Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 97 (всего у книги 113 страниц)
– Ой ли, госпожа Дайенн, ой ли…
Скотина, совершенно точно, упал не потому, что с силой удара она переборщила. А потому, что прекрасно рассчитал, что, не выпустив цепь из крепко сжатого кулака, и она, по инерции, упадёт следом. Зато удар коленом пришёлся почти туда, куда… Почти, да.
– Лучше бы поосторожнее. Импульсивность – сестра недальновидности. Я всего лишь пытался сэкономить вам время. Мы не выйдем. Дверь заперта.
– Что?! Кто её запер?
– Я. Ну, почему нет, если некоторые так беспечно не следят за ключами… Зачем здесь вовсе ключи, по правде говоря…
– Ключ, Аскелл, – прорычала она в самодовольно ухмыляющуюся морду.
– Возьмите. Угадайте, куда я его засунул?
– Чего вы добиваетесь, не могу понять, Аскелл? Тяжких телесных повреждений?
– Да просто развлекаюсь! Не представляете, как мне скучно!
– Ваше судно – ваши правила. Я не больно много понимаю в ваших делах и не хочу понимать, вы мне жизнь и жратву, я вам – всё, что требуется за это.
– Сале, ты мог бы не задираться с порога? Охота отправиться кормить рыб?
Капитан расхохотался.
– Готов поверить, что вы ничего не слышали о повстанцах и понятия не имеете, чего они хотят. Мы же здесь такие наивные, в ящике живём… До некоторой достаточной степени наши цели совпадают, ребятки. Так что прибыли вы по адресу, и вникать придётся, мы здесь невинных трепетных дев не держим. Если уж вы не пошли работать на тех, думаю, кое-что понимаете…
– Жить охота, – буркнул Сале.
– Вот-вот. Наших «хозяев» отличает много хороших качеств, в их числе патологическая жадность и патологическая же подозрительность. Поэтому срубить бабла и удрать проживать его в какой-нибудь райский уголок вам бы никто не дал. Пока знаете слишком мало – вам платят гроши, когда вы знаете слишком много – вас убирают.
– А вы, значит, щедро нам заплатите и отправите на почётную пенсию?
– Если живы останемся – как знать. Так, всё, вон с моих глаз. Засмани вам изложит круг ваших обязанностей, он же покажет каюты и всё, что вам положено знать… Запоминайте всё сразу хорошо, никто за ручку водить не будет. Да, и отдельной каюты не обещаю, даже одной на двоих. Будете жить с Яже и Умане… Что такое, принцессы?
– Ничего, – Кастансо зло сверкнул глазами, – с Умане так с Умане… и кто там ещё… Там хоть как, на кровати или на коврике?
– Вежливый мальчик, который не хамит хозяевам, – с ухмылкой шепнул Сале на бракирийском, – подушечку в цветочек выдадут и личный ночной горшок.
– Заткнись, Сале, тебя всё устраивает, да…
Капитан, прищурившись, переводил взгляд с одного на другого.
– Извините, ребята, если не так понял… Вы не… кем-то не приходитесь друг другу?
– А что? – ощерился Кастансо, – имеете что-то против?
Сале здоровой рукой саданул ему по рёбрам.
– На берегу надо такие вещи выяснять.
– Прикольно бы это звучало. Давай, начинай.
– Тогда можете занять угол в подсобке. Лучше угла молодожёнам предложить не можем.
– Да чего, мы когда надо, отвернёмся, – хохотнул, по всей видимости, Умане, – что мы, не понимающие? Да расслабьтесь, ребята!
Увы, Кастансо и Сале не очень много в его словах поняли, потому что сказано это было не на земном.
– Никто вас бить не будет, – пояснил капитан, отсмеявшись над подобравшимися, приготовившимися к неравному бою бракири, – по крайней мере, именно за это. Спите где хотите и трахайтесь как хотите, главное не в рабочую вахту и не у меня на столе. Всё, вон.
– Вас действительно такие вещи не беспокоят? – вырвалось у Эркены.
– У меня до чёрта поводов для беспокойства, какое мне дело, кто, кого и как? Тем более что баб тут, как ты заметил… не сильно много.
