Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 136 страниц)

Дэйзи удивленно посмотрела на подругу и пожала плечами. - Разумеется. Но мне показалось, что она тебя не интересует. - Не интересует? – Элиза жестоко усмехнулась. – Глупости! Разумеется, интересует. Она ведь звезда. Гвоздь сезона. И я хочу узнать о ней побольше. Я хочу знать о ней все! – с ненавистью прошептала она. Альберт быстро шел по улице, стараясь не упустить из вида стройную женскую фигурку, маячившую впереди, но, в тоже время, соблюдая дистанцию. Впрочем, его предосторожности оказались напрасными, поскольку девушка ни разу не обернулась. «Куда она направляется? - думал он, шагая следом. – Может быть, домой? Но тогда зачем она скрывает лицо? Нет, здесь что-то не так. С другой стороны, может быть она идет на встречу с кем-то и не хочет, чтобы об этом знали? Может быть, не стоит тогда за ней идти? Но… Она выглядела такой расстроенной и обеспокоенной. А вдруг действительно что-то случилось и ей может потребоваться помощь?» Они миновали несколько перекрестков. Наконец, свернув в небольшой переулок, Шанталь направилась к старому зданию, обнесенному высоким каменным забором, и, подойдя к воротам, что-то показала привратнику. Тот даже не взглянул на то, что показывала ему посетительница, а принялся сразу же открывать ворота, по выражению его лица Альберт понял, что он не раз видел девушку и хорошо знает ее. Шанталь вошла во двор, и высокие резные решетки снова с тихим лязгом сомкнулись за ее спиной. Альберт остался стоять у входа в переулок, задумчиво рассматривая здание. Дом не выглядел частной резиденцией, но не походил и на государственную контору или офис. Кроме того, располагался слишком далеко от делового центра. «Что бы это могло быть?» Однако долго ему размышлять не пришлось: спустя четверть часа ворота снова раскрылись и Шанталь вышла на улицу. Альберт мгновенно отступил назад, скрывшись за углом дома. Оглянувшись по сторонам, девушка что-то быстро сказала привратнику, очевидно, прощаясь, и направилась назад. Дождавшись, когда она скроется из виду, Альберт вышел из своего укрытия и направился к загадочному зданию. Остановившись у будки, где сидел привратник, он осторожно постучал в окошечко. Несколько секунд спустя к резной решетке с противоположной стороны подошел пожилой мужчина. При виде Альберта на его лице отразилось легкое удивление. - Что вам угодно, сэр? – вежливо осведомился он, подходя ближе. - Простите за беспокойство, но я, кажется, немного заблудился, - соврал Альберт. – Не могли бы вы сказать мне, как добраться до театра? - О-о… Вы довольно далеко ушли от центра, - очевидно, старый привратник не заметил его неуклюжей лжи и принял все сказанное за чистую монету. - Будет лучше, если вы выйдете из этого переулка и просто возьмете экипаж. Извозчик доставит вас, куда требуется. - Спасибо. Я воспользуюсь вашим советом. - Пожалуйста, - вздохнул старик, поворачиваясь с явным намерением удалиться. - Скажите, а что это за здание? Похоже, постройка старая, - быстро и как бы мимоходом поинтересовался Альберт. - Очень старая, - подтвердил привратник. – Только кому нужно его ремонтировать? Родственники тех, кто здесь живет, как правило, стараются навсегда забыть об их существовании, - горько усмехнулся он и пояснил. - Это лечебница для умалишенных, сэр. - Лечебница для умалишенных? – пробормотал Альберт, ошарашенно глядя на него. - Да. А чего это вы так удивились? - Да, нет. Ничего. Спасибо за помощь. До свидания. - До свидания, сэр. Привратник ушел, а Альберт окинул задумчивым взглядом приземистое невзрачное здание и нахмурился. «Лечебница для умалишенных?» Продолжение следует… ========== Часть 16. Новый город – новая жизнь ========== Двенадцать слов скажу при расставании, Таких похожих. Двенадцать слов со знаком вычитания – В куплет не сложишь. Наутро лягут солнечные улицы В мои ладони. Двенадцать снов несбывшихся – забудутся В пустом вагоне. Двенадцать зимних месяцев кончаются В тревоге