Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 136 страниц)

- Постарайтесь не слишком обнадеживать себя, иначе разочарование и боль, если вы не найдете его, окажутся просто невыносимы. Он действительно мог не дотянуть до госпиталя. Такое часто случается. Особенно, если ранение тяжелое. Многие умирают еще в дороге. Впрочем, что я вам говорю, вы ведь все это прекрасно и сами знаете. - Да, я знаю, - мягко ответила Антуанет и вдруг улыбнулась. Слабо, одними кончиками губ, но все же улыбнулась. – Но я знаю, что он жив и сейчас где-то здесь. Совсем рядом. - Вы так в этом уверены? А вам не приходило в голову, что вы просто обманываете себя? Вам хочется верить в это, поэтому вы принимаете желаемое за действительное. Не поймите меня неправильно. Самообман – это защитная реакция, придуманная нашим сознанием, чтобы помочь нам справиться с тем или иным потрясением. Но иногда плата за это минутное облегчение бывает слишком высока, ибо разочарование и боль, когда спадают шоры, становятся стократ сильнее. Я всего лишь хочу уберечь вас от этого. - Я понимаю, - очень серьезно произнесла Антуанет. – Но я не обманываю себя, доктор. Я знаю, что он в очень тяжелом состоянии, но я уверена, что он все еще жив. Я это чувствую, – и, отвернувшись, вышла из комнаты. Она нашла старшую медсестру военно-полевого госпиталя 1480 в кладовой, где хранилось чистое постельное белье и принадлежности, предназначенные для перевязки раненых. Та стояла спиной к двери и занималась тем, что методично раскладывала выстиранное белье по комплектам, а потому не заметила ее появления. С минуту Антуанет молча наблюдала за ней, а затем подошла ближе и осторожно коснулась ее плеча. - Здравствуй, Жанна. Женщина обернулась. - Антуанет? – на ее лице отразилось нескрываемое удивление. – Как ты здесь оказалась? Неужели тебя снова направили к нам помогать? Странно, но доктор Ла Салль не упоминал, что ты должна приехать. - Я приехала сюда не работать, - перебила ее Антуанет. – Я приехала навестить одного человека. Он недавно поступил к вам с тяжелым ранением. Доктор Ла Салль сказал, чтобы я обратилась к тебе. - Вот как? – Жанна слегка нахмурилась. – И как его зовут? - Кристиан-Пьер де Ла Вреньи, но он называет себя Крест. - Хм-м... – старшая медсестра нахмурилась еще сильнее, а затем покачала головой. – Не припомню. Говоришь, тяжело ранен и поступил недавно. А как он выглядит? - Высокий, худощавый, черные волосы и глаза, необычный рисунок бровей... - …и шрам от мочки правого уха до середины лба, - закончила Жанна и тяжело вздохнула. – Ты права, твой знакомый у нас. - И как он? – тихо спросила Антуанет, встревоженная беспокойством и печалью, отчетливо прозвучавшими в голосе медсестры. - Жив, - вздохнула та. – Но очень плох. Обширное осколочное ранение в живот, сильно поврежден кишечник и большая кровопотеря. Мы промыли рану, но, похоже, началось заражение. - Ты хочешь сказать, – Антуанет споткнулась и нервно сглотнула, но все заставила себя закончить. – Он умирает? Жанна ничего не ответила и отвела взгляд. - Жанна. - Я не знаю, - тихо ответила та, по-прежнему избегая ее взгляда. – У него удивительно крепкий организм и невероятная жажда жизни. С такой раной он должен был бы умереть до того, как попал к нам, но он все еще жив и продолжает бороться. Я не берусь что-либо утверждать о том, чем все закончится, хотя, не буду тебя обманывать, надежды почти нет. У него началось заражение крови, а против этого мы, увы, бессильны. - Понятно, - едва слышно пробормотала Антуанет ставшими вдруг непослушными губами, чувствуя, как кровь медленно отхлынула от лица, а откуда-то изнутри начал подниматься невыносимый холод, медленно расползаясь по венам. – Я... Я хочу его видеть, - она умоляюще посмотрела на старшую медсестру. - Хорошо, - вздохнула та. - Иди за мной, - и, подхватив сложенное белье, направилась к двери. Антуанет молча последовала за ней. Они быстро миновали длинный полутемный коридор с расположенными вдоль стен дверями, ведущими