Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 136 страниц)

- Это имеет значение, Ричард, - очень тихо возразила она. – Огромное значение. Для меня. Я не хочу быть твоей любовницей. Но даже если бы хотела, то не смогла бы… В этом мире есть люди, которые зависят от меня и моей репутации. Труппа, с которой я работаю… Тревор очень помог мне. Очень. А если обо мне пойдут сплетни, да еще и такого рода, то это, несомненно, повредит нашей труппе. Я не могу поступить так с единственным другом, который когда-либо был у меня и который так много для меня сделал. И Терри. Если я снова стану твоей любовницей, то можно с уверенностью утверждать, что не пройдет и недели, как кто-нибудь из великосветских сплетниц вытащит на свет эту забытую историю, а уж остальные с удовольствием подхватят ее и примутся с наслаждением смаковать подробности нашей прошлой связи. Естественно, тут же выплывет, что Терри – наш сын и… Нет, я не могу так поступить с ним. Он приложил столько усилий, чтобы добиться признания. Не как сын известной актрисы Элеоноры Бейкер или внебрачный сын герцога Грандчестера, но просто как талантливый актер. Но если всплывет эта история, то все его старания окажутся напрасными. У высшего общества на все свое мнение, а правда здесь никого не интересует. И наконец, я… Я не желаю быть твоей любовницей. Женщиной, на которую будут на улице показывать пальцем. Женщиной, которой будут льстиво улыбаться, а за спиной смеяться и шептать, что это – новая пассия английского герцога. Все это уже было в моей жизни, и я знаю, как это больно и унизительно. И как трудно потом собрать обломки рухнувшей жизни, осколки своего разбитого сердца и восстановить хотя бы видимость уважения. И не только уважения окружающих, но и самоуважение. Но самое главное, я не смогу делить любимого человека с другой. Никогда. Это слишком больно. Слишком. Жить, зная, что с каждым днем приближается тот момент, когда ты должен будешь вернуться домой, в Англию. К Гвендолин. А ты должен будешь вернуться к ней, и ты это знаешь! А когда ты уедешь, я и Терри останемся здесь и вынуждены будем в одиночестве расхлебывать последствия нашей с тобой мимолетной интрижки. Нет! Никогда! Ни за что! Этому не бывать! Это слишком высокая цена за несколько месяцев блаженства. Я не могу заплатить ее. Поэтому я снова прошу тебя: оставь меня и уезжай. Возвращайся к Гвендолин, Ричвард. Теперь твое место рядом с ней, а не со мной и Терри. Позволь нам оставить прошлое в прошлом и жить своей жизнью. Не причиняй больше вреда, чем ты уже причинил. Эта ночь была ошибкой. Мне жаль. - Нет! – резко и яростно перебил он, и, обняв ее за плечи, сильно тряхнул, словно пытаясь привести в чувства. – Нет, эта ночь не была ошибкой! И не смей мне говорить, что ты сожалеешь о том, что произошло, потому что я все равно в это не поверю! – притянув ее к себе, он с силой прижался губами к ее губам, заставляя их раскрыться, принять его поцелуй и ответить на него, а затем так же резко отстранился, полоснув сверкающим гневом и болью серебряным взглядом. - Только не после такой ночи… Ты не можешь жалеть об этом, Лин! Не можешь. И ты не жалела. Этой ночью в моих объятиях ты не жалела ни о чем. Как и я. Нельзя жалеть о любви, Лин. А тем более о нашей любви. Мы это заслужили, черт возьми! Мы заслужили право быть счастливыми! Мы заслужили право быть вместе! Элеонора медленно отвела взгляд от его умоляюще-отчаянных глаз и опустила голову. - Но наша любовь причинит слишком много боли другим людям, - потерянно прошептала она. – И мы не можем забыть об этом. Я не могу. Я так не могу. Кроме того, ты связан с другой. Ты связан с Гвендолин, Ричард. Ты дал ей клятву. Ей, а не мне. Возвращайся к ней и постарайся забыть меня… У нас нет и не может быть будущего. Все кончено, Ричард. Все закончилось пятнадцать лет назад, когда ты сказал «да» перед алтарем, поклявшись в любви и верности другой женщине. У нас больше не может быть никаких шансов. У нас нет права на счастье. Счастье, которое достается ценой боли других людей, перестает быть счастьем. Так что уезжай, Ричард. Прошу тебя, уезжай и оставь нас в покое. Возвращайся в Англию. Ваше место там, герцог Грандчестер, рядом с вашими законными детьми и женой. Ваше место рядом с Гвендолин. Она высвободилась из его объятий и снова отвернулась, глядя в окно застывшим пустым взглядом и отчаянно прислушиваясь