Автор книги: Ellada
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 136 страниц)
- Да, - согласился граф. – Абсолютно с вами согласен – работа просто изумительная. Ее сделал месье Моррель. Он – резчик по камню и уже много лет живет в Лавферезе. Совсем уже старик, но каждое его творение – шедевр. Что еще более удивительно, он сделал это по памяти. Он знал и моего брата, и Антуанет. К тому же, он был хорошим другом отца Антуанет, покойного месье Делакруа, так что это скорее дань памяти Антуанет, чем моему брату. Впрочем, какое это имеет значение? По какой бы причине месье Моррель ни сделал это, его творение все равно прекрасно.
Нил смог лишь молча кивнуть головой в знак своего полного согласия. Выразившись столь высокопарно, Жак-Франсуа нисколько не погрешил против истины – статуи действительно были великолепны. Чувствовалось, что мастер не просто выполнял заказ, но вложил в это дело всю свою душу и умение. И в его искусных руках мертвых холодный мрамор ожил, превратившись в юношу и девушку. Они стояли совсем рядом. Правой рукой юноша обнимал талию девушки, словно поддерживая ее, чтобы она ненароком не оступилась. Спина и плечи девушки были чуть откинуты назад, создавая впечатление, что она опирается на обнимающую ее руку. Лица Креста и Антуанет были обращены друг к другу, а на губах играли улыбки. Невидимый ветер развевал их волосы и юбку Антуанет. Они выглядели такими юными, одухотворенными, полными жизни, радости и света, что Нилу на мгновение показалось, что еще секунда – и они действительно шагнут со своего мраморного пьедестала и, смеясь, пойдут к нему навстречу.
- Не знаю, что там было между моим братом и Антуанет, - продолжал между тем Жак-Франсуа, - но здесь они выглядят так, словно действительно любили друг друга.
- Они любили, - тихо ответил Нил, не отрывая взгляда от каменных лиц, озаренных любовью и счастьем.
- Что? – переспросил граф и, обернувшись, удивленно посмотрел на Нила.
- Они любили, - спокойно повторил тот. – Антуанет Делакруа работала военной медсестрой. Она и Крест встретились в сентябре этого года в военно-полевом госпитале 1480. Она ухаживала за нами. После… В тот день… - Нил споткнулся, - когда его снова ранили, - наконец неуклюже продолжил он, - рано утром, перед боем ваш брат попросил написать ей, если с ним что-нибудь случится. Он сказал, что не хочет, чтобы она ждала понапрасну. Я выполнил его просьбу.
- Вот как… - пробормотал Жак-Франсуа. – Это многое объясняет. Например, ее последнее желание. Должно быть, она получила ваше письмо и знала, что Крис погиб, а его тело отправили сюда, - он еще раз взглянул на статую. – Значит, Крис все-таки любил ее. И они встретились и сразу же погибли. Несправедливо.
- Да, - согласился Нил. – Но на войне нет места справедливости. Смерть не выбирает. Но, по крайней мере, она забрала их обоих. Было бы еще более несправедливо, если бы погиб лишь один из них. Особенно сейчас, когда они только встретились. Это было бы слишком больно: обрести надежду на счастье и тут же снова потерять ее.
- Да, наверное, - пробормотал граф, и они замолчали.
Нил подошел ближе и, присев на корточки, чуть коснулся кончиками пальцев траурной плиты, на которой были высечены имена Антуанет и Креста и даты их рождения и смерти. От черного мрамора веяло холодом. Нил закрыл глаза. На протяжении этих дней, что прошли с того мгновения, когда майор Стратфорд сообщил ему, что Крест мертв, он часто думал о своем странном друге. Нилу казалось, что он хочет сказать так много, но здесь и сейчас, возле его могилы, он никак не мог найти нужные слова. Мысли путались и разбегались, и он никак не мог собрать их воедино. И внезапно он понял, что совсем не хочет ничего говорить. Любые слова были теперь бессмысленны. Креста больше не было, и для него больше не имели значения ни равнодушное молчание, ни злобные сплетни, ни едкие насмешки, ни изъявления благодарности. Ничто из того, что принадлежало миру живых, составляло саму его суть, но было слишком мелким и ничтожным по сравнению с немым величием Вечности. Все это не имело и не могло иметь ровным счетом никакого значения для того, кто переступил тонкую грань, отделяющую жизнь от смерти, и растворился в ее холодных объятиях, оставив после себя лишь холод могильной плиты, да… память. Свой образ, частицу себя, которая продолжала жить в сердцах тех, кому он был дорог.
