Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 136 страниц)

Вздохнув, она поставила пустую чашку на стоявший рядом столик и нахмурилась. Долгожданная весть об окончании войны в Европе разнеслась по всему миру со скоростью молнии или лесного пожара, неся радость тем, чьи родные и близкие сражались на полях брани, наполнив тоскливое тревожное ожидание нетерпеливым и счастливым предвкушением их скорого возвращения, этих сладостных, кружащих голову почти непереносимым блаженством минут первой встречи после столь долгой разлуки, полной боли, страха и гнетущей тоски. И в ее душе тоже плескалась эта неудержимая, пьянящая радость. Радость, что ее сын остался жив на этой ужасной войне и скоро вернется к ней. Но, увы, ее счастье было не столь полным и безоблачным, как ей бы хотелось. К его восхитительному голосу, поющему в ее сердце, примешивался голосок беспокойства. Призрачного и тихого, почти незаметного, словно робкий плач одинокой скрипки в бурных волнах, стремительных переливах и сочных радужных всплесках торжественных, звучных аккордов классической симфонии, исполняемой оркестром. Но его едва слышные звуки вплетались в легкую, исполненную гармонии и света мелодию, растворялись в ней, становясь ее частью, и в самый неподходящий момент вдруг набирали силу, заглушая прежний радостный мотив болезненно-грустным нотками тревожного смущения, нерешительности и... страха. Секунда - и они вновь отступали, побежденные брызжущими во все стороны лучами радости и счастья... Но не исчезали, а призрачной канвой медленно ползли за льющейся вольным напевом музыкой души, омрачая ее холодной тенью своего почти неслышного присутствия. Почти. И причиной этого тревожного беспокойства, как и радости, был Терри. Вернее, те новости, которые ждали его здесь, дома, и которые ей предстояло сообщить ему. Новости неожиданные и даже... шокирующие. Элеонора нервно забарабанила пальцами по подлокотнику и почувствовала, как противно заныли виски в преддверии подступающей боли. «Только этого не хватало! - устало и зло подумала она. - Господи, ну почему жизнь не может быть проще хотя бы изредка?!! Почему все должно даваться с трудом и болью?!! Как будто мало было у нас в жизни неприятностей». Ответа, как всегда, не последовало. Да Элеонора его и не ждала. Она ждала возвращения сына. Ждала с надеждой и страхом. А Терри должен был вернуться уже совсем скоро. Первый корабль с солдатами армии США, воевавшими в Американских экспедиционных силах в Европе, должен был прийти в Бостон вчера. Английский океанский лайнер «Аквитания». Вся Америка, восторженно затаив дыхание, ожидала возвращения своих героев. «А ведь Терри мог быть на этом корабле. Нет, надо было все-таки поехать в Бостон. Не так уж это далеко и утомительно, зато я встретилась бы с ним уже вчера! Господи, и зачем я только послушалась Эдварда?!! Впрочем, что толку теперь рассуждать? Все равно уже ничего не изменишь. В любом случае, если Терри приплыл на «Аквитании», то будет дома через несколько дней». Ее размышления прервал тихий стук в дверь. Элеонора вздрогнула от неожиданности и, выпрямившись в кресле, удивленно посмотрела на нее. «Странно. Кто бы это мог быть? Может быть, Ричард?» Она бросила взгляд на мерно тикавшие в углу часы. Герцог ушел рано утром, сказав, что у него назначено несколько деловых встреч, и она не ожидала его так скоро. «Может, забыл что-нибудь?» Элеонора невольно обвела комнату внимательным взглядом, но не обнаружила ничего, что принадлежало бы ее любовнику. «Странно, - женщина нахмурилась, в душе зашевелилась смутная тревога. – Может, случилось что-нибудь? Господи, а вдруг что-то с Терри?! Ну да… Ричард отправился на деловую встречу, а у его партнеров наверняка большие связи в Европе. Они могли что-то узнать о Терри и сообщить ему… Или он сам попросил их об этом. От Терри давно не было писем, и Ричард так беспокоился о нем. Вот почему он так быстро вернулся. Господи, пусть это будут хорошие новости! Я не вынесу, если с моим сыном что-то случилось! Просто не вынесу!!!» Стук повторился. Тихий. Настойчивый. Элеонора со страхом уставилась на дверь, чувствуя, что не в состоянии сделать ни единого движения, даже просто подняться из кресла. Ноги совершенно не слушались ее, колени мелко задрожали, а по телу разлилась неприятная