Текст книги "Ключ Всех Дверей. Бракирийский след (СИ)"
Автор книги: Саша Скиф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 113 страниц)
Взгляд по карте блуждал недолго. Где с наибольшей вероятностью может быть Г’Сан? В наиболее крупном лагере как можно ближе к передовой, там, где происходит больше всего событий. Да, не факт, что ему легко повезёт с первого раза, в жизни, говорят, тоже есть чит-коды, да найти их потруднее… Ну, тогда придётся искать возможность загрузиться ещё раз…
Дайенн как раз гнала от себя разнообразные, слабо оформленные, но в равной мере панические мысли, когда за домом послышались шаги и весёлые голоса. Альберт и эта девушка. Вернулись. Со своих мест повскакивали все, кто имел на то силы. Сидевший ближе к двери Матап отпрянул, налетев на Даура. Миу зашла первой, а за ней… Дайенн могла поклясться, что тоже видела, как переступал порог – хурр, а потом хуррское лицо словно растаяло, как тает полиэтиленовая плёнка, поднесённая к огню, и перед ними явился Альберт.
– Вы успели решить, что мы пропали без вести? Я считал, мы отсутствовали всего четыре часа. Ну, старались как могли, – он спустил с плеч большой плетёный короб, второй такой же опустила на пол хуррка. Кроме этого, оба притащили по небольшому тюку термопокрывал. Беглецы уставились на них едва ли не с такими же голодными глазами, как на корзины с едой.
– Хорошо, что здесь такое вообще продаётся. Боюсь, если б пришлось брать обычные одеяла – мы бы принесли ну пять, ну, десять… Стоят они тут, конечно, втридорога, но Миу удалось выгодно продать один браслет, который ей всё равно не нравился.
Миу между тем восторженно щебетала, извлекая из корзины лепёшки и аппетитно пахнущие свёртки – по-видимому, что-то мясное.
Из соседних комнат поползли, услышав про еду, все, кто понимал хуррский язык, за ними и те, кто не понимал. Дайенн нахмурилась, отмечая, что кроме ллортов, не видит и ещё нескольких землян. Может быть, пора пойти проверить их… Не хотелось. Совершенно не хотелось обнаружить то, что она, скорее всего, обнаружит.
– Я вижу, вам лучше, – Альберт прошёл к Аскеллу, – это очень хорошо. Потому что, вы догадываетесь, в Четвёртый ангар нам предстоит вернуться очень скоро. Да, именно мне и вам. Нет, я не передумал уничтожать машину, но не прямо сейчас. Я пообещал этой девушке спасти её подругу, а в этом мне понадобится ваша помощь. Мне нужно будет повторить тот её сеанс, в который пропала юная Фималаиф, будет затруднительно сделать это одному.
– У кого какие цели, – хмыкнул Аскелл, – порой весьма причудливые, конечно… Но услуга за услугу, господин техномаг…
«Техномаг! Он техномаг… Это многое объясняет… Но… почему такой? Молод… с волосами…».
– Да, я действительно техномаг, – обернулся Альберт, улыбаясь, – хотя понимаю, не вполне соответствую вашему представлению о техномагах.
– Я думал, что техномагов… ну… больше нет, – растерянно пробормотал Матап, – что они ушли, как все Изначальные…
– Нет. Но, это долгая история… Предлагаю вам пока сосредоточиться на еде, а не на вселенских загадках.
Первые пироги уже крошились в дрожащих руках землян, они жадно подбирали падающие крошки. Дайенн бросилась к ним – надо знать, сколько времени они не ели, не опасно ли… Сами измученные, истощённые люди едва ли способны сейчас осознавать такие вещи.
– Нам-то чего сосредотачиваться? – пожал плечами Забандиакко, – я, слава богу, крепкий мужик, я потерплю, пусть больные едят. Им нужно.