Налетевший ветерок мягко коснулся щеки Нила и устало погнал глухо шуршащую листву по тропинке, но он не заметил этого. Закрыв глаза, он думал о Кресте. Он думал о человеке, которого когда-то встретил в стенах чикагской тюрьмы Сент-Джеймс, у которого многому научился и благодаря которому многое понял в этой жизни. О человеке, вместе с которым ушел на войну и бился насмерть бок о бок в течение долгих месяцев, которому не раз спасал жизнь и который не раз спасал жизнь ему, который стал ему другом и… который однажды не вернулся из боя. О человеке, который ушел, не прощаясь, и благодаря которому он, Нил Лэганн, заключенный чикагской тюрьмы Сент-Джеймс по прозвищу Кардинал, остался жить на этой земле.
«Все, что нам остается, это помнить о тебе, Крест. Каким ты был и что ты для нас сделал. Жак-Франсуа будет помнить Кристиана-Пьера, но я… Я буду помнить тебя, Крест. Я буду помнить. Обещаю».
Пронзительный гудок паровоза медленно проплыл над просыпающимся городом и растаял в прозрачном сером небе. Надсадно свистя и громыхая колесами, поезд медленно прополз вдоль платформы и, вздрогнув и испустив тяжкий вздох, остановился. Зыбкую морозную тишину марсельского вокзала нарушили гулкий топот множества ног и тихий гул голосов приезжих и встречающих, изредка прерываемые фырканьем и шипением пара, выпускаемого из паровозных котлов.
Нил вышел из вагона и, равнодушно скользнув взглядом по столпившимся на платформе людям, быстро поспешил к выходу. Марсель был таким же, как всегда: серым, промозглым и каким-то недовольно-настороженным, словно ощетинившийся еж, почувствовавший опасность, но не могущий определить, откуда она исходит.
«Надо зайти в комендатуру и доложить майору Стратфорду, что я вернулся».
Свернув в ближайший переулок, Нил направился к центру города, где находилась здание комендатуры. Навстречу ему то и дело попадались солдаты, облаченные в такую же, как у него, зеленую форму, которые неспешно прогуливались по улицам, наслаждаясь тишиной и покоем.
«А их стало больше, чем позавчера, - мимоходом отметил Нил. – Значит, прибыло еще одно отделение. Надо бы поискать среди них Штопора. Не верю, что он погиб. Кто угодно, но только не он. Этот чертов тощий ирландец живуч, как крыса. Нет, он точно жив, а значит, рано или поздно объявится здесь».
Свернув за угол, он остановился перед знакомым двухэтажным зданием с крышей из кроваво-красной черепицы. Как ни странно, но вокруг не было ни одного солдата, а само здание казалось темным и пустым, словно бы спящим. Окинув его недоуменным взглядом, Нил пожал плечами и, поднявшись на крыльцо, решительно вошел внутрь. Здесь, так же, как и на площади перед зданием, было пусто и царила тишина. Нил быстро поднялся по лестнице и, остановившись перед знакомой дверью, постучал. Изнутри не донеслось ни звука.
«Что происходит? – растерянно подумал Нил. - Куда все подевались? Весь город буквально забит солдатами, а в военной комендатуре - ни души!»
Он постучал еще раз. Так, на всякий случай, не рассчитывая услышать ответ. Но тут, к его удивлению, за дверью послышались быстрые шаги, а спустя секунду она распахнулась, и перед Нилом предстал уже знакомый ему адъютант майора.
- Доброе утро, - приветственно улыбнулся он.
- Доброе утро, сэр, - машинально пробормотал Нил, растерянно глядя на него. Впрочем, спустя мгновение он опомнился и, чуть нахмурившись, продолжил уже вполне уверенным тоном. – Я зашел, чтобы доложить о своем возвращении майору Стратфорду. Он просил об этом.
- Да, я помню, - кивнул адъютант. – Майора сейчас нет в комендатуре. У нас возникли кое-какие проблемы с размещением прибывающих солдат, и майор отправился в магистрат.
- И когда он вернется?
- Не имею ни малейшего представления. Но вы можете отправляться к себе, мистер Лэганн. Я сообщу майору о вашем возвращении.
- Спасибо, сэр. До свидания.
- До свидания.