смутной… Ночной вокзал. И мы опять встречаемся На полминуты. Оставить бы стихи и обещания, Обнять, согреться. И передать тебе слова прощания С биеньем сердца. Мой милый друг, надежды и пророчества Не умирают. Своих любимых, как и одиночество, Не выбирают. Мы жили сказкой, песнями о новом дне, Мы так спешили. Но день прошел, и все, что остается мне – Мой путь к вершине. Айголь Июнь 1918 года, Нью-Йорк Анни медленно шла вдоль улицы, растерянно вглядываясь в безразличные лица прохожих, спешащих куда-то по своим делам. Да, Нью-Йорк оказался именно таким, каким она его себе и представляла: равнодушным, шумно-суетливым, вечно занятым большим городом, напоминавшим в дневные часы огромный котел, наполненный кипящим варевом, или гигантский муравейник. Разумеется, она бывала здесь и раньше вместе с родителями, но, как правило, проездом и ненадолго, поэтому относилась к этому бурлящему жизнью деловому городу спокойно и холодно, как любая случайная гостья к своему необходимому, но временному пристанищу. И никогда еще Нью-Йорк не казался ей таким чужим и враждебным, как в тот момент, когда она неделю назад ступила на перрон его вокзала, чтобы остаться здесь и, может быть, навсегда. Словно огромный зверь, город мгновенно ощетинился против нее холодом широких каменных улиц, заполненных безликими толпами прохожих, суетливо и равнодушно спешащих мимо нее, совсем как сейчас. Он подавлял ее ледяным безразличием деловитости и бешеной гонкой жизни, заставлял чувствовать себя маленькой, одинокой и беспомощной, словно пожелтевший листок, уносимый вихрем осеннего ветра в бескрайнее серое небо, в холодной пустоте которого ему суждено исчезнуть навсегда, или крошечной песчинкой в бесконечной пустыне. Каменно-живой пустыне, которой совершенно не было до нее дела, как, впрочем, и до остальных песчинок, заполняющих ее темную суету, составляющих ее кровь и соль, ее жизнь. Анни тяжело вздохнула и, свернув с широкой и шумной улицы в тихий переулок, где прохожих было значительно меньше, продолжила путь. Прошла неделя с тех пор, как она приехала в этот город. Предупреждение мистера Брайтона оправдалось в полной мере: путь, который она избрала, был не так уж прост и явен, как это казалось ей в Чикаго. Нью-Йорк был одинаково равнодушен и безжалостен ко всем своим обитателям, кем бы они ни были. Наверное, и Чикаго был таким же. Но там, окруженная заботой родителей и друзей, она не замечала этого. Там все было по-другому: радости - более яркими, а недостатки - менее явными и отвратительными. Казалось, все зло мира отступало перед светом и мощью этого города. Чикаго был ее домом, местом, с которым были связаны все ее печали и радости, самые светлые и теплые воспоминания, все ее прежняя жизнь, ее прошлое. А Нью-Йорк был городом, где она надеялась начать новую жизнь, но пока обрела лишь тоску и неуверенность, почти страх перед грядущим днем. Он стал городом ее одиночества. Анни тряхнула головой, прогоняя грустные мысли, и ускорила шаг. «Все не так уж плохо, - попыталась подбодрить она себя. – По крайней мере, у тебя есть твой собственный дом. Пусть и не такой роскошный, как в Чикаго, но зато он твой. Только твой. Дом, где все будет так, как ты захочешь. И теперь у тебя есть свобода выбора. Отныне все в своей жизни ты решаешь сама. И все будет так, как ты решишь». Она вышла из переулка и обнаружила, что стоит прямо перед воротами городского парка. Вздохнув, она вошла и, свернув с главной аллеи, направилась туда, где меж деревьями искрилась бликами заходящего солнца водная гладь залива. Почти у самой кромки воды лежал большой камень. Анни подошла к нему и коснулась пальцами гладкой серой поверхности – она все еще была теплой. Девушка опустилась на него и посмотрела вдаль, где голубая ширь, постепенно темнея, сливалась на горизонте с подступающей ночью. «Океан… Как он похож и в то же время совершенно не похож на озеро Мичиган. А где-то там, за океаном, сейчас находится Кенди. Кенди… Как у нее дела? Впрочем, она