к тому, что происходило сейчас за ее спиной, готовясь и одновременно страшась услышать его уходящие шаги. Уходящие навсегда. Она собрала в кулак остатки воли, готовясь к неизбежному и безмолвно умоляя лишь об одном: чтобы ей хватило сил и мужества отпустить его. Но он не ушел. Мгновения медленно и методично бежали одно за другим, сливаясь в вязкие минуты, но до нее не донеслось ни звука. «Не оборачивайся. Только не оборачивайся, - мысленно уговаривала себя Элеонора и наклонившись вперед, прижалась пылающим лбом к холодной глади стекла, пытаясь справиться с бушующими внутри чувствами. – Только не оборачивайся. Отпусти его. Ты должна его отпустить. Раз и навсегда! Навсегда». Внезапно его руки вновь обняли ее за плечи, а теплое дыхание всколыхнуло золотую прядку у виска. - Гвендолин больше нет, Лин. Гвендолин мертва. Элеонора вздрогнула и резко обернулась, ошеломленно глядя на него. - Что? – одними губами растерянно шепнула она. - Гвендолин больше нет, - повторил Ричард пустым, бесцветным голосом, на его застывшем лице не отразилось никаких эмоций, кроме уже знакомого отстраненно-ледяного спокойствия. Элеонора почувствовала, как у нее задрожали колени, и обессиленно оперлась руками о подоконник. Она была так ошеломлена его неожиданным ответом, что не могла вымолвить ни слова и лишь смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых светились шок и неверие. - Но… Как? – наконец пробормотала она, с трудом взяв себя в руки. - Она и дети погибли в автокатастрофе. В марте, - тихо ответил Ричард. Невозмутимая маска спала на мгновение с его лица, на котором отразились горечь и боль, но он тут же отвернулся. – А ты никогда не задавалась вопросом, почему я приехал сюда только в мае, хотя получил твое письмо в марте? - Н-нет, - неуверенно пробормотала Элеонора. Только сейчас она обратила внимание на множество мелких деталей, которые ранее казались слишком незначительными, чтобы задумываться о них. Например, то, что он действительно приехал в Нью-Йорк только в мае, хотя письмо должен был получить в марте, и его мимоходное уклончивое объяснение, что он приехал, как только смог. Он постоянно ходил в черном костюме и галстуке… Впрочем, это было не слишком удивительно, поскольку герцог всегда отдавал предпочтение темным классическим цветам. Но то, что он поклялся, что теперь их отношения сложатся по-иному, а также то, что на протяжении всей их беседы он говорил о Гвендолин в прошедшем времени, должно было насторожить ее. «Господи, это ж какой эгоисткой надо быть, чтобы не заметить даже таких очевидных знаков?!! Невероятно! Но… Кто мог этого ожидать? Разве можно было хотя бы предположить такое?» - Нет, я не обратила на это внимания, - ошеломленно повторила Элеонора, поражаясь собственной слепоте и невнимательности. – Как это произошло? – вдруг спросила она, но тут же спохватилась. – Извини. Я не должна была спрашивать. Тебе, наверное, очень больно говорить об этом. Это грубо и бестактно, к тому же, совершенно не мое дело. Не стоит отвечать на этот глупый вопрос. - Отчего же? – герцог с деланным безразличием пожал плечами. – Это произошло в тот день, когда я получил твое письмо. Я хотел отправиться в Америку немедленно, - он замолчал на мгновение, пытаясь справиться с чувствами, а затем чуть нахмурился и продолжил. - Гвендолин возражала. Она заявила, что сбежав из колледжа, Терри ясно дал понять, что не признает свою фамилию и не желает быть моим сыном. Мы поссорились. Я объявил, что намерен ехать, невзирая на ее мнение. Гвендолин пришла в ярость и заявила, что я могу делать все, что угодно, а она вместе с детьми немедленно возвращается в Лондон. Признаться, я не думал, что она так поступит. Она всегда была сдержанна и благоразумна, даже когда злилась. Но, тем не менее, она поступила именно так, как сказала. Забрав детей, она отправилась в Лондон. На машине. Был поздний вечер… Видимость была плохой, а дорога обледенела. К тому же, очевидно, Гвендолин приказала шоферу ехать быстрее, а тот не посмел ослушаться приказа хозяйки. Как бы то ни было, на одном из поворотов машину занесло, она вылетела на обочину и несколько раз перевернулась. Их обнаружили только утром. Дети и шофер были уже мертвы. Очевидно, они погибли сразу. Гвендолин прожила еще несколько часов после того, как их нашли, но так и не пришла в сознание. Может быть, это и к лучшему. Она очень