– Аналогично, – кивнул Гратаскнаф. Матап сглотнул слюну – лично он к такой самоотверженности был уже меньше готов, но назвать себя больным язык бы не повернулся, позориться уж точно не хотелось… Дайенн отметила краем глаза, как Вадим и Илмо обменялись короткими жадными взглядами – похоже, у этих двоих есть то, что интересует их как-то даже больше, чем еда, видимо, всеобщая трапеза для них удачный повод, чтоб уединиться где-нибудь в соседнем помещении…
– Да сколько б нас тут ни сблагородничало, – махнул рукой Даур, – на всех так и так не хватит. Вон их сколько. Как делить собираетесь?
– У нас говорят, – улыбнулся один из тибетцев, – «питает не пища, питает благодать». Вкушайте с верой, на всех хватит.
– Разве вы христиане? – удивился Илмо, – кажется, это ведь в христианских мифах есть легенда о насыщении пятью хлебами… Впрочем, я могу путать.
Тибетец подошёл к корзине, вынул из неё пирог и отошёл с ним к стене, где лежала пожилая бракирийка.
– Легенд много, и у христиан, и не только. Нам жаль, что вы можете поделиться с нами едой, а мы не можем поделиться с вами верой. Но мы бы хотели.
– Благодарим, но мы, корианцы, успешно обходимся без этого. Извините, не хотел вас обидеть. Нам… жаль о вашем учителе.
Другой тибетец улыбнулся ему ласково, как ребёнку.
– Не стоит, поверьте. Здесь есть куда более достойные вашего сожаления. Великий учитель Бадмагуро ушёл в мире и покое духа, дождавшись исполнения ожидаемого…
– Меня вот заинтересовало, – вступил в разговор Вадим, – то, что он тогда сказал… Майтрейя…
– Алварес, для верующего человека естественно в последнюю минуту жизни призывать господа.
– Но – Майтрейю?
– Он не призывал, – покачал головой тибетец, – он приветствовал.
– Что?!
– Трое вошли под своды нашей темницы. Один из них – Будда Майтрейя.
Вадим потряс головой.
– Ну уж нет… Один из нас – я, Дайенн или… Аскелл? Вы это как себе представляете? Мы не то что не ваши соотечественники, мы даже не люди!
– Разве это имеет значение? – обернулся первый тибетец, поддерживающий под спину бракирийку, – Будда и не человек, он высшее существо.
– А то, что я, например, атеист, вас не смущает?
– Их не смущает то, что я тилон, – усмехнулся со своего места Аскелл, – я от всего сердца советую вам не занимать себя этой темой, господин Алварес. Людям нужна вера, особенно в такие моменты, как этот. Наверное, от мысли, что их ведёт Майтрейя, им действительно спокойнее. А себя можете успокоить мыслью, что это, вероятно, госпожа Дайенн. Ей такая роль всё равно идёт больше, чем вам или мне.
Дайенн покосилась на него с глухим раздражением. «Чего доброго, эти два атеиста теперь сдружатся и будут совместно гнобить меня…».
Миукарьяш дёрнула Альберта за рукав и что-то проговорила, смущённо и сбивчиво. Он ответил ей тоже по-хуррски, затем обернулся к собравшимся.
