Автор книги: Ellada
сообщить о нарушении
Текущая страница: 85 (всего у книги 136 страниц)
- В роли Мессалины, разумеется, будет несравненная Шанталь, - добавила она с наигранным восхищением и снова сделала паузу, явно ожидая ответа. Но Альберт ничего не сказал и продолжал смотреть в сторону отсутствующим взглядом. Ничуть не обескураженная, хотя и несколько разочарованная его реакцией девушка продолжила. - Сначала Европа, теперь Америка. О, эта актриса, безусловно, талантлива, ведь ей удалось свести с ума чуть ли не весь мир. Несравненная Шанталь! Звезда Парижской сцены! Королева Нью-Йорка и Чикаго, - истерично-восторженно продекламировала Элиза, пародируя отзывы газетных колонок. - Сотни поклонников, тайных и явных, осаждающие театры в надежде увидеть ее хоть на мгновение и лелеющие мечту о взаимности. Боже… - она снова сделала паузу, с трудом подавляя клокочущие внутри презрение и ядовитую ненависть. – Право же, здешняя публика на удивление благосклонна, - вновь заговорила Элиза секунду спустя прежним иронично-надменным тоном, но на этот раз в нем едва заметным эхом зазвучали нотки злорадного удовлетворения. – Ослепленная внешностью больше, чем игрой, она возвела эту театральную куклу на пьедестал и поклоняется ей, словно идолу. Молва возносит ее до небес. На светских вечерах и раутах только и разговоров, что о ней. Как она талантлива, как она красива… Мужчины засыпают ее цветами и подарками, явно и откровенно добиваясь ее благосклонности, и не стыдятся признаваться в этом во всеуслышанье! Даже те, кого считают самыми почтенными и уважаемыми джентльмены, благоволят ей, посещают ее спектакли!.. Неужели никто из них даже не понимает, как смешно все это выглядит со стороны. Смешно и унизительно! Мне иногда кажется, что еще немного - и они провозгласят ее богиней! Этакой новой Девой Марией двадцатого века. И никто из них даже не подозревает, что скрывается за ангельской внешностью и неприступностью их новоявленной святой! – закончила она свой драматический монолог и выжидающе посмотрела на Альберта. На этот раз откровенный намек, прозвучавший в ее последних словах, равно как и вся эта пламенно-обличающая речь, не могли остаться без внимания - он должен был сказать хоть что-то. Хотя бы из вежливости.
Впрочем, на этот раз «дядюшка» не заставил себя ждать. Услышав ее слова, Альберт едва заметно подался вперед, смерил ее внимательным взглядом и нахмурился.
- Что ты имеешь в виду? – наконец коротко обронил он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как обычно.
На лице Элизы отразилась легкая растерянность человека, удивленного внезапным и необъяснимо пристальным вниманием к чему-то, что он считал незначительным или очевидным, которая, впрочем, тут же сменилась гримаской досады и легкого раздражения.
- Мне бы не хотелось, чтобы меня считали одной из тех светских сплетниц, которых вы так не любите, - протянула она с прекрасно разыгранными неуверенностью и смущением, - но, увы, то, что я узнала о прошлом нашей несравненной королевы Чикаго, не оставляет места сомнениям. Факты, как известно, вещь упрямая, с ними не поспоришь. И эти самые факты свидетельствуют, что гордость и неприступность Шанталь – ложь. Игра. Безусловно, великолепная, но всего лишь игра. Такая же, как и на сцене, где она изображает принцесс и императриц. Лживая, изощренная, расчетливая игра профессиональной актрисы, пытающейся выдать себя за настоящую леди. Хотя, как я уже говорила, мы должны признать – она, должно быть, действительно необычайно талантлива: столько времени водить за нос сотни своих глупых незадачливых поклонников, и никто даже не догадывается о том, что она представляет собой на самом деле. Она действительно достойна восхищения. Великолепная актриса! Впрочем, здешние поклонники сами виноваты во всем. – Элиза распалялась все сильнее и сильнее. Казалось, она забыла о присутствии Альберта и говорила скорее с собой, чем с ним. - Подумать только: поклоняться какой-то актрисе, словно богине. Это просто смешно! И отвратительно!