в палаты, где лежали раненные, пока не остановились возле одной из них. - Это здесь, - тихо сказала Жанна. – Но прежде чем мы войдем, хочу предупредить: это... - Я знаю, что это, - перебила ее Антуанет. Она прекрасно поняла, что собиралась сказать ей старшая медсестра. Это была палата для безнадежных. Такие палаты были в каждом госпитале и предназначались для тех, в отношении кого врачи уже ничего не могли сделать и чья судьба была предопределена, чтобы остальные пациенты не видели их мучительной агонии и могли хоть на миг забыть о бесшумно, но неотвязно следующей по пятам смерти и сосредоточить оставшиеся слабые силы на борьбе за собственную жизнь. Тем же, кто попадал в такую палату, было все равно, ибо они, как правило, были уже без сознания. И здесь, в этих четырех стенах, ограждающих их от бушующего жизнью мира, они тихо уходили в объятия вечности. Кто-то в мучительной агонии, сгорая в лихорадочном жаре и бреду, где шумел нескончаемый бой, приветствуя смерть, словно избавление, а кто-то незаметно, словно засыпая... – Палата для безнадежных, не так ли? - Да. - Я готова, Жанна, - невероятным усилием Антуанет выдавила слабую улыбку, превратившую ее застывшее, белое, как мел, лицо в какую-то неестественную жуткую маску. - Я готова ко всему. Я хочу его видеть. - Хорошо, - вздохнула та и, открыв дверь, решительно вошла внутрь. Антуанет молча последовала за ней. В комнате было почти темно. Свет единственной лампы, стоявшей на низеньком столике в углу, не рассеивал, а лишь сгущал царящий здесь полумрак, а в воздухе удушливой волной висел знакомый дух карболки, лекарств, смешивающийся с резким запахом пота, спекшейся крови и чего-то еще. Где-то в самом центре этого водоворота типичных больничных запахов клубился странный аромат. Тонкий, холодный и легкий, словно осенняя туманная дымка, и в то же время какой-то необъяснимо жестокий, жуткий и темный, словно зверь, идущий по кровавому следу, знающий, что как бы его жертва ни металась и сколько бы она ни убегала, ей все же суждено стать его добычей... и терпеливо поджидающий своего часа, скрываясь во мраке ночи. Аромат крови и цветов, с едва заметным постным привкусом воска и церковных благовоний. Запах смерти, чье незримое присутствие, казалось, пропитало все вокруг, сами стены этой комнаты, кружилось в воздухе и невидимым темным покрывалом окутывало плечи, мучая душу холодным обещанием грядущей встречи. Как старшей медсестре, Антуанет не раз приходилось работать в таких палатах, но никогда раньше она так остро не ощущала это гнетущее невидимое присутствие. Когда, кажется, даже воздух застывает в преддверии темного таинственного ритуала перехода еще одной человеческой души из мира живых в распростертые в терпеливом ожидании ледяные объятия вечности. В комнате стояло несколько низких кроватей, на которых лежали раненые. Тихие стоны смешивались с редкими отрывистыми фразами мечущихся в бреду. Жанна быстро прошла по узкому проходу между кроватями и остановилась возле одной из них. Антуанет хотела было последовать за ней, но внезапно почувствовала, что не в силах пошевелиться. Тело сковала непонятно откуда взявшаяся ужасная слабость, по спине пронесся ледяной озноб, а колени мелко задрожали. Предметы вокруг утратили четкость, подернувшись странной черной дымкой, и медленно поплыли по кругу, а пол под ногами покачнулся. Закрыв глаза, Антуанет попыталась справиться с собой, но ничего не получилось. Тьма подбиралась все ближе, окутывая душу покрывалом отвратительно-липкого страха, который медленно поднимался откуда-то изнутри, расползаясь морозной дрожью по коже, подчиняя себе тело и разум. У нее было такое чувство, что стоит ей сделать шаг - и пол под ногами разверзнется, и этот жуткий пахнущий кровью и карболкой мрак поглотит ее навеки. К горлу подкатила тошнота. «Немедленно возьми себя в руки! – строго одернула она себя. – Сейчас не время для слабости! Ты нужна ему! Думай об этом. Думай только о нем. А бояться и рыдать будешь, когда