– Мне нужно проводить девушку в сторону дома. Она отсутствовала целый день, неразумно будет задерживать её и дальше. Всем приятной трапезы, надеюсь, когда я вернусь, мы соберём достаточно полных коробов…
Ночное небо было мутным, беззвёздным – спасибо бесчисленным бомбёжкам, тучам дыма и пыли, сделавшим его таким надолго. На этом буром фоне причудливые чёрные силуэты скалистых берегов каньона выглядели точно чем-то на тему адских пейзажей. Какая ж широкая и глубокая это когда-то была река! Как, господи боже, она могла пересохнуть? Вот была такая умопомрачительная бездна воды – и? кончилась вся? В некоторых каньонах, вроде, в сезон по середине ещё бежит ручей около двух шагов шириной – остатки былой роскоши, не вода, считай, а грязь. А восточнее, между этим каньоном и соседним, сверкает под солнцем нарядным праздничным поясом Дулу’Мару, по-прежнему полноводная, сильная, словно молодая цветущая женщина среди старух, в засушливые месяцы она может мелеть до трети, но и это, кажется, не внушает ей никакой веры в возможную смерть… По её берегам всё ещё растут кое-где, уцелевшие, могучие боркамы, когда-то здесь от горизонта до горизонта всё было покрыто их рощами. Ствол среднего среди них таков, что рыбаки выдалбливали из них цельные лодки, которые так и назывались, тоже боркамами. Теперь широкая Дулу’Мару несёт густую муть и щепы и ветви от своих развороченных взрывами берегов. А здесь по каменистым высохшим берегам только кое-где цепляются за жизнь кривые, с очень плотной древесиной, которую настоящий ад рубить, тасы, а в основном не растёт ничего крупнее кустов джатила. В сезон дождей тут бывает зелено, но большую часть года щедрость солнечного жара избыточна для этой земли. Как ни много разрушений принесла этому региону война, основное-то было ещё до центавриан. Вот как так получается? Много загадочного в природных процессах…
От берега до берега – расстояние полёта стрелы, как говорят. Со стрелами тут, конечно, давно никто не охотится и не воюет, у всех ружья, а выражение осталось – как обозначение меры длины. Это тоже в разных мирах сплошь и рядом, язык меняется медленнее, чем жизненные реалии. Тут, правда, надо учитывать, что на разных языках это означает разное. Средний нарн может пустить стрелу дальше, чем землянин или центаврианин. Представить, что такое расстояние можно перекрыть одним выстрелом, невозможно – а ведь кто-то это делал. Сейчас эта пустыня меж двух каменных берегов кипит жизнью, движением, голосами – здесь остановилось на короткую стоянку войско, движущееся к центаврианской базе на западе. Молчат, как выжидающие жертву звери, колонны машин вдоль берегов – Майк помнил названия не всех из них, в большинстве своём повторяющие местную фауну, это тоже невероятно логично – именно таким командным видом спорта и выглядит охота в этих краях. Стая хищников с ночи залегает в тени камней и лежит так неподвижно, что неопытный путник может пройти в двух шагах и даже не успеет опознать источник мгновенной и сокрушительной боли, оборвавшей его жизнь. На рассвете к ручьям, текущим кое-где по дну некоторых каньонов, выходят стада травоядных – и стая приходит в движение, словно разжатые пружины, срываются с места гибкие мускулистые тела, и рассветные лучи окрашивают кровью клинки клыков…
Здесь ручья нет, давно не ходят здесь и животные, только иногда по гребням скал пробегают посланные с разведкой рогатые силуэты – когда это животное стоит неподвижно, можно принять его за тасу, форма рогов этих жвачных как раз напоминает ветви этого невысокого дерева, такая маскировка… За водой приходится ходить туда, за эти каменистые гряды, там, правда, есть все шансы напороться на хищника или ядовитое пресмыкающееся, которое сложно уверенно сравнить с каким-то земным аналогом, покошмарнее тех, что вспоминаются с ходу, но тут уж ничего не поделаешь. Разведены костры – не столько для обогрева, хотя ночами здесь бывает довольно холодно, сколько для приготовления пищи, восстановить силы необходимо, следующий переход займёт около суток, и будет последняя стоянка перед боем. Костры в темноте, конечно, служат хорошим ориентиром не только для своих, но и для вражеской авиации, но этот минус за прошедшие годы научились довольно успешно нивелировать – авиация, как ни крути, так и не научилась летать полностью бесшумно, да и высланные вперёд лёгкие отряды-разведчики успевают предупредить о вылете, а с каждым костром рядом стоят загодя набранные вёдра с песком. А кроме того, поодаль, за несколькими скальными грядами, разведены костры-обманки. Жертвы всё равно неизбежны, но достойно компенсируются тем, что большую часть боезаряда центавриане расстреливают впустую…
Майк глянул хронометр – спасибо хотя бы, такая опция есть, в большинстве старых игр, увы, ничего подобного. У него осталось меньше двух часов, а не обойдена и половина лагеря. Есть ли вообще во всём этом смысл? Его теория, что Г’Сан следует искать здесь, может прямо сейчас разойтись по швам. Может быть, она как раз в разведотряде? Спрашивать он пока не решался, и не только потому, что не смог бы объяснить, кем ему приходится разыскиваемая, местной её легенды он всё-таки не знает. «Гостей», судя по глазам, тут сейчас нет, все персонажи программы. Их не спросишь – «Не знаете ли вы такой симпатичный и суровый вирус»… Пантеон Г самый распространённый на планете. У одного костра его увлекли беседой, так оказалось, собеседник его тёзка – носит то же имя, что он себе для этого сеанса выбрал… Сколько тёзок может быть у Г’Сан? Ладно, как бы малы ни были шансы, он использует выделенное ему время полностью.