- Элиза, говори яснее, - наконец, не выдержав, нетерпеливо прервал Альберт ее излияния. – Я не понимаю…
Почувствовав, что начинает выходить из роли, Элиза попыталась взять себя в руки.
- Прошу прощения, дядюшка. Просто я до глубины души возмущена наглостью и притворством этой женщины. Не понимаю, почему мужчины, которые униженно вымаливают ее благосклонность, ежедневно шлют ей корзины цветов и дорогие подарки, не видят, какова она на самом деле? Вот уж воистину внешность обманчива. Шанталь отнюдь не невинный ангел, а просто притворщица. Хитрая лживая лицемерка, которая прикидывается святой, в то время как всё, что ей надо – это подношения, которые бросают к ее ногам глупые поклонники. Она изображает из себя гордую неприступную красавицу, удерживает их на коротком поводке, распаляя якобы случайными знаками внимания, а сама присматривается и приценивается, чтобы выбрать самого богатого и влиятельного. Да уж… Такая хищница своего не упустит, - Элиза презрительно усмехнулась и замолчала.
Альберт медленно откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел на сидящую перед ним девушку. Вызывающе вздернув подбородок и поджав губки, Элиза стойко выдержала этот взгляд.
- Я по-прежнему ничего не понимаю, - наконец произнес Альберт после долгой паузы. – Ты можешь быть не в восторге от Шанталь, но с чего ты взяла, что она всех обманывает, да еще и так расчетливо?
- О, не думайте, что я придумала это из зависти или еще что-нибудь в этом же роде! – возмущение, прозвучавшее в голосе Элизы, было почти искренним. – Я сама была шокирована, когда прочла все эти газеты…
- Газеты? – удивленно перебил ее Альберт. – Какие газеты?
- Газеты? – секунду Элиза озадаченно смотрела на него, словно не понимая, о чем идет речь, а затем нетерпеливо дернула плечиком. – Ах да… Отец одной моей хорошей подруги Дэйзи Дилман ведет дела в Европе, и у них в доме множество газет и журналов из Англии и Франции. Недавно Дэйзи показала мне кое-какие из парижских газет последних двух лет. Оказывается, у нашей неприступной красавицы Шанталь в Париже было множество романов. И все с мужчинами из состоятельных семей. Последний роман у нее был с молодым маркизом де Сан-Сиром – единственным наследником одной из самых известнейших и родовитых французских фамилий. Все светские колонки только и писали об этом. Их связь длилась почти год и закончилась ужасным скандалом. Кажется, добившись своего и вдоволь поразвлекшись, маркиз попросту бросил ее. Практически сразу же после этого Шанталь оставила «Комеди Франсе» и, присоединившись к труппе Поля Штрассера, прославившегося своими неординарными постановками, приехала в Америку. Скоротечная любовная связь аристократа со смазливенькой актрисой - в Европе это обычное дело. Там этим уже никого не удивишь. Удивительно другое. Кажется, Шанталь приняла мимолетное увлечение маркиза всерьез. Вот дурочка! О чем она, интересно, думала? Не могла же она и вправду рассчитывать, что он женится на ней? По-моему, очевидно, что для маркиза она была всего лишь одной из многих. Очередная мимолетная, ни к чему не обязывающая интрижка. Это смешно еще больше, чем глупо, - Элиза презрительно усмехнулась и замолчала.
В комнате повисла томительная тишина. Сквозь полуопущенные ресницы девушка внимательно наблюдала за лицом сидящего за столом мужчины в надежде угадать, что он думает о ее словах. Но на лице Альберта застыло выражение холодного безразличия, а в устремленном на нее прямом и открытом взгляде светились привычные спокойствие и равнодушие.
