Автор книги: Ellada
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 136 страниц)
Элеонора нахмурилась еще сильнее, но промолчала и, достав ключ, открыла дверь. Герцог перешагнул порог и оглянулся по сторонам. Увидев слева лестницу, ведущую на второй этаж, он направился к ней и быстро, но стараясь не шуметь, поднялся наверх. Перед ним расстилался длинный коридор, вдоль стен которого было расположено несколько совершенно одинаковых дверей, а конец терялся во мраке.
- Которая из них? – коротко осведомился он, окинув его взглядом.
- Третья слева, - так же коротко буркнула Элеонора, не глядя на него.
Подавив вздох, он подошел к указанной двери и, остановившись возле, осторожно помог ей встать на ноги Элеонора бросила на него недовольный взгляд, но ничего не сказала и, открыв дверь, вошла внутрь. Ричард нерешительно замер на пороге. Элеонора обернулась и удивленно посмотрела на него, а затем снова нахмурилась. Вернувшись, она схватила его за руку и буквально втянула в комнату, после чего аккуратно закрыла дверь.
- Вдруг кому-нибудь придет в голову выглянуть в коридор, - мрачно пояснила она, старательно избегая его взгляда.
Мгновение он как-то странно-испытывающе смотрел на нее, а затем чуть усмехнулся одними уголками губ и холодно кивнул.
- Действительно, - и, помолчав, добавил. – Поэтому будет лучше, если я немедленно уйду. До свидания, мисс Бейкер, - церемонно попрощался он. - Полагаю, теперь вы справитесь самостоятельно.
Вся эта тирада была произнесена таким холодным, строго официальным тоном, что Элеонора внезапно почувствовала себя виноватой. Неловко поежившись, она нервно сплела пальцы, а затем обняла себя за плечи, словно ей было холодно.
- Да, наверное, так будет лучше, - едва слышно пробормотала она, вдруг ощутив себя безумно одинокой.
Отступившая было тревога вновь подступила к душе, готовясь вцепиться в нее своими безжалостными истязающими когтями. Элеонора резко отвернулась. Еще несколько мгновений Ричард молча смотрел на стоящую перед ним женщину. Она стояла совершенно неподвижно, напряженно выпрямив спину и расправив плечи, словно королева на великосветском приеме, в безмолвном ожидании его ухода. Она выглядела спокойной, холодной и неприступной. Не нуждающейся ни в ком и ни в чем. Сильной. Подавив вздох, он развернулся и направился к двери. Внезапно за его спиной послышался тихий шорох, который сменился быстрыми шагами, а затем ее ладони обхватили его за плечи. Ричард ошеломленно замер. Мгновение они так и стояли в застывшей оглушающим беззвучным эхом тишине, а затем она сильнее сжала его руки и, чуть наклонившись, прижалась лбом к его спине.
- Останься, - надрывный, отчаянно-испуганный шепот разорвал темное безмолвие, заставив его вздрогнуть от неожиданности и удивления. – Не оставляй меня одну.
Все еще не в силах прийти в себя от ее поступка и этой странной просьбы, Ричард развернулся и обнял ее, крепко прижав к себе.
- Успокойся, Лин, - мягко прошептал он, ласково взъерошив растрепавшиеся золотые пряди. – Не стоит так мучить себя. С Терри все будет в порядке, вот увидишь. Скоро ты получишь от него письмо. А когда закончится война, он вернется к тебе целым и невредимым. Так все и будет, поверь мне. Просто поверь в это.
Элеонора закрыла глаза и сильнее прижалась к груди обнимающего ее мужчины, словно желая раствориться в нем… В его спокойной и непоколебимой уверенности… В его силе.
- Обещаешь? – слепо пробормотала она, понимая, как на самом деле глуп и бессмыслен ее вопрос.
То, о чем она просила, было не в его силах. Даже герцог Грандчестер, несмотря на всю его власть, положение и богатство, не мог гарантировать ей, что ее сын вернется с этой ужасной войны, а тем более, что он вернется целым и невредимым. Он был не Богом, а только мужчиной. Обычным человеком. Он не умел творить чудеса. Мысль о том, что он – не всемогущ, и в мире есть нечто неподвластное его воле, обычно приносила ей холодное удовлетворение и радость, но сейчас почему-то обожгла неожиданной горечью. Но Ричард еще крепче прижал ее к себе и, склонившись к самому ее уху, тихо произнес:
- Обещаю, - он сказал это твердо и уверенно, без единой капли сомнений. Так, словно иначе просто не могло быть. Так, словно действительно был Богом. В эту секунду, чтобы хоть как-то успокоить ее тревогу, облегчить боль, он готов был пообещать все, что угодно, даже луну с неба. – Все будет хорошо, Лин. Он вернется. А тебе нужно прекратить заниматься самоистязанием, слышишь? То, что ты мучаешь себя, не поможет Терри. Мы ничего не можем изменить. Ничего. Нам остается только ждать и верить. А теперь ложись спать. Тебе нужно отдохнуть.
