Автор книги: Ellada
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 136 страниц)
- Я… Я никогда раньше не… - девушка нервно замялась, но все же заставила себя продолжить. - Мне не приходилось говорить на подобную тему, но так дальше продолжаться не может. Вы посещаете каждый мой спектакль и ежедневно присылаете мне цветы.
- Верно, - улыбнулся Альберт. – Но разве это преступление?
- Преступление? – актриса чуть улыбнулась, но в ее призрачной полуулыбке было столько горечи, что Альберту стало не по себе. - Да. В нашем с вами случае – да. Это преступление. Вы столь откровенно оказываете мне знаки внимания, что это может породить нежелательные домыслы и сплетни. Пока это лишь косые взгляды, но стоит кому-нибудь обронить одно неосторожное слово – и в обществе начнут шептаться. Мне бы этого не хотелось.
С минуту Альберт молча смотрел на стоящую у окна женщину, а затем усмехнулся и покачал головой.
- Неужели общественное мнение столь важно для вас?
- Да. Оно очень важно для меня, - строго и без тени смеха ответила она. - Разумеется, человек вашего положения может позволить себе не обращать внимания на такие мелочи, как пересуды в бомонде. К тому же, вы – мужчина. Мужчинам многое прощается. Но мой пол, мое положение и моя профессия делают меня зависимой от моей репутации, а ваши откровенные знаки внимания совсем не помогают мне ее сохранить. Наоборот, они делают эту задачу невыполнимой. Поэтому я прошу вас прекратить.
- А если я откажусь? - тихо спросил Альберт, но ему самому не понравилось, как это прозвучало. Словно шантаж…
- Разумеется, вы можете так поступить, - согласилась девушка. И то, как она произнесла эту фразу – совершенно спокойно, без негодования и обиды – сказало ему, что она ожидала подобной реплики. Умом Альберт понимал, что, вероятно, у нее имеются достаточно веские основания, чтобы судить о нем именно так, но непослушное своенравное сердце невольно сжалось от боли и негодования, - Сейчас вы в более выгодном положении, чем я, - между тем продолжала Шанталь, подтвердив его предположения, - и я уже говорила, почему. Поэтому я и пригласила вас сюда. Поэтому я прошу вас. Театр – мой единственный источник доходов, единственный заработок. Кроме того, есть люди, чья жизнь зависит от меня. Поль, мистер Воган, наша труппа и… и еще кое-кто. Для вас это всего лишь игра.
Эти слова полоснули по сердцу острой болью.
- Это не игра! – яростно и возмущенно возразил Альберт.
- Нет, именно игра, мистер Эндри, - твердо повторила актриса, не позволив ему закончить. - Я для вас всего лишь забава, развлечение, о котором вы забудете сразу же, едва пройдет первый пыл. А он пройдет довольно скоро, поверьте мне. Я не раз видела, как это происходит. Но то, что скрасит вашу скуку и подарит вам несколько приятных мгновений, уничтожит мою жизнь, а также жизнь тех, кто так или иначе зависит от меня. Ваше развлечение обойдется мне слишком дорого, мистер Эндри. Боюсь, я не в состоянии заплатить такую цену.
Она замолчала, напряженно глядя вдаль неподвижным невидящим взглядом. В комнате воцарилась гробовая тишина.
- Для меня это не игра, мадемуазель, - внезапно громко произнес Альберт. Его голос звучал твердо и резко, и как-то строго, а слова падали в застывшую тишину, подобно тяжелым камням. – Мои чувства к вам – не пятиминутное увлечение. Я понимаю, что все произошло слишком быстро. Мы почти незнакомы, поэтому мои слова и поступки кажутся вам странными и неестественными, но я действительно люблю вас. С той минуты, как увидел вас на сцене в образе Мессалины. Нет, не так! В тот момент я был ошеломлен, опьянен. Но после, в тот момент, когда мы столкнулись здесь, в этой гримерной, я понял, что люблю вас. Я сделаю все, чтобы мы были вместе. Я хочу, чтобы вы были рядом со мной. Навсегда.
- Навсегда, - тихо повторила Шанталь и, грустно усмехнувшись, медленно обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. – И в каком же качестве вы хотите видеть меня рядом, мистер Эндри? Официальной любовницы? Женщины, на которую на улице будут показывать пальцем? – она помолчала несколько мгновений, а затем прищурилась и добавила резко и грубо. - Шлюхой аристократа?! И что дальше?