любила детей. Хорошо, что она не узнала, что ее глупость стоила им жизни. Это было бы слишком жестоко. Хлопоты, связанные с похоронами, заняли некоторое время, но я отправился в путь сразу, как только разобрался с делами, - он вновь поднял голову и внимательно посмотрел на нее, стараясь поймать ее взгляд. – Как видишь, я не солгал. Всего, что когда-то разлучало нас, больше не существует. У нас снова появился шанс быть вместе. - Господи, о чем ты говоришь?! - Элеонора покачала головой и отвернулась, все еще пытаясь прийти в себя и осмыслить услышанное. - Прошло всего полгода, как их не стало! Как ты можешь так холодно и безразлично говорить о смерти близких тебе людей?! Какой бы ни была Гвендолин, но она была твоей женой. А дети… В чем они виноваты? Это ужасно! Если бы я только знала… - Прекрати, Элеонора!!! – его резкий, полный гнева и боли окрик разорвал воздух подобно удару плети. Элеонора вздрогнула и обернулась. Ричард быстро подошел к ней и, обняв руками за плечи, легонько тряхнул. – Прекрати! Неужели ты действительно думаешь, что мне все равно?! Что я бесчувственное жестокое чудовище?! Ты ошибаешься! То, что я не рву на себе волосы и не рыдаю, как безумный, вовсе не означает, что я ничего не чувствую! Я любил и люблю своих детей, и их потеря причинила мне боль. Сильную боль. И как бы я ни относился к Гвендолин, как бы ни были глупы и жестоки ее поступки, но она не заслужила такой ужасной смерти. Я сожалею и скорблю о них. Но, черт побери, я никогда не лицемерил и не собираюсь начинать сейчас! Я не любил ее. Детей – да, но не ее! И она об этом знала. Что касается чувств, - герцог горько усмехнулся, – я пятнадцать лет жил в аду и научился неплохо скрывать свои эмоции. Пятнадцать лет непрекращающихся агонии и боли. Боли, которая не становилась слабее ни на секунду. Я привык к ней. Я научился жить с ней. Но эти пятнадцать лет показали, как ты нужна мне, Лин. Ты и Терри. Я люблю вас и хочу быть с вами. Смерть Гвендолин и детей причинила мне боль, но, в то же время, еще раз продемонстрировала, как коротка и быстротечна наша жизнь, как нелепо, неожиданно и быстро она может оборваться, и как важно успеть взять от нее все, что только можно, не упустить ни единого мгновения счастья. Я хорошо выучил свой урок и благодарен судьбе за него, потому что теперь я точно знаю, что в моей жизни важно, а что - не имеющий никакого значения пустяк. Сейчас, в этой комнате нет высшего общества, Лин. Здесь нет ни прошлого, ни будущего. Только ты и я. И нам решать, что будет дальше. Мне все равно, что обо мне скажут или подумают. Я пятнадцать лет жил, подчинясь чужим правилам, среди одиночества, боли, сожаления и лжи. Я заплатил дань условностям и больше не намерен терять ни минуты. Мы заслужили счастье. Мы заплатили за него дорогую цену, Лин, но она уже заплачена. Пятнадцать лет – долгий срок. Их уже не вернешь и не изменишь. Но впереди будут еще годы. И я хочу провести их рядом с тобой и Терри. Я люблю тебя, Лин. И я прошу тебя стать не моей любовницей, а моей женой. Законной герцогиней Грандчестерской. Ты знаешь обо мне все. Всю правду, без прикрас и недомолвок. Так, как есть. Я предлагаю тебе себя и все, что я смогу тебе дать. И на этот раз, обещаю, я сделаю все возможное и невозможное тоже, чтобы ты и Терри были счастливы. На этот раз все будет иначе, Лин. – он замолчал, и в комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием. Ричард смотрел на стоящую перед ним женщину, не зная, что еще сказать, чтобы она поверила ему, и боясь неловким движением нарушить хрупкое молчание, чувствуя, как его затопляют неуверенность и ползущее за ней ледяное, горькое отчаяние. У него было такое ощущение, что он все же что-то упустил, не договорил, не сделал, и в то же время он отчетливо понимал, что все уже сделано, все слова произнесены. Ему нечего было добавить и оставалось только ждать. Ждать решения своей судьбы, которую он только что добровольно отдал в хрупкие руки этой женщины, которую так сильно, долго и безнадежно любил. Ждать и верить, что ее любовь так же сильна. Теперь все зависело только от нее. От ее решения. Элеонора отвернулась и нервно прошлась по комнате, а затем устало опустилась в стоящее у стола кресло и прижала ладони к вискам, словно пытаясь унять боль. Рассыпавшиеся по плечам золотые локоны упали вперед, скрывая ее лицо, но, даже не видя его, он отчетливо