Отвернувшись, Нил направился к лестнице. За его спиной раздался тихий стук закрывшейся двери. Спустившись вниз, он вышел на улицу и, закрыв глаза, с наслаждением вдохнул холодный влажный воздух.
- Да это никак наш Кардинал собственной персоной? – донесся откуда-то со стороны насмешливый мужской голос с до боли знакомым ирландским акцентом.
Нил не открыл глаза, но по его губам скользнула едва заметная улыбка облегчения, тут же, впрочем, превратившаяся в надменно-сардоническую усмешку.
- Рад слышать твой надоедливый голос, ирландец, - насмешливо бросил он.
- Да неужто?!! – на этот раз голос прозвучал значительно ближе. – Звучит так, словно ты не сомневался, что я жив.
Нил открыл глаза и, смерив подходящего к нему Штопора высокомерно-снисходительным взглядом, снова усмехнулся.
- Действительно, не сомневался. В нашем беспардонном мире почему-то везет только таким отъявленным прохвостам, как ты.
- Неужели? – Штопор вскинул голову, вызывающе выпятив подбородок явно наигранным жестом. – В таком случае, ты недалеко ушел! – осклабился он, радостно сверкнув глазами. – Ведь ты тоже жив.
- Очевидно, ты прав, - Нил слабо рассмеялся и, шагнув ему навстречу, дружески похлопал его по плечу. – Рад тебя видеть, Штопор.
- И я рад, паря! – улыбнулся тот, но на этот раз простой, доброй улыбкой. – Очень надеялся, что с тобой все хорошо.
- Я тоже. Мое отделение в Марселе уже полторы недели, и я сразу же начал искать тебя, но не нашел. Ты уже знаешь, что нас помиловали?
- Да. Мы прибыли вчера. В комендатуре мне сообщили, о пересмотре приговора. Признаться, не ожидал, но, черт побери, рад! Я ведь даже и не надеялся, что чушь, которую нес тот майор в Сент-Джеймсе, окажется правдой. Видимо, Бог все же еще не совсем отвернулся от нас. Там же, в комендатуре, я узнал, что ты тоже здесь, но ненадолго покинул город. Кстати! - он взглянул на Нила и чуть прищурился, сверля его внимательным взглядом. – А куда это тебя носило?
- Долго объяснять, - вздохнул тот.
- Ладно, - ирландец безразлично пожал плечами. – Не хочешь говорить – твое дело. А где Крест? Вы же вроде вместе тогда в госпиталь угодили?
Повисла тяжелая тишина. Штопор недоуменно посмотрел на Нила, но тот отвел взгляд.
- Креста больше нет, - наконец тихо ответил он. – Крест погиб.
- Что?!! – глаза ирландца округлились до невероятных размеров. – Но… Невероятно! Вот уж действительно. Ну… - растерянно забормотал он. - Тьфу ты черт! Не ожидал! Никак не ожидал! Чтобы такой, как он… Он один стоил всех, кто сидел в этой дыре под названием Сент-Джеймс, вместе взятых! Никогда бы не подумал. Да кто угодно, только не он! Как это получилось?! – совладав-таки со своим изумлением, требовательно осведомился он.
- Я же сказал: это долгая история, - вздохнул Нил.
- А нам спешить некуда!
Нил поднял голову и задумчиво посмотрел в небо. Ему совсем не хотелось сейчас вспоминать то, что было связано с гибелью Креста. Рана была еще слишком свежа. Но Штопор тоже был его другом и, что еще более важно, другом Креста. Они многое разделили в этой жизни. И не только во время этой глупой бессмысленной войны, но и до нее, в серых каменных стенах Сент-Джеймса. Они сражались рядом и не раз спасали друг другу жизнь. Штопор имел право знать о том, что произошло с Крестом.
- Хорошо, - наконец вздохнул Нил. – Пойдем позавтракаем где-нибудь. А заодно и поговорим.
- Хорошая идея, – с энтузиазмом согласился ирландец, и они направились вниз по улице.
Спустя несколько дней…
Тяжелый корабельный гудок взмыл в затянутое серыми ватными тучами небо и торжественно поплыл над волнующейся гладью Средиземного моря. Только сейчас оно не радовало глаз лазурной синевой, а напоминало скорее колышущуюся чернильную гущу.