слабость. Но почему-то именно это оказалось той последней каплей, которая переполнила чашу и вывела ее из себя. Элеонора ощутила, как ее охватывают злость и раздражение. «Глупая, ну с чего ты взяла, что это Ричард? – принялась мысленно отчитывать она себя. - Может, это кто-то другой. Миссис Питерс, к примеру. Конечно, прежде она не осмеливалась беспокоить в столь ранний час, но, может быть, именно сегодня у нее снова случилось нечто из ряда вон выходящее и ей, как всегда, срочно понадобилась именно твоя помощь? Но даже если это и Ричард. С чего ты взяла, что он так рано вернулся, потому что что-то случилось? Может быть, встреча уже закончилась. Или не состоялась. Все, сейчас же возьми себя в руки и открой дверь. Кто бы это ни был, нечего держать человека на пороге!» Закончив этот мысленный монолог, Элеонора почувствовала себя значительно лучше и, поднявшись, решительно направилась к двери. - Кто это? – громко спросила она и прислушалась. Из-за двери не донеслось ни звука. «Может быть, ушли?..» Отодвинув щеколду, Элеонора приоткрыла дверь, осторожно выглянула в коридор и… Перед ней стоял Терри. Такой же, как и год назад, когда зашел попрощаться с ней. На минуту перед тем, как отправиться сначала в Бостон, а затем в Европу, где бушевала беспощадная, жестокая война, где гибли люди и лились реки крови, чтобы, может быть, не вернуться уже никогда. И не такой. Взглядом, горящим радостью и неверием, Элеонора всматривалась в лицо сына и никак не могла понять, что же именно в нем изменилось. Но что-то изменилось. Она просто чувствовала это. А он смотрел на нее и улыбался. Все еще в военной форме, свободно болтающейся на плечах, распахнутой настежь длинной, грубой солдатской шинели и непокрытой головой с уже отросшими, но все еще очень короткими темными волосами. Его глаза светились теплом и радостью, но их взгляд стал глубже и как-то странно потемнел, словно где-то на самом дне этой ярко-изумрудной бездны притаилась черная тень, а в уголках прорезались едва заметные морщинки усталости и обреченной печали. И такие же почти невидимые морщинки залегли в опущенных уголках губ. А подбородок стал тверже и упрямее. Да и сам он стал как-то резче, статнее. Сильнее. Перед Элеонорой стоял ее сын. Но уже не мальчик и не юноша, а мужчина. Солдат. С минуту они молча смотрели друга на друга. Не просто смотрели, а всматривались. Не мигая, пристально и внимательно, словно пытаясь отыскать в лицах друг друга нечто близкое, родное, знакомое. Нечто из того оставшегося навеки в прошлом последнего мгновения последней встречи, чтобы опереться на него, вновь обрести себя, прежнюю жизнь и почву под ногами. Протянуть невидимую связь сквозь долгие месяцы разлуки и почувствовать себя не двумя незнакомцами, смотрящими друг на друга со странной смесью неверия, удивления, надежды и страха во взоре, а родными людьми. Матерью и сыном, которые наконец-то встретились. А затем он улыбнулся. Улыбнулся легко и весело, той прежней, совершенно мальчишеской улыбкой, от которой на его исхудавших чисто выбритых щеках заиграли ямочки, а в глазах зажглись озорные искорки. - Привет, мам, - наконец тихо и немного смущенно произнес Терри. Его голос звучал напряженно и хрипло, вероятно, от волнения. – Вот я и вернулся. Как обещал. Я же говорил, что вернусь. Эта беззаботная улыбка и слова вывели Элеонору из оцепенения. - Терри, - с трудом удалось выдавить ей непослушными, побелевшими и дрожащими от волнения губами. И тут на нее обрушилась непонятно откуда взявшаяся слабость. Ей вдруг стало холодно, по спине пронеслась знобящая дрожь, а колени подкосились. У нее было такое чувство, словно она внезапно очутилась в центре бушующего урагана: ледяные потоки ветра безжалостно швыряли ее, будто песчинку, играли с ней, подобно новорожденному младенцу, с любопытством и удивлением вертящего в маленьких цепких ладошках цветную погремушку, совершенно не сознавая того, как легко она может сломаться от одного его неосторожного движения. И внезапно Элеоноре показалось, что еще секунда – и она просто упадет. Мышцы словно одеревенели, и, в то же время, буквально сотрясались в невидимой глазу желейной дрожи, расползавшейся по телу липким холодом. Казалось, даже кровь в жилах начала застывать, превращаясь в отвратительное вязкое месиво, с