Текст книги "Когда мы встретимся вновь (СИ)"

Автор книги: Ellada

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 136 страниц)

В этот момент за спиной Кенди послышались чьи-то шаги. Она обернулась и замерла от неожиданности и удивления. Перед ней стояла Флэнни. Флэнни Гамильтон, лучшая ученица школы медсестер Мэри-Джейн, с которой она делила комнату в течение нескольких лет обучения. Безукоризненно чистая белая форма подчеркивала тоненькую стройную фигуру девушки, темные волосы были аккуратно убраны под белую косынку, а из-за широких стекол очков на Кенди смотрели знакомые строгие и спокойные серые глаза. Странно, но, несмотря на работу в тяжелых военных условиях, Флэнни совсем не изменилась. Разве что чуть похудела, стала чуть более бледной, да под глазами залегли глубокие тени усталости. - Флэнни, это мисс Кендис Уайт, - между тем официально представила Кенди Антуанет. – Кенди - наша новая медсестра. Она и ее подруга, Жозефина-Ариэль Дюваль, только что прибыли и будут жить в одной комнате с тобой. Кенди сменит тебя, а ты можешь идти отдыхать. Флэнни кивнула, хотя ее взгляд не отрывался от лица стоящей перед ней девушки. - Здравствуй, Кенди, - наконец сказала она спустя почти целую минуту. - Флэнни, - удалось выговорить Кенди. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а в следующую секунду, шагнув вперед, порывисто обняла давнюю знакомую. – Вот уж не думала, что мы встретимся здесь. Я так рада тебя видеть. А ты совсем не изменилась! – радостно затараторила она, приходя в себя. - Ты тоже не изменилась, - как обычно сдержанно улыбнулась Флэнни. – Такая же взбалмошная и порывистая. - Вы знакомы? – Антуанет не смогла скрыть удивления. - Да, - ответила Флэнни. – Мы вместе учились в школе Мэри-Джейн. - О-о… - улыбнулась главная медсестра. - Понятно. Что ж. В таком случае я оставлю вас. Только не забудьте о работе, мисс Уайт, - строго добавила она и направилась к выходу. - Ни в коем случае! – весело отозвалась Кенди, провожая ее взглядом, а затем снова повернулась к подруге. – Флэнни… - Прости, Кенди, - Флэнни натянуто улыбнулась и, сняв очки, устало потерла глаза. – Давай поговорим позже. Тебе нужно работать, а я очень устала. - Конечно, - Кенди понимающе кивнула. Флэнни направилась к двери, но у самого порога обернулась. - Желаю удачи. - Спасибо! – улыбка Кенди способна была затмить солнце. – Я справлюсь! - Не сомневаюсь, - отозвалась Флэнни и вышла из комнаты. С минуту Кенди смотрела на закрывшуюся за ней дверь, а затем вздохнула и медленно обвела взглядом своих первых подопечных в военно-полевом госпитале 1478. «Ну, вот и все. Все произошло так обычно, что даже странно. А чего ты ожидала, Кенди? Все так, как должно быть. Выбрось лишние мысли из головы и займись делом! Что ж… Начнем, пожалуй, с обхода!» Продолжение следует… ========== Часть 10. Мессалина ========== Часть 10. Мессалина Дымное исчадье полнолунья, Белый мрамор в сумраке аллей, Роковая девочка-плясунья, Лучшая из всех камей. От таких и погибали люди, За такой Чингиз послал посла, И такая на кровавом блюде Голову Крестителя несла. А. Ахматова Апрель 1917 года, Чикаго. «Как же я ненавижу это ужасное платье!!! Мне совершенно не идет черный цвет! Господи, когда же все это закончится?!» Элиза быстро прошла мимо служанки, открывшей ей дверь, и даже не обернулась, услышав донесшийся из гостиной голос матери, просившей ее подойти. Поморщившись, она сбросила подбитый мехом плащ и почти бегом бросилась вверх по лестнице. После похорон Нила жизнь в доме Лэганнов потекла по строго заведенному распорядку с соблюдением многочисленных условностей, предписываемых высшим обществом. Смерть сына очень подкосила миссис Лэганн. Облачившись в строгое платье из черной шерсти, лишенное каких-либо даже вполне невинных украшений, она выходила из дома исключительно для того, чтобы навестить могилу сына и отслужить заупокойный молебен в церкви, а оставшееся время проводила за вышиванием или предаваясь воспоминаниям о «своем мальчике». Последнее несказанно бесило Элизу, вынужденную быть терпеливой слушательницей бесконечных монологов и слез матери и изображать убитую горем сестру, периодически отпуская скорбные вздохи и роняя