же написала, что все в порядке. Но с того момента, как было написано это письмо прошло уже столько времени. А вдруг с ней что-нибудь случится? Нет, не надо думать о плохом. Нельзя. С Кенди все будет хорошо. Обязательно все будет хорошо. Она это заслужила. Странно, но уехав из Чикаго, я словно утратила связь с ней. И не только с ней. Словно вся прежняя жизнь вдруг резко оборвалась и канула в небытие, а мне предстоит все начинать сначала. Умом понимаешь, что на самом деле это не так, но ничего не можешь с собой поделать. Удивительное ощущение. И не слишком приятное. Ладно, все образуется. Когда-нибудь и как-нибудь все образуется. Нужно не терять надежды и верить в лучшее, как это делала Кенди. И все будет хорошо. И Кенди обязательно вернется. Надеюсь, мистер Альберт пришлет мне весточку о ней, когда получит очередное письмо». На душе стало легче, и Анни чуть улыбнулась. Набежавшая волна с тихим шипением лизнула прибрежный песок, коснулась кончиков ее туфель и ушла в океан. «По крайней мере, хоть с жильем мне повезло». Несмотря на свое первоначальное намерение не притрагиваться к деньгам, которые перевел для нее в банк Нью-Йорка мистер Брайтон, она все же вынуждена была воспользоваться ими, чтобы оплатить снятую комнату. Комната была небольшой, а потому и сравнительно недорогой, и находилась в частном пансионе, расположенном в тихом районе подальше от шума делового центра. Кухня и столовая здесь были общими, а хозяйкой оказалась невысокая, полная, милая женщина по имени Анабелла Джонс, уже в возрасте и явная любительница поговорить. Помимо Анни здесь жила еще одна семья по фамилии Бурже. Как объяснила ей хозяйка, это весьма почтенное семейство прибыло в Америку из самой Франции, уже несколько лет снимало три комнаты на верхнем этаже пансиона и исправно платило за них. Главе семьи, месье Антуану Бурже, было далеко за пятьдесят. Невысокого роста, очень худенький и очень подвижный и энергичный, он являл собой классический образ французского буржуа. Аккуратно подстриженные седые волосы, несмотря на тщетные попытки уложить их, торчали непослушными прядями во все стороны, из-под кустоватых бровей сверкали живые темные глаза, а над тонким подвижным ртом топорщились седые усы. Черты его худощавого лица были резкими и грубоватыми, но благодаря живой мимике их владельца казались изящными, а иногда даже привлекательными. Одевался месье Бурже в темный костюм, который, несмотря на простоту, на его фигуре обретал истинно французские элегантность и шик, успешно дополняемые его безупречными манерами, вежливостью и обходительностью. У всех, кто был знаком с этим почтенным семейством, его глава пользовался уважением, а в семье – непререкаемым авторитетом. Спустя несколько месяцев после своего приезда месье Антуан открыл небольшой французский ресторанчик в центре города, в котором выполнял одновременно функции управляющего и шеф-повара, и, кажется, неплохо преуспел в этом деле. Его жена Жермен, несмотря на невысокий рост и явную склонность к полноте, была миловидной, обаятельной, непосредственной и весьма, по мнению миссис Джонс, неглупой особой. Помимо всего вышеперечисленного, она обладала роскошными вьющимися темными волосами, уложенными в изящную прическу, обаятельной улыбкой, от которой на ее щеках появлялись соблазнительные ямочки, сияющими живыми темными глазами, а также безупречным вкусом и милыми манерами, что придавало ей тот особый шарм и неуловимое очарование, присущие лишь истинным француженкам. Мадам Жермен вела домашнее хозяйство и иногда помогала мужу в ресторане. Их единственному сыну Франсуа лишь недавно исполнилось шестнадцать лет. Ростом и сложением молодой человек являлся молодой копией своего отца, но вот волосы, глаза и черты лица явно унаследовал от матери, хотя и в более грубоватом мужском варианте. Как все члены этого семейства, он был умен, подвижен и энергичен, а как все французы - обаятелен, элегантен и весел. Он был главным помощником отца и, судя по