- Вы не понимаете, - отчаянно попытался возразить Альберт, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
- Нет, я все понимаю, мистер Эндри. И даже лучше, чем мне бы хотелось! Это вы не понимаете. В вашем замечательном плане, придуманном затуманенным страстью мозгом, есть небольшие, но весьма существенные изъяны. И вы, и я знаем, что у наших отношений нет будущего. Вы не сможете жениться на мне. Мое положение, моя профессия и… еще ряд обстоятельств делают это невозможным.
- Обстоятельства?
- Да, обстоятельства. Может быть, вы и привыкли всегда и все делать по-своему, но это не тот случай, поверьте мне. Жизнь диктует свои правила, и мы будем вынуждены им подчиниться. Вы – наследник самой богатой, могущественной и уважаемой семьи Чикаго, а я – актриса. Всего лишь театральная актриса, которая зарабатывает на кусок хлеба, играя пьесы на подмостках. Я не стыжусь своей профессии – это честный труд, который ничуть не хуже любого другого – но и не питаю иллюзий по поводу своего положения и своих возможностей. Общество никогда не признает ни меня, ни наш брак. И даже вы со всей своей властью и деньгами не можете изменить это. Вы сможете заткнуть рот одному, другому, трем, десяти, но не всему миру! И что тогда? А вы подумали, что станет с нашими детьми? Допустим, я могла бы согласиться и прожить жизнь отверженной, но обрекать своих детей на подобное существование? Никогда! Так что, как видите, мистер Эндри, положение любовницы – это все, что вы можете мне предложить!
- Это неправда!!!
- Это правда, - устало перебила его Шанталь. – И мы оба это знаем. Только у меня хватает еще и благоразумия признать это, поэтому я прошу вас: прекратите. Перестаньте преследовать меня, пока это не причинило боль нам обоим и тем, кто нам дорог. Возможно, вам безразличны мнение окружающих и ваша жизнь, вы можете себе позволить такую роскошь и не обращать на них внимания. Ваши власть, деньги и положение заткнут рот завистникам и не позволят дурным языкам причинить вам ощутимый вред. Но у меня нет такой защиты. И мне небезразлично мнение окружающих и моя репутация. Мне никогда ничего не давалось даром, мистер Эндри. Все, что я имею, стоило мне немалых усилий и долгого и упорного труда. И все это, вся моя жизнь, зависит от мнения общества. Я знаю, что почем в этой жизни, поскольку всегда и за все платила сполна. Но я не могу заплатить ту цену, которую вы требуете, - Альберт открыл было рот, но она подняла руку, не позволив ему заговорить. – Если вы действительно любите меня, как говорите, то оставьте меня в покое. Забудьте о моем существовании. Навсегда. У нас никогда ничего не получится, более того, в погоне за несуществующими миражами мы можем потерять то, что имеем, сломать жизнь себе и другим, а в итоге все равно останемся с разбитыми сердцами и болью и разочарованием в душе. Это слишком высокая цена за несколько месяцев блаженства. Слишком высокая, поймите. Эта игра не стоит свеч. Так давайте воспользуемся горьким опытом тех, кто сыграл в нее до нас, и положим ей конец сейчас, пока не случилось непоправимое.
Снова воцарилась тишина. Альберт молча смотрел на красивую темноволосую девушку с глазами, полными усталости и бесконечной печали. Сейчас перед ним была Шанталь. Не один из придуманных образов, которые она с таким талантом воплощала на сцене, но обычная живая женщина. Женщина, которой навсегда принадлежало его сердце и которая отказывалась его принять. Ему хотелось кричать, что она не права, что все на самом деле не так, что он сможет защитить ее, но это было ложью, и он это знал. Он не мог лгать ей. Особенно так. Поэтому он молчал и всматривался в дорогие черты, словно хотел оттиснуть их в своей памяти навсегда.
- Вы правы, - наконец произнес Альберт и вздрогнул, услышав свой глухой, безжизненный голос.
- И… Каков будет ваш ответ? – едва слышно прошептала она.
- Я выполню ваше желание, мадемуазель.
Эти слова прозвучали холодно, строго, официально и… пусто. Прошелестели по комнате и застыли навеки беззвучным эхом. Шанталь почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, неожиданное рыдание перехватило горло, но она подавила его и опустила ресницы.
- Спасибо, - собрав последние остатки сил, спокойно ответила она, кончики губ чуть изогнулись в дрожащей призрачной улыбке искренней благодарности. - Значит, я в вас не ошиблась. Прощайте, мистер Эндри.
Альберт горько усмехнулся и покачал головой.
