вы не можете быть настолько глупы, чтобы хоть на секунду поверить, что он женится на женщине вашего круга, да еще и с такой репутацией. Леди Эндри – экс-театральная актриса и девица легкого поведения с чередой любовных романов за спиной, - Элиза презрительно расхохоталась. – Ты сама станешь посмешищем и его выставишь идиотом и шутом в глазах света. Разумеется, при условии, что мой дядюшка все же окажется настолько глуп, чтобы сделать предложение ТАКОЙ женщине. Ни общество, ни остальные члены нашей семьи никогда не примут тебя. Слышишь? Никогда. НИКОГДА! И ты, и он будете нежеланными гостями в любом приличном доме Чикаго. Да что там Чикаго, в любом приличном доме Америки, Европы, во всем мире! Боже правый, это действительно просто смешно! Глупее ничего быть не может. Шанталь чуть прищурилась, внимательно изучая лицо стоящей перед ней девушки. Элиза раскраснелась, ее дыханье участилось, а глаза пылали праведным гневом, словно у религиозного фанатика, изобличающего грех и бичующего ересь во время проповеди. - А именно этого вы боитесь, не так ли? – вдруг произнесла актриса – и в комнате воцарилась тишина. Ошарашенная этим заявлением и тем, как неожиданно был нанесен удар, Элиза молча смотрела на нее широко распахнутыми глазами, не находя слов в ответ. - Вы боитесь и ревнуете, - между тем безжалостно продолжала Шанталь все тем же мягким тоном с нотками едва заметной иронии и жалостливого снисхождения. - Потому что, несмотря на то, что я всего лишь глупая, безродная театральная актриса со скандальной репутацией, он бегает за мной. А вас - умную, богатую, красивую, из хорошей семьи – не замечает. Ее слова падали в тишину, подобно ударам молотка, вбивая последний гвоздь в крышку гроба врага. Остолбеневшая Элиза начала понемногу приходить в себя, и ее лицо почернело от бешенства. - Может быть и так, - зло бросила она, выкладывая на стол последний козырь. - Но сегодня он добился своего, и скоро ты станешь ему не интересна. Он не станет афишировать вашу связь в обществе, чтобы не выставить себя на посмешище и избежать сплетен. Честь семьи Эндри для дядюшки Уильяма превыше всего. Но даже если он об этом забудет, ему напомнят. Напомнят те люди, мнение которых он не сможет проигнорировать. Он не сможет появляться вместе с тобой в общественных местах: ни в парке, ни в ресторане, ни на пикнике, ни на какой-нибудь самой захудалой вечеринке, не говоря уже о светском приеме в каком-нибудь приличном доме, ни даже просто на улице. А в итоге скоро ему станет скучно с тобой – глупой неотесанной девицей, подвизавшейся на подмостках. И тогда он бросит тебя. Все, на что ты можешь рассчитывать – это короткая любовная интрижка и плата за доставленное удовольствие, как падшей женщине - и прощай. А спустя месяц он не вспомнит даже твоего имени. А я останусь. Я очень терпелива. Я подожду, а в итоге стану победительницей, взяв главный приз. Вот так-то, дорогуша. Как видишь, что бы ни было между вами, тебе никогда не стать леди Эндри! Шанталь неторопливо смерила ее высокомерным взглядом и улыбнулась. Холодно, расчетливо, невозмутимо, с ядовитой насмешкой. - Может быть, – произнесла она ласково, а затем улыбка сошла с ее лица, мгновенно посуровевшего, и актриса жестко добавила, словно нанося последний удар. - Но и ты ею не станешь. И не дожидаясь ответа, резко развернулась и направилась к двери неторопливой, исполненной достоинства походкой. Словно королева, возвещающая обо окончании аудиенции назойливым и утомившим ее подданным. На улице было морозно, но Шанталь даже обрадовалась этому. Холодный воздух приятно освежил голову и заколол щеки. Запахнув поглубже плащ, она быстро спустилась по лестнице и, не оборачиваясь, направилась по аллее, ведущей к главным воротам. Она уже почти дошла до них, когда ее снова окликнули, но на этот раз мужской голос. На мгновение она решила, что это Альберт обнаружил ее исчезновение и догнал ее, чтобы вернуть назад. Вздрогнув, она нервно съежилась, еще глубже зарывшись в плащ, как будто он мог защитить ее, и обреченно обернулась. Это был не Альберт. В нескольких шагах позади нее стоял невысокий темноволосый мужчина с проседью на висках и темными, аккуратно подстриженными, ухоженными усами, еще не старик, но уже в летах, одетый в простой темный костюм и наброшенный на