- Хм-м… - наконец пробормотал он и, отвернувшись, устремил взгляд в окно. – Как, ты сказала, зовут твою подругу? Дэйзи Дилман?
- Да, - подтвердила несколько удивленная и разочарованная его сдержанной реакцией Элиза.
- Дилман, - задумчиво повторил Альберт, словно припоминая что-то. – Дочь Эндрю Дилмана?
- Да, - кивнула совершенно озадаченная его странными вопросами девушка. - Но я не понимаю…
- Эндрю Дилман. Кажется, он занимается торговлей, - продолжал Альберт, не обратив никакого внимания на ее слова. Казалось, он даже не слышал их.
«Черт, мы почти не знакомы! – между тем лихорадочно размышлял Альберт. – Пара встреч на светских вечерах, где мы расходились в разные стороны, едва поприветствовав друг друга. Нет, этого слишком мало. К тому же, если я обращусь к нему с такой необычной просьбой, это уж точно привлечет его внимание. А потом пара слов, случайно оброненных где-нибудь в толпе для поддержания беседы. Например, на одном из этих идиотских нудных раутов или за столом во время завтрака в присутствии жены и дочери. А там и дня не пройдет, как все начнут шушукаться. Постепенно слухи дойдут до вездесущих ушей какого-нибудь особенно расторопного здешнего журналиста - и всё, пиши пропало. Уж эта братия своего не упустит! Эти любители дешевых сенсаций носом чуют, где пахнет жареным. Им только намекни - накинутся, как свора голодных собак, почуявших запах крови, и раструбят на всю Америку похлеще, чем парижские газетчики. Ну, еще бы! Ничто так не привлекает внимание читателей, как очередная соленая сплетня. Особенно если из этой сплетни можно раздуть эффектный долгоиграющий скандал. А уж эти ребята позаботятся о том, чтобы интерес «самого завидного холостяка Чикаго» Уильяма Альберта Эндри к известной театральной звезде, которая, к тому же, молода и красива, не остался незамеченным. Уж они-то придадут этому обстоятельству должный вкус и размах. Да уж… Можно не сомневаться, наши журналисты сумеют сорвать свой жирный куш, чего бы это им не стоило. Нет, Дилмана просить нельзя. Но… Тогда кого? Как мне заполучить эти чертовы газеты?!! Попросить Элизу? Дэйзи Дилман - ее подруга. Именно она показала ей эти газеты. К тому же, пожалуй, только женщины и читают светские колонки, чтобы всесторонне обсудить последние новости и сплетни во время очередного чаепития. Таким образом, если Элиза попросит у Дэйзи газеты, это не вызовет подозрений. Хм-м… - Альберт чуть нахмурился, сосредоточенно обдумывая и оценивая свой план со всех сторон. На первый взгляд мысль прибегнуть к помощи Элизы казалась простой, разумной и едва ли не единственно возможной, но что-то мешало ему принять окончательное решение. Какое-то почти неуловимое чувство беспокойства назойливо билось в сердце. Он все еще не до конца доверял ей, хотя и вряд ли смог бы внятно объяснить, почему. – Нет, пожалуй, не стоит. У Элизы тоже могут возникнуть вопросы, с чего это вдруг я заинтересовался прошлым Шанталь. Какое может быть дело мне до того, сколько любовников было у какой-то там театральной актрисы? И потом Элиза также обожает всякие светские мероприятия и наверняка любит поболтать, а значит, может проговориться, что газеты нужны вовсе не ей, а мне. Но кому она может проговориться? Да хотя бы той же самой Дэйзи! Ведь она ее подруга. И вот мы снова вернулись к тому, с чего начали. Нет, не годится. Нужно придумать что-то еще. Но что? Черт, ну должен же быть еще один выход!!! И он наверняка есть! Нужно просто как следует подумать».