ему станет лучше!» Не открывая глаз, Антуанет несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь подавить тошноту и подчинить себе непослушное тело. Страх медленно, словно нехотя, отступил, унося с собой неприятные ощущения. Открыв глаза, она натолкнулась на вопросительно-обеспокоенный взгляд Жанны Ланком и заставила себя сделать шаг. Собрав в кулак остатки воли и уцепившись за вопросительных взгляд темных глаз старшей медсестры, словно утопающий за соломинку, на негнущихся ватных ногах, будто деревянная марионетка, управляемая неумелыми руками ребенка, Антуанет медленно прошла по узкому проходу странной неуклюжей походкой и встала рядом. Ей пришлось буквально заставить себя повернуть голову и взглянуть на лежащего на постели мужчину. Это был он. Прямо перед ней на узкой деревянной лежанке укрытый до плеч темным шерстяным одеялом лежал Крест. Он выглядел очень изможденным и обессиленным. На лбу и висках выступили крупные капли пота, кожа приобрела нездоровый землисто-серый оттенок, щеки полыхали неестественно-ярким воспаленным румянцем, а губы пересохли и потрескались. Тяжелое дыхание с надсадным хрипом вырывалось из его груди. Казалось, каждый вздох стоил ему неимоверных усилий и отбирал последние силы, каким-то чудом все еще теплящиеся внутри этого измученного тела. Присев на край лежанки, Антуанет протянула руку и мягко коснулась его щеки тыльной стороной ладони. Она была обжигающе горячей и сухой. «Лихорадка. Он весь горит. Судя по всему, это действительно заражение». Словно почувствовав ее прикосновение, Крест открыл глаза. Он смотрел прямо на нее, но Антуанет поняла, что он ее не видит. Его воспаленный мутный взгляд прошел сквозь нее и был отсутствующим и пустым, словно взгляд слепого. Длинные темные ресницы слабо дрогнули и снова опустились. - Когда началась лихорадка? - Его уже привезли в таком состоянии, - тихо ответила Жанна. - Понятно. - пробормотала Антуанет, не сводя взгляда с лица лежащего перед ней мужчины, и чуть нахмурилась. - Когда была последняя перевязка? - Полчаса назад. - Ясно, - она вздохнула и, обернувшись, посмотрела на старшую медсестру. – Ты не могла бы включить меня в график дежурств? Раз уж я здесь, то могу помочь тебе ухаживать за теми, кто лежит в этой палате. Жанна улыбнулась, в темных глазах блеснули искры тепла и благодарности. - Это было бы очень кстати, - признала она. - Для того, чтобы ухаживать за такими тяжелыми больными, нужен немалый опыт, выдержка и умение, а большинство здешних медсестер еще совсем неопытные девочки. Да и морально они еще не готовы к такой работе. Из этой палаты, как правило, не возвращаются, а ты сама знаешь, каково это, когда твой подопечный умирает у тебя на руках. А уж наблюдать изо дня в день его мучения, знать, что он умирает, и понимать, что ты ни чем не можешь ему помочь. К тому же, в большинстве случаев в этой палате наши обязанности сводятся к роли сиделки при умирающем, чья единственная задача – проводить его в последний путь. Страшно умирать в одиночествею Тут воистину нужны железные нервы. Не каждая такое вынесет. Они прошли испытание смертью, но, боюсь, еще не готовы к испытанию бессилием. И чем позже они с этим столкнутся, тем лучше. Поэтому я очень рада, что ты здесь, Антуанет, и что ты согласна помочь. Пойдем, я провожу тебя в свою комнату. Там есть свободная кровать, и ты сможешь отдохнуть немного перед сменой. - Но я не устала, - попыталась возразить Антуанет. - Разумеется, устала, - перебила ее Жанна непререкаемым тоном. - Несколько часов тряски в машине по грязи кого угодно вымотают. К тому же, нет смысла так истязать себя. Силы нам еще понадобятся. Поток раненых растет с каждым днем. Так что не спорь со мной и отдыхай! В конце концов, я здесь старшая и сейчас моя смена. Ты сменишь меня через три часа, а я, тем временем, составлю новый график дежурств. Идем. Жанна направилась к двери. Антуанет вздохнула и, еще раз взглянув на лежащего перед ней мужчину, ласково погладила его по щеке. - Я