Под землёй довольно сложно сориентироваться, день сейчас или ночь. Альберт как-то, впрочем, ориентировался, остальным приходилось верить ему на слово.
– Неплохо дела идут, – пробормотал Даур, – обзавелись всемогущим помощником, ещё и техномагом… Я начинаю верить, что мы выберемся отсюда живыми. Правда, непонятно, какой резон ему помогать нам? Ну, может, в залог нашей поддержки, всё-таки один в поле не очень воин, даже техномаг… Или просто добрый такой, но в это мне меньше верится. Странновато это всё, что ни говори…
– Странновато не это, – так же тихо ответил Ви’Фар, – он не просто техномаг. Он телепат. Довольно сильный телепат… Но телепаты не бывают техномагами, такого никогда не было.
– Такие уж взаимоисключающие параметры? – удивился Даур.
– Не меня надо спрашивать. Передаю то, что слышал.
Дайенн хмуро посмотрела на передатчик – когда-то он разродится новостью, желательно радостной? Две части их разношёрстной компании воссоединились на Ракуме, со всеми всё в порядке, все живы-здоровы, но даже когда им выпадет возможность безопасного перемещения на Андрому – сесть они смогут только очень далеко отсюда, окрест на многие километры пустынная местность полностью контролируется военными кораблями хурров, наводнившими её в небывалых прежде количествах. Всего за двое суток, было чёткое ощущение, сюда стянулись чуть ли не все военные силы Республики.
– По всей видимости, если в ближайшее время ничего кардинально не изменится, то здесь готовится вырасти комплекс, по сравнению с которым база в её нынешнем виде – детский уровень. А жители Нового Рувара могут начинать завидовать жителям Рувара Старого, они в этой большой игре назначены расходным материалом.
– Почему вы так уверены в этом?
Ви’Фар отправил в рот последнюю крошку того, что он выделил себе.
– Потому что они им тут всё равно мешают. А так сгодятся на что-то полезное. Все годы своего существования база использовала и местных – в небольших, скромных пределах, выбирая тех, кого не хватятся, а если хватятся – то махнут рукой, но основной упор был на инопланетников. Своих брали для контроля, проверять воздействие изобретаемого на своих, не на себе ж проверять… Сейчас не только масштабы увеличатся с вероятностью раз в десять, но и акценты сместятся – у них появился интерес к экспериментам по улучшению собственного вида и некоторые возможности к тому. И если правительство даст добро, им ничто не будет мешать забирать людей уже в открытую… А правительство, почти уверен, даст – сколько времени нужно, чтобы урождённых хурров в Ассамблее осталось меньшинство?
– Какие возможности? Вы имеете в виду… тилоны могут поделиться с ними кое-какими своими секретами?
Вместо него ответил как раз переступивший порог Альберт.
– Да, хотя бы и трилюминарии, хотя не только. Таким количеством светлых голов они…
– Простите, а вам откуда это всё так уверенно знать? Они что, с вами собрались планами делиться?
Альберт в общих чертах пояснил, что аппаратура слежения у него размещена везде, где только была возможность – снаружи, на некотором скромном, но дающем возможность визуального мониторинга воздушного пространства, радиусе, внутри, в туннелях, кое-где в городе и кое-где на базе. Большей частью, конечно, даётся изображение, а не звук, но и того немногого, что есть, хватает, чтобы обрисовать тревожную картину.