Проще говоря, Эркена пока заметил одну, и не очень хотел знать, кто тот счастливец.
– Вы, пришельцы, странные, чтобы не сказать, конченые придурки.
– А вы, значит, без предрассудков, и к гомосексуализму относитесь без неодобрения? Или это просто дань суровым военным обстоятельствам?
Капитан подошёл к пульту – «Наутилус» продолжал погружение, курс брали пока к одному из мелких безымянных островов, где у команды были какие-то тайники и, в числе прочего, как понял Эркена, станция связи, собственная связь «Наутилуса» в числе своих достоинств бесперебойной работой похвастаться не могла.
– Маркабы относились к гомосексуализму очень с неодобрением. Как и к добрачному сексу, употреблению дурманящих напитков и много чему ещё. Поэтому, думаю, легко понять, что нам на сексуальные вопросы – плевать. Сами они, сколько их среди нас осталось, могут жить как хотят и ограничивать себя как хотят, но не лезть с этим к нам.
В голосе Майру слышалось лёгкое презрение. Прошлое не так легко забывается, подумал Эркена, тем более когда не минуло ещё и полувека. Сам капитан, быть может, ровесник освобождения планеты от маркабов, но здесь есть джи-лаи старше, плюс семья, воспитание – а фанатов маркабов и их культуры на этой планете, наверное, поискать…
– У нас очень гедонистическая культура, пожалуй, – отозвался со своего места штурман Кети, – мы не любим запреты… Перекормили нас ими, кажется.
– Давно хотел спросить – какая у вас религия, во что вы верите, каких правил держитесь?
– Сложный вопрос… Потому что практически ни во что. От разных пришельцев мы потом с удивлением слушали много такого… В общем, наши культурологи пришли к заключению, что в основном расы, судя по легендам которых, выведены искусственно, ну или… усовершенствованны, так сказать, более развитыми расами… имеют обычно строгий свод законов и привычку подчиняться множеству нелепых вещей. Кажется, наши создатели были куда рациональнее. Мы должны были работать и слушаться их. В том плане, чтоб не бунтовать и не саботажничать. Гимны можно было не петь. Убивать друг друга не следовало – ближний суть их собственность и рабочая сила. Воровать тоже лучше не надо, особенно у них. А пить, есть, курить и трахать можно было всё, что заблагорассудится. В свободное от работы время. Ну, а когда создатели исчезли, и это потеряло значение… Мы им не поклонялись и не ностальгировали после их исчезновения, и второго пришествия не вожделели. Спокойно и цинично унаследовали из их достижений всё, что могли освоить, а их самих… ну, не то чтоб забыли… Некоторые немногочисленные группы у нас, конечно, умудрились создать культы их почитания, с пантеонами, статуями, священными книгами, но это быстро забылось. Несколько книг сохранилось, любопытные памятники истории… Сюда, на Джи-Лай-Кенаб, попала одна, хранилась в музее, пока маркабы до неё не добрались, в своём религиозном рвении… Бесполезно было им объяснять, что для нас это вроде художественного произведения. Копии, может, где и сохранились…
– То есть, у вас нет богов?
– Ну, не то чтоб именно нет, и не то чтоб есть… Мы верим в основном в бога и богиню, Шарана и Мал. Некоторые ещё выделяют их детей, или племянников, это несущественно… Откуда могли взяться племянники, если братьев и сестёр у Шарана и Мал я не помню – не спрашивай…
– Ты не помнишь, а другие помнят, – возразил землянин, – был у Шарана брат.