ощущал ту бурю эмоций, что бушевала сейчас в ней. - Я… Я не знаю, - пробормотала Элеонора, поднимая голову, синие глаза светились растерянностью и отчаянием. – Я… Я не могу. Слишком много и внезапно, - она споткнулась, досадливо поморщилась и, закрыв лицо руками, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Я не могу дать тебе ответ сейчас, - наконец снова заговорила она, тщательно подбирая слова. – Мне нужно подумать. Над тем, что ты сказал. Над всем… Мне нужно успокоиться и подумать. Мне нужно время. А сейчас я прошу тебя уйти, - Ричард нахмурился и открыл было рот с явным намерением возразить, но Элеонора умоляюще посмотрела на него и тихо добавила. – Пожалуйста. Прошу тебя, уходи. С минуту он хмуро смотрел на нее привычным непроницаемо-стальным взглядом, а затем длинные ресницы опустились, скрывая его глаза, и он кивнул. - Как пожелаешь, - подняв до сих пор лежавшие на полу сюртук и шляпу, он направился к двери, но у порога обернулся и посмотрел на нее долгим испытывающим взглядом. – Но я вернусь. Я не откажусь от тебя, Лин. На этот раз я не отступлю. Никогда. До встречи. Дверь бесшумно закрылась за его спиной. Еще минуту Элеонора тупо смотрела на нее, не в силах сделать ни единого движения. Она чувствовала себя такой усталой, разбитой, словно ее пропустили через мельничные жернова. Голова была тяжелой и странно пустой, мысли хаотично кружились, но стоило ей попытаться собрать их воедино, как они тут же расползались во все стороны, а где-то на задворках сознания по-прежнему трепыхалась боль, которая неуловимо становилась все сильнее и сильнее. Но откуда-то глубоко изнутри, сметая все на своем пути, подобно лаве извергающегося вулкана, поднималось странное ощущение. Элеонора закрыла глаза и прислушалась к себе, пытаясь определить, что же это такое, и вдруг поняла - она не жалела. Ни о том, что была с ним пятнадцать лет назад, ни о прошедшей ночи. Она ни о чем не жалела. Продолжение следует… ========== Часть 22. Мы просто знакомы… Как странно. ========== Спокойно и просто я встретилась с вами, В душе зажила уже старая рана. Но пропасть разрыва легла между нами: Мы только знакомы. Как странно… Как странно все это: совсем ведь недавно Была наша близость безмерна, безгранна, А ныне… Ах, ныне былому неравно Мы только знакомы. Как странно… Завязка ведь – сказка. Развязка – страданье. Но думать все время о нем неустанно Не стоит, быть может. Зачем? До свиданья. Мы только знакомы. Как странно… Л. Пеньковский Октябрь 1918 года, Нью-Йорк. Утро было великолепным. Солнце светило не по-осеннему ярко и тепло, а в бирюзовом небе не было ни облачка. Солнечные лучи весело скользили по зданиям и вымощенным черным камнем улицам оживающего города, играли сверкающими бликами на стеклах, навевая радость и умиротворение. Пробегавший изредка легкий ветерок гнал опавшие золотые листья и ласковой рукой трепал локоны дам, чинно прогуливающихся по тротуарам Дамской мили. День обещал быть прекрасным. - Боже, наконец-то свободный день, - Жермен счастливо зажмурилась на мгновение и глубоко вздохнула. – День, когда можно просто бродить по улицам, ни о чем не беспокоясь, гулять по магазинам и… - она сделала многозначительную паузу и лукаво взглянула на идущую рядом девушку, - даже отправиться на свидание, - хитро усмехнувшись, закончила она. Эти слова вывели Анни из состояния задумчивой созерцательности, в котором она пребывала с того момента, как они вышли из дома. Чуть вздрогнув, она недоуменно посмотрела на свою спутницу, но когда до нее дошел смысл фразы, произнесенной той, смущенно зарделась и отвернулась. - Ничего подобного, - пробормотала она едва слышно. – Вы же прекрасно знаете, что я… - …ни с кем не встречаешься? – закончила за нее Жермен и снова усмехнулась. – Знаю, знаю. Между прочим, это очень удивительно, особенно если учесть, что ты молода, очень красива и не замужем. Столько мужчин смотрят тебе вслед, когда ты проходишь мимо. Неужели ты этого не замечаешь? - Вы преувеличиваете, - растерянно пробормотала вконец смущенная Анни. - Ничуть не бывало, - нахмурившись, возразила Жермен, обиженно надув губки. – Ты действительно не замечаешь этого или жеманничаешь? – неодобрительно осведомилась она, бросив на девушку косой взгляд. - Нет, что вы. Убедившись, что она говорит искренне, Жермен вздохнула и снова расцвела в привычной добродушно-насмешливой улыбке.