– Как ни печально, но возможно, совершать вылазку к машине нам придётся тем же путём, каким вы эти гостеприимные стены покидали. По сравнению с тем, что там творится сейчас, можете считать, что раньше база не охранялась вовсе. Нет, господин Даур, нацепить личину и сойти за своего здесь не так легко, как в городе. Часть их аппаратуры способна распознавать иллюзии и может быть настроена на мгновенное уничтожение того, кто с таковой иллюзией там появится. И даже будь у нас роскошь двух или около того свободных недель в запасе – способ господина Аскелла тоже не гарантия, как понимаете. Потому что на базе сейчас собратья господина Аскелла.
– Вы говорили, что они что-то украли у вашей семьи. Что? Какую-то технологию, артефакт, машину? Насколько это опасно?
– Господину техномагу будет, думаю, несколько непросто объяснить вам, – хмыкнул Аскелл, – что себя они, присваивая чужие изобретения, ворами почему-то не считают.
– Это уже не чисто ваше изобретение, мой отец доработал его… А вы на моём месте могли б чувствовать себя спокойно, попади такая вещь в руки вашим собратьям, не говоря уж – хуррам?
– Вы подумайте, как легко считать себя мудрыми судьями и оценщиками! Госпожа Дайенн, вы полагали, это у меня нет комплексов? Вот, поглядите!
– Тихо! Что-то…
– Не что-то, а очередной всплеск машины, – фыркнула Рефен, – они снова включили её, и похоже, даже на тех же значениях, что в прошлый раз. Так что, Альберт, если ты не передумал спасать Фималаиф – вот тебе и красную дорожку постелили.
Дайенн невольно улыбнулась при мысли, до чего непосредственны бывают дети, независимо от расы. Даже такие вот необычные, как раннята. Они рядом с молодым техномагом чувствуют себя, похоже, совершенно спокойно и расслабленно, видимо, не мучают себя размышлениями, как скоро таинственный великодушный помощник обнаружит свои истинные цели и насколько они будут совпадать с их целями, хотя бы целью выжить… Будто им Аскелла было мало, в самом деле…
– Уже нет нужды. Они идут.
– Они?
– Я тоже слышу, – кивнул Ви’Фар, – это… невероятно, немыслимо, но…
– Старый Рувар, воскрешение легенды, – промурлыкал Альберт и, не тратя время на путь через двери и лестницы, выбрался прямо через окно. Дайенн смотрела, как он плывёт по воздуху – точнее, на небольшой летающей платформе, как она уже знала – к появляющейся из туннеля толпе, и размышляла, как много по итогам этих событий останется от её способности удивляться.
– Жаль, за оставшееся мне время мы не дойдём до места.
Лицо Г’Сан в свете костра – как лицо какого-нибудь древнего идола малоизвестной островной религии, от обрядов которой у современного человека кровь в жилах застынет. Всё-таки центавриане гении самовнушения, как они научили себя вместо страха испытывать к этой расе презрение? Да, с точки зрения истории всё понятно – раса, опередившая в развитии где-то так на тысячу лет, со всеми этими кораблями, дальнобойными орудиями, совершенной связью, совершенной наукой легко уделала расу, у которой были, конечно, даже летательные боевые машины, а вот о космосе пока так, задумывались… По преимуществу аграрный мир на технологии вообще мало налегал, так, время от времени между собой повоёвывали, за счёт этого только и было, с чем вообще центавриан встретить, кроме охотничьих ружей. Почётная победа, ничего не скажешь, круче только, в самом деле, уделать каких-нибудь островитян, пытающихся отбиваться мотыгами. Так что если центаврианам действительно хотелось бы записать Первую Оккупацию в число поводов для гордости, то им следует признать, что потруднее было сломить нарнский дух. Да, это отняло у них, несомненно, больше сил, чем долгое и нудное выкуривание партизан из лесов и гор.
– Прямо-таки жаль? – голос Г’Сан был насмешливым, выражения её лица, склонённого над начищаемым оружием, он, конечно, не видел, чему был, в принципе, рад, – повоевать захотелось?
– Разве не за этим люди вообще лезут в виртуальную реальность?
