Автор книги: Ellada
сообщить о нарушении
Текущая страница: 105 (всего у книги 136 страниц)
- Мне пора в контору, - Мастерс коснулся полей шляпы кончиками пальцев и, развернувшись, неторопливо зашагал прочь уверенным размашистым шагом.
- Мне тоже пора, - улыбнулся мэр. - Дела ждут.
- Конечно, мистер Делински. Спасибо, что встретили и проводили меня. И за ваш рассказ. Это было очень интересно.
- Не стоит благодарности, мисс Дюваль. Как сказал шериф, надеюсь, вам у нас понравится. По крайней мере, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы так и было. И извините шерифа, если он был назойлив. Он обо всех так заботиться. Такой он человек.
- Думаю, некоторая забота в моем положении не помешает, - улыбнулась Жоа. - И я благодарна шерифу за то, что он готов ее оказать. Да еще и просто так. Это очень мило. Хотя и непривычно.
- Ну, что ж, - вздохнул мэр. - Пора. Заходите как-нибудь к нам на чай. Я и моя жена будем рады видеть вас.
- Спасибо, мистер Делински. Обещаю как-нибудь воспользоваться вашим приглашением. До свидания.
- До свидания.
Мэр поспешил в ту же сторону, что и шериф, но, в отличие от последнего, его походка была куда более торопливой. С минуту Жоа смотрела ему вслед, а затем подхватила сумку и поднялась на крыльцо. Ступеньки и пол были покрыты слоем грязи. Вздохнув, девушка вставила ключ в замок и повернула его. Он повернулся неожиданно легко и без скрипа – видимо, замок недавно смазывали. Мощная деревянная дверь оказался неожиданно тяжелой, и Жоа пришлось приложить усилия, чтобы открыть ее. Но это создавало ощущение надежности, и девушка лишь порадовалось. Дверь открылась бесшумно, из чего Жоа сделала вывод, что к ее приезду позаботились не только о замке, но и о петлях. За дверью оказалась небольшая, хорошо освещенная веранда. Лучи света, падающие из окон, скрещивались на пыльном полу. Не считая одинокой скамьи у стены, веранда была пуста. Миновав ее, Жоа открыла следующую дверь и очутилась в просторной комнате. Три больших окна полностью освещали ее, выгоняя тени из самых темных углов, но сейчас их свет был тусклым и призрачным.
"Срочно помыть окна", – сделала себе заметку Жоа.
В углу слева от нее устроилась печь, дальше большой шкаф, очевидно, для лекарств, у одного из окон - большой крепкий стол с двумя такими же крепкими стульями, у другого – скамья, а справа от нее приютился умывальник. На гвозде возле умывальника висело полотенце и фартук, который когда-то имел белый цвет, но теперь назвать его белым можно было весьма условно. На взгляд Жоа, он скорее был серым.
"Тем лучше, как раз подойдет для уборки. А для приема у меня есть и халаты, и фартуки. Спасибо доктору Леонарду и Кенди. Они настояли, чтобы я взяла их с собой. Теперь понимаю, почему".
На столе стояло несколько металлических тазиков разных размеров.
"Это, очевидно, приемная комната. Неплохо".
Быстро обойдя дом, Жоа убедилась, что мэр не солгал. Дом был в порядке и нуждался всего лишь в хорошей уборке. Жилые комнаты были на втором этаже. Как и приемная, они были обставлены мебелью, а на широкой кровати Жоа обнаружила мягкий толстый матрац, шерстное одеяло и две подушки.
"Что еще нужно для жизни? – повеселев, подумала она. – А остальное приложится со временем! А теперь – за уборку! Все на борьбу за чистоту, как говорила Антуанет! Сначала первый этаж, а затем здесь. Начну, пожалуй, с приемной. Кажется, где-то внизу я видела ведро и веник".
Поставив сумку на небольшой столик у окна, Жоа сняла плащ и шляпку и поспешила вниз. За окном занимался новый день.