Он попытался высвободиться, но она не отпускала.
- Не уходи, - лихорадочно прошептала Элеонора, поднимая голову, их взгляды встретились. В ее глазах, хаотично сменяя друг друга, метались отчаянье, страх и боль. – Мне страшно. Мне так страшно. Уже давно. С тех пор, как он уехал. Я не хочу быть одна. Я не могу… Я не могу больше быть одна!
Ошеломленный и растерянный Ричард не нашелся, что сказать, и снова обнял ее, ласково перебирая рассыпавшиеся по плечам золотые локоны, но Элеонора отстранилась. Подняв руку, она ласково погладила его по щеке, едва касаясь кончиками пальцев. Ричард растерялся окончательно, в мозгу невольно промелькнула мысль, что все это ему просто снится. Однако ощущение тепла ее ладони и мягкости ее тела, прижавшегося к нему, было совсем не похоже на бесплотную иллюзию. Ее руки обвили его шею и утонули в густой серебряной волне, вынуждая его наклонить голову. Он попытался снова поймать ее взгляд, но она опустила ресницы и приподнялась на цыпочки.
- Не оставляй меня, - прошептала Элеонора и нежно коснулась губам его губ. Ричард ошеломленно застыл, не в силах поверить в происходящее, и машинально ответил на поцелуй. Ее руки на мгновение замерли на его плечах, а затем скользнули вниз и принялись расстегивать пуговицы его пиджака. – Помоги мне забыть, - прошептала она. – Помоги мне забыть обо всем, - тяжелая ткань с тихим шелестом упала на пол и застыла темной грудой у их ног. – Не оставляй меня.
Ее руки снова скользнули вверх и принялись развязывать его галстук. Темные ресницы над затуманенным желанием, серебром, дрогнули. Герцог медленно поднял руку и накрыл ее ладонь своею, нежно, но твердо удерживая ее пальцы, не позволяя закончить начатое. Элеонора подняла голову, и он снова увидел ее глаза. В них светились отчаяние, растерянность и молчаливый вопрос. Ричард грустно усмехнулся и покачал головой.
- Не надо, Лин, - тихо произнес он с горечью и сожалением. – Только не так. Это все шампанское… Ты слишком много выпила. Ты пьяна. Завтра ты будешь жалеть об этом.
С минуту Элеонора молча смотрела на него, а затем странно улыбнулась.
- Завтра не существует, Ричард. Его нет. Может быть, я пьяна или сошла с ума. Мне все равно. Я не могу больше быть одна, и если ты сейчас уйдешь, я не знаю… - она запнулась и неуверенно и отчаянно посмотрела на него. - Я не знаю, что со мной будет. Я так больше не могу. Мне все равно, что будет завтра, послезавтра, через год. Мне все равно, слышишь?! Ты мне нужен. Сегодня. Сейчас. Только это имеет значение. А завтра… Завтра может никогда не наступить.
Она высвободила свои пальцы из его ладони и снова занялась его галстуком. Еще мгновение он как-то неуверенно смотрел на нее, а затем решительно обнял, привлекая к себе, в его глазах светились горечь, боль и… счастье.
- И все же ты будешь жалеть, - прошептал он.
- Может быть, - так же шепотом ответила она, ласково касаясь его губ своими. – А может быть и нет. Мы этого не узнаем, пока не наступит завтра.
«Такая же порывистая и безрассудная, как двадцать лет назад».
Закрыв глаза, он крепче прижал ее к себе и с просыпающейся страстью ответил на поцелуй. Темная шелковая лента галстука мягко скользнула вниз…
«Боже, как плохо…»
Элеонора с трудом приподняла до невозможности тяжелые, словно налитые чугуном, веки, но тут же снова зажмурилась от ударившего в глаза ослепительно яркого света, отозвавшегося в голове мерзкой ноющей болью, и со слабым стоном зарылась лицом в подушку. У нее было такое ощущение, будто внутри черепа постоянно что-то взрывалось, распространяя одну за другой волны обжигающе резкой боли. Перед глазами поплыли цветные круги, а желудок скрутило спазмом.