- Вы – нет. Но я ошибся. Ошибся в себе, - он замолчал, глядя на нее странным отчаянно-пустым взглядом. - Впрочем, может быть, ошиблись и вы, - внезапно добавил он и направился к ней.
Шанталь молча смотрела, как он приближается, в темных глазах светилось удивление. Альберт остановился перед девушкой и, обняв ее за плечи, резко притянул к себе. От неожиданности она так растерялась, что не смогла произнести ни слова и просто смотрела на него ошеломленным взглядом. Секунду они так и стояли, глядя друг другу в глаза, а затем Альберт со страстью и отчаянием поцеловал ее. Мягкие теплые губы изумленно дрогнули под его губами, отвечая на поцелуй. На мгновение время прекратило свой бег. Маятник замер на полувзмахе, подарив им кусочек вечности. И снова все пошло своим чередом. Альберт медленно выпрямился, глядя в растерянные, затуманенные слезами и страданием глаза, опушенные длинными темными ресницами, и нежно коснулся кончиками пальцев ее щеки.
- Я люблю тебя, - прошептал он, но тут же отступил назад и горько усмехнулся. – Прощайте, мадемуазель Шанталь.
Она не ответила. Еще секунду он смотрел на нее, а затем резко развернулся и, не оглядываясь, вышел из гримерной. Шанталь молча смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Ей страшно хотелось закричать, разрыдаться, разбить что-нибудь, но не было ни слез, ни крика. И сил тоже не было. Сердце сжалось в комочек, сдавив грудь отчаянием и болью. Судорожно вздохнув, она опустилась на стоящий перед зеркалом стул и закрыла лицо руками. Впервые за долгие годы она позволила другому человеку коснуться своего сердца и тут же заплатила за это. Но это была ее вина. Только ее.
«Ты знала, что все закончится именно так, и все же позволила сердцу взять верх над разумом. Ты же прекрасно понимала, что иного пути нет. У вас нет будущего. На что ты надеялась? Вот и расплачивайся теперь за собственную глупость! – мысленно отчитывала она себя. – Впрочем, что толку реветь. Возьми себя в руки, Шанталь. Это не первая боль в твоей жизни. И не последняя. Перемелется, поблекнет, забудется. И он забудет тебя. Ты поступила правильно, а это самое главное. Этим ты спасла от неприятностей всех. И его, и себя и… Анну-Луизу. Так что вытри слезы и живи дальше. Сейчас не время расслабляться. Анна-Луиза зависит от тебя. Что станет с ней, если ты позволишь себе пойти на поводу у собственных желаний? Нет, ты поступила правильно. И в конце концов все обязательно наладится. В любом случае, хуже, чем есть, уже не будет».
Вздохнув, она вытерла слезы, а затем взяла висевшую на спинке стула вуаль и направилась к двери.
Альберт медленно спустился по лестнице и вышел из театра, не замечая ничего вокруг. Все вдруг стало каким-то чужим и нереальным, расплываясь в странной серой дымке, навязчиво клубящейся перед глазами. Голова была тяжелой, глаза горели, словно в них насыпали перца, а стук сердца отдавался в висках болезненным эхом. Чуть пошатываясь, словно пьяный, он сделал несколько шагов и прислонился к стене. В этот момент из-за угла, громыхая колесами, показался пустой экипаж. Альберт сделал ему знак остановиться. Извозчик натянул поводья, и экипаж замер у края дороги. Неуверенной походкой Альберт подошел к нему, с трудом забрался внутрь и уже хотел дать сигнал отъезжать, как вдруг увидел ее. Шанталь вышла из театра. Ее лицо было скрыто темной вуалью, но он узнал бы ее всюду, в любом обличье. Она оглянулась по сторонам, и в этот момент налетевший ветерок поднял край легкой ткани, открыв на мгновение ее лицо. Девушка тут же поправила вуаль, но этого короткого мгновения было достаточно – Альберт понял, что не ошибся. Развернувшись, Шанталь торопливо направилась вниз по улице.
«Странно, - подумал Альберт, нахмурившись. - Она странно ведет себя. Может быть, что-нибудь случилось? Впрочем, действительно случилось. У нее только что был весьма неприятный разговор, поэтому она и расстроена! – мысленно напомнил он себе, но тут же покачал головой. – Нет, здесь что-то другое. Вот только что?»
- Вы не сможете жениться на мне. Мое положение, моя профессия и… еще ряд обстоятельств делают это невозможным.
«Что она в действительности имела в виду, говоря об обстоятельствах, из-за которых мы не можем быть вместе? Господи, да эта женщина просто окружена загадками! Что же вы скрываете, мадемуазель Шанталь? И не это ли истинная причина вашего отказа?»