– Пришелец меня ещё нашей культуре учить будет… Ну, может, и был. Много погоды он всё равно не сделал. Главное – это Шаран и Мал. Грубо говоря, Шаран – бог дня, лета, порядка. Источник хорошего. Мал – соответственно, богиня ночи, зимы, хаоса. Царица мёртвых, до кучи. А мир – это поле сотрудничества и борьбы Шарана и Мал. И мы все. По сути, мы все – дети Шарана и Мал, потому что во всех нас есть и хорошее, и дурное, и хаос, и порядок. Это неразделимо, наша задача – балансировать между полюсами. Чем лучше балансируешь, тем счастливее живёшь. О рождении детей или приплоде скота молишься Шарану, о победе в войне – Мал, это всё-таки её стихия. Надо солнышка – молишься Шарану, нужен дождь – Мал. Боги ревнивы, будешь больше поклоняться одному, чем другому – получишь пакость. Есть легенда, что в одной деревне люди взяли и решили, что Мал им не нужна… Ну да, не стало болезней, не нападали хищные звери, паразиты не портили посевы. Перестали идти дожди, ночью не опускалась темнота, и больше не умирали люди. Что в итоге? Деревня разрослась, еды на всех не хватало. Долго они ещё бегали за Мал и упрашивали простить их… Это легенда, конечно, но она показательна. Современный человек, ясное дело, понимает, что дождь идёт вследствие определённых атмосферных процессов, а дети рождаются от соединения мужской и женской плоти, но суть остаётся. В своих поступках мы стараемся соблюдать баланс между Шараном и Мал. Это полностью, конечно, невозможно, но и последствия перекоса в ту или иную сторону мы учитываем и готовы к их исправлению.
– Отсюда до Хандима рукой подать, но мало кто может это расстояние назвать безопасным. У нас тут такое порой случается, у… местные дикари, которых, кстати, так и не приучили порядочно себя вести, совсем оборзели. Вот вчера, например, я вышел – а у нас прямо под воротами эти самые дикари какую-то стычку устроили! Я смотрю, а они там даже пушками балуются, ну я с пацанами их и пострелял, нехрена ибо. Да что там, вы у себя тоже там видали всякое, но чтоб вот так, средь бела дня…
Всё это рассказывал приземистый мужичок преклонных лет, проверяя пропуска, внимательно всматривался в перечень груза, который Джек привёз с собой, а потом отдал и карточки и новый пропуск. Мальчишка стоял рядом с багажом, удивлённо оглядываясь по сторонам. Потом, когда Джек и его собеседник скрылись в каморке пограничника, он вытащил из-под ногтя тоненькую пластину и засунул её между пластинами пропускного пульта, не прорезая его, аккурат на спаивающие элементы. Опыт подобного у него имелся. Джек вернулся довольный, подхватил багаж и кивнул в сторону невысоких бараков.
– Осталось только передать кое-что здешнему командиру, и мы свободны. Устал, да? Ну, давай я тебе дам пропуск, пойди отдохни, хочешь?
Дэвид устало взглянул на Джека, стараясь улыбнуться как можно радостнее.
– Да, если можно?
Джек потрепал мальчишку по тёмным волосам.
– Да, конечно. Ты мне не слуга, а… – на этом слове он запнулся. Всё на секунду стало таким странным, диким, тревожным. Словно вдруг отказали приборы… Не паника, нет. Но дезориентация. Зачем ему это? Какого он вообще ушёл с базы, какого он делает здесь? За каким чёртом ему этот молокосос? Но секунда прошла, а тёплые пальчики обхватили его ладошку, и Джек подавил внутреннее бурление с тем ожесточением, с каким раньше давил слабые протесты против своего невесёлого образа жизни. Да, страшно, оказывается, в жизни что-то менять. Словно в утреннем тумане на берегу, где не видно ничерта. Но честно – хочет он состариться со всем этим же, разве что с чином повыше и печенью побольнее? Сколько ещё всё это прокатится по накатанной колее – ну лет десять, может. А потом, если не прихлопнут – сам в одиночестве со стаканом будет жалеть, что не прихлопнули, – мы напарники. Я старший, ты младший, новобранец. Буду тебя всему учить, ты мне будешь помогать. Идёт?
Дэвид кивнул. И сосущее ощущение внутри отпустило. Да, вот так правильно, вот так нормально. Сразу-то он, конечно, в приличного папашу не перекуётся, это понятно… Всё ж правильно, что свою семью не завёл. Этот хоть понимает, что семейной идиллии с рождественских открыток ждать не приходится.
Через полчаса парень уже сидел на кровати в захламлённой, душной комнате, с аппетитом жуя солидный кусок рыбного пирога – главный в этих краях вид еды на заказ, а Джек по телефону выяснял время, когда его всё-таки изволят принять для вручения пакета. Трубка отзывалась матом, но обещала перезвонить через час, а пока можно было и отдохнуть. Когда Джек, выдав смолкшему телефону полновесную характеристику недавнего собеседника, отправился в душ, мальчик моментально спрыгнул с кровати, вытащил из его сумки планшет с порядком потёртым стеклом. Звук льющейся в ванной воды и насвистываемая мужчиной песенка немного раздражали, но были гарантом того, что внезапно его никто не застукает.