«Вот и все, - Терри закрыл глаза и вдохнул влажный морской воздух, пахнущий ветром и солью. – Мы возвращаемся домой. Прощай, Франция! И, наверное, навсегда. Вряд ли я когда-нибудь еще приеду сюда. Слишком уж много плохих воспоминаний теперь связано с этим местом. Слишком много людей погибло здесь. Даже женщины. А Кенди… - при воспоминании о любимой девушки, сердце невольно сжалось от грусти и тревоги. - Подумать только, и ты тоже была здесь. Ты тоже воевала. Не так, как мы, по-своему, но воевала. Надеюсь, у тебя все хорошо, Тарзан-с-веснушками. Надеюсь, ты жива, здорова и скоро вернешься домой, в Америку, как и мы. А быть может, уже вернулась. Война-то ведь закончилась. Разумеется, так и будет. Иначе просто не может быть! С тобой не могло ничего случиться. Это было бы слишком ужасно и несправедливо. Обещаю, как только вернусь, я постараюсь узнать, что с тобой. Пусть мы больше не встретимся и не увидим друг друга, но я должен знать, что ты вернулась и у тебя все в порядке. Лишь зная это, я смогу жить спокойно».
- Терри! – знакомый голос ворвался в его размышления.
Терри обернулся и увидел Чарли и Шарля. Они стояли за его спиной на расстоянии шага, но он так задумался, что совершенно не слышал, как они подошли. Они внимательно смотрели на него и улыбались сдержанными, добродушно-насмешливыми улыбками, но их глаза горели той самой беззаботной, всепоглощающей радостью, которая воцарилась в душе каждого солдата с того момента, как было объявлено об окончании войны. Радости, которая мгновенно сделала их лица юными и чистыми, какими они были когда-то, в теперь уже оставшейся в далеком и невозвратимом прошлом жизни. Словно и не было этих долгих месяцев жестоких кровавых боев, когда им приходилось убивать других, погибать самим, терять друзей, когда каждая минута казалась нескончаемо долгой, подобной Вечности.
- Ты чего такой смурной? – продолжал между тем Чарли, подходя еще ближе. – О чем задумался? Брось! В такой день грех думать о неприятном и щеголять такой мрачной физиономией! Ты только подумай: война закончилась, и мы едем домой! Вслушайся, как это звучит! Мы едем домой!!! Домой!!! Боже, никогда не думал, что буду так радоваться возвращению в Америку! Но, видимо, верно говорят: всюду хорошо, а дома лучше. Даже если тебя там никто не ждет. Зато все вокруг знакомо до мелочей. Так что забудь о своих тревогах и неприятностях и порадуйся вместе с нами.
- Ты прав, Чарли, - согласился Терри. - В такой день не стоит думать о грустном. Ничто не должно омрачать нашу радость, - он улыбнулся, но улыбка вышла неуверенной и натянутой, а в изумрудных глазах по-прежнему светилось беспокойство.
- Что с тобой, Терри? – тихо спросил Шарль. – Ты словно чем-то встревожен. Что-нибудь случилось?
- Ничего, - Терри постарался как можно беззаботнее пожать плечами и, отвернувшись, посмотрел на расстилающийся за боротом «Аквитании» Марсель. – Все в порядке. Просто задумался.
- Это неправда, - тихо и очень серьезно возразил Шарль. – Тебя что-то беспокоит.
- Оставь его, Шарль, - решительно вмешался Чарли. – Кажется, я понял, в чем тут дело, - Терри вздрогнул и, обернувшись, строго посмотрел на него, в его глазах светились вопрос и удивленное высокомерие. Но Чарли лишь усмехнулся и вызывающе-насмешливо выгнул бровь. – Голову даю на отсечение, ты думал о ней! – объявил он.
- О ком? – непонимающе переспросил Шарль, переводя горящий удивлением взгляд с Чарли на Терри и обратно.
- О некоей золотоволосой красавице, от которой наш Терри совсем потерял голову, - начал было Чарли, в его голосе звучало добродушное подтрунивание.
- Чарли, сделай мне любезность – заткнись! – резко перебил его Терри, угрожающе сверкнув глазами.
- Ого! – усмехнулся неугомонный капитан Грант. – Вот это реакция! Ладно-ладно, молчу! – быстро пробормотал он, заметив, как сурово сдвинулись брови Терри. – Да не волнуйся ты так! С ней все в порядке, я в этом уверен. Не может быть, чтобы с такой девушкой, как она, случилось что-нибудь плохое. Это было бы слишком жестоко и несправедливо! К тому же, она умеет за себя постоять. Скоро мы вернемся домой, и ты снова увидишь ее. И все у вас будет хорошо, понял?