всему, готовился продолжить его дело. В целом, соседи очень понравились Анни, хотя она знала их еще совсем мало и в основном со слов миссис Джонс, а потому не спешила с выводами. Впрочем, ей сейчас хватало забот и без того, чтобы копаться в личной жизни окружающих, поскольку если жилье она нашла довольно быстро, то с работой дела обстояли намного сложнее. Пару раз она натыкалась на подходящие объявления, но всякий раз оказывалось, что место уже занято. Да и желающих взять на работу женщину было очень мало. Еще раз вздохнув, Анни подняла голову и посмотрела на восток. Небо там уже потемнело, а кое-где взошли первые звезды. «И что же дальше? Что я буду делать, если мне не удастся найти работу в ближайшее время? Как я буду жить? На деньги отца? Нет, это не выход. К тому же, они тоже не бесконечны. Однажды они закончатся, и что тогда?» «А почему бы тебе не вернуться в Чикаго? - внезапно прошептал мерзкий голосок внутри. – И все сразу же решится. Все станет как прежде, и ни о чем не нужно будет думать. С чего ты решила, что у тебя все получится? Ты ведь не такая, как Кенди. Не такая сильная. Не такая смелая. Ты - не Кенди, Анни. Так к чему все эти усилия? Зачем пытаться прыгнуть выше своей головы? Вернись – и все образуется». Девушка нахмурилась и тряхнула головой, пытаясь избавиться от этого противного голоса. «Нет, не вернусь! Что я скажу отцу? Сначала заявила во всеуслышание, что готова к любым трудностям, что хочу найти собственный путь в жизни, а спустя неделю приползла, как побитая собака? А Арчи… Господи, да после этого он даже общаться со мной не захочет. А если и будет, то уж наверняка со снисходительным презрением. А чего еще ожидать той, которая проявила себя столь слабой? И это на фоне его сильной, смелой, решительной Кенди. Ну уж нет! Ни за что!!! Никогда!!! Может быть, я и не такая, как Кенди, но гордость у меня еще осталась. И я не вернусь! А ну-ка немедленно возьми себя в руки, Анна Брайтон, и прекрати ныть! Ты всего неделю в этом городе, а уже сдалась… Сейчас не время идти на попятную. Пути назад нет! Запомни это и повторяй себе почаще! Да и чего ты, собственно, голову опустила? Все еще только начинается. Не нашла работу сегодня? Найдешь завтра, послезавтра. Однажды тебе обязательно повезет, только нужно набраться терпения, не терять надежды и действовать. Искать… Помнишь, как ты училась готовить или вышивать? Тогда у тебя тоже не сразу получилось. Вот и сейчас – то же самое. Потерпи. Все образуется. Завтра будет новый день, и, кто знает, может быть, он принесет тебе удачу?» Закончив этот мысленный монолог, Анни почувствовала себя значительно лучше. Улыбнувшись, она поднялась с камня и направилась вверх по тропинке. Она возвращалась домой. На следующий день… «Пора!» Аккуратно убрав на место упрямо выбивающуюся из прически короткую прядку у виска, Анни еще раз внимательно окинула взглядом свое отражение в зеркале и направилась к двери. За окном, медленно пробуждая к жизни огромный город, вступало в права теплое летнее утро. Выйдя из комнаты, Анни быстро миновала коридор и стала спускаться по лестнице, когда до нее донесся гневно-расстроенный вопль месье Бурже: - Mon Diue! Невероятно! Это просто немыслимо!!! Да как он посмел!!! В такой день! Ах, Боже мой, и что же теперь делать?!! - Успокойся, Антуан, - послышался голос мадам Жермен. В отличие от мужа она пыталась говорить спокойно, но в ее интонации также проскользнули едва слышные нотки беспокойства. – Не стоит так нервничать и расстраиваться. Мы что-нибудь придумаем. - Придумаем!!! Придумаем?!! - судя по возросшей громкости его тона, месье Бурже разъярился еще больше. – И что же мы придумаем?! Что можно придумать, если у нас совершенно нет времени?! Жермен, ты же прекрасно знаешь, как важен этот заказ! И ты знаешь, что даже вдвоем мы не справимся. Я неоднократно говорил ему об этом, а также о том, что мне понадобится его помощь! И что?!! Господи, ну почему у меня такой никчемный безответственный сын?!