Увы, здесь придётся без голографической панели, а при потере чувствительности сенсором примерно наполовину то ещё удовольствие. Джеку, видимо, не критично, долбит по нему да и всё. А в остальном всё как надо, минимум один раз после внедрения планшет в общую базовскую сеть включался, так что все команды туннеля работают и здесь. В новую сеть он пока не включен, да не факт, что и будет, но это не принципиально, телефон-то включен, а кодов на пластине – выбирай любой… Тоже одна сеть на всё про всё, удобно, конечно – данные с каждого вшивого терминала моментально собираются в одном месте, но вот такая штука, что и вшивый терминал может о вас кое-что узнать… Пока устанавливалось соединение, бросил взгляд за окно. Картина безрадостна, да, а чего ожидать от этой расы? Мир и так тот ещё отстойник, а эти его точно добьют. Ну о каком развитии можно говорить? Это стадо, делающее вид, что марширует под какую-то отвратительно нестройную строевую – это что-то с противоположной от развития стороны.
Никого за прошедшие две недели не прибывало на полигон, по крайней мере, на посту не отмечались. Имеющийся кадровый состав – полтора десятка офицеров, человек двести солдат, всякий обслуживающий балласт – ещё человек сто. В общей сложности чуть больше трёхсот – вооруженных и тупых. Для постоянного состава при складе рухляди и площадке по доламыванию этой рухляди – в принципе, достаточно, остальные наезжают время от времени.
– Так, а тут у нас что?
Подойдя к двери ванной, мальчик прислушался. Вода всё так же лилась, Джек что-то напевал, смутно похожее на то, что пели на улице. Служба в армии учит человека всё делать быстро, но это не значит, что он будет применять этот навык по каждому случаю. Маниакальная любовь землян к водяному душу известна, сколько-то он ещё там провозится. Хмыкнув, парень сковырнул мелкий прыщик на запястье и вынул тонкий, как волос, проводок, который тут же подсоединил к планшету. Проводок засветился голубым, возвещая передачу данных на микрочип.
– Не покладая рук, трудятся ребята… Оружия, смотрю, больше, чем их самих, из расчёта раз так в тысячу. Морда ведь может треснуть…
Просматривая попутно файлы с отгрузками, он скопировал карту Хандима, схемы канализационных люков, проходов, ещё какие-то технические файлы, которые господа военные хранили в главном компьютере, но на которые не додумались поставить ограничение. Ну правильно, кому их тут ломать, взломать-то трудов бы не стоило, да вот местные шанса не имеют физически подобраться так близко.
Передача данных закончилась, он привёл запястье в первоначальное состояние, убрал на место телефон Джека и планшет. Совсем скоро нужно будет выйти на связь.
Упомянутый как раз вышел из ванны, вытирая голову полотенцем.
– Иди теперь ты. Я пока в штаб, думаю, теперь-то они там отсовещались. Вернусь часа через два, не волнуйся, не брошу.
Паренёк подскочил с кровати, взял с собой длинный халат и скрылся за дверью.
Тёплая вода ласкала – вода, она разная, как вселенная. В принципе ведь то же вещество, образ которого так впечатлил бракирийку. Усмехнувшись, он поднял и обрушил вниз в своём сознании гигантскую волну – пожалуй, такой хватило б, чтоб немного подредактировать береговую линию этого континента, надолго выведя из обихода выражение «портовой город». Океан – это малый, наземный космос, в его тёмных глубинах можно спрятать всё. И самый самонадеянный не решится ринуться в эти глубины свинцово-тяжёлой, холодной воды. Намыливая голову, он пытался представить себе лицо учителя, получающего информацию. Жаль, что он этого не видит сейчас, такие малые приятности очень украшают жизнь. Опершись о стену и подставляя под струи воды голову, он вспоминал, прикрыв глаза.