скоро вернусь, - прошептала она и, поднявшись, последовала за старшей медсестрой. Она бежала вслед за ним по пшеничному полю. Огромное, величественное и бесконечное, оно напоминало океан. Ветер мягко гнал золотые волны к горизонту, где они таяли в безоблачной синеве неба, а прямо над головой сияло ослепительно яркое солнце. Спелые колосья тяжело клонились к земле. Она разводила их руками, но они тут же снова падали вперед, закрывая дорогу. А он уходил все дальше и дальше в сияние золота и синевы. - Крис! Она кричала из всех сил, но почему-то не слышала своего голоса. Очередной порыв ветра мягко всколыхнул волосы, бросив в лицо густую каштановую прядь. Она была сухой и горячей, словно пропитанной солнечным светом. Золотые волны снова устремились вслед уходящему мужчине. - КРИС!!! Тишина. - Подожди меня! Шелестит ветер в бескрайней синей вышине, бегут золотые волны. Он не слышит. Уходит все дальше и дальше. - Подожди! – беззвучно шепчут губы. - Подожди… Подожди… - шелестит эхо, переливаясь в тяжелых золотых волнах, и тает в тихом стоне ветра. Откуда эхо на пшеничном поле? Впрочем, не имеет значения. Сейчас главное – догнать его, не дать ему уйти. Тяжелые колосья цепляются за ноги, мешая бежать, удерживают, не пускают. - Не уходи!!! Подожди меня! Подожди… Тишина. Высокий темный мужской силуэт исчезает в сияющем золоте, сливается с ним. - Вернись!!! Ветер усиливается. Безжалостной рукой треплет рассыпавшиеся пряди волос, бросает их в лицо, мешая видеть. Мягкие, плавно перекатывающиеся пшеничные волны превращаются в бушующий океан. Золото сливается с синевой и солнечным светом, кружится водоворотом, слепит. - Крис!!! Почему он не слышит ее? Почему она никак не может догнать его? Она побежала быстрее, но тяжелые колосья, словно цепкий плющ, вдруг обвили лодыжки, и она, споткнувшись, полетела на землю. Вскочив на ноги, она снова бросилась вперед, но внезапно обнаружила, что Крест исчез. Она растерянно оглянулась по сторонам, но его нигде не было. Ветер начал успокаиваться, снова превратившись в ласковый бриз, пшеничные волны плавно потекли к горизонту. Она замерла, тяжело дыша и чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Внутри все сжалось от внезапно нахлынувшего отчаяния, а откуда-то из самой глубины, сметая все на своем пути, вдруг поднялась нечеловеческая боль и каменной рукой сжала сердце, обдав тело ледяным дыханием. Мир перед глазами завертелся сумасшедшей каруселью, уплывая в надвигающуюся тьму. Она не чувствовала ничего, кроме этой жуткой, разрывающей на части агонии. - ВЕРНИСЬ!!! Золотое беззвучие мягко поглотило ее крик. Сердце оборвалось, замерло на мгновение и рухнуло в пустоту. - Антуанет… Его голос. Совсем рядом. Только какой-то странный, едва слышный и хриплый, словно… Словно ему очень-очень больно. Она оглянулась по сторонам, но вокруг никого не было. - Антуанет… Ветер ударил в лицо знакомым удушливым ароматом крови, карболки и церковных благовоний, в стороне шевельнулась серая тень, и чья-то рука легко коснулась ее плеча. Вздрогнув, Антуанет резко села, сонно озираясь по сторонам и пытаясь сообразить, где находится. «Как темно. И тихо». За окном расплывалась густая черная темнота. Судя по всему, сейчас была середина ночи. Спустя еще мгновение сознание прояснилось, и она поняла, что сидит на стуле у постели Креста в палате для безнадежных. Вернее, спит. Она и сама не заметила, как заснула. «Боже мой, и сколько же я проспала?!! – обернувшись, Антуанет испуганно посмотрела на висящие в углу старые часы. Стрелки показывали без пяти минут четыре. – Всего двадцать минут? – она почувствовал, как отлегло от сердца, и с облегчением вздохнула. - Уф-ф… Заснуть во время дежурства. Немыслимо!!! Может, потому мне и приснился такой странный сон? В час Волка всегда снятся странные сны. Хорошо, что он почти закончился. Отец всегда говорил, что вместе с часом Волка уходит ночь». - Антуанет, это действительно ты? - прерывистый хриплый шепот прошелестел по комнате и затих.