– Ну да… Пресыщенные детки, жизни которых не хватает остроты – наверняка. Разве ваше время бедно на варианты, где повоевать?
Майк не стал говорить о тех причинах, по которым он и армия – два не имеющих шанса встретиться явления. Нарны всё же из тех, о ком можно сказать, что у них культ силы и физического совершенства, а отношение Г’Сан к нему и так не особо восторженное.
– Ах да, на настоящей войне по-настоящему убить могут…
Вообще это было уже обидно.
– Ну да. Вполне разумно сперва попробовать свои силы с меньшими рисками. Оценить свои реакции, поработать над ними… Мне, откровенно говоря, не показалось, что тебе неприятны «гости».
– Да с чего б неприятны-то, – нарнка ненадолго замерла, прислушиваясь к звукам от соседнего костра, метрах в трёх. Бодрствовало сейчас в лагере всего ничего народу, дежурные, с рассветом подъём. Можно б было и день оставить на отдых, даже и разумно б было – днём засечь движущуюся колонну, хоть и на дне каньона, легче, но путь ещё далёк, и даже если центавриане успеют подготовиться, дела это не меняет – Сопротивление намерено не просто задать им хорошую трёпку с максимальными потерями, а захватить базу. Чем быстрее войско достигнет цели, тем меньше у врага времени на подготовку, – в конце концов, одним из таких «гостей» я создана… И все миры, в которых я существую. Это просто данность. Иногда мне вас жалко, иногда я испытываю к вам безмерное уважение – всё-таки, прописать, выстроить вот это всё было мастерством, сравнимым с мастерством создателя вот этого, – она взвесила на руке тонкий длинный клинок, затейливая вязь на рукояти которого сверкала в свете костра, как огненная паутина, – и даже не нарнам я не могла б сказать, что они пустоголовые зеваки, шляющиеся по чужим мирам, потому что, видимо, не находят, чем занять себя в собственных… Разве этот мир в действительности наш?
Майк думал в это время о том, что этот мир-то из тех, что имеют привязки по времени, имеют определённый хронометраж. Игра воспроизводит определённую последовательность событий – таких переходов, атак, когда успешных, когда не очень, персонажи игры запрограммированы на определённые действия и решения, по завершении реальность «перезагружается»... Такие бесконечно повторяющиеся наиболее интересные два десятка лет. Может ли в этой искусственной истории что-то пойти отлично от истории настоящей? Незначительно – может. Стив говорил, в одном цикле даже умудрились убить генерала Лютари, который на самом деле не то что не погиб, а вскоре, разжалованный, вернулся в метрополию, и больше его семья к армии прямых касательств не имела… Игра создана в конце 50х, на широкий рынок вышла, правда, только в конце 70х, уже после значительных усовершенствований, но всё равно это немало. Учитывая, что время в игре всегда течёт быстрее, а иногда реальность приходится перезагружать досрочно – в связи с, к примеру, непредвиденным выбытием какого-нибудь значимого для её хода персонажа, сколько уже было этих перезагрузок? Которую жизнь живёт здесь Г’Сан, сколько раз она умирала?
– Но видишь ли, чтобы сражаться, надо иметь что-то большее, чем скука. Это тебе скажу не только я, но и «гости» поопытнее. Понимание, что эта реальность не настоящая, и вражеский выстрел всего лишь вернёт тебя обратно в удобное кресло у тебя дома, даёт, конечно, изумительное бесстрашие… Но оно будет одним крылом без второго, когда ты не можешь испытывать настоящую ярость, ненависть. На одном крыле особо-то не полетаешь. У тебя когда-нибудь были враги? Не просто те, кто думает о тебе не очень хорошо и ты о них – вполне соответственно, а те, из чьих черепов ты хотел бы сделать ночные вазы, как говорят у вас? По глазам вижу, что нет. Я понимаю желание пережить то, чего в жизни тебе не пережить, понимаю даже в том случае, когда речь идёт о не самых приятных вещах. Неприятное – тоже опыт, строящий нас. Но ведь для этого нужно и испытывать то, чего ты не испытываешь в жизни…
Что она там поняла-то по его глазам, если даже «гостевого» свечения она в них видеть не может?