«– Тебя будут звать Лиар. С этого момента начинается твой путь, сумей оправдать связанные с тобой ожидания.
– В этом тебе никто не поможет, ты должен научиться этому сам. Ты особенный. А с особенного и спрос особенный.
– Ты не можешь бояться, нами не владеют эмоции, мы владеем ими.
– Я не всегда буду рядом, чтоб исправить твою ошибку, поэтому не ошибайся.
– Я рассчитываю на тебя, Лиар, помни это всегда…»
Всегда. Нет ничего неизменного в их жизни, это «всегда» надо подтверждать каждым действием, каждым успехом. С той поры, как начал быть. Прежде того ничего не было. Прежде была тьма несуществования, оборванная голосом учителя, точкой отсчёта – его именем. Первым приказом, первой целью. Тьма ушла, оставшись за спиной, пришло осознание того, кто он. Чем выделяется среди всех. Понимание, куда идёт. Вернее, за кем идёт. Можно не сомневаться, любой высмеял бы эти мысли, и он сам тоже, поэтому не довольствовался тем, что никому из них не узнать его мыслей. Да, себе он мог признаться, что в этой привязанности многовато слабости, слабости этого посредственного тела. Но на то он и особенный. И эмоции больше не владели им, он вполне овладел ими, научился скрывать их, подменяя одну другой. Волнение – безразличием, страх – сарказмом, боль – злостью. Нет никакого бога, нет никакой родины и никакой семьи тоже нет. И Лиар знал об этом, и лишь в одном был не согласен, лишь с одним пунктом находился в споре, но об этом никто никогда не узнает. Именно это и помогло ему так хорошо овладеть своими способностями телепата, отточить их и усовершенствовать, потому что скрываясь так долго от всех, невозможно не знать, что такое самоконтроль. Лиар ухмыльнулся своим мыслям. Объект его переживаний вовсе не нуждался в этих самых переживаниях. Ну, он этого и не узнает, а пока в голове проносится одно слово, сказанное им, и словно повторяющееся эхом в глубине сознания Лиара много сотен раз. «Всегда».
На самом деле Лиар не планировал так быстро закончить с военными, всё же надежды на хоть какие-то зачатки разума у этих приматов у него были. Джеку примитивизм даже прощался, не только потому, что оказался очень кстати, но и потому, что всё-таки для поступка, перечёркивающего всю прежнюю жизнь, нужна определённая смелость, но вот прочие солдафоны подкачали изрядно. Покинув полигон, они направились в военный городок Хандим, на таможне которого пришлось проторчать добрых полтора часа, отчего и без того не очень хорошее настроение Лиара упало совсем. Откровенно говоря, ему было скучно. Никаких особо интересных материалов из IT отдела в полигоне изъять не удалось, и это не то чтобы огорчало, но раздражало изрядно. Это было слишком предсказуемо.
Когда он в последний раз выходил на связь с учителем, тот не сказал ничего нового к тому, что и без него знал мальчик. Ничего заслуживающего внимания тут не держат, то оружие, что годится для чего-то большего, нежели прессование и без того затюканных аборигенов, тоже не стоит возни, планета напичкана ядерными и химическими отходами, что делает её бесславный конец вполне себе зримым. Наслаждаться этим раем криминала могут действительно только такие тупые однодневки. Они же чем меньше времени тут потеряют, тем лучше.
Джек снял комнату в мотеле, а сам ушёл за продуктами. Выходить на связь было ещё рано, поэтому Лиар решил прогуляться по городу, примерно до здания местного Пентагона, информационного ядра и цитадели власти. Размышляя о том, сумеют ли его чем-то удивить хотя бы там, мальчик не заметил того момента, когда за ним образовался хвост из троих бритых под ноль мужиков.
– Эй, пацан, – один из них, сжимающий в руках бутылку, ускорил шаг и догнал его, схватив за шею сзади, – кто такой? Я тебя тут раньше не видел. Или ты из этих?
Он переглянулся с друзьями и заржал, подмигивая им. Те с готовностью подхватили настрой. Лиар чувствовал их желания. Одним из ведущих было подраться, выпустить пар после тяжёлой смены, ну а второе было столь же примитивным и животным. Оно сносило волной, так, что волоски на руках приподнимались от мурашек. Настолько сильно от них даже выпивкой не разило, как похотью.