Вот уже который день погода стояла на редкость мерзкая. Ватно-серые тяжелые тучи нависли так низко, что, казалось, лежали на плечах. Из промозглой мутной пелены неутомимо моросил ледяной мокрый снег, смешиваясь с потом и клубящимся паром хриплого дыхания. Земля под ногами раскисла, превратившись в вязкую хлюпающую грязь.
Но, несмотря на отвратительную погоду, а быть может, как раз вопреки ей, работа на стройке шла полным ходом. В воздухе стоял тихий и монотонный гул разговоров, то и дело перемежающийся резкими криками команд, а порой скабезными шутками и взрывами хриплого смеха.
- На счет три. Раз, два, три – взяли!!!
- И-эх-х!
- Пошли…
- Да помедленнее, ты! Попер, как паровоз! Тяжело…
- Осторожнее, уронишь!!! Двигай ногами!!!
- Да помедленнее, ты, осел! Чё ты прёшь? Куды торопишься, будто к девке на свиданье опаздываешь? А то как уроню?!!
- Заткнись и держи крепче!
- Полегче, спину сорвешь, ирод!
- Кладем.
- Да, помедленнее!
- Осторожно… Так… Оп-па!
- Есть!
- Ну что? За следующей?
- Господи, да сколько ж их, а?
- Да до хрена, прости Господи! До хрена, прости мя грешного, и больше! На наш век хватит. Пошли, что ль?
- Эх, курнуть бы!
- Ага, щ-щас-с! Размечтался! Почитай, только начали.
- Да я по-быстрому.
- Ты это того! Брось! Бригадир увидит - такую трепку задаст, мало не покажется! – рабочий – здоровенный мужичина с щедрой проседью в слипшихся от пота спутанных космах, бычьей шеей и мощными кувалдами рук – опасливо покосился в сторону, где у основания гравийной насыпи двое мужчин поднимали очередную шпалу. – Молод парень, - хмуро пробормотал он. – Молод, да лют. Ой да лют… И какая преисподняя его сюда занесла?
- Слышь, может я-таки курну, а? Курить хочу, нет мочи! Я только одну самокруточку! Я по-быстрому, а? – в голосе его более молодого напарника зазвучали почти умоляющие нотки.
- Даже думать забудь! – строго одернул его седой. - Али забыл, как он Дюку харю начистил? Аки кота нашкодившего мордой в грязь натыкал, тот и пикнуть не успел. Никаких перекуров до перерыва! От и жди! А то все пашут, а он, значит, курить будет!
- Да до перерыва еще ого-го, - уныло вздохнул молодой, глядя слезящимися от холода и ветра глазами на высокие штабеля деревянных шпал возле насыпи.
- А то! – важно изрек седой. – Бригадир сказал, что пока эти штабеля не уложим – никакого перерыва. Никому!
- Да уж.
- А то! Надо сказать, что он хоть и лют в работе, да справедлив. Других пахать заставляет, но и сам впрягается как надо. Не отлынивает. И отдыхает только с остальными. И хоть – нутром чую! – не из простых он, а нас, работяг, не чурается! Не то, что некоторые - едва увидят, так уж и нос воротят, как от прокаженных! Лишний раз и не взглянут. А ентот и ест с нами. Да и выпьет, не поморщится, коль оказия есть! Только вот молчит всё. Лишнего слова не вытянешь. И подпоить пробовали. Не помогло. Молчит - и хоть ты тресни! Трезвый – молчит. Выпьет – тоже молчит. Хоть каленым железом пытай. Пить - пьет. Пьет и молчит. Только улыбнется иной раз, да взглянет исподлобья. Косо так. Нехорошо. Недобро. Словно просыпается в нем что-то, али вспоминает чего. И аж кровь стынет да мороз по коже продирает. Да-а… Видать есть чё вспомнить.