– А ты? Испытываешь?
Ему хотелось на самом деле спросить, не надоело ли ей это всё, но он удержался – ведь он не знал, как давно она в этой реальности, пережила ли хоть одну перезагрузку. Может быть, всё-таки, и не надоело…
– У тебя достаточно хорошее воображение? – Г’Сан закончила с клинком, вернула его в ножны, сложила руки на коленях и теперь смотрела на Майка с улыбкой, которую с некоторыми допусками можно было назвать дружелюбной, – ты кого-нибудь терял?
– Мои родители умерли, а сестра пропала без вести, – у него было полное ощущение, что его раздевают, при том отнюдь не с каким-то романтическим подтекстом, но уйти от ответа и вообще уйти из игры – а вообще-то резонно б было, извинился? – извинился, почему-то не хотелось.
– Так… Что это было? Несчастный случай, какая-то катастрофа?
– Да нет. Родители умерли, потому что были немолоды и уже не очень здоровы, а сестра просто ушла из дома с любимым мужчиной. Это было до моего рождения, так что нельзя сказать, что я её прямо потерял, ведь я её даже не знал, но конечно, мне грустно, что я ничего не знаю о её судьбе…
– Ну, это не то. Вот посмотри на себя. Ты выбрал образ взрослого мужчины, а здесь и дети, ещё не выбравшие постоянного имени, кого-то потеряли благодаря центаврианам. Хотя бы – потеряли дом, от которого остались только головёшки, вынуждены были бежать с разорённой родины сюда, где пока не свищут бичи захватчиков… У кого-то погибли родители, братья или сёстры, или более дальняя родня. Ты взрослый мужчина, который мог быть уже женат и иметь детей… Ты можешь себе представить боль потери и ненависть к тем, кто отнял у тебя то, что тебе дорого? Можешь представить себе, что твои старики-родители сгорели вместе с твоей деревней, что твоя сестра угнана в рабство? Можешь представить себе, что твоя возлюбленная – у тебя в реальной жизни есть возлюбленная? – умерла у тебя на руках? А главное – зачем тебе это представлять?
Майк ёжился, снова лениво подумывая о том, чтоб почесать под коленкой и снова отметая эту мысль. Рядом с Г’Сан в принципе довольно неуютно, наверное, это нормально, что уютного в вирусе…
– Зачем вообще люди что-то представляют? – буркнул он, – острых ощущений не хватает… Всё это действительно слегка безнравственно – играть в чужие страдания, развлекая свою душу эмоциями, для которых нет настоящих причин. Наверное, в этом есть и хорошие стороны – стремление понимать тех, чей жизненный опыт отличен от нашего, всё такое…
– Ты, наверное, не слишком часто играешь во что-то подобное? Иначе б, пожалуй, наш разговор протекал как-то иначе. Да, ты упоминал о каких-то ваших, земных реальностях, но как я поняла, они из космической эры. Стрелять по корабликам – это всё же немного другое, чем перспектива встретить врага лицом к лицу… Что ж, попробуй вспомнить боль, которую ты испытывал, когда умерли твои родители, и попытайся представить, что они имеют какое-то отношение к этому всему. Ну или найди другую достаточно сильную эмоцию, которую можешь спроецировать в желание разорвать кого-то голыми руками. У тебя, конечно, ружьё для дальнего боя и меч для ближнего, но про голыми руками всегда нужно держать в голове про запас. Видишь ли, мальчик, издали стрелять по движущимся мишеням у тебя, можно поверить, получится. Но когда ты встретишься с врагом лицом к лицу – ты спасуешь…
– Слушай, почему я должен всё это выслушивать? С той же Лаурой вы уже где-то пересекались до Насулхараза. Может быть, в «Битве при Шу», может быть, и здесь, как знать. Что, её ты тоже учила представлять, что её мать и брата убили центавриане, или как-то попроще обошлись? Какая тебе вообще разница…
Нарнка прищурилась, подавшись вперёд.