слезы. Элиза вошла в комнату и, тщательно заперев дверь, устало плюхнулась в кресло у окна. «Чертов Нил! Даже с того света ты отравляешь мне жизнь!!! Нет, с этим пора заканчивать. Пришло время вернуться к моему плану. Но я не смогу его осуществить, пока ношу эти уродливые черные тряпки! Месяц прошел; я полагаю, этого достаточно для траура. Да! Я сегодня же объявляю конец траура! И немедленно поговорю с мамой! Хотя, собственно, зачем?» Элиза довольно усмехнулась и, поднявшись, направилась к шкафу. Распахнув его, она достала красивое платье из розового шифона, которое купила совсем недавно, и, подойдя к зеркалу, прикинула его на себя. Нежно-розовый цвет эффектно оттенял ее белую кожу, подчеркивал красоту волос. Несколько минут она с удовольствием любовалась своим отражением. «То, что нужно. Прости, братец, но траур закончен! Пришла пора получить то, чего я достойна. А принимая во внимание отсутствие здесь этой мерзавки Кенди, думаю, скоро я получу все, чего хочу, и ничто мне не помешает. Господи, как же прекрасна жизнь!» Сбросив траурный наряд, Элиза быстро облачилась в новое платье и повертелась перед зеркалом, разглядывая себя. Наконец, удовлетворенно вздохнув, она снова опустилась в кресло. «Нужно все как следует обдумать. Нельзя спешить. Он не тот человек, которого легко провести. Но если я буду умна и осмотрительна, все сработает, я в этом уверена. Для начала нужно избавиться от необходимости носить траурный наряд и от прочих условностей. Кстати, было бы неплохо, если бы мама перестала каждый день бегать на кладбище и рыдать! - Элиза недовольно нахмурилась, но тут же ее лицо снова посветлело. – Я знаю, кто мне сможет помочь с мамой! Блестящая идея!!! Молодец, Элиза! Одной проблемой меньше. Но как мне привлечь его внимание?» Элиза снова нахмурилась и, вскочив с места, нервно прошлась по комнате. Взгляд карих глаз рассеянно скользнул по комнате и остановился на развернутой газете, лежащей на туалетном столике. В самом центре листа красовалось объявление в витой рамке. «Именно! То, что мне нужно! Итак, план снова приведен в действие. И теперь мне никто не помешает!!!» Подхватив газету, она решительно вышла из комнаты. - Ты уже сняла траур? – мадам Элрой скользнула привычным холодно-непроницаемым взглядом по сидящей перед ней девушке, в ее голосе явственно прозвучали нотки удивления и неодобрения столь пренебрежительного отношения к условностям и общественному мнению. - Да, бабушка, - Элиза скромно опустила глаза. Она проигнорировала молчаливый возмущенный укор, светившееся в глазах служанки, подавшей ей плащ, когда она уходила из дома. Девушка была явно смущена, даже шокирована, когда увидела хозяйку, облаченную в совершенно неподобающее их ситуации платье из розового шифона. Если бы так поступил кто-нибудь из семьи Эндри или О’Коннелов, то в обществе сочли бы это проявлением неуважения, но не придали бы этому большого значения, ведь Лэганны были лишь одной из ветвей семьи Эндри, а не прямыми наследниками фамилии. Долгий траур для Эндри был не обязанностью, а лишь данью уважения к близким людям. Но Элиза была сестрой умершего, и столь краткий траур неизбежно должен был повлечь нежелательные толки и пересуды в обществе, не говоря уже о скрытом (речь все-таки шла о семье Эндри!) неодобрении. Элиза прекрасно сознавала все последствия своего рискованного поступка, но была твердо намерена выиграть битву с общественным мнением, обеспечив себе поддержку в лице одной из самых строгих поборниц нравов Чикаго - мадам Элрой. Бабушка приняла ее немедленно и пригласила в малую гостиную на чашку чая. Это был знак особой благосклонности, и Элиза намерена была им воспользоваться. - Я считаю, что мы должны прекратить носить траур, - смело продолжила она, элегантным жестом поставив чашку на поднос, и, устроившись поудобнее, подняла глаза на мадам Элрой, сидевшую в любимом кресле с таким царственным спокойствием и величием, словно была, по меньшей мере, королевой мира. - В наших обстоятельствах это было бы разумно. - В самом деле? – пожилая леди строго и внимательно посмотрела на девушку, но в глубине холодных серых глаз Элиза уловила едва заметную тень задумчивости и… сомнения. - Да, - уверенно заявила