- А поспрашивать не пробовали? – тихонько поинтересовался молодой, в его глазах сквозило неприкрытое любопытство.
- Ага, как же! Щ-щас- с! Вот так и пошел спрашивать! Здесь, парень, свои правила. И нарушать их очень не советую. И первое правило: не лезь не в свое дело! А если вдруг у кого обнаруживается настолько длинный нос, что он начинает его совать туды, куды не просют, то его быстренько укорачивают. Раз и навсегда. Шоб неповадно было! Тут у каждого есть, что вспомнить. Да только никто вспоминать не хочет. Вспоминать легко. Само в голову лезет. А вот забыть как? А люди хотят забыть. И он тоже.
- Вона как, - протянул его собеседник.
- М-да… Такой вот он. Редко его в кабаке иль трактире каком застанешь. А коли придет, то сядет где-нить в углу и пьет себе тихонечно. Хотя когда приглашают выпить за компанию – не отказывается. Но не напивается до усеру, как иные. Не буйствует, када выпьет. А иной раз и того, кто чересчур разошелся, приструнить поможет. Да только всё одно ясно - не любит он это. Пьянки, гулянки, кабаки да вертепы. Не любит – и все тут! Хоть и молод. М-да… Странный он парень.
- Эт точно! Не в себе.
- Не-е, - протянул седой, не отрывая взгляда от поднимающейся на насыпь пары со шпалой на плечах. - Я не о том. Голова у него светлая. Нам бы такую, так тоже, поди, бригадирами были. Он ведь сюда позже меня приехал. Простым работягой здесь начинал.
- Да брось! – недоверчиво протянул молодой.
- Вот те крест! – возмутился его напарник. - Он тут всего ничего - несколько месяцев.
- Дуришь!
- Да провалиться мне на этом месте! Вон вместе с тем хлипким мужичонкой, с которым они шпалы тягают, и приехал. Слыхал, откуда-то с Восточного побережья.
- Ну да?
- Шоб меня шпалой огрело, коли вру!
- Эй!!! – строгий, чуть хрипловатый окрик положил конец их задушевной беседе, - Не припомню, чтобы объявлялся перерыв! А ну за работу!!!
- Есть, бригадир! – мгновенно вытянувшись в струнку, пробасил седой.
- Еще раз застану за бездельничаньем – и никакого перерыва вы, двое, до самого вечера не получите. Ясно?
- Куда уж яснее, бригадир! – подобострастно отозвался молодой. – Уже идем!
Размашистым шагом они поспешили вниз, скользя по грязи и гравию, с трудом удерживая равновесие.
- Крут, - пробормотал молодой, швыркнув носом.
- А я тебе о чем, дубина! С таким не побалуешь. Ты не смотри, что он невысок да тонок. Кость у него крепка, да и силушки хватает. Но главное не в этом, парень.
- А в чем?
Седой смерил напарника снисходительным взглядом, словно решая, стоит ли удостаивать его ответом, но пояснил:
- Голова у него, парень. Понимаешь? ГОЛОВА!
- Чего голова?
- Чего-чего. Светлая голова у него, говорю. Просек он наше дело в два счета. Иные тут годами парятся, а толку ни-ни. А он раз, два – и в дамки! Словно всю жизнь на железной дороге провел да шпалы-рельсы клал. Месяц поработал и давай черчижи всякие там глядеть-разбирать, книжки специяльные взял. Изучает, значит, дело наше, дорожное. Говорят, и хозяева его уважают. Опять же и характер у него что надо. В самую точку. Кремень, но без лишней дури. До того, как его бригадиром назначили, тут полный бедлам был. Работали едва-едва. Два шпалы перетащут - и отдых. Работа, значит, стоит. А он враз порядок навел. Задал задание на день – и чтоб к вечеру все готово. А нет – и денег нет! А никто и пикнуть поперек не смеет. По одной плашке ходят, на другую – не заглядывают.
- И позволили? – ахнул рабочий.