«Господи, что со мной?»
Во рту было болезненно сухо и чувствовался какой-то отвратительный привкус. С трудом разлепив пересохшие и потрескавшиеся губы, Элеонора нервно сглотнула. Ей страшно хотелось пить, но в теле царила ужасная слабость, а мышцы отозвались странной желейной дрожью. Мысли путались и разбегались, голова была странно тяжелой и жутко болела.
«Что случилось? Я заболела? Господи, только этого не хватало!»
С трудом преодолев желание зарыться еще глубже в уютное тепло постели и снова провалиться в благословенную пустую тьму, она попыталась сесть, однако в следующее мгновение ей показалось, что ее голова буквально взорвалась. От боли потемнело в глазах, а тошнота подкатила к самому горлу. Элеонора обессиленно опустилась на прежнее место и неподвижно застыла в надежде, что боль скоро стихнет… И внезапно поняла две вещи. Первое - на ней ничего не было. Осторожно опустив взгляд, Элеонора убедилась, что ее ощущения не обманывают ее. Она действительно была совершенно обнажена, но из-за отвратительного самочувствия и одеяла, наброшенного сверху, не ощущала холода, а потому и не сразу обратила на это внимание. А во-вторых… А во-вторых, в постели она была не одна: над ее головой раздавалось мерное, глубокое дыхание, а талию сонно и тяжело обнимала чья-то теплая рука, прижимая ее к угловато-сильному телу, такому же бесстыдно обнаженному, как и ее собственное. Ее взгляд нерешительно, словно нехотя, скользнул ниже. Сильная рука с широкой ладонью, длинными изящными пальцами и ухоженными, аккуратно подстриженными ногтями явно принадлежала мужчине, а мизинец опоясывал массивный золотой перстень-печатка с выгравированным на нем таким почти болезненно знакомым гербом… герцогов Грандчестеров. Элеонора едва не застонала вслух, но сдержалась и, закусив губу, обессиленно откинулась назад и закрыла глаза. Воспоминания нахлынули безжалостной волной. Картины предшествующего вечера и прошедшей ночи всплывали из темноты забытья, кружились под опущенными веками безмолвными свидетелями обвинения, услужливо извлекая на суд трезвого разума каждое слово, движение, жест, сливаясь в единую равнодушную фантасмагорию холодной правды, казавшейся сейчас какой-то странно жестокой и нереальной, словно плохо разыгранный фарс.
«Не может быть! Этого просто не может быть! Мне все это снится! Да, это наверняка сон. Это должен быть сон. Это просто обязан быть сон!!! Кошмар!!! Ночной кошмар!!! Нужно проснуться… Всего лишь проснуться – и все исчезнет. Сейчас я проснусь и обнаружу, что лежу в своей комнате, в своей постели, одетая и совершенно одна – как всегда! И ничего этого не будет!!! Да, так и есть! А это всего лишь дурацкий сон. Я просто слишком устала, слишком беспокоюсь за Терри и перебрала шампанского, вот и снится всякая чушь! И зачем я только пила?! А тем более, шампанское. Знала ведь, как оно действует! Ладно, потом отругаю себя. Все потом. А сейчас нужно просто проснуться».
Ухватившись за эту спасительную мысль, Элеонора подняла дрожащую руку и сильно ущипнула себя за плечо. Однако последовавшая за этим боль убедительно свидетельствовала о том, что она уже не спит, а ужасное самочувствие, слабость, отвратительный привкус во рту и, самое главное, лежащий рядом мужчина – реальность. Жестокая, ужасная, неотвратимая реальность. Охватившие ее при этой мысли шок и паника заставили ее моментально забыть о головной боли и неприятных ощущениях…
«Это не сон… Господи, это не сон!!! Это на самом деле! Все это случилось на самом деле! Боже мой! Боже мой!!!»
Перед ее мысленным взором вновь замелькали воспоминания… Элеонора зажмурилась и еще сильнее закусила губу, чувствуя, что не просто покраснела, но все ее тело буквально полыхает от стыда. Казалось, еще секунда – и она действительно вспыхнет и сгорит, обратившись в пепел, словно сухая соломинка в пламени костра.