– Ну, что замолчал, а? Или ты немой?
Лиар решил развлечься. А почему бы и нет, в конце концов, Джека наверняка не будет ещё час, судя по тому, как он охарактеризовал инфраструктуру города (и пожалуй, ему стоит верить), Пентагон местного разлива тоже никуда не денется. Мальчик развернулся, облизав губы, и сладко улыбнулся, отчего все трое, как по команде, сначала отворили рты, потом глупо оскалились.
– Нет, не немой. Госпожа Диляра говорила, конечно, что здесь работа через каждые два шага шляется, но чтоб настолько…
– О, госпожа Диляра, – мужчины понимающе переглянулись, – ну и что, она вывезла из своего клоповника столетнее дерьмо, или считает, что остались дураки водить к себе её вороватых шлюх?
Лиар улыбнулся ещё очаровательнее, дефилируя между двумя нетрезвыми телами.
– В жизни многое меняется, пока вы чистите офицерские нужники. Идёмте.
– Что, все трое?
– Ну кто не хочет, может оставаться.
– Ой-ой, а ты не преувеличиваешь свои возможности?
Мальчишка плотоядно оскалился, отчего у вояк окончательно снесло крышу, и им уже в принципе было плевать, куда идти и во что им это обойдётся. Алкоголь вообще первый враг инстинкта самосохранения, а на этих особях и так с оттягом отдохнула природа.
Пройдя несколько кварталов, Лиар увидел подходящий укромный закуток, между глухими стенами соседних домов. Тот, кто проектировал квартал таким образом, явно заботился о том, чтоб местные правоохранительные органы не остались нечаянно без работы. Особи человеческой расы окончательно простились с без того тонким налётом цивилизованности, окружив мальчика кольцом, и медленно подходили, оттесняя к стене. Прикосновение холодного бетона было неприятным, и Лиар, кинув беглый взгляд за спины мужчин и убедившись, что никого нет рядом, одним рывком оттолкнулся от стены и кинулся на ближайшего. От неожиданности тот даже не устоял на ногах, упал на какие-то целлофановые пакеты и пластиковые бутылки. Лиар одним лёгким и даже играющим движением свернул ему шею. Ступор двоих оставшихся длился, как минимум, секунд двадцать, что достаточно долго, учитывая, что они вроде как солдаты. Потом кинулись вперёд, сразу оба, на ходу вытаскивая ножи. Лиар ухмыльнулся, уходя от первого выпада так, что удар пришёлся на мусорный бак, истончившаяся почти до толщины картона стенка печально просела, образовав нехилую дыру.
– Стой, сука! – крикнул второй, пытаясь перехватить движения мальчишки, подставляя подножку.
Мальчик увернулся от кулака первого, проскользнул под рукой второго и, заломив руку, выхватил нож, приставив его к небритому горлу вояки, пнул под колени, заставляя упасть практически на четвереньки.
– Ублюдок! – первый хотел было кинуться, но Лиар остановил его попытку, цокнув языком и прижимая лезвие сильнее к горлу его напарника.
– Неа, стой на месте. Сыграем в игру?
Мужик вытер пот со лба, и перекинул нож из одной руки в другую.
– Охренел совсем, что ли?
Мальчишка засмеялся, запрокинув голову и надавливая ножом на податливую кожу, от чего под лезвием показались капельки крови.
– Неправильный ответ. Сейчас я задам вопрос, а ты на него ответишь, или увидишься со своим другом на небесах, или где там ты собираешься обосноваться после того, как я тебя прикончу.
– Сука, отпусти его!
– И всё зависит от тебя, – не слушая его, продолжал Лиар, – будет ли твоя кончина долгой и мучительной, или быстрой и безболезненной. Что она непременно будет – можешь не сомневаться. Так вот, некоторые отгрузки у вас проходят под очень интересными кодами… Например, не далее как позавчера. Кто забрал те три грузовика?