она самым безапелляционным тоном. - Непрестанно демонстрируя свое горе, мы привлекаем внимание. Что если кто-то вдруг заинтересуется обстоятельствами гибели Нила или… - Элиза сделала эффектную паузу, - …узнает, что Нил вовсе не погиб в автокатастрофе в Европе просто потому, что там не был? Мы должны избежать скандала любой ценой, а значит, мы не можем допустить, чтобы открылась правда. В комнате воцарилась тишина. Мадам Элрой неторопливо поднесла чашку к губам, сделала глоток и осторожно опустила ее на блюдце. Элиза ждала. - Пожалуй, ты права, - наконец произнесла мадам и снова замолчала. - Кроме того, - продолжила свой натиск Элиза, – я считаю, что все это плохо действует на маму. Она стала неуравновешенной, постоянно плачет. Я опасаюсь за ее здоровье. Если не физическое, то душевное, - осторожно намекнула она. Мадам Элрой молча отхлебнула очередной глоток. - Ну, если таковы обстоятельства,- задумчиво пробормотала она. - Обстоятельства именно таковы, бабушка, в противном случае я бы не осмелилась нарушить традиции и даже не заговорила бы об этом. Но я уже потеряла брата и не могу рисковать здоровьем мамы, - Элиза опустила голову, постаравшись принять самый скорбный вид. Очевидно, ей это удалось, поскольку взгляд холодных серых глаз смягчился, а затем мадам Элрой слегка кивнула в знак согласия с ее доводами. - Хорошо. - Но все не так просто, бабушка, - Элиза перешла к главной части разговора. -Мне понадобится ваша помощь, чтобы убедить маму и дядюшку Уильяма. - Какого рода помощь? – чуть нахмурилась старая леди. - Они считают, что траур должен длиться полгода. Бабушка, мама не выдержит столько. Ей нужно почувствовать вкус к жизни. И я собираюсь напомнить ей о том, что наша жизнь продолжается. Для начала я бы хотела выйти вместе с ней в театр. Разумеется, в сопровождении дядюшки Уильяма. Я надеюсь, вы замолвите за меня слово? - Хорошо. Ты можешь на меня рассчитывать. - Спасибо, бабушка. Вы об этом не пожалеете. - Я поговорю с Уильямом, а сейчас прошу меня извинить. Мадам Элрой неторопливо поднялась и торжественно выплыла из гостиной. - До свидания, бабушка, - прошептала Элиза, глядя на закрывшуюся за ней дверь. Ей хотелось прыгать от счастья, но она сдержалась и просто улыбнулась. Все шло именно так, как она и задумала. «Браво, Элиза! Теперь нужно поговорить с мамой». Подхватив шляпку и перчатки, она устремилась к двери. Миссис Лэганн, как обычно, сидела у окна с пяльцами и иглой в руках. Вышивание было ее главным занятием в течение всего последнего месяца и, пожалуй, единственным, которое вызывало у нее хоть какой-то интерес. Одета она была в черное шерстяное платье с глухим воротом, темные волосы с первыми седыми прядками аккуратно собраны в узел на затылке. Услышав, как хлопнула входная дверь, она подняла голову и прислушалась. - Элиза. В холле послышались быстрые шаги, и в гостиную вошла Элиза. При виде наряда дочери глаза миссис Лэганн изумленно расширились, и она не смогла сдержать возмущенного вздоха. - Элиза, почему ты в таком виде? - Потому что траур закончился, мама, – спокойно, но твердо ответила та. - Что?! – бедная женщина едва не задохнулась от возмущения. - Как ты можешь?! Прошел всего месяц, как не стало твоего брата! Правила приличия… - Мама, если бы Нил заботился о правилах приличия, то сегодня был бы жив! – безжалостно отрезала Элиза. – А теперь послушай меня. Миссис Лэганн судорожно сжала вышивание, но замолчала и умоляюще посмотрела на дочь. - Мама, наш траур и подчеркнутое горе уже вызывают интерес у людей. Это привлекает к нам ненужное внимание. Что, если кто-то разузнает о настоящих обстоятельствах гибели Нила? Разразится ужасный скандал. Пострадает честь семьи. Мы станем изгоями! – Элиза страдальчески вздохнула и умоляюще посмотрела на мать. - Но, право же… - попыталась возразить несчастная женщина. - Мама, я молода. Я хочу жить. Я хочу общаться с достойными людьми. А если будет скандал, нас не примут ни в одном уважаемом доме! Кроме того, я уже говорила об этом с бабушкой Элрой и она полностью поддержала меня. - Мадам Элрой одобрила это? – миссис Лэганн неуверенно посмотрела на дочь. - Да. Она нашла это разумным. Надеюсь, ты тоже воспримешь это как