- А то он спрашивал? - ухмыльнулся седой. - Поначалу, кой-кто тут попытался прижучить его, чтобы не зарывался, так он пару-тройку так кулаком приласкал, что любо-дорого смотреть! Жилистый, выносливый, а уж быстрый. Хватка как у волкодава. Так что ты, дружище, меня послушай, большое будущее у парня. Попомни мои слова! Это мы с тобой всю жизнь рельсы-шпалы грузить будем, а он в люди выбьется, дай время только. Ну, бери, что ль?
Молодой взялся за противоположный конец шпалы и, поднатужившись, взвалил его на плечо. Они осторожно стали взбираться на насыпь. Бригадир и его напарник – невысокий, худой, как трость, ирландец по прозвищу Штопор – как раз закончили со своим грузом и спускались им навстречу. Все еще переваривая рассказ седого, молодой заворожено уставился на приближающуюся поджарую фигуру бригадира. Несмотря на холод, он был обнажен до пояса и, казалось, не чувствовал его. В невысокой и почти хрупкой фигуре, тем не менее, ощущалась скрытая сила. Рельефные мускулы плавно перекатывались под кожей при каждом движении, словно у какого-то экзотического хищника. Дикого и опасного свой дремлющей, но готовой в любой момент проснуться мощью. Кожа влажно поблескивала каплями пота. Длинные каштановые волосы слипшимися прядями скрывали лицо и падали на широкие плечи. Четко и методично впечатывая сапоги в хлюпающую жижу, он прошагал мимо и направился к ближайшему штабелю. Бормоча себе под нос что-то невнятное, мимо проследовал Штопор и поспешил следом за бригадиром.
- Чего стал, как вкопанный, ети твою душу мать! – это громогласное ругательство вернуло его на землю.
Словно очнувшись ото сна, он вздрогнул и, недоуменно посмотрев на недовольно напрягшуюся спину напарника понял, что все это время простоял, открыв рот, словно деревенщина впервые оказавшийся на центральной улице в столице в воскресный день.
- Я из-за тебя, идиота, чуть шпалу не уронил! Эвон всю ладонь занозил! – продолжал изливать свое возмущение седой. - Че уставился-то, словно приведенье увидел?! Двигай ногами!!!
- Извини, задумался.
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и, перехватив поудобнее свой груз, стал взбираться на насыпь.
- Задумался он, - раздраженно ворчал седой, скользя по гравию. - Было б чем думать!
Кряхтя и, то и дело поминая черта и всю его родню, они в который раз взгромоздились на насыпь и осторожно уложили шпалу, тщательно утрамбовав ее ломами. Снизу навстречу им уже поднимались бригадир и Штопор, но на этот раз, к немалому удивлению седого и его напарника, на их плечах красовались сразу две шпалы. Щебень хрустел и оползал под тяжестью их медленных шагов.
- Зря это они, - тихонько пробормотал седой, смерив их неодобрительным взглядом. – По одной надо бы. Спешить все равно некуда.
- Почему? – в который раз удивился стоящий рядом с ним молодчик.
- Насыпь под углом, неровная. Да и камни мокрые, скользкие. А груз двойной. В два раза, стало быть, тяжелее. Не дай бог…
Договорить он не успел. Словно в подтверждение его невысказанным словам, щебень под ногами бригадира пополз вниз. Какое-то мгновение он балансировал, пытаясь одновременно удержать груз и восстановить равновесие, но щебень под возросшим давлением резко обрушился вниз. Бригадир пошатнулся и начал падать.
- Штопор, бросай! В сторону! – только и успел крикнуть он.
Повинуясь старой привычке, ирландец, не раздумывая, выполнил приказ и бросил свою ношу. Нил попытался сделать то же самое, но опоздал. На одно мгновение, на какую-то неуловимую долю секунды.
- Осторожно!
- Шпалы!
- Бригадир!
- Ах, чтоб тебя!