- Эй, мистер, куда ехать? – хриплый голос извозчика вернул его на землю.
- Поездка отменяется, - спокойно ответил Альберт.
Выбравшись из экипажа, он быстро последовал за мелькающей впереди женской фигуркой в темном платье и вуали, сосредоточившись на одной-единственной задаче: не потерять ее из виду, а потому не заметил двух девушек, стоящих у дверей магазина напротив.
- Элиза, это же твой дядюшка Уильям-Альберт Эндри! – восторженно прошептала Дэйзи, глядя вслед самому желанному холостяку Чикаго. – Как он красив, - мечтательно вздохнула она.
Элиза ничего не ответила. От ее взгляда не укрылся истинный смысл происшедшего. Она успела заметить и то, что ее дядюшка вышел из театра, где выступала та самая актриса, игравшая Мессалину, заметила боль и подавленность, застывшие на его лице, и то, как изменилось его выражение, когда он увидел закутанную в темную вуаль женщину, вышедшую из театра практически следом за ним. Она успела разглядеть и лицо женщины, когда ветер случайно откинул край легкой ткани. Ситуация предстала перед ней со всей очевидностью: ее мечта, сосредоточие всех ее надежд и стремлений Уильям-Альберт Эндри, был увлечен актрисой.
- Проклятие, - процедила она едва слышно.
«Черт побери, значит, это все-таки она во всем виновата! Это из-за нее он не обращает на меня внимание. Он предпочел мне, единственной наследнице уважаемой семьи и настоящей леди, театральную актрису?! Эту вульгарную дешевку?! Отвратительно! Немыслимо!!! Впрочем, стоит ли удивляться, ведь он столько лет мотался неизвестно где и общался непонятно с кем. Одна безродная нищенка Кенди чего стоит. И все же какой негодяй! Мерзавец! Это просто оскорбительно! Игнорировать леди, которая состоит с ним в родстве и совсем недавно сняла траур, и в то же время бегать, как собачонка, за смазливенькой плебейкой. Господи, какое унижение. Интересно, что скажет мадам Элрой, когда узнает о его пассии? Да уж. Бабушка будет метать громы и молнии. Мужчина из рода Эндри и актриса. Фи-и… Какой моветон. Она этого не потерпит. Он все же глава семьи, а это ко многому обязывает. Увы, дядюшка Уильям, признав свое положение, вы потеряли право делать все, что вам вздумается! Впрочем, пожалуй, не стоит пока ставить ее в известность. Припасем этот козырь для особо торжественного случая. Кроме того, это может и не потребоваться. Уверена, это увлечение не продлится долго. Вскоре он потеряет к ней интерес. Женщины такого сорта слишком ничтожны и вульгарны, чтобы надолго прилечь внимание такого мужчины, как дядюшка Уильям. К тому же, смею надеяться, что вскоре вкус дядюшки улучшится: в конце концов, теперь он вращается в приличном обществе. Да, это несомненно сделает свое дело. А когда он охладеет к ней, в игру вступлю я!»
- Вау! – вырвал Элизу из задумчивости очередной восторженный вздох Дэйзи. – Смотри, новая афиша с Шанталь! Она здесь такая красивая.
Элиза бросила косой взгляд на огромную афишу, красовавшуюся над театром, на которой была изображена Шанталь в образе Мессалины, и презрительно сморщилась.
- Ничего особенного, - пренебрежительно фыркнула она, отворачиваясь.
- Да что с тобой, Элиза? – удивилась Дэйзи. – Она же новая звезда театра. Весь Чикаго от нее в восторге. Хотя знаешь… - девушка сделала многозначительную паузу и хитро улыбнулась. – Я тут кое-что узнала о ней. У моего отца есть кое-какие деловые проекты в Европе, поэтому его партнеры присылают ему газеты, в том числе и из Франции. Я почитала светские колонки. Оказывается, у нашей новой звезды очень скандальная репутация в Европе! С ее именем связано столько нашумевших историй, что просто дух захватывает, а ее последний бурный роман с молодым маркизом де Сан-Сиром буквально потряс Париж. Об этом писали почти в каждой газете. Странно, что здесь она ведет себя тише воды, ниже травы.
- Вот как, - задумчиво пробормотала Элиза, глядя на афишу, а затем прищурилась, уголки тонких губ дрогнули в злорадной улыбке. – Послушай, Дэйзи, а ты не могла бы дать мне эти газеты? – мягко попросила она.