плечи теплый плащ. - Прошу вас, подождите, - снова попросил он, спешно приближаясь. Шанталь послушно подождала, пока он подойдет к ней вплотную, а затем подняла на него умоляющий взгляд. - Мне нужно вернуться в город, - эта простая фраза, произнесенная тихим пустым голосом, то и дело срывающимся в шепот, прозвучала почти как мольба. - Я знаю, - так же тихо ответил мужчина, и в его темных глазах светились такая бесконечная доброта, сочувствие и понимание, что Шанталь внезапно ощутила себя испуганной и отчаявшейся маленькой девочкой, заблудившейся в темном лесу и встретившей на тропинке всемогущего доброго волшебника. - Я устала. Я хочу домой. - Я отвезу вас, - предложил мужчина. – До города далеко. Вы не дойдете. Уже темно, да и мороз усиливается. Глядишь, еще и снег пойдет. - Кто вы? - Меня зовут Джордж, - мягко и успокаивающе произнес «волшебник», как если бы действительно разговаривал с маленьким напуганным ребенком, и улыбнулся, отчего в уголках его глаз, подобно солнечным лучам, брызнула россыпь тонких морщинок. - Я личный секретарь и помощник мистера Эндри. Волшебный образ покрылся трещинами и рассыпался в пыль… - Понятно, - только и нашлась что ответить Шанталь и быстро отвернулась, не желая, чтобы он видел ее лицо. Но очевидно, Джордж успел заметить разочарование, отчаяние, неуверенность и даже какую-то долю испуга, на мгновение исказившие его прекрасно-трогательную усталую неподвижность. - Поверьте, мисс… - Простите, но я не хочу сейчас разговаривать с кем бы то ни было, - перебила его девушка. - Просто отвезите меня в город - это все, чего я прошу. На этот раз ее голос прозвучал твердо и уверенно, с почти металлической четкостью, но… совершенно пусто. На мгновение Джорджу показалось, что он видит осколки хрусталя на черном камне, освещенные лунным светом. Сверкающие, серебрящиеся, прекрасные, призрачные… Мертвые. Да что-то подспудно билось в мозг, твердя о том, что сейчас не время для вопросов и лучше оставить все, как есть. - Хорошо, мисс. Как пожелаете, - тихо ответил он, чуть склонив голову, как если бы говорил с хозяйкой дома или почетной гостьей. – Подождите несколько минут, я приготовлю машину и отвезу вас. Стиснув кулаки, Элиза молча смотрела на закрытую дверь черным от ярости взглядом. Она никак не ожидала, что ее ненавистная соперница не только так быстро оправится от нанесенного ею смертельного, как она полагала, удара, но ударит в ответ. Да еще и так мастерски болезненно. Несколько минут она была так ошеломлена, что не нашлась, что сказать, а после было уже поздно. Шанталь ушла. Ушла неторопливо, с высоко поднятой головой. Не как поверженная и растоптанная пассия, пойманная на месте преступления и вынужденная скрываться во мраке от посторонних глаз, но как королева. Нет, скорее, как королевская куртизанка, горделиво бросающая в лицо обществу вознесшую ее порочную связь. Несущая свой позор, словно знамя. Словно символ оказанной чести. Символ власти. Ее власти. Власти, которой у нее, Элизы, пока не было и которую она так стремилась заполучить. Господи, как же она ненавидела сейчас эту женщину! Самозабвенно. Яростно. Безоглядно. Почти с упоением. Элизу даже немного удивила сила эмоций, которые она ощущала в этот момент. Она готова была на все, на любой самый низменный и ужасный поступок, чтобы уничтожить эту жалкую ничтожную актрису, стереть с лица земли, словно ее никогда и не было. Время, казалось, застыло. Секунды вяло перетекали одна в другую, словно стремясь продлить ее мучения. Но спустя несколько минут ценой поистине невероятных усилий ей все же удалось взять себя в руки. Окинув взглядом пустой темный холл, Элиза развернулась и снова направилась в гостиную. Она явилась сюда с намерением поговорить не только с Шанталь, но и с дядюшкой Уильямом. Какая-то часть ее сознания сомневалась в разумности этого шага, услужливо напоминая, как Альберт не любит, когда кто-то вмешивается в его дела. И уж он точно не обрадуется столь беспардонному вмешательству в столь личный и весьма щекотливый вопрос. Даже если это член семьи, действующий из лучших побуждений. Но в эту минуту ей было все равно. Разум отступил под натиском обуревающих ее эмоций. Они насмехались, дразнили, похлестывали, звали к действию. И она готова была рискнуть вызвать недовольство дядюшки.