Однако, поразмышляв еще минуту, Альберт так и не смог ничего придумать.
«Что ж… Наверное, будет лучше, если я откажусь от этой мысли. По крайней мере, на время. Быть может, после подвернется удобный случай заполучить эти газеты. В конце концов, я могу просто дать поручение Джорджу раздобыть их - и точка! Уверен, ему это не составит особого труда».
За долгие годы, что Джордж помогал ему, выполняя одновременно роль душеприказчика, слуги, доверенного лица и представителя, умудряясь успевать всюду и везде и, в тоже время, оказываться рядом именно тогда, когда он был нужен более всего, у Альберта сложилось твердое убеждение, что его верный помощник может почти все. А уж в делах, требующих тонкого и деликатного подхода, осторожности и дипломатического искусства, Джордж был абсолютно незаменим. Придя к такому выводу, Альберт повернулся к изнывающей об любопытства, беспокойства, нетерпения и скуки Элизе.
- Прошу прощения, я отвлекся, - пробормотал он, лихорадочно придумывая объяснение затянувшемуся молчанию. – Мне неожиданно пришла в голову хорошая мысль по одному деловому проекту, которым я планирую заняться. Все, что ты рассказала, весьма любопытно, хотя, на мой взгляд, не так уж и важно. В конце концов, какая разница, что и с кем было у Шанталь в Париже и что заставило ее покинуть Францию? – Альберт мысленно поаплодировал себе за невозмутимость и небрежность, почти скуку, которые прозвучали в его голосе, хотя это наигранное спокойствие стоило ему немалых усилий. - К тому же, мне кажется, даже если бы ее здешние поклонники знали о ней все, что ты мне только что рассказала, если бы они прочли все эти газеты или даже были бы непосредственными свидетелями ее прошлых похождений, то это ничего не изменило бы. Они бы точно также, как сейчас, преследовали ее, присылали цветы и подарки, добивались внимания. Хотя нет. Наоборот, – строгие, выверенные фразы, произносимые ровным бесстрастным голосом, следовали одна за другой, но каждая последующая фраза давалась Альберту труднее, чем предыдущая. - Они были бы еще настойчивее, ведь узнай они все это – и Шанталь не казалась бы им такой уж гордой и неприступной. Быть может, именно поэтому она скрывает свое прошлое. Хотя кто, собственно, сказал, что она его скрывает? Скорее, просто не выставляет на всеобщее обозрение. Не размахивает им, словно флагом. И это понятно. С другой стороны, как ты говоришь, ее скандальное прошлое в подробностях описано в парижских газетах. Сегодня на них случайно наткнулась ты, а завтра это может оказаться кто-нибудь еще. Удивительно, что вездесущие местные журналисты еще не раскопали все это и не сделали очередную громкую сенсацию. Это как раз в их стиле. Впрочем, думаю, в ближайшем будущем они исправят это досадное упущение. Но… Какое все это имеет значение здесь и сейчас? А самое главное, какое все это имеет отношение ко мне? - наконец жестко подытожил Альберт, тщательно следя, чтобы его голос звучали ровно, твердо и безразлично, боясь неосторожным словом или выражением лица выдать ту бурю эмоций, что бушевали в эту минуту в его душе. Ему стоило немалого труда держать себя в руках. - Она всего лишь актриса. Одна из многих. Быть может, более талантливая и красивая, чем прочие, но всего лишь актриса.