трудом и болью продирающееся по венам. Ей стало трудно дышать, перед глазами вдруг затрепетала смутная серо-туманная дымка, которая с каждой секундой все больше и больше темнела, превращаясь в черную душную завесу, шаг за шагом поглощающую все вокруг, пол под ногами покачнулся. Кое-как совладав со ставшим вдруг непослушным и каким-то громоздко-тяжелым телом, Элеонора сделала неуверенный шажок. Подняв руку, она слепо пошарила вокруг себя и, нащупав стену, обессиленно привалилась к ней плечом, чувствуя, как ее оставляют последние крупицы сил и уверенности. - Терри, - еще раз прошептала она. Прошептала беззвучно. Одними губами. Но он услышал. В следующую секунду Элеонора ощутила уверенное прикосновение сильных мужских рук, которые бережно подхватили и поддержали ее, не позволив ее окончательно обессилевшему от шока и волнения телу сползти на пол, а затем осторожно развернули ее. - Мама, - в голосе Терри звучали тревога и неуверенность. – Что с тобой? Тебе плохо? Элеонора заставила себя поднять голову, мимолетно удивившись тому, с каким почти болезненным усилием далось ей это просто движение. Терри смотрел на нее, в изумрудных глазах светились страх и растерянность. И тут она ощутила, как внутри вдруг словно развязался какой-то невидимый узел и по телу медленно разливалось ощущение тепла, силы и… невыразимого счастья. Ей стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы, но она не возражала. Ведь это были слезы радости и освобождения. Освобождения от страха, который так долго держал ее в своих цепких лапах. От ожидания, которое поселилось в ее душе в тот самый момент, когда за ним закрылась дверь. Того самого, ужасного, тревожно-тоскливого, рвущего сердце ожидания в неизвестности, убивающего своим ядовитым дыханием любую, даже самую маленькую и светлую радость. Ожидания, в котором бесследно растворяется все, подобно мелкому камешку, мгновенно исчезающему в мутной глубине бездонного омута. Ожидания, наполненного лишь бесконечными тревожными раздумьями и тишиной. Застывшей, напряженной, звенящей неслышным эхом смеха судьбы, полного безжалостной злой иронии и насмешливой издевки над ее верой. Верой в то, что с ее сыном не может случиться ничего плохого, что Господь почувствует ее страдания, услышит ее беззвучную отчаянную мольбу и… И не сможет отвернуться от нее. Он обязательно сжалится над ее мучениями и вернет ей сына. Но даже если Господь не услышит ее, что ж… Она готова была принести свои слезы, боль и страх, безжалостно терзавшие ее все эти месяцы, на алтарь жадной и жестокой Богини Смерти. Она выкупила бы жизнь своего сына у равнодушной, бесплотной серой тени, скрывающейся во мраке Вечности и холодно и расчетливо поджидающей очередную жертву. Она выкупила бы. Она бы заплатила. Она готова была платить. Столько, сколько потребуется. Безоговорочная, всепоглощающая и чуточку наивная вера матери, живущая в ней до самого последнего ее вздоха, живущая вопреки случайным слухам и прописным истинам, вопреки всему. Та самая вера, которая заставляет ее закрывать глаза на самые отвратительные поступки своего ребенка, отрицать очевидное и оправдывать его, с безумно-искренней надеждой в голосе утверждая, что происшедшее – не его вина, что он лишь жертва рокового стечения обстоятельств, что в душе он по-прежнему добр и светел. Та самая вера, которая умирает лишь вместе с ней. - Терри, - в царящей в коридоре гробовой тишине ее едва слышный, надрывный шепот показался неожиданно громким. Элеонора содрогнулась всем телом и порывисто обняла сына, изо всех сил прижимая его к себе. – Терри… Сынок… Господи, ты жив! Вернулся! Вернулся!!! - задыхаясь от рвущейся наружу радости, сбивчиво лепетала она, не замечая слез, которые неудержимо ползли по щекам, оставляя серебристые соленые дорожки. – Слава тебе, Господи, вернулся! Наконец-то! Я знала… Знала… Я так ждала… Я знала! - Разумеется, вернулся, - растерянно прошептал Терри, обнимая мать и успокаивающе гладя рассыпавшиеся по плечам роскошные золотые локоны. – А ты сомневалась? – в его голосе послышались нотки задиристой усмешки мальчишки-хулигана, которому только что удалось провернуть замечательную каверзу. – Я же обещал. - Да, ты обещал, - подняв голову, Элеонора чуть отстранилась от сына и, еще раз окинув его сияющим взглядом, счастливо