Мужик переваривал вопрос несколько дольше, чем хотелось бы Лиару, однако нужная информация всё же проскочила в его сознании. Но хотелось повеселиться. Решив его поторопить, а заодно и мотивировать на разговор, он одним коротким движением перерезал артерию жертвы. С булькающими и какими-то свистящими звуками уже почти безжизненное тело упало к его ногам и забилось судорогами. В ту же секунду последний вояка с воплями кинулся на мальчика, размахивая перед собой ножом.
– Эх… Ну я же вежливо спросил, даже голос не повысил… – уклоняясь от удара, практически пропел мальчик.
Через две минуты мужик начал выдыхаться, его удары стали не так точны, и Лиар уже начал откровенно скучать, как тот, сделав резко выпад влево, перехватил его локоть, развернул к себе спиной и со всей силы ударил о стену, разбивая тем самым нос. Мальчишка резко согнул ногу в колене и попал в пах, отчего противник на секунду ослабил хватку, чего вполне было достаточно для того, чтобы Лиар развернулся. Их оружие встретилось на полпути – когда нож Лиара остановился в нескольких сантиметрах от глаза военного, дуло пистолета было направлено аккурат под горло мальчика.
– Хм… Неплохо… – проговорил Лиар, ухмыльнувшись, – хоть что-то вы всё-таки можете… это, конечно, меньше, чем я думал, но всё же…
Мужчина осклабился, прижимая дуло сильнее, так что мальчик почувствовал, как оно упирается в его челюсть.
– Поговори мне еще, шавка. Бросай оружие, и я тебя просто трахну и убью, а иначе так просто от меня не отделаешься. Будешь годами жить на помоях и удовлетворять роту солдат. Усёк?
Лиар присвистнул.
– Ну, я уже понял, что вы тут невысоко котируетесь, только у самых помоечных контор, и то вам только ротой сбрасываться… Вот только ты кое-чего не учёл, отброс.
– И чего же?
Резко вскинув вторую руку, Лиар воткнул в висок военного осколок стекла. Солдат успел только чуть вздрогнуть и удивлённо раскрыть рот, прежде чем повалился на землю, забрызгивая мусор своей кровью и мозгами.
– Правило боя номер четыре – следи за обеими руками противника.
– Ну тише, тише, милая.
Ли’Нор неловко улыбнулась, позволив старой маркабке обнять её и легонько укачивать, как ребёнка. Как хорошо, что между телепатами можно не тратить время на объяснения и смущения-возмущения.
– Вы, наверное, часто такое встречали…
– Клаустрофобию? Да уж пожалуй. Это нормально, милая. Если б боги хотели создать нас для подземной жизни, то создали б, пожалуй, ллортами.
– Мой народ имеет немалый опыт подземной жизни. Нет, я не считала, что это легко, но всё же…
– Страшно, конечно. Все эти бесконечные коридоры, которые правильнее назвать норами, хоть они иногда так широки, что и впятером идти можно. Но когда в щели перекрытий сыпется земля, вспоминаешь, что где-то там, над твоей головой, ходят люди, ездят машины. И сколько б тебе ни было лет, начинаешь бояться, что всё это рухнет тебе на голову. Или – что забьётся вентиляция, кончится воздух… Как мы все здесь зависимы от всех этих достижений технических наук! Насосов, электричества…
– Да, да…
Уровень её, чувствовала Ли’Нор, довольно слабый, у землян это был бы третий, не больше.
– И мне первое время было очень страшно. Даже взрослых сильных мужчин охватывает порой страшная тоска. А уж детей-то как… Здесь лампы дневного света много где, но разве они заменят настоящее солнце? А джи-лай ведь очень солнечный народ. Вот ведь удивительно, родственники бракири, но солнце любят.
Хорошо, когда отвечают раньше, чем ты сумеешь оформить мысль в подходящие слова.
– Да, тут и родилась. И семья моя давно жила здесь. И бабка моя, и прабабка родились и умерли здесь, а колонны тех моих предков, что прибыли сюда, уже истёрлись и ни одной буквы на них не прочесть. Мы учителя. Не слишком великий род, но весьма почтенный, как всё младшее жречество. Да, жрец и учитель у нас традиционно почти одно и то же, только тот, кто исполняет все заветы богов, может учить, и тот, кто учит – служит богам. Старшее жречество проводит всю жизнь в храмах и учит других жрецов, иметь дело с простыми людьми им нежелательно, а младшее жречество учит всех остальных. Я работала в джилайской школе. Это считалось особой ответственностью и особым риском, ведь приходится почти непрерывно иметь дело с нечистыми. Не будь я телепаткой, мне б такое, конечно, не доверили, но женщина, если она телепат, предпочтительнее мужчины. Вижу, тебе неприятно…
– Извините, – нефилим невольно снова поёжилась, – наше воспитание слишком разное.