- О, я и не думала, - растерянно пробормотала совершенно сбитая с толку его спокойствием и хладнокровными рассуждениями Элиза. – Рассказывая о прошлом Шанталь, я вовсе не имела в виду, что вы как-то связаны с этой женщиной. Но я рада, что мы заговорили об этом. Думаю, не ошибусь, если скажу, что она пыталась привлечь ваше внимание. А если и нет, то наверняка попытается это сделать. Вы молоды, красивы, богаты, к тому же, являетесь главой одной из известнейших семей в Чикаго. То есть, как раз соответствуете тем критериям, по которым она, судя по всему, выбирает своих жертв. Но я надеюсь, вы достаточно проницательны, чтобы не поддаться на ее лживые уловки. Особенно теперь, когда вы знаете, что она из себя представляет. Как известно, кто предупрежден, тот вооружен. Мне бы не хотелось, чтобы вы оказались замешаны в какую-нибудь грязную историю, а рядом с именем Эндри упоминалось имя женщины, имеющей такую репутацию. Нашей семье достаточно вульгарных выходок Нила и его позорной смерти. Слава Богу, никто даже не догадывается о том, что произошло на самом деле. Но еще одного скандала мы просто не переживем. Мама до сих пор никак не может прийти в себя, бабушка Элрой тоже все еще не оправилась от стыда и потрясения, да и я, каждый раз бывая в обществе, испытываю страх и неловкость. Да, пока нам удается скрывать, что Нил был осужден за убийство какого-то грязного оборванца в портовой таверне и умер в тюрьме, но что, если кто-то вдруг узнает правду? Вот так же, совершенно случайно. Для Эндри и О'Коннелов, возможно, это и не будет иметь такого уж большого значения – в конце концов, хотя мы тесно общаемся, но состоим в дальнем родстве. Мне же и маме придется гораздо труднее. Но если в скандале окажется замешан кто-нибудь из семьи Эндри, то это будет конец для всех. Нас не примут ни в одном приличном доме. Мы станем изгоями. Все. Навсегда. Бабушка не переживет этого, не говоря уж обо мне, маме и всех остальных. Мы все этого не переживем. Только не после того, что произошло с Нилом. Поэтому я рада, что мы заговорили о Шанталь и я рассказала вам все это. Надеюсь, вы будете осторожны и не допустите, чтобы о вас говорили, как о следующей жертве коварства этой театралки. Вот и все, что я имела в виду. Только это – и ничего более.
- Понятно, - пробормотал Альберт и чуть усмехнулся самыми кончиками губ. Синие глаза насмешливо блеснули, но длинные темные ресницы быстро опустились, скрывая их выражение и промелькнувшую на самом их дне тень настороженности и недоверия. - Спасибо за предупреждение, Элиза. Это очень мило и предусмотрительно с твоей стороны, – Альберт старался говорить ровно и вежливо, но в его голосе почти неуловимо проскальзывали нотки холодной иронии и недовольства столь бесцеремонным вмешательством в то, что, по его мнению, совершенно не касалось сидящей перед ним девушки, да и вообще никого, кроме него, не касалось. - Я ценю твою заботу о добром имени семьи Эндри, хотя, право же, ты напрасно беспокоишься: я уже достаточно взрослый и в состоянии позаботиться о себе, равно как и об интересах семьи, и прочем, и прочем. По-моему, я не раз это доказывал. Я помню, в чем состоит мой долг, иначе бы просто не принял на себя эту ответственность, а продолжал бы вести простую и необремененную обязанностями и обязательствами жизнь мистера Альберта - безвестного бродяги, у которого нет ни семьи, ни дома. Могу сказать, что такая жизнь нравилась мне гораздо больше, тем та, что я веду сейчас. По крайней мере, я был свободен: шел, куда хотел, делал, что хотел, спал под открытым небом, никого и ничего не боясь, работал, встречался с разными людьми и мог общаться с кем хотел – от нищего бродяги, просящего милостыню, до знатных господ, разъезжающих в личных экипажах и автомобилях – не опасаясь, что это повлечет за собой шлейф сплетен и пересудов. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Я принял свое настоящее имя и всё, что к нему прилагается, включая обязанности главы семьи Эндри. Я – Уильям Альберт Эндри, и я не нуждаюсь в напоминаниях о том, что это значит, как мне следует себя вести и как поступать!