улыбнулась. – Ты сдержал слово, - с истинно материнской гордостью добавила она. - Конечно, - Терри улыбнулся в ответ, в изумрудных глазах запрыгали лукавые искорки. – Я же твой сын! Со мной не могло ничего случиться, - он бросил быстрый взгляд себе за спину, но тут же снова повернулся к ней. – А сейчас позволь представить тебе своих друзей… - Представить своих друзей? – ошеломленно пробормотала Элеонора, ее глаза расширились от удивления. - Да. Терри отступил в сторону, открывая ее взгляду замерших позади него двух молодых людей, которых она из-за царящего в коридоре полумрака и захлестнувших ее эмоций попросту не заметила. Они молча стояли чуть поодаль, невозмутимо наблюдая за развернувшейся у них на глазах сценой семейного воссоединения, но на их губах играли улыбки, а в глазах светились понимание и радость за друга. Элеонора ощутила неловкость. Желая загладить невольную оплошность, она сделала шаг им навстречу и улыбнулась приветливой и чуточку виноватой улыбкой. - Простите мою грубость, - мягко произнесла она. – Я так обрадовалась, увидев сына, что забыла обо всем. Это непреднамеренно. - Не стоит извиняться, мадам, - ответил один из мужчин, шагнув ей навстречу. – Мы понимаем. У него был замечательный голос. Звучный густой баритон радовал слух глубиной и богатством интонаций и омывал душу, подобно живительным струям тропического ливня, обрушивающего свои воды на пески пустыни после сезона засухи и возвращающего жизнь в ее выжженное палящим солнцем и потрескавшееся от безжалостных сухих ветров тело. Мягкий, почти неуловимый акцент, выдававший в нем француза, гармонично вплетался в звучание его речи, придавая ей особое очарование, и невольно вызывал в памяти сияющие переливы темного бархата. Молодой человек был примерно такого же возраста, как и Терри, невысокого роста, худощав, но отлично сложен. Двигался он легко и грациозно, с тем самым пресловутым неосознанно-безыскусным изяществом, присущим лишь французам, но в каждом его движении чувствовались сила и мощь, словно в движениях кошки. Огромной хищной кошки, великолепной, гибкой, изящной и опасной. Быть может, леопарда или ягуара. Военная форма и длинная солдатская шинель из грубой серо-зеленой шерсти подчеркивали его стройную фигуру и усиливали общее впечатление. Молодой человек сделал еще один шаг и оказался в полосе света, падавшего из проема открытой двери. Теперь Элеонора получила возможность рассмотреть не только его фигуру, но и лицо, и поняла, что не ошиблась, когда решила, что он молод и что он – француз. «Вероятно, с юга Франции», - мысленно определила она, скользнув взглядом по едва начавшим отрастать иссиня-черным волосам, чисто выбритым впалым щекам с высокими четко очерченными скулами, изящной, прямой, но, может быть, чуть более длинной, чем необходимо, линии носа и упрямому подбородку. Но самым примечательным в лице стоящего перед ней мужчины были его глаза. Черные, опушенные длинными темными ресницами, они лучились светом, а на самом их дне то и дело вспыхивали смешливые искорки. Эти глаза каким-то непостижимым образом преображали лицо своего обладателя, смягчая резкие, изломленные черты, придавая им гармонию и неуловимое очарование. Делая их почти красивыми. - Это Шарль де Шарни, - представил между тем его Терри. – Бывший сержант нашего отряда. - Рада знакомству, - приветливо улыбнулась Элеонора, протягивая руку. - Я тоже очень рад, мадам, - искренне ответил Шарль. – Терри много рассказывал нам о вас, но наяву вы еще прекраснее, чем в его рассказах. Он поднял ее руку и, склонив голову, слегка коснулся губами кончиков ее пальцев. Это было проделано с такой непосредственностью и элегантностью, словно их официально представляли друг другу на великосветском приеме, а он был, по меньшей мере, принцем крови. - Вы мне льстите, - мягко рассмеялась Элеонора, но в глубине души вынуждена была признать, что ей понравились и его манеры, и этот комплимент, хотя она прекрасно понимала, что и то, и другое было не более чем необходимой данью вежливости. Впрочем, себя ей тоже было не в чем упрекнуть: в ее смехе не было ни капли кокетства, а лишь искреннее, почти материнское восхищение изысканной юношеской галантностью. - Ничуть, - между тем с улыбкой возразил Шарль. – Это истинная правда. - В таком случае, спасибо.