– Мне – никакой. Хотя, будучи гостями в моих мирах, вы меняете эти миры и меняете мою жизнь… Просто интересно, как вы живёте рядом с теми, кто вымещает свою ярость, которую не может излить на действительные её объекты, здесь, в искусственных мирах, или с теми, кому нужно такое место, где убивать – просто игра… И из какой категории ты – бессилия или внутренней пустоты?
Они сидели напротив – человек десять из всех нескольких тысяч, что пришли из этого туннеля, командирский состав. Их поношенная одежда немного отлична от одежды бригады Забандиакко, на их поясах старинные сабли. Хурры из прошлого, эмигрировавшие в будущее незадолго до катастрофы – все, кто успел собраться… И Фималаиф среди них. По лицу поспешно прибежавшей Миу явствовало – Фима изменилась… Сколько дней прошло для неё там, в прошлом? Едва ли слишком много. Но бывает, что и один день меняет человека навсегда. Сейчас она говорила, Гратаскнаф, как знающий оба языка одинаково хорошо (Альберт признал, что некоторые тонкости простонародной речи для него по-прежнему сфера сложная) переводил.
– Они пришли сюда не для того, чтобы спасти свои жизни. Это можно было сделать и там, я рассказала о грядущей гибели города, мы уже не могли предотвратить обрушение туннелей, но мы могли спасти всех, кого возможно, могли хотя бы попытаться – прорвать окружение, выиграть ещё хотя бы одну битву, сделать хотя бы что-то… Хотя у меня было маловато конкретных знаний, чтобы надеяться отменить, а не только отсрочить неизбежное. Но мы решили, что малой победой было бы выжить. И даже малой победой было бы отстоять Рувар. Всё, что делалось в прошлом – делалось ради будущего. Я рассказала не только о том, что было, но и о том, что будет… Быть может, мы и смогли бы предотвратить то ужасное, что происходит в наше время, действуя там, в пятивековом прошлом, но гораздо действеннее – придти и изменить это здесь, сейчас, а не уповать на то, что потомки будут чтить наши заветы все эти пятьсот лет.
– Фималаиф, вы разве не слышали, что опасно менять что-то в прошлом, это…
Гратаскнаф, запинаясь, переводил. Иномирцы этой комнаты пользовались тем временем, пока звучала хуррская речь, чтобы обсудить немыслимое явление – явление во плоти гостей из далёкого прошлого. На них это, конечно, не производило такого впечатления, как на некоторых из ребят Забандиакко, которые по крайней мере слышали легенду о Старом Руваре…
– Поломает мир? – рассмеялась Фималаиф, – а кто это сказал, чем он это докажет? Одни верят в судьбу и предначертанность каждого события, а другие, знаете ли, верят, что будущее вариативно и всё в наших руках. Ну, мы ведь и не стали ничего менять там, в том времени, которого у нас всё равно почти не оставалось. Мы пока ничего и не сломали. Ведь многих тел не нашли – может быть, именно потому, что мы и должны были переместиться в будущее, выжить? Или мы должны были, вы считаете, покорно погибнуть лишь потому, что так гласят скупые абзацы учебников истории?
Дайенн облизнула губы, подбирая слова и уже чувствуя, что цели они не достигнут.
– Фималаиф, я понимаю ваш порыв, но… Как вы это видите, что делать в этом времени гостям из далёкого прошлого, у которых здесь нет… ничего?
…Впрочем, и смысл-то, в самом деле, в этих словах? Временной разлом закрылся, гостей обратно в своё время до следующего всплеска всё равно не вернёшь. Пожурить эту хуррскую девочку, с детства бредившую – подруга уже поведала – легендами о героях прошлого, за вполне закономерные при этом действия? Чтоб показать свою законопослушность и в отношение законов мироздания? В пику Аскеллу она это что ли?
– Как – что? Сражаться! И вы не правы, говоря, что у них ничего здесь нет. У них есть их земля. Наша земля. Старый Рувар, Новый – без разницы. Есть борьба, та же, что и пятьсот лет назад – против лжецов, угнетателей, врагов жизни. Она вне времени, вне имён…