«Это правда, - лихорадочно билась в ее мозгу единственная мысль, а перед глазами плыли картины страстной ночи, проведенной в объятиях любовника. - Все это произошло на самом деле. И виновата в этом я. Я соблазнила его. Господи, я вела себя как ополоумевшая от страсти мартовская кошка!!! Шлюхи - и те, наверное, скромнее. Как я могла?!! И… И что мне теперь делать? Господи, он вот-вот проснется и… Что я скажу ему? Как я смогу вообще посмотреть ему в глаза после всего этого?! Нет, это невозможно. Это ужасно. Ужасно и отвратительно! Нужно что-то делать. Не могу же я просто лежать рядом с ним вот так, совершенно обнаженная, и ждать, когда он проснется! Нужно немедленно одеться, а потом… А потом видно будет! Сама виновата!!! - с внезапной злостью подумала она. - Как заварила кашу, так и расхлебывай!»
Сантиметр за сантиметром, стараясь не разбудить лежащего рядом мужчину, Элеонора осторожно отодвинулась и, обернувшись, с беспокойством посмотрела на него. Ричард спал. Он лежал на боку, удобно подложив одну руку под голову, маска холодного аристократического равнодушия спала с его лица, которое расслабилось и было спокойным и непривычно умиротворенным, отчего он вдруг стал казаться моложе и как-то… уязвимее. Элеонора снова отвернулась и медленно свесила ноги с кровати, а затем аккуратно обхватила запястье обнимающей ее руки и принялась поднимать ее. Но тут Ричард глубоко вздохнул и сонно потянулся, его рука в ее пальцах шевельнулась. Элеонора испуганно вздрогнула и, резко отшатнувшись, попыталась спрыгнуть с постели, но его рука стремительно последовала за ней и, обхватив за талию, снова прижала ее к его теплому сонному телу. Она замерла на мгновение, а затем медленно подняла голову. Растерянно-испуганный синий взгляд встретился с затуманенным сном стальным. Несколько секунд он недоуменно смотрел на нее, а затем в его глазах засветилось понимание. Чуть прищурившись, он скользнул взглядом по ее обнаженному телу, неторопливо оглядел смятую постель, явно и недвусмысленно свидетельствующую о том, что здесь произошло, и снова посмотрел на лежащую рядом женщину. Элеонора покраснела еще сильнее. Резко сбросив его руку, которая все еще обнимала ее за талию, удерживая рядом с его телом, она отодвинулась от него как можно дальше и натянула одеяло до самого подбородка. Герцог молча проследил за ее действиями, а затем невозмутимо и вызывающе-вальяжно откинулся на спину, закинув руки за голову. Серый лед потеплел, превратившись в серебряные озера, в глубине которых светились нежность и ласковая усмешка.
- Тебе не кажется, что уже несколько поздновато для такой скромности? - осведомился он привычным надменно-официальным светским тоном, хотя его глаза искрились смехом.
Это бесстыдно-откровенное замечание, да еще и произнесенное таким тоном, словно они не провели эту ночь в страстных объятиях и не лежали сейчас обнаженные в постели, а мирно беседовали о пустяках на какой-нибудь великосветской вечеринке, мгновенно привело ее в чувства. Элеонора ощутила, как ее охватывает гнев, вызванный не столько его вызывающим тоном и возмутительной грубостью вопроса, сколько, увы, вопиющей справедливостью его слов, но не нашлась, что ответить. После того, что между ними произошло, ее жест действительно выглядел не просто неуместным, но таким же фальшивым и неестественно-отвратительным, как бездарно сыгранная комедия. Элеонора на мгновение закрыла глаза, готовая расплакаться от ярости, стыда и досады, огнем жгущих изнутри, но тут же заставила себя вновь открыть их.
«Сама виновата! – в который раз мысленно отчитала она себя с суровой прямотой. – Поздно рыдать и каяться! Нужно уметь отвечать за свои поступки! Ладно. Рвать волосы и посыпать голову пеплом будешь потом, а сейчас нужно как-то разобраться с этой дикой ситуацией. И чем быстрее, тем лучше! К тому же, он совершенно прав: поздно строить из себя скромницу! Особенно после того, что ты вытворяла этой ночью! Неудивительно, что он смеется над тобой. Все это целиком твоя вина. Только твоя. Тебе и расхлебывать».
Она нахмурилась еще сильнее и, отбросив одеяло, встала с постели и вызывающе неторопливо, абсолютно игнорируя его присутствие и ошеломленный взгляд, прошествовала к стулу. Взяв лежащий на нем халат, она быстро надела его, кутаясь в мягкую ткань так, словно желала потеряться в ней навсегда, и, старательно завязав пояс, подошла к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, Элеонора с тоской посмотрела на улицу, где уверенно и неотвратимо разгорался новый день. Она не представляла, что делать дальше или хотя бы что сказать. Голова по-прежнему была тяжелой и пустой.