должное. Мама, ты слишком погрузилась в свое горе. Тебе необходимо отвлечься. - Но Нил был моим сыном! - Я понимаю, мама. Но постарайся менее демонстративно выражать свое горе. - Хорошо. Я постараюсь. - Вот и славно, - Элиза ласково улыбнулась матери, но карие глаза сверкнули холодом. – И еще одно. На этой неделе я надеюсь выйти в театр. - В театр?! – на этот раз миссис Лэганн была просто шокирована. – Но Элиза, право же, я нахожу это недопустимым! - Мама, этот вопрос не обсуждается! – снова оборвала ее Элиза. - Я молода, красива и надеюсь сделать блестящую партию. Ты же хочешь этого? - Да, но… - Для этого мне необходимо вращаться в свете, а не сидеть дома. Театр – это так модно. Там бывают все уважаемые молодые люди. - Но, Элиза… - Бабушка это тоже одобрила. Ты, если не желаешь, можешь не ходить. Меня будет сопровождать дядюшка Уильям. - Уильям-Альберт согласился сопровождать тебя в театр? - Я еще не говорила с ним, но уверена, что он согласится. - Ну… - растерянно забормотала миссис Лэганн, бессознательно вертя в руках несчастные пяльцы. - Если мадам Элрой не возражает, и тебя будет сопровождать Уильям… - Я знала, что ты согласишься с моими доводами, мама, - Элиза победно улыбнулась и выплыла из гостиной. «Еще одна проблема решена. Остался последний шаг - Альберт!» Альберт тяжело вздохнул и снова погрузился в отчет. Прошел почти год с тех пор, как он был официально представлен высшему свету Чикаго в качестве Уильяма-Альберта Эндри и вступил в права наследования. Однако одновременно с наследством на его плечи легло и множество новых и по большей части нудных обязанностей, в том числе и обязанности по управлению семейным бизнесом и состоянием. После свободной, полной приключений, вольной и простой жизни это казалось почти невыносимым, но постепенно Альберт смирился, а по прошествии нескольких месяцев и при бескорыстной дружеской помощи и поддержке Арчи даже начал разбираться в этом. Однако сегодня Арчи рядом не было. Он уехал на несколько дней в Нью-Йорк по делам, поэтому с этим отчетом Альберту предстояло разбираться в одиночестве. Быстро пробежав глазами вступительную часть, он перевернул страницу. Перед глазами замелькали цифры. Альберт автоматически отметил несколько из них. «Нужно бы поручить Джорджу проверить данные». Откинувшись на спинку кресла, он устало потер переносицу и попытался расслабиться, но в этот момент в дверь постучали. «Ну, кого еще принесло?! - с неудовольствием подумал Альберт, но тут же мысленно одернул себя. - Усталость – не повод срываться на других людях!» - Войдите, - он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно любезнее. Дверь открылась, и в комнату вошла Элиза. - Здравствуйте, дядюшка Уильям, - мягко произнесла она, подходя к столу. После похорон Нила они виделись очень редко, и всякий раз, когда он встречал ее, Элиза была одета в подобающее ситуации скромное черное платье и вела себя спокойно, приветливо и ненавязчиво, так что даже Альберту, поначалу отнесшемуся к столь резким переменам с явным недоверием, стало казаться, что смерть брата действительно изменила ее. Однажды он высказал эту мысль Арчи, но тот лишь скептически вскинул брови и расхохотался. - Элиза изменилась?!! Скорее, я поверю в то, что свиньи летают! – таким было его краткое резюме. Столь глубокая убежденность друга произвела на Альберта должное впечатление, и он решил не спешить с выводами, хотя во время редких встреч с мисс Лэганн иногда присматривался к ее поведению, но не обнаружил ничего, к чему можно было бы придраться. Однако, сейчас Альберт действительно был удивлен. Вместо привычного скромного платья из черного шелка Элиза была одета в воздушное произведение портновского искусства из нежно-розового шифона. - Я понимаю ваше удивление, дядюшка Уильям, - мягко произнесла девушка, глядя на его ошеломленное лицо. Услышав это обращение, Альберт вздрогнул и пришел в себя. - Зови меня просто Альбертом, - поморщившись, предложил он. - Хорошо, Альберт. Сейчас я все объясню. Дело в том, что траур привлекает к нам излишнее внимание. Кто-то может узнать, что на самом деле Нил вовсе не погиб в автокатастрофе в Европе, а был убит в тюрьме. Разразится скандал. - Для тебя это так важно?