Конец связки, брошенный Штопором, уперся в землю и два темных пропитанных смолой и карболкой куска дерева тяжело обрушились на спину и плечо не успевшего увернуться Нила. Удар швырнул его на щебень. Оглушенный он инстинктивно попытался встать, отчего шпалы медленно поползли вниз, распахивая кожу кроваво-занозистыми бороздами.
- Дьявол! – прошипел Нил.
Со всех сторон к нему кинулись рабочие. В мгновение ока они высвободили его из-под шпал, спихнув их к подножию насыпи. Десяток рук устремились к нему, предлагая помощь, но Нил помотал головой.
- Сам справлюсь, - мрачно буркнул он и медленно встал.
Какое-то мгновение молодой мужчина просто стоял, чуть пошатываясь и изредка встряхивая головой, а затем осторожно спустился к подножию насыпи и сел на те самые шпалы, из-под которых его вытащили.
- Черт, черт, черт! – едва слышно пробормотал он. На секунду его лицо скривилось в гримасе боли, но тут же приняло прежнее отсутствующее выражение.
- Кардинал! – мгновением позже подлетевший Штопор плюхнулся рядом, обеспокоено вглядываясь в его лицо. - Ты как? Ты это… того? Всё цело? Ничего не сломал? Болит где? Чего молчишь-то?!!
- Штопор.
- Да?
- Заткнись.
Ирландец обижено засопел.
- Вот значит как! Его, значит, шпалами шарахнуло так, что, поди, все кости переломаны. Я, значит, за него переживаю! А он мне – заткнись!
Нил поморщился, словно у него внезапно сильно заболел зуб.
- Штопор!
Ирландец смерил его оскорбленным взглядом, но все же счел за лучшее ответить.
- Да?
- Перестань причитать. Все в порядке. Главное - кости целы. А ушибы, синяки, занозы да царапины – пустяки. Переживу. И не такое переживал. Через недельку буду как новый. А ты квохчешь, как курица над только что вылупившимся цыпленком!
- Да-да-да, - мрачно пробурчал Штопор, все еще обижено косясь на друга. - Пустяки, говоришь? Как же! Ты на свое плечо глянь! На спину посмотри! Всё в крови, да и грязи набилось! Да ты знаешь, скольких я на своем веку похоронил из-за таких вот пустяков?!! Пальцев не хватит, чтобы сосчитать! Тебе к врачу надо. Да побыстрее. Чтобы прочистил да обработал, пока заражения не подхватил. Подхватишь – в раз коньки отбросишь. Лихорадка и гангрена тебя сожрут - и помолиться не успеешь! А ты тут расселся и сидишь, как пень! Ничего у него, видите ли, не сломано, а значит, всё в порядке! Паря, да ты откуда знаешь-то, в порядке у тебя все али нет? Ты врач, что ли? Нет! Вот и сиди-молчи! А еще лучше поднимайся-ка, бери лошадь да дуй в город со всех ног. Вчера в кабачке слыхал, что сегодня врач должен приехать. Мэр и наш управляющий его специально пригласили. Вот пусть он тебя посмотрит и скажет, все ли в порядке. Да занозы-царапины твои обработает, как полагается!
- Это он верно говорит, - послышался голос из собравшейся вокруг толпы рабочих. - Я тоже слыхал, что врач сегодня приезжает. Кстати, поговаривают, будто врач – женщина!
- Ого! – весело ответил ему другой голос. - Ну тады бригадиру действительно следует съездить в город и навестить нашего нового врача. И ему польза, и нам расскажет, что это за цыпочка.
- Ага, - мрачно отозвался Нил, морщась от боли. - А вы не думали, что она может оказаться не цыпочкой, а злобной, сморщенной старушенцией эпохи кринолинов? Черствой, как сухарь, и морализаторствующей по любому поводу?
- Мо-ли-за… чего?
- Значит, неприступной, как скала!
- А если нет?
- А если да?