– Именно так. Меня воспитали так – с мыслью о том, что боги предписали мне в жизни строго определённую задачу… Как и всякому. Сейчас я понимаю – было большой глупостью навязывать свою культуру, своё виденье мира этим существам. Но тогда это казалось несомненным благом. Какой соблазн, если подумать – просто выдать человеку в самом начале его жизни чёткий список, что можно и что нельзя. Это рождает ощущение безопасности – ты всё делаешь так, как надо, ты избегаешь всего, что может тебе навредить. Я непрерывно благодарила богов за этот дар – я могла видеть в сердцах вверенных мне детей малейшее движение нечистых помыслов и пресечь их вовремя, найти нужные слова, чтоб воспитать их правильно, твёрдо идущими светлой дорогой… Нет, то, что они другой народ, иначе устроены, не смущало нас. Разве мы сами созданы сразу чистыми? Тогда бы, пожалуй, и законы были не нужны. Младенец приходит в этот мир ещё без грехов, но уже со способностью к ним. И чем дольше он живёт – тем больше совершает ошибок, тем больше нечистоты пятнает его душу. Как же можно не желать оградить его от этого? Во что-то верите и вы. И если верите по-настоящему – не променяете своё благо ни на что иное.
– Мы – да, но другие миры тут при чём?
Развивать тему, вообще-то, не хотелось. Нарны, когда завоёвывали, религию местных не трогали, это верно… Даже ещё в пределах войн на самой планете религия интересовала в последнюю очередь. Какая разница, во что верят рабы? Главное, чтоб работали. А уж тут в выборе средств не церемонились. А с религией чаще играл роль экономический фактор – принятие господствующей религии открывало больше возможностей.
– Веротерпимость появилась тогда, когда принуждение стало встречать достойный отпор. Даже самая культурная и развитая раса лучше всего понимает язык силы, мы тому пример. Не наши боги, конечно, дали нам преимущество, а наша техническая мощь. Но всегда ли ты будешь сильнее всех? Когда нас, высших, чистых, чума уничтожала тысячами, и не помогали ни посты, ни молитвы, а низшие джи-лай входили в усеянные трупами города, в которых прежде им было позволено появляться только в качестве чернорабочих – это многое меняет в восприятии себя и мира. Мой отец, мой брат – умерли, а уж я не могла сомневаться в их чистоте, в их безукоризненном следовании религиозным нормам и традициям рода.
– А вы были из тех, кому повезло получить вакцину?
– Да, некоторые мои ученики поручились за меня, потому что я была добра к ним. Не всем так повезло. Дети запоминают не только добро, но и заносчивость, унижения, и отомстить тем, кто топтал их личность, так же не упустят возможность, как отблагодарить друга, даже если друг это был так себе. Маркабские школы, маркабские учителя – это было неизбежной реальностью задолго до моего рождения, но смею полагать, я была не худшей из всех, и утешаться этим. Мне пришлось понять, что было глупо и преступно пытаться сделать из джи-лай подобие маркабов, если б боги действительно хотели чего-то подобного – пожалуй, они справились бы без нас. Но по крайней мере, я сумела не вызвать у них отвращения, ненависти к нашей культуре. Не слишком сильно, но меня успокаивает, что мы дали им не только плохое. Многими нашими научными, техническими достижениями они пользуются и теперь, наша литература, наша живопись дали новые мотивы и их культуре… Культурный обмен, заимствования – нужны и неизбежны, всё-таки и мы, насколько б высоко себя ни видели над всеми другими расами – многое взяли у землян, у вриев, у иолу… Но обмен тогда обогащает, когда ведётся дружелюбно и на равных. Знаете, наверное, надо нам всё-таки подняться, подышать свежим воздухом. Это поможет вам уснуть.
